Глава 12
Путешествие по железной дороге походило на затяжной кошмар: грязь, душная вонь забитых множеством пассажиров теплушек, долгие стоянки посреди длинных перегонов, на станциях — низкорослые, завшивевшие солдаты разных генералов, рыскавшие вдоль состава в надежде раздобыть водки или хоть чем-нибудь поживиться, чадящие слабосильные паровозы образца прошлого века, частая стрельба по ночам, разрушенные мосты. Если бы не решительность и огромная сила Лобанова, искателям клада вообще не удалось бы сесть в поезд, но капитан буквально продрался сквозь толпу, влез в вагон и занял для всех места. Недовольным показал огромный кулак и выразительно покрутил им перед носом не в меру шустрого местного парня, вздумавшего было устроиться рядом с Юрием.
Так и тащились день за днем, не чая, когда же наконец доберутся до нужной остановки. Саша все время боялся, как бы Фын не выкинул какого-нибудь трюка, и постоянно ждал от него подвоха или нападения, но бандит вел себя на удивление спокойно — не пререкался, безропотно таскал вещи, не пытался скрыться в толпе при посадке, а дорогой смирно сидел, забившись в угол теплушки. Тем не менее Руднев и капитан спали по очереди, карауля пожитки и приглядывая за Фыном. Правда, Саша приглядывал и за Лобановым, опасаясь, что капитан под горячую руку свернет китайцу шею и выкинет его под колеса, но осторожный, хитрый Фын, видимо, сам чувствовал, что белого гиганта надо остерегаться, и, стараясь не раздражать его, сжимался в комок и заискивающе улыбался, когда тот смотрел в его сторону.
Старый Вок часами сидел с полузакрытыми глазами, погруженный в свои думы, и сморщенной рукой ласкал обезьянку. Люй и Ольга предпринимали героические усилия, чтобы хоть как-то накормить мужчин. Обе девушки заметно сдали и осунулись, но бодрились. Уже давно всем хотелось вылезти из громыхавшего на стыках рельс вагона, смыть пот и грязь, глотнуть свежего воздуха, увидеть над головой звездное небо, а не низкий, закопченный потолок, сквозь щели которого просвечивает ржавая жесть крыши. Иногда Рудневу казалось, что вся его прежняя жизнь не более чем сон, а на самом деле он с момента рождения едет и едет в душном ящике, на колесах, неизвестно куда и зачем. Неужели от нервного напряжения, и жары начал мутиться рассудок или это сказывается постоянное недосыпание? Лишь встречая ласковый взгляд Ольги, он успокаивался и отгонял навязчивый бред. Когда-нибудь кончится и эта дорога, как любая дорога в жизни человека.
И дорога кончилась. Однажды утром старый Вок, словно вынырнув из омута своих дум, встал на лежавшие на нарах мешки и прильнул к узкому оконцу. Что-то невнятно бормоча, он не сводил глаз с синеватой полоски на горизонте.
— Что? — проснулся капитан и свирепо вытаращил свой единственный глаз. — Хунхузы?
Фын затих в углу. Саша сунул руку в карман, нащупывая рукоять револьвера, а девушки испуганно прижались друг к другу.
— Нет. — Вок спрыгнул на пол и успокаивающе улыбнулся. — Кажется, приехали. На следующей станции нужно сходить.
Выгрузились на пыльном перроне маленького городка и поспешили убраться в сторону, пока их не снесла орава желающих сесть в поезд. Рудневу вдруг вспомнилось, как они с Лобановым коротали время в таком же захолустном провинциальном городишке, ожидая состава на Шанхай. Боже, сколько же всего произошло с момента их встречи в страшной земляной яме.
Мешки перетащили в тень старого пакгауза, и Вок, отдав обезьянку Цянь устроившемуся покурить Рудневу, отправился на поиски подводы. Вернулся он довольно быстро, присел на корточки перед европейцами и сокрушенно покачал головой.
— Плохо, очень плохо.
— В чем дело? — насторожился Юрий.
— Никто не хочет ехать, — вздохнул старик. — В городе говорят, что по деревням гуляет страшная черная болезнь, люди мрут как мухи. И никто не знает, как от нее спастись.
— Какая болезнь? — заерзал Фын, нервно почесывая под рубахой грязное, отощавшее тело. — Может, просто врут, хотят побольше содрать?
— Помолчи, — оборвал его Руднев. — Вдруг чума? Кто-нибудь сам видел больных?
— Не знаю, — покачал головой Вок. — Ничего не знаю. Говорю то, что слышал.
— Во время войны всегда свирепствуют разные эпидемии, — зевнул Лобанов. — Либо чума, либо испанка, а по жаре и холера. Да, дело дрянь, если не достанем подводу.
— Господи, ужас какой! — прижала ладони к щекам Ольга. — Неужели ты хочешь ехать дальше?
— Не возвращаться же? — пожал широченными плечами брат. — Стоило тащиться в этакую даль, чтобы на полпути спасовать!
Люй молчала, опустив голову и не вступая в разговор, словно известие о черной болезни ее никак не касалось.
— Телега есть, — выдержав паузу, тихо сказал старик. — Если вы решили продолжать путь, я пойду с вами к горам.
— Откуда же телега? — удивился Саша.
— Один крестьянин возвращается домой и готов взять попутчиков, — объяснил Вок. — Но он поможет нам одолеть только часть пути, а дальше придется идти пешком мимо мертвых деревень. Туда он ни за какие деньги не поедет.
Повисло гнетущее молчание. Каждый должен был решить, пойдет он дальше или нет. Что дороже — жизнь или призрачное золото? Человеку, особенно молодому, полному сил, свойственно считать себя неуязвимым, чуть ли не бессмертным и надеяться, что любые несчастья обойдут его стороной.
— Ну, кто со мной? — упрямо выставив подбородок, спросил Юрий.
— Я иду, — поднялся Саша.
— Я тоже, — вскочил Фын.
— Женщин оставим здесь, — предложил Лобанов. — Потом вернемся за ними.
Он погладил сестру по плечу и притянул к себе, словно желая обнять на прощание, но Ольга решительно отстранила его.
— Нет, пойдем вместе до конца.
— Ну хоть ты скажи ей! — обернулся к Рудневу капитан. — Ведь она из-за тебя хочет идти. Пусть останется. Найдем постоялый двор или снимем ей фанзу. Люй поможет по хозяйству. Ну?
— Нет, — твердо повторила девушка. — Только вместе!
Китаянка тем временем молча взвалила на плечо мешок, показывая, что ее не интересуют переговоры белых. Она будет поступать, как старик: он останется — и Люй тоже, он пойдет — и она отправится следом.
— Что же, каждый сам выбрал свою судьбу, — грустно улыбнулся Вок, поочередно посмотрев на каждого из спутников. — Помните об этом.
— Слушай, хватит напускать загадочность, — неожиданно взорвался Фын. — Не хочешь вести к золоту, так и скажи! Или ты не знаешь, где оно, но боишься признаться? А может быть, клада давно нет? Ты его перепрятал?
— Утихни, — осадил бандита капитан. — Бери мешки. Здесь лакеев нет. И попроси прощения у старика за грубость.
— Не надо, — покачал головой Вок. — Он ни в чем не виноват. Разве в том, что судит по себе, но это не его вина. Мне не нужно никакого золота. Я всего лишь невольник судьбы и данного мною слова, поэтому и иду с вами. А судьба караулит каждого. Выбрал дорогу — выбрал судьбу!
— А… Иди ты… — глухо выругался Фын и сплюнул сквозь зубы. — Где телега? Пошли! Или будем говорить до завтра?..
Повозка стояла недалеко от рыночной площади — пустой, пыльной, насквозь продуваемой сухим ветром, закручивавшим маленькие смерчи мелкого сора. Наверное, раньше здесь шумело торжище, на которое собирались окрестные крестьяне и жители городка, а теперь хозяйничали лишь грустное запустение, пыль и ветер.
Около грубо сколоченной телеги с большими деревянными колесами прохаживался горбатый, плохо одетый китаец-крестьянин. Озабоченно поглядывая на высоко поднявшееся солнце, он поправлял веревочную упряжь тощего серого вола с обломанным рогом. Тот понуро перетирал жвачку и лениво помахивал хвостом, отгоняя назойливых мух.
Обменявшись с горбуном скупыми приветствиями, погрузили в повозку мешки с провизией, ставшие значительно легче за время путешествия по железной дороге, и уселись. Не теряя времени, крестьянин длинной хворостиной стегнул вола по выпирающим ребрам, и колеса заскрипели. Миновав несколько узких улочек, выехали из городка. Руднев глянул через плечо возницы и увидел на горизонте вершины далеких гор. Отсюда они казались буровато-синими.
— Белые Облака? — спросил горбуна Саша.
— Да, — не оборачиваясь, сердито буркнул тот.
Крестьянин явно не был расположен к болтовне и не собирался показывать попутчикам местные достопримечательности, выступая в роли радушного хозяина. Что ж, пусть так. Руднев тоже замолчал и еще раз взглянул на горы. Пути человеческой фантазии неисповедимы: почему эти темные каменные громады, вырвавшиеся некогда из недр земли и застывшие на пути к небу, назвали Белыми Облаками? Где белизна и легкость? Однако горы почему-то называли именно так. Возможно, в незапамятные времена на их вершинах лежал нетающий снег и это послужило поводом дать горам столь поэтическое название, но шли годы, изменился климат, снега растаяли, а название осталось в памяти поколений. Впрочем, могло быть по-другому: Восток склонен к цветистости выражений. Да и вообще, многое здесь никогда не понять европейцу.
Странная шутка судьба: уже в третий раз он едет с Фыном на одной повозке. Фын, все время Фын…
Сначала Руднев был пленником бандита и с тревогой ожидал наступления ночи, потом они оба попали в руки Жао, и их везли в неизвестность, а теперь Фын делит с русскими и Воком тяготы дороги к кладу покойного Аллена, похороненного в чужой земле без покаяния. Чем закончится этот путь? Как быть с бандитом, если золото действительно существует? Дать ему долю и отпустить на все четыре стороны, пожелав на прощание с умом распорядиться богатством? Как поведет себя Фын, увидев золотые доллары, не попытается ли убить остальных, чтобы единолично завладеть кладом? Сколько ни гадай, не угадаешь, если у тебя нет дара ясновидения. Вполне возможно, что появление Фына на сампане хорошо разыгранный фарс, а на самом деле он договорился с Жао или просто пугнул им европейцев, чтобы втереться в доверие и вместе с ними добраться до золота. Нет, с этим типом нужно постоянно быть настороже, он бандит, а коварства и хитрости ему не занимать. Но не убивать же безоружного?
Руднев покосился на сидевшего рядом Фына. Правильно говорят: чужая душа — потемки. А уж у этого не просто потемки, а кромешная мгла, адская бездна. Надо улучить момент и с глазу на глаз поговорить с Юрием. Конечно, его ответ нетрудно предугадать, но, убив Фына, чем они будут отличаться от гангстеров? М-да… Положение невеселое. И ни на минуту нельзя забывать об Ольге, старом Воке и его племяннице Люй: они и вовсе беззащитны. Кто поручится, что Фын не воспользуется этим в гнусных целях?..
За своими размышлениями Саша не заметил, как дорога постепенно начала забирать в гору. Стали появляться острые обломки скал, торчавшие из земли, словно зубы доисторических чудовищ. Разбросанные вокруг валуны подставляли солнцу, ветрам и дождям гранитные лбы, покрытые сухим лишайником. Выбрав скалу, под которой было больше тени, горбун предложил немного отдохнуть. Он жалел вола, едва передвигающего ноги от усталости.
Устроили привал, поели всухомятку, не разводя огня, посидели в тени камней и снова тронулись в путь. К счастью, поднялся легкий ветерок, дохнуло свежестью, да и солнце начало клониться к закату, умерив ярость своих лучей. Утомленные девушки притихли, у остальных тоже не было ни сил, ни желания затевать разговоры. Так, в молчании, ехали до сумерек, пока горбун не остановил вола на развилке дорог.
— Вам туда, — махнул он рукой налево.
Указанная им дорога скорее напоминала широкую тропу, петлявшую среди чахлого кустарника. Лобанов выразительно посмотрел на Вока, как бы спрашивая: а не Сусанин ли горбатый возница? Но старик не проявлял никаких признаков беспокойства, наоборот, поблагодарил крестьянина и вручил ему деньги. Горбун спрятал их и, не попрощавшись, стегнул вола.
Подхватив вещи, путешественники гуськом пошли по тропе: впереди Вок, за ним женщины, следом Фын, а замыкали маленький отряд Лобанов и Саша. Шли до тех пор, пока глаза различали дорогу, когда совсем стемнело, старик предложил остановиться, высмотрев подходящее для ночлега место.
Саша едва успел постелить на землю одеяло, как Ольга буквально рухнула на него, не в силах даже пошевелиться от усталости. Лобанов остался сторожить Фына и охранять место стоянки, а Руднев и Вок отправились собирать топливо. Чтобы не потеряться в темноте, они перекликались. Вскоре запылал костер. Люй была прямо-таки двужильной. Принялась готовить ужин, словно ее сегодня не палило солнце, не мучила дорога, а впереди не ждала тревожная ночь в незнакомом месте. Иногда Саше казалось, что китаянка вообще не ведает усталости: она рано вставала и поздно ложилась, никогда не жаловалась, всегда занималась каким-нибудь делом и пребывала в ровном расположении духа. К тому же девушка не отличалась надоедливой болтливостью и любопытством.
Кивнув в знак благодарности, Руднев принял поданную Люй плошку с рисом и спросил Вока:
— Далеко еще идти?
— Как хватит сил, — палочками помешивая рис, ответил старик. — Если дорога окажется легкой, а мы сильными, то одолеем ее за три-четыре дня, а если нет, то потребуется неделя или полторы.
— Деревни тут есть? — спросил Лобанов.
— Есть, — утвердительно закивал Вок, — как не быть? Люди везде живут. Но в селения лучше не заходить.
— Почему?
— Если здесь гуляет дурная черная болезнь, не стоит рисковать. Провианта пока хватит, с голоду не помрем, а от болезни — можем. Давайте спать, завтра придется встать рано.
Саша принес еще хвороста, чтобы поддерживать огонь, взял револьвер и уселся на одеяло. Сегодня он дежурил в первой половине ночи. Хотелось подойти к Ольге, взять ее за руку, поговорить, ободрить, но как это сделать на глазах у всех? И надо ли показывать Фыну, какие у них отношения? Пришлось ограничиться ласковым взглядом и пожеланием спокойной ночи. Ольга в ответ улыбнулась и закрыла глаза.
Неугомонная Люй подготовила все для раннего завтрака и лишь потом отправилась спать. Завернувшись в одеяло, она улеглась рядом с Ольгой и прижалась к ней спиной. Понемногу маленький лагерь затих. Низко висели яркие звезды, где-то прокричала незнакомая птица. В кустарнике легко шелестел ветерок, и Саше вдруг вспомнилось, как они ночевали с Фыном в ущелье. Тогда тоже горел костер, а бандит раскалял в пламени кончик ножа, намереваясь пытать белого, чтобы выведать тайну клада.
Руднев вдруг увидел, что Фын поднял голову, словно прислушиваясь, а потом рывком сел и стал настороженно вглядываться в темноту.
— Ложись! — направив на него револьвер, шепотом приказал Саша.
— Там кто-то есть, — нервно облизав губы, сказал Фын. — И я слышал, как треснула ветка.
Не опуская оружия, Руднев тоже прислушался. Нет, ничего не слышно, кроме привычных ночных звуков.
— Не думай, я не хочу бежать. Там человек. Я слышал шаги!
— Ложись, — повторил Саша. — Никого там нет. Может быть, лисица охотится за мышами.
Немного посидев, бандит неохотно подчинился. Завернулся в одеяло, поворочался с боку на бок, потом затих. Или сделал вид, что заснул, а сам задумал повторить попытку обмануть сторожа. Поверишь ему, оглянешься, а он нападет и завладеет оружием? Кого понесет сюда ночью? Вокруг — нагромождение камней, колючий кустарник. Да и места безлюдные, деревни далеко, возница-горбун уехал.
Высидев положенное время, Руднев разбудил капитана и рассказал ему о происшествии. Потом растянулся на одеяле и мгновенно провалился в сон.
Пробудился он от звуков голосов и потрескивания огня: все уже поднялись. Люй помешивала кипевшее в закопченном котелке варево, от которого далеко вокруг распространялся дразнящий аромат. Поискав глазами Фына, Саша облегченно вздохнул: бандит, ссутулившись, сидел у костра в ожидании завтрака. Чуть поодаль прохаживался мрачный, невыспавшийся Лобанов. Слава Богу, ничего не случилось.
Наскоро перекусили и продолжили путь. Дорога стала шире, по обе стороны тянулись плохо обработанные поля, в одном месте тучей кружило воронье. Фын заметил:
— Падаль валяется или убитый…
Впереди по-прежнему неутомимо шагал легконогий Вок, бережно прижимая к груди обезьянку. За ним шли девушки. Бандит часто оглядывался, замедлял движение, и Юрий был вынужден подгонять его окриками, а то и просто подталкивать в спину. Как ни странно, Фын не огрызался, но через несколько минут вновь начинал оглядываться, и все повторялось сначала.
— Хочешь идти на веревке? — наконец не выдержал капитан.
— Не сердись, — примирительно ответил бандит. — Мне кажется, за нами следят.
— Опять за свое? — усмехнулся Руднев. — Ночью ты слышал шаги, теперь тебе кажется, что нас преследуют. Хватит, лучше резвее переставляй ногами.
— Да не вру я! — горячо возразил Фын. — Посмотрите сами — там, где мы ночевали, блеснуло стекло, как будто смотрят в бинокль.
— Вот как? — Лобанов обернулся и долго смотрел назад. Старик и девушки вынуждены были остановиться.
— Ничего не вижу, — потерев глаз, признался Юрий. — Наверное, камни под солнцем блеснули. В здешних скалах есть вкрапления слюды. Надо же — бинокль! У страха глаза велики.
— Наверное, его дома жена била, — насмешливо фыркнула Люй, — вот он и боится каждого шороха!
Фын молча отвернулся, не удостоив ее ответом. Ольга подошла к Рудневу и тихо спросила:
— Это правда? Скажи, Саша.
— Ерунда, — стараясь казаться беспечным, хотя слова бандита посеяли в его душе тревожные сомнения, улыбнулся Руднев. — Не волнуйся. Кому здесь следить за нами?
Он показал на раскинувшиеся вокруг пустынные поля и успокаивающе погладил девушку по плечу.
— Для страха нет причин. Видишь, никого! Жао наверняка сейчас рыщет по реке, если, конечно, он там вообще был. А гангстеры остались далеко, в Шанхае.
Старый Вок, лаская обезьянку Цянь, с легкой улыбкой прислушивался к незнакомой русской речи и на всякий случай согласно кивал, когда Саша смотрел в его сторону. Дождавшись, пока белый замолчит, китаец предложил:
— Пошли? Солнце уже высоко.
— Правильно, хватит болтать. Вперед! — поддержал его Лобанов.
Сграбастав Фына за грудки, он подтянул его к себе и что-то тихо сказал. Глаза бандита блеснули, но, когда могучая рука гиганта разжалась, китаец съежился и послушно поплелся перед капитаном, словно тот был его конвоиром.
— Саша, помог бы ты женщинам, — крикнул Юрий.
Руднев прошел вперед, забрал у Ольги поклажу и взял девушку под руку, радуясь неожиданно предоставившейся возможности побыть с ней почти наедине. Понимающе улыбнувшись, Люй догнала старика и пошла рядом с ним, чтобы не мешать молодым людям: их отношения давно перестали быть секретом для наблюдательной китаянки.
Развлекая Ольгу ничего не значащей болтовней, Руднев оглянулся и с удивлением увидел, что Лобанов мирно беседует с бандитом. Но о чем же они говорят? Отчего несговорчивый, подозрительный капитан вдруг сменил гнев на милость и позволил Фыну такие вольности? И почему Юрий хмурится и кусает ус, слушая бандита? Загадка…
Разрешить ее на дневном привале не удалось. Прячась от палящих лучей, все сгрудились на клочке тени. Время отдыха пролетело незаметно, и Саша не успел переговорить с Юрием. Потом он всю дорогу раздумывал над тем, что заставило его друга изменить отношение к Фыну, но не находил ответа. Когда остановились на ночлег, Лобанов улучил момент и шепнул:
— Надо поговорить. Не спи…
Люй подала миски с неизменным рисом, потом налила чай. Мужчины покурили перед сном и начали укладываться. Сегодня первую половину ночи предстояло бодрствовать Юрию. Подмигнув Саше, капитан подбросил сучьев в костер, уселся около большого камня и прислонился спиной к его нагретому за день шершавому боку. Руднев завернулся в одеяло и улегся между Фыном и женщинами. Пожелав Ольге спокойной ночи, он закрыл глаза, делая вид, что задремал. Надо дождаться, пока все угомонятся. Люй еще возилась с казаном и котелками; старик вздыхал, поудобнее укладываясь и что-то ласково говорил любимой обезьянке; Ольга ровно дышала, сразу заснув после трудного, беспокойного дня; Фын, укрывшись с головой, безмятежно похрапывал. Ничего, скоро все заснут и наконец-то представится возможность спокойно поговорить с Юрием.
В сухой, выжженной солнцем траве что-то тихо шуршало — наверное, ползли по своим делам букашки, пробираясь между тонких стебельков, казавшихся им огромными стволами в непроходимых зарослях. Или это снуют рыжевато-серые полевые мыши, запасая в кладовки зернышки?..
Саше вдруг почудилось, что он стал маленьким зверьком с острой, усатой мордочкой и черными глазами-бусинками. Вот бежит он в густой траве, чутко поводя носом в поисках вкусных зерен, чтобы вдоволь наесться и запасти на зиму в норку. А там тепло, уютно, как в детстве, когда жил в родительском доме… Но тут налетает студеный ветер, вырывает, из травяного гнезда, бросив под облака, и несет, несет в несусветную даль…
И неожиданно словно выросли за спиной широкие крылья и почудилось, будто он стал совой, высматривающей острым глазом добычу. Пискнув, метнулся мышонок, накрытый тенью смерти, но не уйти ему от острых когтей и страшного клюва…
Глухо вскрикнув, Руднев открыл глаза и проснулся. Черт, кажется, он позволил себе задремать? Но что это? Небо над головой заметно посветлело и отливает перламутром, предвещая скорый рассвет.
Сколько же он проспал? Почему Юрий не разбудил его? Решил отложить разговор и дать другу отдохнуть, взяв на себя труд нести охрану их лагеря до утра? Очень благородно с его стороны, но уж если делить тяготы путешествия, то поровну.
Приподнявшись, Саша поглядел на камни, около которых вечером устроился Лобанов. Сейчас Юрий усмехнется и лукаво прищурит единственный глаз. Однако увиденное повергло его в изумление: неутомимый гигант сладко спал, запрокинув голову и раскинув могучие руки — словно намеревался обнять весь мир и прижать его к широченной груди.
Что за притча?! Юрий спит?! Где его револьвер? Как он мог позволить себе заснуть на посту?
Обернувшись, Руднев похолодел: Фын исчез…
Голова болела и слегка кружилась после странных сновидений, в которых Саша видел себя то мышонком, то охотящейся за ним совой, но какое это сейчас имело значение? Бандит обманул их всех и бежал! Проклятье! Не уследили за змеей, а теперь жди, когда и где она вонзит в тебя ядовитое жало.
Судорожно выпутавшись из одеяла, Руднев дрожащей рукой схватился за карман. Хвала Создателю — оружие на месте. Вытащив револьвер, он открыл защелку и проверил барабан. Патроны целы. Желтые донышки гильз с маленькими кружочками пистонов плотно сидели в каморах. Поставив барабан на место, Саша взвел курок и огляделся.
Костер почти потух. Над подернутыми сизым пеплом углями чуть вился слабый дымок, готовый исчезнуть, если не подбросить хвороста. Рядом глухо постанывала Ольга: наверное, ее мучили кошмары. Но будить девушку Руднев не стал — пусть пока спит, пробуждение и так окажется не слишком приятным, после того как она узнает новость о Фыне. Зато по крайней мере от сердца отлегло: она здесь, жива, а это для него дороже всех сокровищ на свете.
Так, а где Вок и его племянница Люй? Вон они, лежат по другую сторону костра. Одеяло старика едва заметно шевелилось — видимо, ворочалась во сне прижавшаяся к хозяину обезьянка, устраиваясь поудобнее. Встав на четвереньки, Саша помотал тяжелой головой и подполз к старику. Надо проверить, жив ли он, не придушил ли мстительный бандит сонного проводника: если самому Фыну не достанется золото, то пусть и другие до него не доберутся. Хотя зачем тогда бандит тащился с ними к горам, терпел зной и ночевал на голой земле? Впрочем, разве поймешь, какие замыслы родятся в головах китайских бандитов?
Вок спал. Из-под одеяла высунулась маленькая черная лапка, потом появилась мордочка. Цянь с любопытством глянула на Руднева. Скорчив уморительную гримасу, потянулась к нему, но, передумав, нырнула к хозяину и притихла. Решив не будить Вока, пока ничего неизвестно, Саша направился к Лобанову.
Как ни странно, револьвер капитана лежал рядом с его разжавшейся во сне рукой. Схватив оружие, Саша убедился, что оно исправно и заряжено. Вокруг было тихо, не раздавалось никаких подозрительных звуков, однако эта гнетущая тишина будоражила нервы сильнее любого шума. Казалось, вот-вот произойдет нечто непоправимое, и, чтобы не поддаться панике, Руднев затормошил друга.
— Юра, проснись, Юра!
— Который час? — сонно пробормотал капитан, пытаясь перевернуться на бок.
— Подъем! — рупором приложив ладони к его уху, почти прокричал Руднев. — Тревога!
Это короткое слово способно поднять и полуживого человека, побывавшего в окопах. Лобанов открыл мутный, слезящийся глаз и непонимающе уставился на приятеля. Пошарил вокруг себя, ища револьвер.
— Немцы?.. Где?..
— Фын бежал!
— Что?! — Юрий ошалело потряс головой, приходя в себя. — Когда?
— Не знаю, — развел руками Саша. — Я тоже спал, а когда проснулся и увидел, что его нет, уже светало.
— Давно ты встал?
— Минут десять назад. Как это ты ухитрился заснуть на посту?
— Ерунда какая-то, — смущенно улыбнулся капитан. — Башка гудит, будто вечевой колокол. Вечером сел, покурил и — провал… Слушай, может, нас опоили?
— Не знаю, — буркнул Руднев. — У самого в голове туман. От Фына всего можно ждать — взял да сыпанул в котелок какой-нибудь гадости. Остальные на месте, вещи тоже. Вокруг тихо.
— Все живы? — Лобанов растер ладонями лицо и, высунувшись из-за камней, осмотрел окрестности.
— Все. Что ты мне хотел сказать вчера? Это как-то связано с Фыном? Я не пойму, зачем ему бежать? И оружия не взял.
Не отвечая, Юрий встал и начал ходить кругами вокруг спящих. Он пристально разглядывал землю, иногда опускался на колени, трогал ее кончиками пальцев, потом вновь методично описывал круги, все расширяя и расширяя их. Наконец капитан остановился и, поманив Сашу, показал ему на едва заметный отпечаток.
— След Фына. У костра чужих следов нет, а этот ведет из лагеря. Пошли посмотрим, куда он направился.
— Нам нельзя далеко уходить, — возразил Руднев.
— Но надо знать, куда он ушел, — не согласился Юрий. — Судя по следу, он покинул стоянку еще ночью. Вдруг пошел по нужде и сломал ногу? Валяется теперь на камнях, а голос подать боится?
— Ну да! — недоверчиво хмыкнул Саша и после некоторых колебаний все же последовал за капитаном. — Давно бы орал как резаный. А если он действительно переломал ноги, что тогда? Пристрелишь?
— Боюсь, что нe сломал, — сквозь зубы процедил Лобанов, вглядываясь в следы. — Шел уверенно, будто видит в темноте. Ага, вот тут его ждали.
Он присел и потрогал землю, задумчиво сморщив лоб. Потом отряхнул ладони и сердито бросил:
— Почва каменистая, плохо видно. Но стояли двое. Значит, у нашего бандюги здесь есть дружки, назначившие ему свидание.
— Какие дружки? — вскинулся Руднев. — Если будем всех подозревать, зайдем слишком далеко. Чего доброго ты начнешь следить за мной, я — за тобой и Воком. Или он вне подозрений, как жена Цезаря?
— Не шуми, — примирительно сказал капитан. — Речь не о нас.
— Тогда о ком?
Саша не сдавался и не хотел отставать, пока Юрий не объяснится: как они пойдут дальше, если один что-то скрывает от другого?
— Да уймись ты! — нахмурился Лобанов. — Вчера я хотел поговорить с тобой о том, что рассказал мне Фын. Ночью он действительно слышал шаги, а днем заметил блеснувшее на солнце стекло. Вы его подняли на смех, а я отстал и поговорил с китайцем. Похоже, он не лгал.
— Думаешь, за нами действительно следят? Но кто?
— Откуда я знаю? — рассердился капитан. — Я ведь сколько ни смотрел, ничего не увидел, а сегодня бандит исчез. И рядом с лагерем есть след неизвестного человека, ночью поджидавшего Фына. Я не зря щупал землю — хотел определить, насколько свежие следы. Так вот, их оставили в первой половине ночи. Логично предположить, что китаец подсыпал какой-то гадости в чай и, когда мы крепко заснули, отправился на рандеву, решив более не возвращаться.
— Но почему, почему?
— А черт его знает, — усмехнулся Юрий. — В принципе он должен был тащиться с нами до города пещер и узнать, где клад. Но кто скажет, что произошло на самом деле?
— Да, только Фын и тот, с кем он встретился, знают правду, — сказал Руднев. — Но если Фын предатель, зачем он сообщил нам о чужих шагах и блеснувших на солнце стеклах бинокля?
— Хотел посеять панику? — предположил Лобанов, снова двинувшись по следам бандита и его неизвестного спутника. — Или отводил от себя подозрения.
Сжимая в руке револьвер, Саша пошел за ним. Он все время оглядывал окрестности, ожидая внезапного нападения из засады. Возможно, все специально подстроено, враги хотят разом покончить с ним и Юрием, чтобы без помех захватить беззащитных девушек и старика. А вдруг их уже схватили, пока они тут носом роют землю в поисках бежавшего бандита?
— Давай вернемся, — предложил он. — Лагерь никто не охраняет.
— Сейчас, — легко перепрыгивая с камня на камень, откликнулся Лобанов. — Еще немного.
Забравшись в расщелину между скал, он принялся разглядывать сизые лишайники, пятнами покрывавшие валуны. Время от времени капитан многозначительно хмыкал, забираясь все глубже и глубже в узкую расщелину. Наблюдавший за ним Руднев невольно поежился: серый свет нарождавшегося утра, тупая боль в голове, зудящее чувство близкой опасности, мрачные громады скал, блеклые лишайники, тревога за оставшуюся в лагере Ольгу — все это рождало чувство гнетущей безысходности. Так бывает во сне, когда на тебя вдруг наваливается страшная тяжесть. Горло перехватывает, ты задыхаешься, но не можешь шевельнуться, хочешь позвать на помощь, но нет сил крикнуть… Нет, надо возвращаться, хватит! Скорее в лагерь, разбудить всех, сняться со стоянки и полным ходом вперед! Потом найти подходящее место и, надежно укрыв женщин и старика, устроить контрзасаду, чтобы в конце концов выяснить, идет кто-нибудь за ними или нет.
— Давай сюда, — глухо позвал Юрий. — Скорее!
Саша чертыхнулся — что там еще? И так потеряли уйму времени! Но все же послушно полез в расщелину, уловив в голосе Лобанова тревожные нотки.
Капитан ждал его, присев на корточки над темным провалом между двух крупных валунов. Не говоря ни слова, он показал вниз, и Руднев заглянул в сумрак.
— Боже!
На него остановившимися, мертвыми глазами смотрел Фын. Бандит лежал на спине, лицо его было чистым и спокойным, а на груди, там, где сердце, по рубахе расплылось маленькое неровное темное пятнышко.
— Ну вот, нашли. — Лобанов тыльной стороной ладони потер слезящийся глаз и спустился в провал.
Перевернув тело китайца, он показал Саше колотую рану на спине бандита, как раз под левой лопаткой.
— Мастерский удар, — выбравшись наверх, признал Юрий. — Сильно и точно, хорошо поставлена рука. Скорее всего, закололи стилетом. Клинок узкий и обоюдоострый, но достаточно длинный: прошел почти насквозь. Видел кровь на груди?
Руднев молча кивнул, не сумев справиться с нервным спазмом, перехватившим голос. Что же теперь будет? Кто убил Фына? Кому бандит так доверял, что отправился с ним ночью в скалы, не подозревая о своем близком конце? Где сейчас этот страшный человек? Неужели здесь, рядом?
— Надо забросать камнями, — скатывая в провал мелкие валуны, сказал капитан, — не то воронье слетится и грызуны набегут.
Оправившись от неожиданности, Саша помог завалить тело Фына обломками скальной породы. Теперь бандит навсегда останется там, где его настигла внезапная смерть. Закончив работу, друзья попытались выяснить, куда направился неизвестный убийца.
— Судя по следам, малорослый, — с трудом протиснувшись между тесно сходящихся скал, констатировал Лобанов. — Впрочем, все они тут мелкота.
Следы вывели их на галечную россыпь и исчезли. Сколько Юрий ни пытался хоть что-нибудь прочесть на камнях, ничего не получилось.
— Ушел? — спросил Саша, с тревогой ожидая ответа.
— Ушел, — вздохнул капитан. — Но куда? И откуда пришел? Ничего не разберу — обувь у них на мягкой подошве. Почему его закололи? Загадка!
— Да, — согласился Руднев. — Если убили те, кто следит на нами, то они сами убрали своего шпиона, не дождавшись, пока мы найдем золото. Ерунда получается. Какой смысл? Им же надо знать, где спрятан клад.
— А если за нами никто не идет? — покосился на него Юрий. — Как тогда?
— Тогда его убил либо ты, либо я, — заключил Саша.
— Ты забыл про Вока и Люй, — напомнил Лобанов.
— Давай уж тогда и Ольгу не станем сбрасывать со счета. Раз бандита могли зарезать старик или девчонка, то почему бы этого не сделать твоей сестре? Когда я проснулся, все были у костра, кроме Фына. В том числе и мы с тобой.
— Не кипятись, — осадил друга капитан. — Пойдем в лагерь. Быстро перекусим — и в путь. О том, что нашли тело, пока лучше не распространяться: сбежал, мол, и все. Меньше будет пересудов и нервов. Искали, ходили, но ничего не нашли. В дороге разделимся: ты впереди с Воком, а я сзади. Буду посматривать. И вообще, не нравится мне эта история.
В сердцах Юрий выругался, как портовый грузчик, лихо поминая до седьмого колена родню Фына и всех проклятых китайцев. Как ни странно, замысловатые вариации родного российского мата разрядили напряженность, и Саша облегченно рассмеялся: с его души упал камень подозрения, что Лобанов специально все подстроил, чтобы избавиться от бандита. Так выражать досаду мог только действительно ни в чем не повинный русский человек. Актер из капитана никудышный, и провести Руднева, успевшего прекрасно изучить друга, ему было не под силу.
— Предлагаю устроить засаду, — тихо сказал Саша. — Потеряем день, зато исчезнет неясность.
— Засаду! — пренебрежительно фыркнул Юрий. — С двумя револьверами? Патронов на четыре барабана, а это десять — пятнадцать минут хорошего боя. А с нами старик и девушки. Нет, не годится. Стрельба — крайний случай. Да и местность неподходящая. Вот доберемся до гор, поглядим сверху. Сейчас спасение в быстроте ног и постоянной осторожности. Помни, ни одного лишнего слова.
— Помню, — заверил Руднев, немного обидевшись, что его идея с засадой не нашла у приятеля поддержки…
Известие о побеге Фына сначала вызвало у всех нечто вроде шока. Первым пришел в себя старик. Он засуетился и начал поспешно собирать вещи. Люй побледнела и сжалась, недоверчиво поглядывая на европейцев. Ольгу била мелкая дрожь, побелевшими губами она творила молитву Божьей Матери — заступнице от бед и напастей, прося ее оградить путешествующих от злых козней разбойника.
— Уходить надо, — быстро собравшись, заявил старик.
Он даже не поинтересовался, нашли ли русские какие-нибудь следы, искали беглеца или нет.
— Уходить, скорее уходить, — твердил Вок, прижимая к себе обезьянку.
— Кушать будем? — нерешительно спросила Люй, держа в руках котелок.
— Потом, потом кушать, — махнул сухой ладошкой старик. — Сейчас уходить отсюда!
— Господи, да что вы молчите? — обратилась Ольга к брату и понуро стоявшему рядом с ним Рудневу. — Что теперь делать? Куда побежал этот бандит?
— Откуда я знаю? — зло буркнул Юрий. — У него тысяча дорог.
— Но ведь вы караулили ночью, — не унималась девушка, и брат, не выдержав ее вопросительного взгляда, отвернулся.
— Ну, недоглядели, виноваты. И на старуху бывает проруха, — раздраженно ответил за него Саша, пытаясь оправдаться и боясь, что Ольга заставит Юрия сказать правду.
По опыту он знал: Лобанов никогда не лгал сестре — ни грубо, ни изощренно, предпочитая отмалчиваться, отшучиваться, обрывать разговор, а если уж деваться было некуда, сознавался с видом провинившегося ребенка. В такие моменты наблюдать за ним было довольно забавно, но сейчас не тот случай, когда надо говорить правду.
— Мы тоже устаем, — опустил голову Руднев. — Конечно, наша вина.
— Прости. — Ольга ласково провела ладонью по его небритой щеке и взяла саквояж. — Пошли? Завтрак потом совместим с обедом.
— Кушать будете? — повторила Люй, не знавшая русского языка. — Я быстро приготовлю.
— Нет, живо собирайся, — приказал капитан. — Прогуляемся натощак. Голодному легче шагать…
Через несколько минут они покинули место стоянки. Впереди шел Руднев с Воком, за ними девушки, а замыкал маленькую группу Лобанов, успевший проверить, не забыли ли чего у потухшего костра.
По дороге Саша в нескольких словах обрисовал старику положение, рассказав, как искали следы Фына и убедились, что ему удалось скрыться. О страшной находке в расщелине он умолчал, помня наставления Юрия. Вок слушал, не перебивая и не отводя взгляда от петлявшей между неухоженными полями тропы.
— Плохо, — прищелкнул он языком, когда русский закончил. — Очень плохо. Где он теперь? Не знаешь? И я не знаю. А Фын знает, куда и зачем мы идем.
— Ему неизвестно, где находится пещерный город, — возразил Саша. — А до гор еще несколько дней пути.
— Это так, — вздохнул старик, пересадив Цянь на другое плечо, — но никто не скажет, что он станет делать дальше. Будем торопиться.
Саша только усмехнулся в ответ: легко сказать «будем торопиться», а как это сделать, если с ними две женщины, а сам Вок к вечеру с трудом передвигает ноги? Вдвоем с капитаном они быстро бы одолели эту дорогу до гор, но в заброшенный пещерный город их может привести только Вок Вай. Конечно, он не знает, что Фын недалеко ушел от лагеря и лежит сейчас под грудой камней, безразличный ко всему золоту мира, неспособному вернуть его в мир живых. Однако есть другой человек, воткнувший и спину бандита тонкий кинжал — вот его-то и надо опасаться более всего! Однако как опасаться неизвестного противника, подобного призраку!
Шедшая сзади Ольга пыталась успокоить встревоженную Люй, убеждая ее, что все обойдется, но Руднев слышал, как у нее самой предательски дрожит голос. Обернувшись, он увидел полные страха глаза китаянки и подумал, что вряд ли его любимая преуспеет на неблагодарном поприще утешительницы: на все нужно время. Если в ближайшие день или два ничего непредвиденного не случится, впечатление от «побега» Фына потеряет остроту, его заслонят обычные заботы, трудности пути и прочее. «Все проходит» — как некогда было вырезано на перстне мудрого царя Соломона.
Ближе к полудню впереди показались строения брошенной жителями деревни. В том, что она давно оставлена, можно было убедиться издали: на улице ни одного человека, над крышами — ни единого дымка, никакой живности не видно, огороды выжжены солнцем.
— Эгей! — подал голос Лобанов. — Погодите!
Маленькая группа остановилась, поджидая немного отставшего капитана.
— Есть дорога в обход? — приблизившись, спросил он у Вока. — Ты же сам говорил — нам не стоит заходить в деревни.
— Там нет людей, все ушли, — уверенно заявил старик. — Обходить далеко и долго.
— А болезнь? — прищурился Саша.
— Лучше обойти, — поддержала его Ольга. — Стоит ли рисковать?
— Надо закрыть рот и нос материей, — посоветовал Вок, — тогда опасность много меньше, а дорогое время выиграем. Деревня маленькая, быстро пройдем. Решайте, я болезни не боюсь.
— Рискнем? — достав из кармана носовой платок, спросил Юрий.
— Потом материю бросим или сожжем, — объяснил старик. — Курить и разговаривать нельзя. Цянь я спрячу под куртку.
Ольга молча сняла с шеи косынку и завязала лицо. Лобанов и Саша закрылись носовыми платками, Вок запихал обезьянку под куртку и, оторвав от подола рубахи полосу ткани, сделал из нее повязку. Люй последовала его примеру.
— Что бы ни увидели, не останавливайтесь и не замедляйте шага, — глухо предупредил китаец. — Лучше десять минут страха, чем долгий путь по полям.
В полном молчании гуськом двинулись к деревне. Вот и первые фанзы с распахнутыми дверями. За ними — темнота и пыль запустения. Ветер и время методично делали свое дело, уничтожая покинутое людьми жилье, выдувая из него остатки тепла и человеческих запахов. Покосившиеся стены, уныло повисшие обрывки промасленной бумаги, заменявшей оконные стекла, упавшие изгороди, черепки битой посуды, кустики жесткой травы у порогов. И непонятные шорохи, словно здесь еще жили души умерших.
Догнав Сашу, Ольга взяла его за руку. В расширенных глазах девушки застыл ужас. Вок шел впереди, не глядя по сторонам, обеими руками прижимая к груди возившуюся под курткой Цянь. Лобанов вышагивал как на параде. По его вискам струйками стекал пот. Рядом семенила Люй, одной рукой она плотно прижимала к лицу повязку, а другой придерживала на плече поклажу.
Внезапно Ольга вздрогнула и, крепко зажмурившись, брезгливо отвернулась. Проследив за ее взглядом, Руднев заметил за изгородью, окружавшей одну из фанз, стаю рыжих крыс, гонявших по сухой, растрескавшейся от зноя земле какой-то ком, похожий на тряпичный мяч. Пронзительно вереща, противные твари набрасывались друг на друга в борьбе за добычу. Вглядевшись, Саша понял, что это полуразложившаяся человеческая голова с жутко оскаленными зубами. Он похолодел: если крысы кинутся на них, спасения не будет. Не помогут ни выстрелы, ни крики — тот, кого они успеют цапнуть острыми зубами, может считать себя покойником! Он не раз читал и слышал от бывалых людей, что самыми страшными разносчиками заразы в очагах эпидемий являются крысы, устраивающие гнезда рядом с падалью. Наверное, крестьяне бежали, не похоронив умерших, или второпях зарыв их неглубоко, а теперь здесь пируют мерзкие грызуны-трупоеды, добираясь до человечины.
Подхватив обмякшую Ольгу, Руднев заторопился. Черт возьми, когда же наконец кончится деревня? Кажется, она тянется чуть ли не целую версту, хотя Вок утверждал, что идти не больше десяти минут.
Старик тоже увидел клубок крыс, не оборачиваясь, призывно взмахнул рукой и перешел с широкого шага на бег трусцой. Но проклятые твари, словно обладавшие магнетизмом, их уже заметили, бросили свою страшную игрушку и шевелящейся массой потекли к дороге, писком подавая другим сигнал о новой добыче — с вкусным мясом и горячей кровью.
Не раздумывая больше, Руднев подхватил Ольгу на руки и кинулся бежать сломя голову. Надо опередить вспухающую, текущую им наперерез рыже-коричневую ленту! Не успеешь — крысы ринутся в атаку, раздерут в клочья одежду, обувь, живую плоть. Сколько их? Оскаленные пасти, горящие маленькие глазки азартных убийц, множество томительно сжимающихся в жажде пищи желудков. Еще немного, и они доберутся до тебя, собьют с ног, погребут под собой. А потом начнут катать по заброшенным огородам новые страшные игрушки…
Прочь панические мысли, сожми волю в кулак, дыши ровнее, тверже ставь ногу, чтобы не споткнуться, не упасть, не уронить драгоценную ношу. Вперед, только вперед! Скорее, скорее, не останавливаться, бежать, пока не останутся далеко позади заброшенные фанзы и полчища крыс.
Ольга обхватила Руднева за шею и вся сжалась. А ему страстно хотелось сорвать с лица мешавшую свободно дышать повязку, хлебнуть воздуха, наполнить легкие кислородом, чтобы они погнали его к усталым мышцам. Сзади тонко вскрикнула Люй, но Саша не оглянулся. Пулей пролетел мимо старика и помчался дальше, делая огромные прыжки. Глухо и неровно билось сердце, едкий пот щипал глаза, в голове судорожно билась одна мысль: успеть, успеть!
Господи, и зачем только он согласился идти через деревню? Надо было в обход, полями. Жара и жажда ничто в сравнении со смертельной опасностью, грозящей им здесь. А Юрий, успеет ли он? И еще позади остались Вок и его племянница. Неужели Люй укусила крыса?
Мимо промелькнула глинобитная развалюха, сломанное колесо у обочины, куча какого-то тряпья, а может быть, разложившийся и обглоданный грызунами труп несчастного крестьянина, застигнутого смертью у околицы своей деревни. Пробежав еще десяток саженей, Саша постепенно перешел на шаг и вскоре остановился. Сил больше не было, но он вырвался!
Посадив Ольгу на землю — ноги отказывались ей служить после пережитого, Руднев обернулся. Увиденное поразило его: держа под мышками старого Вока и Люй, закинув за спину всю поклажу, по улице бежал Лобанов, а за ним рекой текла орда крыс, отставая буквально на сажень или две. Жилы на лбу гиганта вздулись от напряжения, единственный глаз налился кровью, он пошатывался под непомерной тяжестью, но упрямо рвался вперед.
Метнувшись к обочине, Саша начал рвать и сворачивать в жгуты сухую полынь и бурьян. Скорее, скорее, иначе он ничем не сможет помочь капитану. Запалив самодельные факелы, Руднев побежал ему навстречу, широко размахнулся и бросил огненные снопы в самую гущу грызунов. Раздался душераздирающий визг, и лавина крыс замедлила движение, обтекая огонь.
— Ольга! — сорвав с лица повязку, закричал Саша. — Травы!
К счастью, девушка сразу поняла его замысел и уже таскала на дорогу охапки бурьяна. Мимо протопал Лобанов, дыша хрипло, как загнанная лошадь. Опустив китайцев на землю, он дрожащими руками достал спички и чиркнул. Потянуло едким дымом, взвились язычки пламени, огонь перекинулся на обочины и, гонимый ветром, пошел на деревню, заставив рыжих убийц отступить.
— Бежать, бежать, бежать… — словно в бреду твердил Вок. Голова у старика тряслась, ноги подкашивались.
— Уходим, — бросив в огонь повязку, выдохнул Юрий и взвалил на широкую спину мешки с провиантом.
— Тебя укусила крыса? — заметив, что китаянка слегка прихрамывает, спросил Саша.
— Нет, просто слегка подвернула ногу. — Люй попыталась улыбнуться, но ее лицо исказила гримаса боли.
— Давай посмотрим, — предложила немного оправившаяся Ольга. — Ранку можно прижечь. Сделать надрез, выдавить кровь и прижечь.
— Все в порядке, не обращайте внимания, — отказалась китаянка и пошла ровнее.
— Давненько мне не было так страшно, — жадно затягиваясь сигаретой, признался Лобанов. — Фу, гадость какая!
— Вспомни своего приятеля Мольтке, — усмехнулся Руднев. — Пока в яме не появился я, ты был рад его обществу.
— Сравнил, — фыркнул Юрий. — Мольтке просто милашка по сравнению с этими трупоедами… Ладно, больше меня в подобные места и калачом не заманишь. Плохо, если заметят дым.
— Боишься пожара в деревне? — сразу поняв, что приятель имеет в виду тех, кто убил Фына, уточнил Саша. — Думаю, дыма не будет: трава сухая как порох. Прогорит быстро, и все дела.
— Хорошо бы, — сплюнув прилипшую к губе крошку табака, откликнулся Лобанов. — Но, как говорят мудрые китайские философы, разумный готовится к непредвиденному. Что с Люй?
— Ты не видел рядом с ней крыс? Может, какая-нибудь успела тяпнуть? Она утверждает, что подвернула ногу, а поглядеть не дает.
— Да шут с ней! — неожиданно разозлился капитан. — Обойдется. Главное, выскочили живыми. Кстати, после такой передряги неплохо передохнуть и подкрепиться. Давай искать место для привала…
Остаток дня и ночь прошли спокойно. Путники немного передохнули, вяло съели обед и до вечера шагали, старательно избегая разговоров о случившемся в деревне. Саша видел, что Вок переживает, ищет возможности потолковать с глазу на глаз, но разве уединишься, не вызвав ненужного любопытства и тревоги у женщин? Наверное, старик хотел оправдаться, и Руднев постарался дать ему понять, что никто и не думает обвинять его в чуть было не случившейся трагедии. После этого китаец, похоже, немного успокоился. Тем не менее время от времени Саша ловил его озабоченные взгляды.
Ночевали среди камней. Усталая Люй приготовила ужин и первая улеглась, завернувшись с головой в одеяло. Вок покурил и тоже отправился на боковую, прижав к себе Цянь. Пожелав мужчинам спокойной ночи, устроилась на жестком ложе измученная зноем и дневными приключениями Ольга. Капитан перекинулся с Сашей несколькими словами, попросил немедленно разбудить его, если у приятеля вновь начнутся приступы внезапной сонливости, и улегся рядом с сестрой.
Лагерь затих. Горел костер. Сухие ветки потрескивали и быстро превращались в ломкие, багрово светящиеся в темноте угольки. Низко над головой висели чужие яркие звезды, с недалеких полей тянуло незнакомыми ароматами перестоявших трав, отдавших солнцу и ветрам живительные соки. Подсвеченные луной, по темному небу плыли легкие перистые облака, похожие на мифических драконов, охраняющих покой страны Хань.
Постелив одеяло, Руднев уселся под большим обломком скалы и на всякий случай проверил револьвер. Он все время вспоминал Фына — мертвого, лежавшего в глубокой расщелине между камней. Какое спокойное у него было лицо! Побывав на войне и побродив по свету, Саша повидал немало убитых, но редко когда они умирали с печатью покоя на лицах, словно в своей постели, окруженные любящей, безутешной родней. Значит, бандит полностью доверял тому, кто всадил ему в спину стилет, или не ждал нападения. Кто его убил? Кто?
По сравнению с этой жуткой загадкой полчища крыс в заброшенной деревне — просто детская игра: опасность зримая, осязаемая, понятная. Конечно, приятного мало, наверняка добавилось седых волос на висках, но ведь ускользнули, спаслись и, кроме мерзкого чувства при воспоминаниях, ничто более не тревожит. А тут…
Заметив, что у костра появилась неясная тень, Руднев насторожился и взвел курок. Кому там не спится, в чем дело? Однако, увидев Ольгу, подошедшую к нему с одеялом в руках, он успокоился.
— Не могу заснуть, — тихо пожаловалась девушка. — Можно, я немного посижу с тобой?
— Конечно! Ночь красивая, тихая. Видишь, какие яркие звезды? Не хватает только реки и серебристой дорожки на волнах.
Ольга завернулась в одеяло и села, обхватив руками колени. Запрокинула голову, поглядела на небо, следя за наплывающими на луну легкими тучками.
— Страшно глаза закрыть, — шепнула она. — Только начнешь засыпать, как тут же мерещатся крысы с голыми хвостами.
— Не думай об этом. — Руднев обнял девушку за плечи, прижал к себе. — Вок сказал, что идти осталось три дня. Поднимемся в горы, отыщем золото…
— А потом?
— Что — потом? — не понял Саша. — Поделим, конечно.
— Нет, как ты намерен распорядиться богатством? Начнешь вести жизнь рантье? Положишь деньги в Гонконг-Шанхайский банк, купишь машину, особняк, наймешь повара-китайца?
— Вряд ли. — Руднев улыбнулся, отрицательно покачав головой. — Китай не для меня.
— Ты хочешь вернуться в Россию? — испуганно посмотрела на него Ольга. — Или поедешь в Париж?
— В Россию? Несбыточная мечта, нам туда дороги нет. Я реалист и трезво смотрю на вещи. Париж?.. Может быть, когда-нибудь и туда отправлюсь, но не сейчас. Хочется иметь свой дом, семью, детей, дело. Скорее всего подамся на другой берег океана — в Америку или Канаду. Там как у нас: зима, снег, елки, белые люди живут.
— Уедешь, — погрустнела девушка. — Купишь ферму, сменишь имя, тебя будут называть «мистер такой-то»…
— Нет, имени я менять не буду, — твердо ответил Руднев. — И уезжать один не хочу. Я прошу тебя стать моей женой. Найдем золото, и я сделаю официальное предложение. Юрий мечтал выдать тебя замуж за миллионера, вот я и стану им. Поедешь со мной?
— Я… Я согласна, — шепнула девушка.
Саша наклонился и коснулся губами ее пылающей щеки. Чувствуя, как гулко забилось сердце, он начал неистово целовать глаза, лоб, волосы Ольги, пока не нашел ее губы и почувствовал ответный неумелый поцелуй.
Осторожно повернувшись на другой бок, чтобы не вспугнуть влюбленных, Лобанов грустно усмехнулся: насчет золота еще как сказать, а вот алмаз Саша, похоже, уже отыскал. И вдруг, где-то глубоко внутри, шевельнулась обида на сестру: все решили без него, оставшегося после смерти родителей главой семьи. Уже выяснили, куда поедут, будут ли менять имя, и даже Париж у них подождет! Ребятня, сопливые мечтатели, никто не знает, что ждет их завтра, а они строят планы насчет Америки. Хотя, если удастся найти доллары, можно податься вместе с молодыми. Чего зря кочевряжиться — не чужие друг другу, уживемся, купим дом, найдем дело по душе.
Но Руднев-то хорош! Слово дал, а сам действовал тихой сапой, объехал на вороных и подкатил прямо к сестрице. Впрочем, если рассудить здраво, нужно ли искать ей лучшего мужа? Большая любовь настолько редкий дар в жизни, что он не вправе вмешиваться и мешать их счастью. У него самого ничего нет, ни крепкой семьи, ни любимой. Катится он словно перекати-поле, а годы идут, время утекает, как вода между пальцев, и чем сильнее сжимаешь кулак, пытаясь удержать его, тем быстрее оно исчезает, оставляя в душе одну только горечь.
«Ладно, — поразмыслив, рассудил капитан, — пора спать. Сменю Сашку, дам ему отдохнуть, а утром улучу момент и поговорим серьезно».
Закрыв глаза, он заснул с легкой улыбкой на губах. А перед сном подумал, что когда-нибудь будет играть с племянниками и племянницами, расскажет им о приключениях в далекой стране, где ему пришлось драться с разбойниками, и о России тоже расскажет — о боях и походах, об отважных русских солдатах и славных генералах… Научит ребят ездить верхом, стрелять из револьвера, биться врукопашную и читать книги, способные воспитать настоящих мужчин и преданных хранительниц очага…
На рассвете все были уже на ногах. За завтраком Юрий заметил, что Люй выглядит усталой и невыспавшейся. Она почти не ела, неохотно разговаривала и жаловалась на головную боль. Тем не менее китаянка поднялась раньше всех, приготовила еду и после завтрака быстро вымыла посуду. Решив, что у Люй обычное женское недомогание, капитан перестал обращать на нее внимание. Его занимало сейчас другое: отношения сестры и Руднева.
Посадив на плечо свою любимую Цянь, старый Вок первым вышел на дорогу и уверенно повел за собой остальных. В прозрачном раннем воздухе горы Белые Облака казались значительно ближе, чем вчера вечером, когда измученные путники искали место для ночлега. Сейчас мрачные каменные громады словно бы придвинулись, маня и пугая крутыми складчатыми склонами, поросшими редкими деревьями. Но это была лишь игра воображения. До гор предстояло идти еще два дня. По крайней мере старик обещал, что на третий день, если будет угодно небу, они начнут подниматься к заброшенному пещерному городу, где спрятан клад покойного Аллена.
Вспомнив о погибшем гангстере, Руднев прикоснулся к висевшему на шее тумору — эта маленькая вещица завлекла их в неведомую даль, бросила в водоворот странных событий… Оглянувшись, он встретился глазами с Ольгой, шагавшей рядом с Люй, и ласково улыбнулся девушке, беззвучно произнеся «люблю». Она поняла и в ответ помахала рукой. Саша уже хотел отвернуться, как вдруг заметил, что китаянка неожиданно остановилась. Смертельно побледнев, она поднесла руку ко лбу, покрытому бисеринками пота, но рука повисла плетью, не желая повиноваться. Не издав ни звука, Люй как подкошенная рухнула в пыль. Звякнул откатившийся в сторону котел, который она несла на плече.
Тело Люй неестественно выгнулось, пальцы начали царапать и загребать землю, в углах губ выступила пена. Несколько раз дернувшись, китаянка затихла.
— Люй! — кинулась к ней Ольга, но раздался громкий оклик старика:
— Назад! Не подходи!
Девушка недоуменно поглядела на всегда такого тихого и вежливого Вока: неужели он не понимает, что его племяннице нужно срочно помочь?
— Отойди! — истошно кричал китаец, сердито топая ногами. — Отойди от нее! Скорее! Уведите ее!
Подбежав к сестре, Лобанов схватил ее за руку и силой оттащил в сторону.
— Юра, она же умирает, — упираясь, рыдала Ольга. — Почему вы не даете ей помочь?
— Тихо, тихо. — Вок погладил девушку по плечу. — Не надо плакать, теперь все в порядке, вытри слезы.
Ольга, резко дернув плечом, сбросила руку старика, но он нисколько не обиделся и встал перед русским, загораживая Люй.
— Сейчас все будет хорошо, — загадочно улыбаясь, твердил китаец. — Не нужно серчать, старый Вок знает, что делает.
Немного отстранив его, Саша взглянул на несчастную. Сомнений в трагическом исходе больше не было.
— Скончалась, — вздохнул он.
— Да? — Вок почему-то оживился и передал Рудневу обезьянку. — Подержи!
Недоумевая, тот принял Цянь, немедленно обнявшую его за шею. Ольга плакала, уткнувшись лицом в грудь брата, мрачно взиравшего на происходящее.
Достав из кармана куртки складной нож, старик раскрыл его и крадучись подошел к телу Люй. Наклонившись, он поглядел ей в лицо и поднес к губам лезвие.
«Использует вместо зеркала, чтобы проверить, дышит ли она», — понял Саша.
Тем временем Вок дотронулся пальцем до виска Люй, нащупывая биение пульса, но тщетно — китаянка была мертва. Убедившись в этом, старик приподнял правую брючину ее широких штанов и одним резким движением разрезал ее почти до пояса.
— Смотрите!
К ноге Люй тонкими ремешками были прикреплены кожаные ножны с длинным узким кинжалом.
— Ну-ка? — заинтересовался Юрий.
Оставив сестру на попечение Руднева, он подошел ближе, взял у старика нож и перерезал удерживавшие ножны кинжала ремешки.
— Прелестная вещица.
Выдернув из ножен клинок, капитан осмотрел его: металлическая рукоять в виде извивающегося дракона с открытой пастью, из которой — как смертоносный язык — выходило тонкое, длинное, обоюдоострое лезвие, отливавшее синеватым муаром стали, выкованной древним мастером. И ни одного темного пятнышка на его гладкой поверхности.
— Осторожно, он может быть отравлен! — предупредил внимательно наблюдавший за действиями Лобанова китаец.
— Ты знаешь, что случилось с Фыном? — повернулся к нему Юрий.
— Да, — понуро опустив голову, ответил Вок. — Но я ни в чем не виноват, правда! Я все вам объясню, просто раньше нельзя было сказать!
— Боже, о чем вы? — вытирая мокрые глаза, недоуменно спросила Ольга. — Ведь Люй умерла! Какое бессердечие.
— Это не Люй, — отвернулся старик. — Настоящая Люй далеко и, надеюсь, жива.
— А отчего скончалась эта… — Саша замялся, подбирая подходящее слово. Еще бы, сколько неожиданностей сразу!
Вок нагнулся и осмотрел ноги трупа, отыскивая возможные ранки от укуса крысы, но ничего не обнаружив, выпрямился.
— Она не лгала, рыжие твари не коснулись зубами ее кожи. Это черная болезнь.
— Мы тоже можем заразиться? — спрятав клинок в ножны, спокойно спросил Лобанов.
— Не должны, — отрицательно покачал головой старик. — Болезнь почему-то любит китайцев, а белые заражаются очень редко. Наверное, у нас разные жизненные силы.
— Скорее всего, предрасположенность у живущих в этом климате, — предположил Руднев. — А ты не заболеешь?
— Уже болел, давно, — усмехнулся Вок. — Второй раз никто не болеет, даже если будет убирать трупы умерших. Тот, кто болел и выжил, может больше не бояться.
— Значит, ты специально повел нас в деревню, чтобы она заразилась? — подозрительно покосился на него Юрий.
— Объясните наконец, что происходит? — почти простонала Ольга. — Я ничего не понимаю.
— Мы как раз и стремимся внести полную ясность, — бросил через плечо брат. — Ну, любезный Вок Вай, давайте наконец откроем карты! Действительно, пора разобраться, что происходит!
— Хорошо, — согласился старик, — мой рассказ будет коротким. После вас на мой сампан вдруг явились люди «Тайбо» и привели с собой эту женщину. Они многое знали о вас и спрятанном в горах золоте. Не спрашивайте, откуда им известно о кладе Аллена, — предупреждая возможные расспросы, китаец поднял сухие ладошки, — мне их пути неведомы, но я знаю людей «Тайбо». Хорошо знаю. У них — большая сила, большая власть в Шанхае. И они очень жестокие, никого не пожалеют. У меня действительно есть племянница Люй, и они велели выдать эту женщину за нее и взять с собой в горы. Я не посмел спорить — испугался, очень испугался…
Внимательно слушавший старика Руднев слегка присвистнул: веселенькое дельце! Оказывается, лже-Люй из знаменитой банды «Тайбо», терроризирующей огромный портовый город! Ничего не скажешь — отличные новости.
— Дальше, дальше, — поторопился Юрий, брезгливо поглядывая на невесть откуда появившихся мух, густо роившихся над лежавшим посреди дороги телом. Что поделать — жара.
— Вы ничего не знали, — горестно вздохнул Вок, — а я знал. Все время опасался не только за жизнь племянницы, но и за себя, и за вас. Эта женщина… — он кивнул на труп, — убивала не задумываясь. На реке она выбрасывала пустые бутылки, помните? В них были записки. Ее сообщники плыли за нами, вылавливали бутылки и все узнавали.
— Какой ужас! — прижала ладони к щекам Ольга.
— Да, — кивнул старик. — Вечером она выходила курить, садилась лицом к реке, всегда лицом к реке! Сигарета маленькая, а огонек видно далеко. Люди «Тайбо» знали, где наша стоянка, все шло по их плану, пока вдруг не появился Фын, сообщивший о засаде.
— Ага, он спутал им карты, — заметил Лобанов. — Поэтому она его и заколола?
— Она бы убила его сразу, но на сампане тесно, каждый все видит, — объяснил китаец. — А когда Фын заметил, что за нами идут, она больше не стала ждать. Вечером подсыпала в чай порошок для сна и обманом заманила его в скалы.
— Фын убит? — воскликнула Ольга.
— Мы нашли его тело, — глухо сказал Руднев, — но не стали об этом говорить, подозревая, что убийца может находиться среди нас.
— Она убила Фына, потому что решила, что он обнаружил людей «Тайбо», которые идут за нами следом, — продолжал Вок. — Эта женщина была хитрой и осторожной, оставляла метки на месте каждой стоянки. Теперь она лежит мертвая, и я могу говорить. И я сказал.
— Значит, ты специально повел нас через деревню? — уточнил Юрий.
— Поверьте, я не сделал бы этого, если бы не знал, что болезнь для вас не страшна, — развел руками старик. — А ее покарало само небо.
— Высокопарно, но неубедительно, — по-русски заметил Лобанов. — Итак, за нами действительно следят?
— Не знаю, — вздохнул китаец. — Фыну могло показаться, а она решила, что он правда видел, и тут же убила. Люди «Тайбо» дают клятву верности, вступая в тайное общество, и никогда ее не нарушают, что бы ни случилось.
— А как же ваша племянница, настоящая Люй? — спросила Ольга.
— Я предупредил ее семью через надежного человека. Теперь они сумеют о себе позаботиться, а я дал слово Аллену и пойду с вами до конца. Думаю, бандиты потеряли наш след, когда мы сели в поезд, и вряд ли идут за нами. Мы проверим это, когда поднимемся в горы. Сверху равнина как на ладони. Понаблюдаем несколько часов и будем все знать точно.
— Любопытная ситуация, — задумчиво протянул капитан. — Полагаю, что оставлять тело на дороге не стоит. Положим его на обочину и завалим камнями, благо их тут в избытке. Потом — вперед. Вок прав: пока не заберемся на гору, ничего не выясним.
— На нас могут напасть? — тревожно переводя взгляд с Руднева на брата, спросила Ольга.
— Вряд ли, — сказал Юрий. — По крайней мере они подождут, пока мы не найдем золота. Если, конечно, бандиты все еще идут по следу.
— Кто предупрежден, тот не побежден, — вспомнил старую римскую пословицу Саша. — Но почему уважаемый Вок не велел подходить к умирающей, если болезнь для нас не опасна?
— У нее был кинжал, — просто ответил старик. — А вы не знали об этом. Что ей стоило напоследок угостить любого из вас ударом клинка?
Юрий и Вок перенесли тело лже-Люй в неглубокий кювет и завалили камнями.
— Готовить теперь придется тебе, — вытирая ладони пучком жесткой травы, предупредил сестру капитан. — Саша, бери котел и мешок. Пошли. На привале обсудим, как быть дальше…
