Лиллиан, с копной седых волос, в носочках до щиколоток и коричневых туфлях на шнуровке, – маленькая старая женщина. Еще до рассвета она начинает стирать в своей раковине – я слышу это сквозь стену коттеджа, который стоит среди деревьев над заросшим тростником озером, окруженным черной прибрежной грязью, с пристанью из потрескавшихся досок. Она вручную стирает постельное белье, развешивает его на веревках вокруг дома и снимает на исходе утра. Сейчас она сидит за садовым столиком и читает иллюстрированную книгу о польских евреях, разглядывая картинки сквозь очки в белой оправе, и, когда я прохожу мимо и задаю ей вопрос, она отвечает, что не столько читает, сколько размышляет о горьких плодах и о своих дочерях. Обычно она все дни напролет ждет двух своих великовозрастных дочерей и того момента, когда сможет приготовить им то, что они любили в детстве; но, хотя с самого начала дня у нее все выстирано, начищено и готово, дочери не приезжают и не звонят. Я время от времени бросаю взгляд в ее сторону и вижу, что она все так же сидит одна. Сама она им не звонит, потому что боится показаться назойливой, и от разочарования начинает думать, как думала, случалось, и раньше, что все же это слишком далеко, что она больше не станет приезжать в этот коттедж, хотя столько лет ездила сюда сначала с мужем, потом без мужа, который умер между двумя летними сезонами. И еще она думает о том, что всем создает неудобства; ну что ж, никто не будет ее отговаривать! Я много раз пыталась убедить ее, что никто не обратит внимания на ее старое тело, если она поплавает в озере вместе с другими здешними стариками, но она мне не верит и упорно ходит на озеро одна, на рассвете. А сейчас она откладывает книгу и очки, расшнуровывает туфли, ставит их рядом с кроватью и ложится в постель, потому что уже вечер, а она любит лежать и наблюдать, как темнота опускается на лес. Хотя сегодня, как случалось иногда и раньше, она на самом деле не смотрит на лес, вернее, взгляд ее устремлен на темнеющий лес, но она не столько смотрит, сколько ждет, и теперь зачастую ей лишь кажется, что она ждет.