Глава 5
Толик и Саша — невзрачный мужчина лет сорока, в потертых джинсах и дешевой ветровке, — удобно устроились в салоне микроавтобуса «ситроен» с тонированными стеклами. За рулем сидел Илья.
— Уточни место, — не оборачиваясь, бросил он Александру, и тот быстро забегал пальцами по кнопкам сотового телефона.
— Это мы, — сказал он, услышав ответ. — Где?
— У сорокового дома, за углом. Красная «лада», 03–22. В тачке пятеро, рядом с водилой — Сажа.
— Передай: пусть уходят, — велел Илья.
— Уходите!
— Понял…
Александр сложил телефонную трубку. Сейчас группа наблюдения за бойцами Лапы, устроившими засаду в дальнем от банка конце улицы, свернется и исчезнет, без следа растворившись среди городской сутолоки. Теперь наступил его черед. Ни волнения, ни страха он не испытывал: просто нужно хорошо и быстро сделать привычную работу. Именно за это ему платят приличные деньги.
— Высадите меня за два квартала от них, — попросил Александр и взял сумку.
— Не тяни, — сказал Толик. — У тебя есть двадцать минут, я начну после тебя.
— Будь спок! — Саша коротко хохотнул и хлопнул приятеля по колену.
«Ситроен» свернул за угол. Толик прилип к окну, высматривая красную «ладу». Заметив ее, подтолкнул Александра локтем. Тот скользнул по машине безразличным взглядом.
— Илья, давай за трамвайной остановкой.
— Потом сразу на базу, — напомнил Илья. — Ни пуха тебе!
— К черту!
Микроавтобус притормозил, и Саша спрыгнул с подножки. Тут же смешавшись с прохожими, он неспешной походкой направился к сороковому дому, где стояла «лада». Ярко-красная крыша автомобиля служила прекрасным ориентиром, и Александр подумал, что сам он для засады выбрал бы другую машину — не столь броскую, зато с отлично отлаженным движком, новыми покрышками и надежной рамой. А тут чуть не за версту прет в глаза бандитский шик, глупое желание выделиться и дать понять: перед тобой крутые парни, хозяева жизни! Сколькие уже погорели на этом, но остальные так ничему и не научились. Что же, тем хуже для них.
Проходя мимо «лады», он бросил на нее быстрый оценивающий взгляд: машина стояла чуть наклонно, въехав боком на тротуар, чтобы не мешать движению. На переднем сиденье рядом с водителем небрежно развалился длинноволосый брюнет в черной кожаной куртке — Вольдемар Сокол по кличке Сажа, один из ближайших подручных Лапина. Итак, ошибки нет.
Александр свернул к магазину сувениров, располагающемуся на первом этаже, и, используя витрину, как зеркало, еще раз внимательно осмотрел «ладу». Вроде, кроме Сокола, больше ни одной знакомой рожи? Впрочем, это не имеет никакого значения. Сейчас нужно быстро решать, как с ними покончить, — отпущенное ему время неумолимо уходило.
Сдвинув сумку на живот, Александр нервно побарабанил по ней пальцами — там лежали три гранаты и автомат «узи» с двумя полными рожками. Может быть, незаметно достать оружие и, резко обернувшись, располосовать очередями «ладу», крестя ее свинцом вдоль и поперек? Потом бросить автомат и в проходной двор — в этом районе он знал все закоулки. Однако этот вариант ему не нравился: он просто нутром чуял — в самый ответственный момент что-то вдруг пойдет наперекосяк. А он давно привык все скрупулезно рассчитывать, чтобы не было и малейшего риска.
Швырнуть им в салон гранату? Неотразимый удар, но успеешь ли сам спрятаться от разлетающихся во все стороны осколков? Кинуть и нырнуть в магазин? Там толстые стены, но… Опять рисковать собственной жизнью? А хотелось все сделать чисто, наверняка — именно этим и отличается профессиональная работа от примитивной халтуры дилетантов. Впрочем, граната — отличная мысль!
Подняв голову, Александр окинул взглядом многоэтажный дом и решительно направился к ближайшему подъезду. Он поднялся на один лестничный пролет, выглянул в окно. Все чудесно: «лада» стояла внизу, почти прямо под ним. Лучшего и желать нечего. Перепрыгивая сразу через две-три ступеньки, он взбежал на пятый этаж и снова выглянул в окно. Нет, пожалуй, высоковато. Спустившись этажом ниже, рванул раму окна, приоткрыл его и расстегнул сумку. Связав гранаты заранее припасенной тонкой проволокой, Александр пошире распахнул окно, выдернул чеки и метнул связку вниз, целясь в ярко-красную крышу «лады». И сразу присел, спрятавшись за простенок и прикрыв голову руками…
Внизу оглушительно грохнуло. Тугая волна горячего воздуха ударила по дому, хлопнули рамы окна, со звоном посыпались разбитые стекла. На улице кто-то испуганно закричал… Александр уже летел по лестнице вниз, стремясь скорее выбраться из подъезда, который в любой момент мог превратиться для него в смертельную западню.
Бухнули тяжелые двери, и он выскочил на улицу. В ноздри сразу же шибануло тяжелым, кислым запахом гари и свежей крови. На месте красной «лады» чадно дымилась груда искореженных обломков. Одно колесо отбросило на середину проезжей части, а рядом с ним валялась чья-то окровавленная нога в обуглившейся штанине. Витрину магазина сувениров вынесло ударной волной, стеклянное крошево густо усеивало тротуар. У стены, бледная как полотно, сидела раненая женщина. Около нее хлопотали сердобольные прохожие. Где-то далеко уже истошно завывали сирены.
Александр быстро свернул в знакомый проходной двор, бегом проскочил его и оказался на параллельной улице. Глазеть на разбитые витрины и раненую женщину он не имел ни времени, ни желания. Главное — ни красной «лады», ни ее пассажиров больше не существовало, а остальное — издержки производства.
Посмотрев на часы, он довольно усмехнулся: уложился в двенадцать минут. Пусть кто-нибудь попробует сказать, что это не классная работа! На ходу он достал из сумки радиотелефон, набрал номер и сказал:
— Я закончил.
— Да, мы слышали, — откликнулся Толик. — Все чисто?
— Естественно! Успехов вам!..
Толик сложил трубку сотового телефона, немного опустил тонированное стекло микроавтобуса и, как в амбразуру, посмотрел в образовавшуюся щель. На другой стороне улицы стоял подержанный «фольксваген-гольф» — машина второй засады боевиков Лапы, которые должны перехватить «мерседес» Сосновского, если тот не повезет дань пахану.
— Как? — не оборачиваясь, спросил сидевший за рулем Илья.
— Лобовое стекло бликует, — Толик подтянул поближе лежавший на соседнем сиденье продолговатый плоский кейс. Щелкнул замками и откинул крышку — в его руках тускло блеснул вороненый металл.
— Для тебя это не помеха, — нервно зевнул Илья. — Я спрашиваю, как Саня?
— Все о’кей, — хмыкнул Толик, быстро собирая бесшумную автоматическую винтовку с укороченным стволом и откидным прикладом. Установив оптический прицел, он взглянул через него на «фольксваген». Заходящее солнце, отражаясь от лобового стекла, било ему прямо в глаза, и пассажиры автомобиля казались смутными тенями, как большие рыбины, скрытые толщей воды. Толик вынул из гнезда на крышке кейса светофильтр.
Теперь стало видно лучше, но для быстрой стрельбы на точное поражение недостаточно хорошо. Отсоединив от винтовки магазин, Толик выщелкнул из него один патрон и вставил на его место другой, с разрывной пулей — его придется сжечь зря, чтобы убрать мешавшее нормально прицелиться лобовое стекло.
— Мы торчим тут почти пять минут, — заметил Илья.
— Не подгоняй, — огрызнулся Толик. — Суетишься, как голый в бане…
Он чуть ниже опустил стекло, встал коленом на сиденье, уперся локтем в спинку и приник к винтовке — теперь ее ствол через щель смотрел точно на «фольксваген».
— После шестого — трогай, — едва слышно прошептал Толик, весь слившись с оружием, и начал медленно выбирать свободный ход спускового крючка…
Пассажиры «фольксвагена» страдали от безделья. Автоматы они положили под ноги, на пол. Бритоголовый мужчина с неровно сросшейся рассеченной губой, за что и получил кличку Рваный, травил порядком надоевшие тюремные байки, но его слушали, не желая затевать ненужную свару. Устроившийся рядом с водителем Лысый сложил руки на животе, блаженно прикрыл глаза и подремывал, пригретый вечерним солнышком.
— …Ну, заводят лоха в камеру, — рассказывал Рваный, — а старший ему говорит: выбирай, либо хер в задницу, либо вилку в глаз! На полном серьезе! Тот и заметался: чего же выбрать? Стать петухом на потеху всей братии или окриветь? Откуда ему, дурачку, знать, что вилок в камере отродясь не бывало!..
Неожиданно по лобовому стеклу словно стегнуло тугим жгутом, и оно разлетелось на тысячи мельчайших осколков, как снежной крупой обсыпав водителя и сидевшего рядом Лысого. Он испуганно вздрогнул, открыл глаза и тут же съехал вниз на сиденье, так и не успев ничего понять, — пуля вошла ему точно в середину лба, прошила череп насквозь и на излете застряла в обивке сиденья. Водитель чуть повернул голову, чтобы посмотреть, что это стряслось с Лысым, поэтому свинец клюнул его над левым ухом, разворотив височную кость.
Сидевшим сзади брызнуло в лицо липкой и горячей кровью. Рваный хотел закричать от ужаса, увидев, как у соседа справа вдруг появилась темная дырка в переносье, из которой слабыми пульсирующими толчками потекло что-то розовое, пузырящееся, но не успел — его словно ахнули молотом по голове, разом бросив в бездонную и немую темноту…
Винтовка выплюнула шестую стреляную гильзу — еще теплую, с чуть заметным ободком нагара там, где только что сидела вылетевшая из нее пуля, — а Илья уже выжал сцепление и вдавил педаль акселератора: «ситроен» рванул вперед. Толик ловко извернулся и не упал, а шлепнулся на сиденье, прижав снайперскую винтовку к груди, как любимое дитя. По его губам скользнула самодовольная улыбка:
— Ну как?
— Сработал меньше чем за минуту, — уважительно отозвался Илья и приоткрыл ветровичок, чтобы из салона побыстрее вытянуло кисловатый запах пороха.
Толик разобрал винтовку, спрятал ее в кейс вместе с позвякивавшим нейлоновым гильзоприемником, захлопнул крышку и защелкнул замочки. Закурив, он с удовольствием затянулся и выпустил дым в приоткрытое окно.
— У нас еще Жора, — напомнил Илья. — Ты не поторопился упаковать инструмент?
— Если он вылез из берлоги, Бень его кончит, — лениво ответил Толик. — Хотя бы со страху!
— Или, в назидание другим, нам придется кончить и Жору, и Беня, — мрачно усмехнулся Илья. — Проверь, где Лапа?
Толик взял телефон, набрал номер и, дождавшись ответа, назвал себя. Выслушав, что ему сказали, он сообщил приятелю:
— Жора вместе с Бородой сидят за столиком на веранде «Даугавы». Машину оставили на стоянке у кабака. Никого из их бойцов наблюдение не засекло.
— А откуда им взяться, бойцам-то? — Илья засмеялся. — Они уже на небесах, а трое оставшихся не в счет. Жора сам себя перехитрил, бросив все силы к банку. Сейчас снова мудрит: «Голубая Луна» напротив, и он хочет с верандочки «Даугавы» пронаблюдать, принесут ли ему дань. Звони Духу, нечего тянуть…
«Вот оно!» — вздрогнул Симон, услышав треск телефонного зуммера.
В желудке возник тяжелый, тянущий ком, к горлу подкатила тошнота — Беню стало страшно. Если несколько минут назад предстоящее дело виделось чем-то отдаленным и несколько абстрактным, то теперь все мгновенно приблизилось, приобрело реальные черты и сжало душу, дохнув на нее мертвящим холодом.
Виктор Шамис сидел напротив приятеля, и его лицо казалось синюшно-бледным. Бень затравленно взглянул на Виктора, хотел протянуть руку и взять трубку, но вдруг понял, что не может этого сделать. Бездумно скользнув взглядом по столу, он увидел пачку «Кэмела», и ему внезапно почудилось, что верблюд на коробочке с иронией и нескрываемым презрением глядит на него водянисто-голубым глазом Толика, слегка прищуренным, будто сквозь прорезь прицела. И Симон решился.
— Алло?
У него еще теплилась слабая, призрачная надежда, что звонок не относится к делу, однако ей не суждено было сбыться.
— Ты как там? — бодрым тенорком спросил Толик. Конечно, это звонил он, кому же еще беспокоить их по этому номеру?
— Нормально, — насилу выдавил из себя Симон.
— Небось все подарки напрочь залапали? — хохотнул Толик, и Беня кинуло в жар: как он мог забыть, что на оружии останутся отпечатки пальцев! И его, и Витьки! Им бы, дуракам, хоть перчатки натянуть, что ли, прежде чем хвататься за обрезы. Придется срочно найти две пары перчаток, а оружие и гильзы тщательно протереть. — Ладно, не бойся, — серьезно сказал Толик. — Там все покрыто специальным составом, и отпечатков пальцев не останется.
— А на гильзах?
— И на гильзах.
Но недоверчивый Бень решил все же сделать так, как задумал, — кто знает этих друзей, не пудрят ли они мозги рассказами про специальные составы? А сами тем временем готовят ему и Шамису хитрую западню. О Яхве! Зачем он вообще подписался на разборки с Лапой? Но, с другой стороны, была ли возможность отказаться?
— Ты готов? — буднично спросил Толик.
— В общих чертах, — уклончиво ответил Симон и поинтересовался: — А как клиент? Было обещано, что он никогда не сможет кусаться.
— Он голый, и может прикрыться одним Бородой. Ты меня понял?
— Вполне.
— Тогда двигай к «Даугаве» — вас ждут на открытой веранде, второй столик слева от входа. Постарайся управиться в ближайшие полчаса. И «Эйби» твоя фирма! — Толик отсоединился.
Бень посмотрел на Шамиса. Тот невольно напрягся:
— Уже?
— Да. Немедленно возьми тряпку и как следует протри обрезы и гильзы. И срочно найди две пары перчаток.
— Тут у мэтра есть белые. Подойдут?
— Хрен с ними, давай. За рулем я сам, а ты на заднем сиденье. Жора и Борода сейчас отдыхают на веранде «Даугавы».
— Людное местечко, — недовольно причмокнул Шамис.
— Не тяни, — оборвал его Бень. — Все нужно сделать быстро.
Он надел шляпу и вышел во двор, где стояла машина. Для порядка пнул ногой туго накачанные шины, проверил, есть ли в багажнике запаска и инструменты, потом сел за баранку и включил зажигание, прогревая мотор. Бросил взгляд на стрелки приборов и удовлетворенно улыбнулся: бак полон.
Через несколько минут появился Шамис — на плече у него висела оставленная Толиком сумка, а в руках, затянутых в белые перчатки, он нес небольшую канистру. Виктор сел на заднее сиденье и протянул Симону вторую пару перчаток.
— Канистра зачем? — натягивая их, поинтересовался Бень.
— Машину сжечь, — Виктор осторожно просунул между сиденьями справа от Беня заряженный обрез. И заботливо предупредил: — Не забудь взвести курки, это не автомат.
— Ладно, поехали, умник! — Бень вырулил со двора. Пытаясь совладать с бившей его нервной дрожью, он наставлял Шамиса: — Заранее полностью опусти стекло. Не бойся, не продует… Ты берешь Бороду. Мотор я глушить не буду, команды не жди, стреляй сразу, как остановимся. Не целься в голову, бей в грудь. Потом обрез за окно — и рвем когти!
Виктор, сжавшись в комок в уголке сиденья, смотрел на Духа такими шалыми глазами, словно успел принять пару стаканов…
Лапин вальяжно развалился в легком пластиковом кресле у круглого столика на веранде «Даугавы». Слева от него устроился Бородулин. В принципе веранды как таковой не было — просто перед входом в кафе на огороженном стойками со шнурами участке тротуара расставили столики и кресла под ярким полосатым тентом.
Жора покуривал сигарету и тянул коктейль из высокого бокала, без конца поглядывая в сторону веранды расположенного на другой стороне улицы кафе «Голубая Луна». Он старательно подавлял растущее нетерпение — чего зря суетиться и тратить нервы? Все равно заранее предрешен один из вариантов исхода: либо Сосновский привезет дань, либо ему не позволят далеко уехать и заберут все, в том числе жизнь. Какую бы дорогу он ни выбрал, куда бы ни направился, ему не уйти — Лапин приказал не церемониться, если клиент попробует вилять задницей или заартачится. Его ждали и у квартиры трое бойцов. Но пока назначенный час еще не наступил.
Жору устраивал любой вариант, лишь бы это принесло приличную сумму в свободно конвертируемой валюте.
Сначала он не обратил внимания на притормозившие у края тротуара «жигули» — мало ли бездельников шляется по городу? Может, увидели, что веранда почти пуста, и решили пропустить по рюмашке? Однако что-то заставило его насторожиться и взглянуть на остановившийся автомобиль еще раз. И тут он увидел, как из окон «жигулей» высунулись стволы обрезов и уставились на него черными зрачками смерти.
Борода проследил за взглядом шефа, и рука его метнулась под пиджак, выдергивая из наплечной кобуры ТТ. Патрон всегда в стволе, надо лишь упасть на бок и палить, всаживая пулю за пулей в пассажиров «жигулей».
Лапин успел вскочить: он хотел опрокинуть стол, чтобы попробовать прикрыться им, как щитом, кинуться в сторону и спрятаться за спинами других посетителей, но в этот момент из стволов вырвалось пламя — оба обреза почти одновременно ударили дуплетом. Волчья картечь шла плотной массой, и раскаленный свинец достиг цели в мгновение ока.
Жору с чудовищной силой ударило чуть ниже груди, он пошатнулся и рухнул лицом вниз на стол, сбрасывая на пол посуду, пепельницы, бутылки… Лапин уже ничего не чувствовал, не видел и не слышал и поэтому не мог знать, что его разорвало пополам, и нижняя, неестественно вывернутая часть тела медленно сползала на асфальт, где уже натекла огромная лужа маслянисто блестевшей крови.
Бородулин успел выхватить оружие, но картечь смела и его, врезав сбоку пушечным залпом и разом проделав в мускулистом, натренированном теле десятки дырок, пробив сердце, легкие, печень, раздробив позвоночник и даже дважды успев клюнуть в череп. И нашпигованный свинцом телохранитель, уже мертвый, упал рядом с хозяином.
Сидевшие на веранде онемели от ужаса. Из окон машины на тротуар с лязгом грохнулись еще теплые после выстрелов обрезы, и «жигули» умчались на бешеной скорости…
— Я не думал, что это так кошмарно, — простонал Шамис, и его вывернуло наизнанку.
— Вытри морду, мозгляк! — зло процедил Бень, хотя и у самого подкатывала к горлу тошнота. Он тоже не ожидал увидеть столько крови, как на бойне: страшные подарки передал им Толик!
Через пару перекрестков Симон свернул и, высмотрев подходящий двор, загнал туда машину.
— Вылезай скорее! — прикрикнул он на Шамиса. Тот, икая, сильно пошатываясь, выбрался из салона.
Симон жесткими пальцами ухватился за узел галстука Шамиса и сорвал его с шеи приятеля.
— Что… Зачем? — слабо запротестовал Виктор.
— Заткнись! — рявкнул Дух.
Распахнув дверцу салона и морщась от мерзкого запаха, он приоткрыл крышку канистры и запихал в нее конец галстука. Ткань быстро начала пропитываться бензином. Бень нашарил в кармане зажигалку, поднес огонек к пропитанному бензином галстуку. Вспыхнуло синеватое пламя и побежало к горловине канистры.
Симон резко захлопнул дверцу, схватил Виктора за руку и потянул за собой в длинную подворотню, выводившую на улицу, где гремели на рельсах трамваи. Прочь от этого проклятого места как можно скорее, прочь!..
Рыжов устал ждать и даже устал бояться. Кофейник давно опус тел, в пепельнице скопилась гора окурков, а Сергей Сергеевич и банкир как в воду канули. Затворник несколько раз подходил к массивной, обитой дерматином двери, дергал за ручку, но дверь по-прежнему была закрыта на ключ.
Оставалось лишь набраться терпения. Даже если это смертельная западня — бежать ему все равно не удастся. Да и куда бежать?
Наконец замок щелкнул, дверь распахнулась, и, к немалому облегчению Рыжова, появился улыбающийся Сосновский: в одной руке он держал бутылку французского шампанского, а в другой три хрустальных фужера. Следом вошел Андреас с темно-вишневым кейсом.
— Заждались? — Сергей Сергеевич задорно подмигнул. — Прошу извинить, пришлось немного задержаться.
Он поставил на стол бутылку и фужеры, вытряхнул окурки из пепельницы в корзину для бумаг и требовательно протянул руку:
— Дайте ваш паспорт, голубчик!
— Да?.. — кисло отозвался Рыжов. — Зачем, позвольте спросить?
— Сейчас узнаете, — пообещал Сосновский с загадочной улыбкой.
Банкир тем временем открыл шампанское, разлил его по фужерам и сел в кресло у стола, положив кейс на колени.
— Ладно, — Николай Иванович нехотя отдал паспорт.
Сосновский развернул документ, чиркнул зажигалкой и поднес язычок пламени к паспорту. В одно мгновение странички ярко вспыхнули, покоробились от жара, обуглились до черноты, и огонь лизнул обложку, слабо затрещавшую под его всепоглощающим натиском.
— Вы с ума сошли! — Николай Иванович хотел выхватить горящий паспорт, однако Сергей Сергеевич силой заставил Рыжова сесть и подал бокал с шампанским.
— За сожженные мосты! — сам тоже взял бокал и чокнулся сначала с ошарашенным Николаем Ивановичем, а потом с банкиром. — За рождение нового человека!
— Какого человека? — Рыжов с трудом оторвал взгляд от догоравшего паспорта.
Сергей Сергеевич жестом фокусника извлек из кармана новый документ и сунул его в руки Николаю Ивановичу. Тот поставил бокал на стол, раскрыл корочки и увидел собственную фотографию, заверенную печатью с гербом Латвийской республики.
— Что это?
— Паспорт, — засмеялся Андреас. — Латвийский паспорт.
— Мой? — недоверчиво переспросил Рыжов.
— Да, — кивнул Сергей Сергеевич. — Теперь вы — Гунар Янович Вилке, а Николай Иванович Рыжов растворился в небытии! Выпьем за это!
Шампанское оказалось отличным, и новоиспеченный гражданин Латвии с удовольствием осушил бокал. Банкир налил еще и вынул из кейса большую коробку шоколадных конфет.
— Угощайтесь.
— Где вы взяли мою фотографию? — подозрительно прищурился Николай Иванович. Со снисходительной улыбкой Сергей Сергеевич ответил:
— Маленький секрет.
«Зачем я задаю глупые вопросы? — положив в рот конфету, подумал Рыжов. — С таким же успехом можно спросить, где он раздобыл латвийский паспорт».
— Нужно решить финансовые вопросы, — объявил Андреас и поставил на стол кейс, — Здесь ровно восемнадцать миллионов долларов США. Можете пересчитать.
— Это ваша доля, оставшаяся после всех окончательных расчетов, — объяснил Сосновский. — То, что принадлежит другим людям, уже ушло по назначению. Теперь предстоит перевести эти деньги от имени Вилкса.
— Позвольте! — Николай Иванович отставил шампанское и небрежно сдвинул в сторону большую хрустальную пепельницу с остатками сгоревшего российского паспорта. — Позвольте! — с нажимом повторил он. — Почему восемнадцать? Вы, случаем, не обсчитались, господа?
— А сколько бы вы хотели? — холодно осведомился банкир.
— У нас шла речь о пятнадцати процентах, не так ли? — обернулся Рыжов к Сергею Сергеевичу. — Сколько это составит от двадцати пяти миллионов?
— А услуги «Гелиоса»? Они вытащили деньги из России! Это еще десять процентов. Неужели у вас такая короткая память?
— Хорошо, — упрямо мотнул головой Николай Иванович, — я признаю оплату услуг «Гелиоса», однако где еще семьсот пятьдесят тысяч?!
— Ваши деньги — краденые! — сухо заметил Андреас.
— Что?! — Рыжов разъярился.
— Грязные деньги, — банкир оставался невозмутим. — Они украдены в другом государстве. Криминальные! Понимаете?
— Не понимаю! — сжав кулаки, прорычал Николай Иванович.
— Ваших личных там пять миллионов, — напомнил Сосновский. — Остальные вы увели у акционеров, заключив фиктивный контракт с «Гелиосом». Они взяли свой процент за то, чтобы вытащить эти бабки из России, а мы взяли свое за работу: оформление документов, переправу через границы, обеспечение безопасности и доставку вас к избранному вами же месту. Причем вместе с деньгами. А за отмывку краденых денег банк берет с вас очень по-божески! На Западе «прачки» забирают до пятидесяти процентов.
— Но это же грабеж! — простонал Рыжов.
Андреас разлил остатки шампанского. Сергей Сергеевич подвинул кейс с деньгами к Николаю Ивановичу и мягко сказал:
— Любая игра имеет свои непреложные правила. Пересчитывайте денежки, и переведем их в Грецию на имя Манолиса Панасиса, коммерсанта из Афин.
— Кто это еще?! — взорвался Рыжов.
— Вы! — с обезоруживающей улыбкой сообщил Сосновский.
— Я?
— Да, да, — закивал Андреас. — Или вы желаете остаться в Риге? Русская полиция не так глупа, она имеет связи с Интерполом. Ищейкам ничего не стоит обнаружить вас в Латвии, под именем Вилкса. Нам этого не хотелось бы.
— Мне тоже, — заверил Николай Иванович и с горькой усмешкой спросил: — Сколько мне придется отстегнуть в Афинах, если, конечно, я туда доберусь?
— Больше ни цента, — твердо произнес Сергей Сергеевич. — А добраться доберетесь: не вы первый, не вы последний. Будете пересчитывать?
Рыжов закурил и приоткрыл крышку кейса — в нем ровными стопками, на жаргоне — «блинами», лежали аккуратные банковские упаковки новеньких стодолларовых купюр. И эти поганцы содрали с него почти лимон! Ладно, уплывшим баксам остается только сказать «адью» и постараться забыть о них навсегда, чтобы не трепать себе нервы. А впредь держать ухо востро!
— Пересчитывать не стану, — Рыжов отодвинул кейс. — Но хочу знать, как я стану Панасисом и попаду в Грецию.
— Это мои заботы, — засмеялся Сергей Сергеевич.
— Надо подписать бумаги, — сказал банкир. — Вы сегодня уедете, а завтра я переведу деньги в Афины.
— Мы уезжаем? — удивился Николай Иванович. — Куда, если не секрет?
— В Юрмалу, — ответил Сосновский. — Там и сделаем из вас натурального грека.
— Но я не знаю, как расписываться за этого Манолиса! И вообще…
— Придумайте любую подпись, — посоветовал Андреас. — Лишь бы потом вы смогли ее воспроизвести.
Монотонный стук дождя убаюкивал, навевая сладкую дрему, но Николай Иванович заставил себя стряхнуть, остатки сна и встал. Сунул ноги в шлепанцы и подошел к окну.
Двухэтажный особняк с широкой верандой, в который его вчера привезли поздно вечером, стоял почти на самом берегу моря. Сквозь мутное от дождя стекло Рыжов увидел искривленные ветрами сосны со стволами цвета старой, благородной бронзы. Между ними, выставив под морось горбатые спины, неколебимо лежали несколько огромных валунов, невесть когда занесенных сюда древними ледниками, а дальше тянулась широкая полоса серого песчаного пляжа, чем-то неуловимо напоминавшего безликий городской асфальт. На него тяжело, будто стараясь сокрушить своей мощью и тяжестью, равномерно накатывались свинцовые волны и, отхлынув для нового броска, оставляли на песке клочья желтоватой пены. Затянутый тучами горизонт сливался с морем, словно небо было продолжением беспокойной стихии. По песку, что-то выискивая, вразвалочку ходили чайки, и их пронзительные крики резали ухо.
«Все чужое и никогда не станет родным, — с тоской подумал Николай Иванович, разглядывая сложенный из крупных диких камней забор, огораживавший дом. — А дальше и пуще того… Впрочем, о чем жалеть? Человек с деньгами везде найдет себе достойное место. Кстати, о месте надо сегодня же переговорить с Сосновским».
Тот оказался легок на помине. Раздался стук в дверь, и в комнату заглянул Сергей Сергеевич.
— Доброе утро! — поздоровался он. — Надеюсь, погода не испортила настроение? В шкафу висит спортивный костюм, вам будет в нем удобно. Душ, туалет и прочее направо по коридору. Приводите себя в порядок и спускайтесь вниз, к завтраку.
— Надо прибрать в комнате, — вяло проговорил Николай Иванович. Чувствовал он себя, прямо скажем, неважно. Вчера Сосновский и банкир уговорили его принять еще по рюмочке, и он скрепя сердце согласился. На столе мигом появились бутылки и закуски, а в результате, как добрались до Юрмалы и в котором часу, Рыжов помнил весьма смутно.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся Сергей Сергеевич. — Здесь есть кому навести порядок.
Спустившись в гостиную, он протянул ладони к весело игравшему в камине огню, минутку постоял около него, потом сел во главе длинного стола из темного дерева, сервированного на две персоны.
Услышав призывный зуммер телефона сотовой связи, Сосновский вынул из кармана трубку. Звонил Андреас.
— Лурье скончался сегодня ночью от сердечного приступа, — поздоровавшись, сообщил он.
— Я надеюсь?.. — начал Сергей Сергеевич.
— Нет, все нормально, — с полуслова поняв его, ответил банкир. — Никаких записок или признаний перед кончиной. Почувствовал себя плохо, жена вызвала «скорую»… Уж не твой ли фенозепам его успокоил?
— Не мели ерунды! Человек пожилой, переволновался… Впрочем, покойного лучше не вскрывать. Вдову окружите заботой и похороните бедного Лурье как полагается. И гляди, чтобы не появился новый Роберт Францевич! Тогда как бы самому не пришлось пить фенозепам!
— Этого не потребуется, — сухо ответил Андреас и отключился от связи. А Сергей Сергеевич подумал: иногда полезно постращать и надежных и проверенных соратников. Андреас не дурак и сразу все просек; страх же великая штука — при умелом манипулировании скрытыми и явными угрозами можно заставить плясать под свою дудку даже самых смелых и непокорных…
Его размышления прервало появление Николая Ивановича. Он молча устроился напротив Сосновского, пошарил глазами по столу, высматривая, нет ли хотя бы пива, чтобы поправить гудевшую после вчерашнего голову, но не обнаружил ничего подходящего и решил обойтись крепким черным кофе.
— Вы чем-то озабочены? — участливо поинтересовался внимательно наблюдавший за ним Сосновский. — Плохо себя чувствуете?
Рыжов немного смешался. Нет, от мысли, что Сергей Сергеевич обладает даром экстрасенса, он был далек, но уж слишком часто тот попадал в самое яблочко, словно неведомым образом умудрялся заглянуть тебе в душу. Вот и сейчас. Как быть? Обратить все в шутку или попросить рюмочку на опохмелку?
— Нет, ничего, хотя не отказался бы от рюмки водки или баночки пивка. Однако меня больше беспокоит другое…
Сосновский встал, открыл дверцу старинного буфета, достал хрустальный графинчик и рюмку. Наполнил ее и подал Николаю Ивановичу:
— Выпейте. И говорите, в чем дело?
Рыжов одним махом опрокинул спиртное в рот и виновато поглядел на своего «ангела-хранителя».
— Ну? — словно подстегнул его Сергей Сергеевич.
— Кажется, я допустил одну досадную оплошность.
— А именно?
— Чтобы вытащить из акционеров деньги, мне пришлось проводить решение о контракте с Римшей через совет директоров. Это, конечно, пустая формальность, но без нее никак нельзя обойтись. Все бумаги я увез с собой, но, боюсь, кое-что осталось в компьютере бухгалтерии. А вот это может оказаться существенным, если начнут разматывать наш клубочек.
— М-да, не слишком приятно, — Сергей Сергеевич закурил. — Но и не смертельно. Все равно платежи прошли через банк! Однако чем позже хватятся, тем лучше. Вы можете подсказать, как, минуя охрану и не прибегая к взломам и прочим криминальным штучкам, незаметно проникнуть в ваш офис?
— Естественно, — кивнул Николай Иванович. — Вы хотите?..
— Я хочу знать, как незаметно проникнуть в офис, где стоит компьютер, и код файла. А остальное не ваше дело! — отчеканил Сосновский.
— Думаете, удастся?
— Посмотрим…
Дальше разговор не склеился, и завтрак закончился в полном молчании. Слегка потрескивали поленья в камине, тихонько звякала посуда, урчал кофейник на спиртовке. После выпитой рюмочки Николай Иванович почувствовал себя значительно лучше, а крепкий кофе взбодрил, и даже появился аппетит, хотя обычно с перепоя утром даже смотреть не хотелось на еду. Впрочем, сейчас Рыжова занимали иные мысли — зачем они здесь, на этой роскошной даче? Будут гулять под моросящим дождем по морскому берегу, словно переболевшие коклюшем дети? Или его незаметно превратили в узника и свобода будет стоить тех денег, что он увез из России? А если все-таки Шамрай не подвел, то как намеревается Сергей Сергеевич отправить Рыжова в Афины и ушли ли туда деньги? И вообще где конечный пункт назначения?
Сергей Сергеевич подождал, пока Рыжов допьет кофе, потом поднялся, взял с каминной полки папку и предложил:
— Давайте поднимемся к вам.
— Хорошо, — нехотя согласился Николай Иванович.
В комнате уже было чисто прибрано. Видимо, в обязанности прислуги входило также не попадаться на глаза гостям. Кстати, вчера при въезде их машину, кажется, остановила вооруженная охрана?
Сосновский сел в кресло и достал из папки пачку цветных фотографий.
— Давайте решим с конечным пунктом назначения. Мы предлагаем Ирландию.
— Но там же стреляют! — поднял брови Николай Иванович. — Вы бы еще предложили бывшую Югославию или Бейрут! Издеваетесь?
— Стреляют в Ольстере, иногда в Белфасте, да и то не так часто, как на улицах Москвы, — усмехнулся Сергей Сергеевич. — Вы все еще в плену советской пропаганды. А вообще Ирландия — спокойная, буржуазно благопристойная страна с оффшорными зонами, где свободно развивается бизнес. Там нормальный климат, разумные законы и широкие возможности. Плюс терпимое и благожелательное отношение к иностранцам, а вы, как я понимаю, по-английски ни бельмеса?
— Увы… — сокрушенно вздохнул Рыжов.
— Ну, это поправимо, — Сосновский передал ему пачку снимков. — Посмотрите, может быть, понравится?
Николай Иванович взял фото. На первой карточке был запечатлен уютный двухэтажный дом с гаражом в полуподвале, окруженный газонами и живой изгородью из колючих кустов. На других фотографиях он увидел комнаты особняка — гостиную с камином из дикого камня и широкой деревянной лестницей, ведущей на второй этаж, кабинет, спальни, библиотеку, гараж и даже туалет и ванную.
— Этот дом может принадлежать вам, — вкрадчиво сказал Сергей Сергеевич. — Цена относительно невысока, к тому же можно взять особняк в рассрочку, как и автомобиль. Вот вам и пристанище на первое время. Неподалеку живет один наш хороший знакомый, которому нужен надежный партнер в бизнесе. Если вы согласитесь, он станет ждать вас и, по нашей рекомендации, возьмет в долю. А там посмотрите сами.
— Что за бизнес? — осторожно поинтересовался Рыжов. Вдруг они продают пулеметы неграм или афганцам. На таком бизнесе недолго и шею свернуть, хотя прибыль, должно быть, бешеная.
— Через подставные фирмы гонят продовольствие в Россию: у нас сотни миллионов населения, и все хотят жрать!
— Хорошо, предположим, я согласен. Что тогда?
— Тогда вперед! — засмеялся Сосновский. — В бодром темпе мы протаскиваем вас вместе с деньгами через несколько стран, чтобы окончательно запутать все следы, и самое позднее через месяц наш человек встречает вас в Дублине или Корке.
— Он русский?
— Да, такой же, как вы, беглец из страны, вставшей на путь демократического развития. — Сергей Сергеевич собрал фотографии, сложил их аккуратной стопочкой и убрал в папку. — Каков ваш ответ?
— Есть иные варианты?
— Я уже говорил и могу повторить: право выбора за вами. Хотите в Канаду? Ради Бога! Хоть в Болгарию, если пожелаете. Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы нормально вас устроить.
— Я могу еще подумать? — ушел от прямого ответа Рыжов.
— Думайте, — не стал настаивать Сосновский. — Время пока есть. А теперь пойдемте к нашему специалисту по пластике лица…
Переступив порог кабинета «специалиста по пластике лица», Николай Иванович невольно замер от испуга, увидев посреди комнаты хирургический стол с бестеневыми лампами над ним, сияющую никелем и хромом, опутанную гофрированными трубками аппаратуру для наркоза и суперсовременное зубоврачебное кресло с коромыслом ультразвуковой бормашины. На стене висело большое зеркало со светильниками по обеим сторонам, как в театральной гримерной. Рыжов даже не сразу заметил сидевшего у зеркала человека в зеленоватом хирургическом халате. Его лицо скрывали марлевая маска и очки с тонированными стеклами.
Боже, неужели здесь, сейчас окончательно канет в Лету Николай Иванович Рыжов?!. Он уже утратил российское гражданство и настоящее свое имя, а с измененным лицом поневоле постепенно станет иным человеком. Что этот специалист решит ему переделать — нос, уши? Подтянет второй подбородок и кожу на щеках? Сколько эта работа займет времени и как долго заживают швы, ведь при операции они неизбежны?
Страшно, когда твоего лица собирается коснуться скальпель, чтобы изменить его навсегда. Страшно и жалко потерять себя самого, не узнавать потом собственное отражение в зеркале, медленно и мучительно привыкать к новому облику, но не менее страшно потерять драгоценное время! Вдруг, пока он тут подтягивает морщинки, успеют выйти на его след и прихлопнут в Юрмале, как в мышеловке?!
— Проходите, — Сергей Сергеевич слегка подтолкнул Рыжова в спину.
— Сюда, пожалуйста, — «хирург», как мысленно окрестил Рыжов человека в халате, показал на зубоврачебное кресло. Говорил он с легким прибалтийским акцентом.
Николай Иванович послушно занял указанное место, отметив, что Сосновский обошелся без взаимных представлений. Тем временем Сергей Сергеевич достал из папки и подал хирургу увеличенную фотографию Рыжова. Тот несколько секунд внимательно разглядывал ее при свете сильной лампы.
— Кого будем делать? — спросил он.
— Грека, — ответил Сосновский. — Но не навсегда.
— Можно обойтись без операции? — решился подать голос Рыжов. — Ну, вгоните там силикон в нос или под брови, приклейте бороду. Лишь бы побыстрее.
— Боитесь? — прямо спросил «хирург».
— Боюсь потерять время, — вывернулся Николай Иванович. — Мечтаю поскорее убраться подальше отсюда.
Специалист холодными жесткими пальцами взял Рыжова за подбородок и начал вертеть его голову в разные стороны. Ощупал уши, нос, брови, заглянул в рот, оттянул вниз веки, потом взъерошил волосы и зачем-то потер их между пальцами, словно оценивая толщину и прочность. Еще раз окинув взглядом лицо Николая Ивановича, он заключил:
— Никаких усов или бороды, это дешево и бросается в глаза. Сделаем по высшему классу.
— Надеюсь, — кивнул Сергей Сергеевич. — Он будет готов завтра?
— Я постараюсь.
— Не смею вам мешать, — Сосновский вышел.
Негромко напевая, хирург укутал шею и плечи Рыжова свежей нейлоновой пеленкой. Повернувшись к столику со склянками и инструментами, он что-то размешал в пластиковой чашке, заполнил желтовато-розовой массой подковообразный лоток и приказал:
— Открывайте рот.
— Зачем? — мрачно поинтересовался Рыжов. — У меня все в порядке с зубами.
— Открывайте, открывайте, — поторопил «хирург». — Надо сделать слепок верхней челюсти.
Он ловко всунул лоток в рот пациента и прижал пальцем, придавив к нёбу. Осторожно убрав вылезшие из лотка излишки пасты, он доверительно объяснил:
— Сделаем прекрасный пластмассовый протез: будет надеваться прямо на ваши зубы и поможет изменить форму лица. С такой штукой можно есть и пить, но грызть кости не советую — сломается. Снимать и надевать сможете сами, это просто. А как исчезнет надобность — выбросите. Ну вот, можно вынимать!
Он вытащил изо рта Николая Ивановича лоточек со слепком, предложил прополоскать рот, а потом, не снимая пеленки, пересадил клиента в вертящееся кресло перед большим зеркалом. Легкий поворот, нажим педали — и Рыжов оказался в полулежачем положении, спиной к зеркалу и касаясь затылком края большой фаянсовой раковины, как в парикмахерском салоне при мытье головы. И действительно, «хирург» включил воду, смочил волосы Николая Ивановича и начал втирать в них какие-то препараты из баночек и тюбиков. Его пальцы то мягко поглаживали голову Рыжова, то тянули отдельные пряди так, что Николай Иванович вскрикивал от боли.
Наконец, «специалист по пластике» сполоснул волосы клиента остро пахнущей жидкостью и накинул ему на голову мохнатое махровое полотенце, энергично растерев им затылок и виски Рыжова. Потом полотенце было небрежно отброшено в сторону, и, как большой сердитый шмель, загудел сильный фен.
— Так, часть работы мы сделали, — приподнимая расческой пряди волос и направляя на них тугую струю горячего воздуха, приговаривал «хирург». Выключив фен, он развернул Рыжова вместе с креслом лицом к зеркалу. — Можете любоваться. По-моему, не плохо?
Николай Иванович увидел себя не привычным светлым шатеном, а седоватым брюнетом с чуть вьющимися волосами. А специалист, как заправский парикмахер, уже щелкал ножницами, приговаривая:
— На Западе так не носят. У вас слишком русская прическа, но это не беда, мы ее мигом изменим.
— Может, лучше завить волосы? — предложил Рыжов.
— Зачем? Вы полагаете, все греки кудрявые? Ерунда! Кстати, краска очень стойкая, вы можете мыть голову мылом или шампунем.
— А если мне понадобится вернуть свой естественный цвет волос? Это же не зубной протез и не парик!
— Я дам вам флакончик со специальным средством. Безвредно для кожи, не раздражает глаза, а краску снимает практически моментально. Ну, вот, теперь я доволен, — он отступил на шаг и критически осмотрел результаты своей работы. Отбросив ножницы и расческу, сполоснул руки и взял с подзеркальника опасную бритву: — Теперь брови!
— Что — брови? — Николай Иванович с опаской покосился на лезвие.
— Они остались светлыми! — «хирург» заставил его откинуть голову и двумя точными движениями подбрил краешки бровей. Затем смочил их и намазал темной пастой из тюбика. — Вот так. Вы носите очки? Или используете их при чтении?
— У меня нормальное зрение, — похвастался Рыжов, разглядывая свои новые, короткие и темные, брови.
— Подберем контактные линзы, — «хирург» открыл большую коробку с множеством ячеек. — Поставим цветные, без диоптрий. Можете не снимать их неделю и даже больше, но не советую носить дольше месяца. Запрокиньте голову и потерпите немного. Я сейчас закапаю вам в глаза, чтобы снять неприятные ощущения, а потом привыкнете, и станет легче.
Процедура примерки и надевания контактных линз оказалась не слишком приятной, но Николай Иванович выдержал ее стоически. В довершение всего его заставили закрыть глаза и покрасили ресницы. Воистину, «специалист по пластике лица» был Специалистом с большой буквы. В этом Рыжов убедился, взглянув на себя в зеркало и не узнав собственного отражения.
Бесстрастное стекло показало бледного немолодого брюнета с благородной сединой и грустными карими глазами южанина. Даже белки приобрели чуть желтоватый оттенок, и на них появились мелкие кровяные прожилки. Разве это Николай Иванович Рыжов?
— Для грека вы слишком бледны, — заметил «хирург». — В вашей комнате уже должны все устроить: идите, загорайте. Скоро мы встретимся вновь.
Скрыв невольный вздох облегчения — все-таки процедуры по изменению внешности не доставляли особого удовольствия, — Николай Иванович отправился в свою комнату. И действительно, там уже приготовили искусственный солярий. На кресле он обнаружил махровое полотенце, баночку с кремом, отпечатанную на машинке инструкцию, как принимать искусственный загар. Нашлись и узкие темные очки на резинке.
Ну что же, загорать так загорать. Раздеваясь, Рыжов поглядел за окно — на улице по-прежнему моросил дождь, ветер раскачивал верхушки мокрых сосен, и море накатывало на серый песок пляжа один пенистый вал за другим…
Едва Николай Иванович успел закончить процедуры, в дверь настойчиво постучали.
— Войдите, — откликнулся Рыжов, разглядывая в зеркале свою новую физиономию, под воздействием мазей и ультрафиолета успевшую приобрести желтовато-смуглый оттенок.
В комнату вошел Сосновский, держа в руке солидный, но слегка потертый кожаный чемодан с несколькими яркими наклейками на боках. На плече Сергея Сергеевича висела дорожная сумка. Освободившись от поклажи, он сел в кресло и закурил.
— Что это? — поинтересовался Рыжов.
— Ваш багаж. Не можете же вы путешествовать налегке? Это просто подозрительно.
— Вы правы, — согласился Николай Иванович и показал на чемоданы и сумку: — Что там?
— Всякое барахло: несессер, белье, рубашки, галстуки, костюмы, обувь, домашние шлепанцы, японский фотоаппарат и прочая мелочь.
— Мне что же, придется носить чужие вещи и даже белье? Пользоваться чужой зубной щеткой и бритвой?
— Оказывается, вы брезгливы? — засмеялся Сергей Сергеевич.
— Да, представьте, не переношу запаха чужого пота!
— Ну-ну, не горячитесь! Все вещи абсолютно новые и как нельзя лучше подойдут по размеру.
— Новые? — фыркнул Рыжов. — Это еще более подозрительно, чем путешествовать налегке.
— Не стоит торопиться с выводами, — примирительно заметил Сосновский. — Мы не зря берем деньги за услуги! Над каждой вещью потрудились умелые руки специалистов, придав им слегка поношенный вид. Все шмотки произведены в разных странах, поэтому с этим чемоданом и сумкой вы спокойно можете добраться до конечного пункта. Кстати, обдумали мое предложение или еще нет?
— Я обязан дать ответ прямо сейчас?
— Отнюдь, но время идет. Вы же должны понимать: мне нужно тщательно спланировать ваш маршрут и подготовить встречу в конечном пункте.
— Хорошо, если я дам ответ сегодня вечером, вас устроит? — немного раздраженно спросил Николай Иванович. Опять на него давят, торопят, заставляют поскорее принять решение, а он этого не выносит с детства!
— Устроит. Пошли обедать, а содержимое чемоданов рассмотрите потом.
Обедали в той же комнате с камином. Опять нигде не было видно прислуги, хотя стол полностью сервирован.
Ухаживали за собой сами, наливая в тарелки из супницы и выбирая сочные куски баранины со сковороды, стоявшей на миниатюрной жаровне. Сергей Сергеевич предложил выпить немного бренди. Рыжов не отказался.
— Что после Афин? — выдержав паузу, спросил он.
— Все зависит от вашего решения, — пожал плечами Сосновский.
— Если я соглашусь на Ирландию, как попаду туда?
— Через Средиземноморье и Северную Африку.
— А если все-таки Канада?
— Тогда через Италию и Латинскую Америку. Повсюду есть проверенные и хорошо отработанные маршруты. Ваше дело решить и дать твердый ответ! У нас не детская игра: «да» и «нет» Не говорите, белое и черное не называйте. Если вас не устраивает Ирландия, предложите другое! Мы свяжемся с нужными людьми. Однако это может занять несколько дней, а то и неделю.
Николай Иванович примял в пепельнице окурок и подумал: что, собственно, он теряет, согласившись на вариант Сосновского? Обживется, осмотрится, научится болтать на английском, а потом отправится куда угодно. Не все же трястись от страха? И он решился:
— Хорошо, пусть будет Ирландия и ваш надежный человек!
К удивлению Рыжова, ожидавшего, что Сосновский испустит вздох облегчения, тот лишь достаточно равнодушно кивнул:
— Разумное решение.
Разговор увял сам собой: да и о чем им было говорить? Ведь они, в сущности, совершенно чужие друг другу люди. Один за хорошие деньги служит поводырем и охранником другому: беглецу, словно во тьме, не разбирающему пути, по которому ему нужно идти. Еще день, ну, может быть, два, и они расстанутся навсегда.
Рыжов хотел подняться к себе, но в этот момент затрещал телефон, Сосновский сделал Николаю Ивановичу знак задержаться. Бросив в микрофон несколько фраз, Сергей Сергеевич сообщил:
— Сейчас приедет «специалист по пластике», ему не терпится примерить протез.
— Так быстро? — удивился Рыжов.
— Каждый отрабатывает свои деньги, — усмехнулся Сосновский. — Давайте подождем здесь, он прибудет с минуты на минуту.
Вскоре во дворе проурчал мотор автомобиля. Сосновский неторопливо допил бренди, и они с Николаем Ивановичем пошли наверх. Рыжов надеялся удовлетворить любопытство и увидеть лицо «хирурга», однако тот встретил их уже в халате и в марлевой маске. «Специалист по пластике» усадил Николая Ивановича в зубоврачебное кресло, извлек из проложенной ватой коробочки вставную челюсть и привычным движением надел ее на зубы Рыжова. Тот почувствовал себя так, словно его взнуздали: рот наполнился слюной, захотелось как можно скорее избавиться от этой проклятой штуки.
— Отлично! — Сосновский восхищенно прищелкнул пальцами. — Сильно будете корректировать? — обратился он к «хирургу».
— Думаю, по мелочам, — заглядывая пациенту в рот, как барышник на ярмарке заглядывает в рот кобыле, ответил «хирург». — Хотите фотографировать?
— Да. Зачем терять время?
Сергей Сергеевич вышел, а «специалист по пластике» наконец развернул Рыжова лицом к зеркалу, и он поразился произошедшей с ним перемене — подбородок стал казаться скошенным, верхняя губа выпятилась, а нижняя чуть отвисла. Вкупе с пегой шевелюрой, карими глазами и смуглой кожей создавалось впечатление, что перед тобой унылый, занудливый и скуповатый человек, давно перешагнувший полувековой рубеж. Николай Иванович готов был побиться об заклад: окажись сейчас рядом жена или дочь — они ни за что не узнали бы его!
Вернулся Сосновский с фотокамерой. Установил свет и сфотографировал Рыжова.
— Мешает эта челюсть, — пожаловался он.
— Ничего, подточим, — сняв протез, к явному облегчению Николая Ивановича, пообещал «специалист по пластике».
— А вы надевайте челюсть, только когда нужно проходить паспортный контроль, — тоном знатока посоветовал Сергей Сергеевич. — Все! Отдыхайте, разбирайте вещи и, кстати, начните носить одежду Манолиса, чтобы, так сказать, быстрее вжиться в образ.
— Попробую, — вздохнул Рыжов, не имевший ни малейшего желания натягивать на себя вещи неизвестного происхождения.
В своей комнате он распаковал чемодан и сумку. Там нашлись два приличных костюма — темный и светлый, несколько рубашек и дорогих шелковых итальянских галстуков, хлопчатобумажные брюки, куртка из тонкой, прекрасно выделанной кожи, белье, носки, несколько пар обуви и разные мелочи, которые обычно берут в дорогу мужчины. Примерив каждую вещь, он убедился: все они сидели как влитые: казалось, Сосновский и его помощники просто кудесники…
Прошло несколько дней. «Хирург» подогнал пластмассовый протез и научил Рыжова самостоятельно снимать и надевать его и контактные линзы. Кроме того, Николай Иванович получил флакончик с жидкостью для снятия краски с волос и бережно спрятал склянку в несессер, справедливо рассудив: не век же ему оставаться седоватым брюнетом с вставной челюстью? Когда-никогда наступит и светлый момент — можно будет вновь стать самим собой и увидеть в зеркале знакомое лицо, а не рожу с кровяными прожилками на белках карих глаз и верблюжьей нижней губой.
Столовались по-прежнему вдвоем с Сергеем Сергеевичем. С ним же Рыжов ходил и на прогулки. Как под конвоем. Это впечатление усиливалось тем, что они ни разу не покинули пределы территории особняка.
В один из пасмурных вечеров, когда они, как обычно, вдвоем ужинали в большой гостиной с камином, Сергей Сергеевич скучно и невыразительно сказал:
— Завтра мы расстаемся.
— Как? — немного растерялся Рыжов. Он давно ждал этого, но одновременно боялся остаться без ставшей уже привычной опеки.
— Не всю же жизнь вам сидеть в Юрмале? Думается, не за этим вы провернули столько дел и бодро отвалили из России?
— Конечно… Но что же дальше?
— Вот вам греческий паспорт на имя Манолиса Панасиса и некоторая сумма на карманные расходы, — Сергей Сергеевич передал через стол плотный конверт. Николай Иванович открыл его и увидел документ со своей фотографией в новом обличье и перетянутую резинкой пачку денег. Там были доллары США и греческие драхмы в банкнотах разного достоинства. О тех деньгах, которые он на всякий случай прихватил из Москвы, Рыжов решил благоразумно умолчать.
— Спасибо, — он опустил конверт в карман пиджака и спросил: — А билет?
— Завтра вас отвезут в аэропорт, — словно не услышав вопроса, продолжал Сосновский. — Через таможенный и пограничный контроль я проведу, а на месте никаких осложнений не предвидится.
— Но я же не знаю ни слова по-гречески!
— Вряд ли вас там станут о чем-либо спрашивать, — отмахнулся Сергей Сергеевич. — В крайнем случае бубните на английском или внаглую говорите по-русски, ссылаясь на то, что вы — недавний эмигрант. Вот вам сувенир на добрую долгую память, — он щелчком отправил к тарелке подопечного изящную плоскую позолоченную зажигалку. Рыжов взял ее, повертел и заметил выгравированный на донышке многозначный номер.
— Заучите его наизусть, как солдат заучивает номер своей винтовки, — посоветовал Сосновский. — Это номер счета, на котором лежат деньги Манолиса. Банк вам укажут.
— Кто?
— В аэропорту Афин подойдите к справочной стойке. Там увидите мужчину в черной ветровке из шелковистой ткани, на спине вышит белый паук в паутине. На голове черная бейсбольная кепочка. Усов и бороды нет. На безымянном пальце левой руки не хватает первой фаланги. В этой руке он будет держать незажженную сигарету. Дайте ему прикурить от этой зажигалки и передайте привет от меня.
— Мы сможем понять друг друга?
— Он прекрасно говорит по-русски. Идите, голубчик, упаковывайте вещи и отдыхайте. Завтра у нас день начнется рано.
Ночью Рыжова мучили страхи, он никак не мог заснуть и долго ворочался с боку на бок, пока не забылся тяжелым, не приносящим отдохновения сном. Сосновский разбудил его около шести утра. Николай Иванович через силу сжевал пару бутербродов, выпил кофе, потом вынес вещи и уложил их в багажник знакомого «мерседеса».
Дорогой молчали. В аэропорту Сергей Сергеевич ненадолго исчез, потом появился с билетом на рейс до Афин. Во время регистрации на Рыжова, вопреки его опасениям, никто не обратил никакого внимания. Сосновский не оставлял его ни на секунду, даже сопроводил в туалет, но пару раз сердитым шепотом напомнил: нужно держаться раскованней и вести себя естественно. Николай Иванович хотел ответить, что он не привык нелегально пересекать границы с подложными документами, но тут объявили посадку, и ему стало нехорошо — таможни он не страшился, а вот пограничники!.. Все может рухнуть в один миг, и ты очутишься в латвийской тюрьме, которая наверняка ничем не лучше российских — все их строили и заводили в них единые порядки во времена советской империи. А из латвийской тюрьмы ему прямая дороженька в казенный дом на Бутырке или Матросской Тишине, если не в Лефортово.
— Ну-ну! — Сергей Сергеевич подхватил его под руку и потащил к стойке пограничного контроля.
Заставил подать паспорт, что-то шутливое сказал латвийскому пограничнику. Тот в ответ улыбнулся, вернул документы лжегреку и махнул рукой, разрешая следовать дальше. Сосновский тут же протащил подопечного через зеленый коридор таможни, подтолкнул в спину.
— На трап сами сможете вскарабкаться? Или подсадить?
— Не надо, — измученно и вместе с тем облегченно вздохнул Николай Иванович. — Спасибо вам за все.
— Не за что. Счастливого пути! Не забудьте о справочной стойке, вас там будут ждать!
Поправив на плече сумку, Рыжов направился к трапу самолета. По дороге, не выдержав, оглянулся и поискал глазами фигуру Сосновского. Но его уже нигде не было. И Николай Иванович от всей души пожалел, что сопровождающий не пройдет с ним весь путь до конца…
