Глава 4
Шарлотта была уверена, что давно вышла из того возраста, когда совершают необдуманные поступки. Тогда как же ее угораздило сказать Джо, что ей жаль, что он женат? Да, явно не самый умный поступок в ее жизни. Они вот уже несколько месяцев заигрывают друг с другом, сохраняя, однако, при этом осторожность и не переходя опасной черты. Когда же Рейчел уехала из города, она даже стала держаться от него подальше. Не хотела расшатывать их и без того непрочный брак.
Впрочем, в глубине души она знала, что скучает по нему. Ей недоставало той приятной щекотки, что пробегала по ее телу всякий раз, стоило ей поймать на себе взгляд его чувственных темных глаз. Джо всегда был безукоризненно вежлив, но время от времени она замечала, как под маской спокойствия мелькала другая, пылкая и страстная натура.
Шарлотта покатила прочь от полицейского участка, и всю дорогу ее преследовал вопрос: а что думала жена Джо, Рейчел? Почему она решила установить в браке дистанцию? Почему не переедет в Бухту Ангелов?
И почему Джо это терпит? Лично ей это непонятно. Если они любят друг друга, то почему Рейчел не может чем-то пожертвовать ради него? Или он ради нее? Нет, ей бы не хотелось, чтобы Джо уехал из города, но, очевидно, кто-то из них двоих должен был сделать первый шаг.
Свернув на автостоянку у церкви, она увидела на ступеньках храма Эндрю Шиллинга. Он о чем-то разговаривал с садовником, все время работавшим для церкви, сколько она себя помнила. Шарлотта заглушила мотор и какое-то время сидела в машине. Ей до сих пор было странно видеть Эндрю в роли пастора, которую долгие годы – более тридцати лет – исполнял ее отец. В школе Эндрю слыл краснобаем и большим любителем вечеринок.
Шарлотта понятия не имела, чем он занимался все эти годы. И не потому, что он сам не хотел ей рассказывать, а потому, что она всячески его избегала, не зная, как воспринимать его новый интерес к ее персоне. Их разрыв был болезненным и некрасивым, полным юношеских комплексов и страхов. И хотя оба давно стали взрослыми, у нее не было желания возобновлять те юношеские отношения.
Старшие классы были болезненным временем, периодом юношеского бунтарства, сомнений, неугомонности. Она неуютно чувствовала себя в роли дочери пастора – в отличие от старшей сестры Дорин и младшего брата Джейми. Мать постоянно возмущалась ее поведением, отец же, человек куда более отзывчивый и сострадательный, горько сетовал на ее неспособность понять, что члены пасторской семьи должны служить для других людей образцом во всем.
В конечном итоге она уехала из Бухты Ангелов, поступила в медицинский колледж и стала жить своей жизнью. Теперь она знала, кто она такая. Что же касается того, что ей хочется… это ей еще предстояло определить для себя. Прочные, долговременные отношения – это не для нее. Она не горела желанием впустить в свою жизнь постороннего человека. Слишком страшно, слишком опасно, она же не желала стать уязвимой. Куда проще поддерживать легкие, ни к чему не обязывающие отношения.
Шарлотта вышла из машины и зашагала через стоянку к церкви. Заметив ее, Эндрю закончил разговор с садовником и помахал ей рукой. Он был в черных брюках и черной рубашке. Светлые волосы аккуратно причесаны. Что ни говори, но, даже несмотря на свой консервативный наряд, он очень красив. Когда ей было шестнадцать, одного взгляда на него было достаточно, чтобы ее сердце забилось сильнее. Впрочем, она и сейчас к нему по-своему неравнодушна. Особенно когда он улыбался ей своей неотразимой улыбкой всеобщего любимца. В некотором смысле он был самым близким ей человеком, вот только чем все это закончилось…
– Спасибо, что пришла, – поблагодарил ее Эндрю, когда Шарлотта подошла ближе. – Я рад, что ты смогла отпроситься с работы.
– Никаких проблем. Энни уже пришла?
– Еще нет, но Лоуэллы уже здесь. Я попросил Джинни отвести их в мой кабинет. – Эндрю посмотрел на часы. – Надеюсь, Энни не забыла про встречу.
– Утром говорила, что помнит, – сказала Шарлотта. Хотелось бы надеяться, что Энни не передумает и придет. – Но она сильно нервничает и не вполне уверена, что хочет отдать ребенка. Ты не слишком дави на нее авторитетом, Эндрю.
– По-твоему, я так делаю? – удивился Эндрю. – Я просто хочу, чтобы она взвесила все варианты и сделала правильный выбор.
– Знаю, но ты умеешь убеждать. Энни хочет поступить правильно, но так, чтобы не огорчать тебя.
Шарлотта вспомнила то время, когда ей тоже не хотелось огорчать его, но поспешила выбросить эту мысль из головы.
– Усыновление – лучший выход из этой ситуации. Ты и твоя мать по своей доброте приютили Энни, но, скажи честно, ты готова оставить ребенка в вашем доме? А если нет, то куда в таком случае податься Энни?
Шарлотта прекрасно понимала: Эндрю прав.
– И все же решать должна она сама. Ты объяснил Лоуэллам, что Энни отказывается назвать имя биологического отца?
– Да. Они надеются, что Энни передумает. Но они так долго ждали этой возможности, что готовы пойти на риск.
– А риск немалый. Если неожиданно объявится отец и скажет, что…
– Я согласен. Но не будем торопить события.
– Жаль, что они не из нашего города, мы бы знали о них больше, – сказала Шарлотта.
– Может, оно даже лучше, что они из Монтгомери. Энни было бы трудно жить с ними в одном городе, зная, что ее ребенок живет там же, но при этом она не может быть его матерью и сама его воспитывать. Кстати, в Бухте Ангелов тоже есть желающие усыновить ее ребенка. – Эндрю замолчал и пристально посмотрел на Шарлотту. – Мне казалось, что ты как акушер-гинеколог будешь рада, что ребенок найдет приемных родителей. Ты наверняка встречала немало бесплодных пар, мечтающих о детях.
– Верно, и я всеми руками за усыновление. Но Энни стала для меня кем-то вроде младшей сестры, и я вижу, как она любит свою будущую малышку. Она постоянно поглаживает живот и разговаривает с ней. Она читает книги для будущих родителей и старается правильно питаться. Ребенок может стать для нее семьей, о которой она давно мечтает. В то же время ей хочется, чтобы у ребенка было бы все то, чего в свое время была лишена она сама. Неудивительно, что Энни переживает, не зная, как ей поступить.
– Да, порой сделать правильный выбор бывает очень трудно.
– Ты говоришь как проповедник.
Эндрю удивленно поднял бровь:
– Разве это плохо?
Шарлотта примирительно улыбнулась:
– Ты неправильно меня понял. Вообще-то, я хотела сказать тебе, что вчера на похоронах Дерека ты произнес замечательную речь. Подобрал нужные слова. У верена, Кейны по достоинству оценили то, как ты провел заупокойную службу.
– Я тоже надеюсь. – Взгляд Эндрю сделался задумчивым. – Иногда я с трудом представляю себе, как в свое время твой отец присутствовал на похоронах людей, которых знал и любил. На прошлой неделе, на похоронах миссис Джонсон, я с трудом подбирал слова – так тяжело мне было. Она пекла для меня печенье, отвозила на тренировки по бейсболу, и еще месяц назад была на воскресной службе. С тех пор как о на умерла, ее муж плакал, не переставая. Он пришел ко мне в поисках утешения, надежды и мудрости, я же не знал, что ему сказать. Я чувствовал себя мошенником.
Заметив неуверенность в его глазах, Шарлотта поняла: Эндрю все еще не нашел себя.
– Я уверена, он услышал от тебя именно то, что желал услышать. У тебя дар видеть то, что нужно людям. Я наблюдаю за тобой последние месяцы и вижу, как люди реагируют на твои проповеди. Ты произносишь слова так, что каждый находит в них что-то для себя лично. Это великий дар. Правда.
– Мне приятно услышать это от тебя, – улыбнулся Эндрю. – Но если у меня есть такой дар, то почему я не вижу, что нужно тебе? Почему, Шарлотта, у меня не получается дать тебе то, чего ты для себя хочешь сама?
От неожиданности она шумно втянула в себя воздух.
– Потому… потому что я сама не знаю, чего хочу.
– Нам было бы хорошо вместе. Нам ведь когда-то было хорошо.
Она покачала головой:
– Нам было ужасно вместе, Эндрю. Мы ссорились, мы лгали, мы сводили друг друга с ума…
– И я изменял тебе, – договорил он за нее. – Но с тех пор мы стали старше. Мы взрослые люди. Дай мне второй шанс.
Шарлотта снова вздохнула:
– Ты искушаешь меня, но…
– Никаких «но», – оборвал ее Эндрю. – Давай остановимся на том, что я искушаю тебя. Таким образом, у меня все-таки есть шанс. А вот и Энни.
Шарлотта обернулась и увидела Энни. Девушка шла через стоянку к церкви. Даже на последнем месяце беременности она сохраняла трогательный детский облик. В джинсах, футболке, со светлой косой, переброшенной на спину, Энни выглядела слишком юной, чтобы быть матерью.
– Извините, что опоздала, – сказала она, подходя к ним. – Они уже уехали?
Шарлотте показалось, что она уловила в голосе девушки нотку надежды.
– Они внутри, – сообщила она. – С тобой все в порядке?
– Я волнуюсь, – бесхитростно призналась Энни.
– Тебе нужно лишь поздороваться и немного поговорить с ними, – сказал Эндрю.
– Они наверняка подумают обо мне плохо, ведь я беременна, но не замужем.
– Ни у кого и в мыслях нет осуждать тебя. Просто попытайся расслабиться и будь такой, какая ты есть. Никто на тебя не давит. Ты можешь сегодня не давать никакого ответа и не принимать никакого решения.
– Хорошо, – согласилась Энни. – Но мне сначала нужно в уборную.
– Мы встретим тебя внутри.
– Ты действительно мастер убеждать людей делать то, что ты хочешь, – пробормотала Шарлотта, когда Энни вошла в церковь.
– Докажи это. Поужинай вместе со мной завтра вечером.
– Эндрю, прекрати. Никаких ужинов, – раздраженно произнесла Шарлотта.
– Не прекращу, пока ты не согласишься. Ну, давай, Шарли, это всего лишь ужин. Боишься снова влюбиться в меня за ужином с омарами в «Голубом пеликане»?
– Да, от омаров у меня вечно кружится голова, – игриво ответила Шарлотта.
– Тогда закажем что-то другое. Я хотел бы поговорить с тобой основательно, а не десять минут на ходу. Ну, что ты скажешь? Всего один ужин ради старых добрых времен?
– Ты настаиваешь лишь потому, что я сказала «нет». Ты всегда любил настоять на своем, любил вызовы.
– Тогда скажи «да», и, может, я потеряю интерес, – произнес Эндрю.
– Ну, хорошо. Один ужин. Встретимся в ресторане. Не хочу, чтобы мать вообразила о нас бог весть что.
– Я нравлюсь твоей матери.
– Точно. Еще один твой минус. – Шарлотта прошла мимо него и перешагнула через порог. – Пойдем, поговорим с Лоуэллами. Мне нужно скоро возвращаться на работу.
* * *
После неудачной поездки в полицейский участок Брианна несколько часов занималась тем, что разбирала вещи и убирала в доме. В три часа она уже собралась устроить перерыв, и когда к ней заглянула Нэнси и поинтересовалась, не хотят ли они с Лукасом прогуляться, Брианна охотно согласилась. Оставив щенка на попечение Рика, они покатили в город.
– Я подумала, а не зайти ли нам в новую кондитерскую, которая открылась совсем недавно, – предложила Нэнси. – Она называется «Сласти и пряности». Ее владелица – местная жительница, Лорен Джемисон. Она на год моложе Дерека, но из той же компании, что и он. Я слышала, что кондитерская просто превосходная.
– Звучит заманчиво, – согласилась Брианна. – Лукас, подожди, пока мы перейдем улицу, – крикнула она, увидев, что сын устремился вперед.
– Смотрю, энергия в нем бьет ключом, – с улыбкой сказала Нэнси. – Дерек в его возрасте был такой же. Мы с ним ходили по этим же улицам. Сначала заглядывали к Рику в скобяную лавку, затем отправлялись в магазин лоскутных одеял, где я выбирала новые нитки, и заканчивали прогулку в кондитерской Марты. Обычно мы заказывали там пирожки со свежими фруктами. Славные были деньки.
Заметив в глазах свекрови слезы, Шарлотта взяла ее за руку и сжала пальцы.
– Теперь можно возобновить эту традицию с Лукасом.
– Я так рада, Брианна, что ты согласилась переехать сюда. Нам приятно, что вы с Лукасом живете рядом. Это как будто восполняет потерю Дерека. – Она откашлялась. – Что-то я загрустила сегодня. Впрочем, хватит слез, их было пролито и без того достаточно.
– Согласна. – Видеть каждый вечер в окне стены тюрьмы было для нее сущей мукой. Она ощущала себя пойманной в ловушку, как и Дерек. Вид, что открывался с холмов Бухты Ангелов, был совершенно иным. Шарлотта была зачарована его сказочной красотой. – Сегодня прекрасный день. – Вчерашние облака исчезли. Было лишь голубое небо и яркое солнце.
– Надеюсь, погода продержится до Праздника урожая, который состоится в эти выходные. Вот увидишь, тебе понравится наш праздник. А потом, через неделю, будем веселиться на Хеллоуин. Лукас уже придумал себе костюм?
– Его планы меняются по десять раз на дню. Вряд ли он окончательно что-то решил.
– В детском саду наверняка придумают что-нибудь интересное. Лукас ведь идет в сад со следующего понедельника?
– Да, – ответила Брианна. – А мне нужно искать себе работу. В местной школе нет учительских вакансий, но меня внесли в список на тот случай, если им неожиданно понадобится замена. По словам директора, я могу понадобиться им весной, а пока мне нужно найти хотя бы что-то временное.
– Кстати, в магазин лоскутных одеял требуется продавец, – вспомнила Нэнси. – Всего на пятнадцать часов в неделю. С другой стороны, это пусть небольшие, но деньги, плюс прекрасная возможность познакомиться и пообщаться с людьми. Я тем временем могу присмотреть за Лукасом.
Брианна недоверчиво посмотрела на свекровь.
– Но разве не вы работаете там неполную неделю?
Нэнси лукаво улыбнулась:
– Верно, работала, но сейчас предпочла бы проводить время с внуком. Я поговорила с хозяйкой, Фионой Мюррей. Сказала ей, как было бы замечательно, если бы ты временно поработала вместо меня. Фиона не возражает. Она будет на месте, если мы зайдем туда сегодня.
– Значит, это не случайная вылазка в город, – сделала вывод Брианна.
– Не обязательно сегодня, как хочешь. Если ты еще не готова, Фиона поймет. Внешне она кажется строгой, но на самом деле у нее доброе сердце.
Они перешли на другую сторону улицы. Брианна задумалась над предложением свекрови. С одной стороны, оно прозвучало слишком неожиданно. С другой… зачем тянуть, если можно приступить к работе прямо сейчас? Деньги всегда пригодятся, а те, с кем она там познакомится, возможно, расскажут ей что-нибудь новое про Дерека и ту злосчастную кражу.
– Я не против, если меня возьмут, – произнесла она. – Но я никогда еще не работала в торговле.
– Ничего, освоишься быстро. Ты уже умеешь шить. Я тебе показывала простейшие приемы работы.
– Да, – согласилась Брианна.
– Познакомишься с новыми людьми, обзаведешься подругами, – добавила Нэнси. – Лоскутные одеяла – здесь вещь популярная. Обычно шить их приходят сразу десяток женщин, а то и больше.
– Что это там такое? – спросил Лукас, прервав их разговор, и указал на склон холма над берегом, где летали десятки воздушных змеев.
– Подготовка к конкурсу воздушных змеев, – ответила Нэнси. – Три года твой папа выигрывал в них, когда был маленьким.
– Правда? – удивился мальчик, впечатленный ее словами. – Я тоже могу участвовать, мама?
– Думаю, что да. – Сама Брианна ничего не понимала в воздушных змеях, хотя вряд ли это что-то сложное.
– В магазине лоскутных одеял продаются наборы для изготовления воздушных змеев, – сообщила ей Нэнси. – Можно купить там набор и для Лукаса.
По мере приближения к прибрежному бульвару, улицы сделались многолюднее. Хотя обеденное время уже почти закончилось, в воздухе по-прежнему витали аппетитные запахи чеснока и жареной рыбы. Перед входом в «Крабовую лавку Карла» выстроилась очередь желающих полакомиться супом-пюре из моллюсков в мисках из хлеба. В «Яванской хижине» подавали кофе, а на углу можно было купить горячие бублики-претцели с солью. Все это напоминало видовую открытку: покачивающиеся на волнах яхты и лодки, гуляющие по променаду люди, стайки велосипедистов. Прекрасный идиллический городок на берегу моря.
Увы, стоило им свернуть за угол, как идиллическое настроение Брианны моментально улетучилось. В конце улицы, среди торгующих одеждой магазинчиков и кафешек, высилось массивное кирпичное здание художественной галереи Маркемов. Там когда-то состоялась первая встреча Дерека с миром искусства, там он когда-то завязал свои первые связи с его представителями. Галерея была одним из первых мест, куда он привел ее в Бухте Ангелов. Все были рады его видеть и приветствовали как давнего друга. Увы, как быстро все изменилось после пропажи картин.
– Вот и кондитерская, – сказала Нэнси. – Почему бы нам туда не зайти? Я не отказалась бы перекусить.
– Пойдем, мам? – с радостью откликнулся на это предложение Лукас.
Брианна помедлила с ответом.
– Может, вы с бабушкой пока зайдете туда без меня? Я пару минут погляжу витрины, а потом присоединюсь к вам.
Нэнси взяла внука за руку, и они перешли на другую сторону улицы. Как только они скрылись за дверями кондитерской, Брианна направилась к трехэтажному кирпичному зданию с огромными окнами, в котором располагалась галерея. Стоило ей перешагнуть порог, как она тотчас словно перенеслась в прошлое.
Ее приветствовала стена зеркал, сверкавших в свете люстр. Огромное пространство вестибюля разделяли ряды высоких белых колонн. На стенах – яркие пятна живописных полотен. В уголке примостилась стойка из черного гранита, за которой перед компьютером сидела молодая женщина-администратор лет тридцати. Ее темные волосы были зачесаны наверх и уложены в элегантную прическу. Она негромко разговаривала с кем-то по телефону, стараясь не нарушать священную тишину этих стен. Увидев Брианну, она быстро закончила звонок и с приветливой улыбкой поднялась с места.
– Чем могу вам помочь? – спросила она.
Брианна на мгновение растерялась, точно не зная, с чего ей начать. С Маркемами беседовали и частный детектив, и полицейские. Что она, черт возьми, надеется узнать?
– Я вас знаю, – неожиданно сказала женщина за стойкой. – Вы ведь жена Дерека Кейна, не так ли?
– Да, это я, – ответила Брианна. – Мы с вами раньше встречались?
– Нет, но я видела вас в суде. Я – Кэтрин Маркем. Мои дядя и тетя – Стив и Глория Маркемы – владельцы этой галереи. Я ужасно расстроилась, когда узнала о смерти Дерека. Он был хороший человек.
На лице Кэтрин Брианна не заметила осуждения, что показалось ей странным. В свое время местные художники дружно отвернулись от Дерека. Он похитил ценные картины, а сам факт кражи поставил крест на фестивале искусств, который так и не удалось возобновить.
– Вы хорошо знали моего мужа? – робко спросила Брианна.
– Я его знала, но очень давно. Мы с ним работали в здешней школе и иногда вместе рисовали в студии Уайатта. Дерек был потрясающим художником. Я ужасно расстроилась, когда он забросил живопись и занялся торговлей. Мне это показалось безответственным растрачиванием таланта. С другой стороны, жизнь вечно голодного художника была явно не для него, так что он, похоже, поступил правильно.
Услышав про талант покойного мужа, Брианна нахмурилась. Дерек не любил обсуждать эту тему. Когда же она просила показать ей что-нибудь из его картин, он моментально обрывал разговор и решительно заявлял, что показывать нечего. После последнего разговора с дедом, который, по всей видимости, назвал его произведения жалкой мазней, он уничтожил их все до одной.
– Значит, вы знакомы с Уайаттом, – сказала Брианна.
– Конечно, знакома. В наших кругах его знают все. Он чертовски хороший художник, но жутко требовательный, а порой даже безжалостный. У них с Дереком часто случались конфликты.
Немного помолчав, Кэтрин бросила на собеседницу пристальный взгляд.
– Значит, вы теперь живете здесь? – спросила она.
– Да, мы переехали на прошлой неделе. У меня есть сын, Лукас.
– Я слышала. Даже не верится, что у Дерека есть сын. Он всегда мне казался мальчишкой, даже став взрослым.
Что верно, то верно. Мальчишеское обаяние Дерека было одной из самых привлекательных его черт.
– Вы были здесь на празднике искусств пять лет назад? Дерек тогда познакомил меня с кучей народа, но я не помню, чтобы мы с вами встречались.
– Я тогда уехала за новыми картинами для галереи, и меня не было в городе. А когда вернулась, суд над Дереком уже шел полным ходом. Я была поражена, когда его признали виновным. – Зазвонил телефон, и Кэтрин прервала разговор. – Извините, мне нужно ответить на звонок. Вы можете пройтись по галерее.
Кэтрин вязла трубку, а в следующий миг входная дверь распахнулась, и в галерею вошли Уайатт и Маркемы. Сердце Брианны екнуло, в горле моментально пересохло. Дед Дерека, как обычно, был одет во все черное, что резко контрастировало с грив ой седых волос. Брианна посмотрела на его спутников.
Стив Маркем – элегантный мужчина лет сорока пяти, кареглазый, темноволосый, с короткой стрижкой. Глория лет на пять его младше, этакая экзотическая красавица: черные как смоль волосы, оливкового оттенка кожа, элегантное облегающее платье бирюзового цвета, со вкусом подобранная бижутерия. Все трое о чем-то оживленно беседовали, однако, увидев Брианну, как по команде умолкли.
– Брианна, что ты здесь делаешь? – неприязненно спросил Уайатт.
– Просто смотрю. – Она повернулась к его спутникам. – Мистер и миссис Маркем… не знаю, помните ли вы меня.
– Разумеется, помним, миссис Кейн, – вежливо ответил Стив. – Примите наши соболезнования.
Впрочем, в его словах она не услышала ни капли искренности. Очевидно, Маркемы питали к Дереку ту же неприязнь, что и дед. Вряд ли они согласятся помочь ей доказать невиновность покойного мужа.
– Брианна, что ты задумала? – повторил свой вопрос Уайатт. – Надеюсь, ты больше не питаешь иллюзий и не надеешься доказать, что картины украл кто-то другой.
– А разве это было бы плохо? Неужели вам не хочется очистить имя внука от обвинений? – мгновенно парировала Брианна.
– Этого никогда не будет. Мы все знаем, что Дерек украл произведения искусства, ценные для нашего города. Более того, он сделал это назло мне. И заслужил то, что получил.
– Заслужил смерть? – спросила Брианна, чувствуя, что ее душит ярость. – Неужели вам безразлична смерть собственного внука, который умер, оставив без отца маленького ребенка? Да что вы за человек такой?
– Конечно, мне жаль, что Дерек умер. – Лицо старого художника сделалось суровым, в сощуренных глазах блеснула ярость. – Я дал этому мальчишке возможность стать первым в своем ремесле, помог добиться успехов. Я открыл для него двери, которые захлопывались бы у него перед носом, не будь я его родственником. Он же все это отринул. Ты не имеешь права упрекать меня в бессердечии. Лучше спроси себя – кем надо быть, чтобы украсть дорогую вещь у людей, которые его любили? Кем надо быть, чтобы жениться, будучи за решеткой? Кем надо быть…
– Хватит! – оборвала его Брианна и даже вскинула руку, как будто желая защититься от слов, которые били по ней наотмашь. – Я знаю, каким был Дерек. Я была его женой.
– А я был его дедом. Он рос на моих глазах. Я учил его живописи. Я слушал его, когда он делился со мной своими мечтами. У вас был любовный роман длиной всего полгода, после чего ваши отношения продолжались лишь по тюремному телефону. И при этом ты уверена, будто знаешь Дерека лучше, чем я? Да я знаю о нем много такого, о чем ты даже не догадываешься! Если ты начнешь задавать вопросы, уверяю тебя, ты очень удивишься тому, что услышишь. Все гораздо хуже, чем ты себе представляешь. Если ты надеешься спасти репутацию Дерека в глазах твоего сына, то тебе лучше не ворошить прошлое.
Сделав Маркемам знак следовать за ним, Уайатт поспешил к выходу из галереи.
Брианна шумно выдохнула, потрясенная холодной жестокостью его слов. Похоже, Уайатт твердо уверен в вине внука. Неужели ему известно нечто такое, о чем она даже не догадывается?
Брианна поймала на себе задумчивый взгляд Кэтрин. Слава богу, что в эти минуты в галерее больше никого не было.
– Уайатт любил Дерека, – тихо произнесла Кэтрин.
– В самом деле?
– Сильнее всего ранят те, кого ты больше других любишь.
Возможно, она права. А может, Уайатт просто самовлюбленный осел, который не видит вокруг себя ничего, кроме собственной значимости? Рассеянно попрощавшись с Кэтрин, Брианна вышла на улицу.
Возможно, ей не следует торопиться, а сначала все хорошенько взвесить. В мире искусства не слишком жалуют Дерека, так что на помощь художников рассчитывать не приходится. Особенно если учесть позицию Уайатта, который ни за что не переменит мнения о внуке. В полиции тоже не горят желанием возвращаться к старому делу и никогда не признают, что когда-то допустили ошибку. Придется искать иные способы заглянуть в прошлое.
Шагая по улице к кондитерской, она увидела, что Нэнси с внуком расположились за столиком на тротуаре. Лукас тоже заметил ее, и его глаза вспыхнули радостью. Улыбки сына оказалось довольно, чтобы мир вновь заиграл яркими красками. Каких бы ошибок ни совершили они с Дереком, подумала Брианна, Лукас – лучшее, что у нее есть. И она сделает все, что в ее силах, чтобы улыбка никогда не сходила с лица сына.
