Глава 5
Крыши у спортзала еще не было. Заваленную строительным мусором площадку от дождя прикрывали только голые ребра перекрытий. Похолодало, усилился ветер, и дождь крупными холодными каплями стучал по бетонным блокам и тянул бесконечную барабанную дробь по измятым железным бочкам.
Сам напросился, Шатов, сам. Теперь терпи сырость и холод. Не обращай внимания на воду, стекающую по непокрытой голове за ворот куртки.
Туфли еще не промокли, но ноги все равно замерзли. Или это нервы? Обстановка способствовала учащенному сердцебиению. Словно декорации к боевику или триллеру.
За некрашеными бетонными стенами ничего нет, кроме ночи, ветра и дождя. И страха, который напирает снаружи, заставляя скрипеть ребра колонн. И в это бетонной скорлупе заключен Шатов, семь человек из группы Сергиевского, несовершеннолетняя проститутка и еще кто-то.
Кто-то, кого Шатов не знает. Кто-то, кто знает Шатова. Или он знает только его фамилию? Его также используют вслепую? Тогда где-то здесь находится еще и Дракон, во плоти или только дух, отягощенный грехами и жаждой мести.
Шатов поднял воротник и попытался плотнее вжаться в стену, под узкий козырек. От дождя это прикрывало слабо, но создавало иллюзия убежища.
Рыжему сейчас было значительно хуже. Они с Лялькой стояли сейчас на первом лестничном пролете, ведущем наверх. Капли дождя, похоже, не попадали на них, но Шатов не хотел бы сейчас быть на их месте. Открыты со всех сторон для жалящих прикосновений темноты. В любой момент мрак может нанести удар. И нельзя даже предположить, как и откуда этот удар будет нанесен. Вся надежда на бронежилеты и реакцию Рыжего.
То, что в зале оказалось неожиданно светло, успокаивало слабо. Поднятые высоко над землей фонари железнодорожного вокзала заливали все вокруг мертвенным светом, покрывая стены и пол мозаикой теней.
Шатов с большим трудом смог вслед за Тарановым пробраться вдоль стены в зал, не зашумев и не споткнувшись. Он не видел, как проникали на свои места остальные члены группы, и это немного обнадеживало. Был шанс, что тот, кто назначил свидание, также прозевал эти передвижения.
Лялька и Рыжий Шатову были не видны, под лестницей царил мрак, и это тоже было неплохо. Если кто-то пойдет через зал – его заметят все. Если станет спускаться по лестнице – Рыжий услышит его еще издалека, не смотря на ветер и дождь.
Пальцы на руках застыли, и Шатов осторожно поднес их к губам. Подышал. Не поможет. Руки лучше спрятать в карманы. Шатов засунул кулаки в карманы куртки и тут же почувствовал себя упакованным в смирительную рубаху. Лучше уж пусть мерзнут.
– Ты вправду сегодня вырубил Шрама и Колобка?
Шатов вздрогнул и оглянулся, Таранов осторожно подошел к нему и присел на корточки.
– Вправду, – тихо ответил Шатов. – А нас не услышат?
– Ты кого-нибудь слышишь?
– Только ветер и дождь. И как стучат мои зубы.
– То-то и оно. Как это у тебя со Шрамом получилось?
– Майор удружил, – не стал распространяться Шатов. – В баре «Самшит».
– Майор… – со странным выражением прошептал Таранов.
– Что? Что-то не так?
– Да нет, с майором все всегда так, – Таранов помолчал и добавил, – майор у нас исключительный.
И не прозвучало в его голосе ни одобрения, ни просто симпатии. Шатов с удивлением отметил это, открыл рот, чтобы переспросить, но в глубине комплекса что-то с шелестом просыпалось на пол.
– Черт! – Шатов увидел, как из-под самого потолка, с четвертого яруса посыпалась пыль. – Что там?
– Хрен его знает! Может птица. А может – кошка или собака. Посмотрим.
Все стихло, белесое облако на месте падения мусора быстро прибил дождь.
– Ты как-то без оптимизма говорил о Сергиевском, – Шатов наклонился к Таранову, стараясь при этом не выпускать из поля зрения лестницу, под которой стояли Рыжий и Лялька.
– С чего бы это? – переспросил Таранов.
– Мне так показалось.
– Крестись, помогает.
– И тем не менее.
– Достал! – Таранов сплюнул. – Ты знаешь, как Сергиевского называют друзья?
– Откуда я это могу знать? Меня еще не записали в это почетное общество.
– Его называют камикадзе. Такой вот грузинской фамилией. Понятно?
– Не так, чтобы очень, – Шатову показалось, что возле противоположной стены что-то шевельнулось.
Дракон? Его посланец? Или кто-то из оперов? А, может, просто показалось. Показалось. Шатов закрыл глаза, но и под веками темноты не было. Скользили какие-то тени, мелькали искорки, будто глаза хищников в ночи.
– Ему наплевать на карьеру. Ему наплевать на всех, кроме себя. И на себя, правда, ему тоже наплевать. Он может пойти на все, чтобы только доказать свою правоту. Боже тебя упаси только показать при нем, что ты способен испугаться, отступить, просто поддаться уговорам. Зверь, – Таранов потер щеку. – Есть люди, с которыми хорошо дружить и враждовать. Они придерживаются правил с врагами и готовы подохнуть за друга. А вот с нашим майором… Враг для него – вообще не человек. Друг? Друг для майора это тот, кому он может разрешить умереть рядом с собой.
– Интересно, – равнодушно сказал Шатов.
– Очень. Ему уже терять нечего. Если бы не твое дело – он бы уже документы на пенсию оформлял. А так – получил возможность возглавить прогулку по минному полю.
– Но тебя-то он в группу выбрал…
– Приятно, конечно, но… Ты думаешь, он исходил из своих симпатий? Ни хрена! Простой рациональный расчет. Балазанов у нас, считай, среди оперов лучший психолог. Так как он – никто не может преступника ни просчитать, ни разговорить. Гремлин…
– Тут понятно.
– Ни хрена тебе не понятно. Думаешь, Гремлин – это тупая сила таранного типа? Егор – опер от бога. У него самая надежная сеть осведомителей. Если он не знает, то не знает никто, – Таранов повысил голос, но потом спохватился и заговорил тише. – Климов твой любимый – спец по фактам и фактикам. С ним и экспертов не нужно. Чует он все это, что ли. Он глянет на место преступления и может сказать, что и как здесь происходило.
– Чинганчгук.
– Что-то вроде, – согласился Таранов.
– Пирог? – апатия медленно заполняла Шатова.
Все это напрасно. И эта засада, и вся эта суета. Напрасно…
– Пирог? Наружное наблюдение и фотографическая память. Рыжий – тоже наружка, но в комплекте с задержанием. Ручки-ножки у Рыжего могут работать за пятерых.
– А ты?
– Я… Всего понемножку. И плюс компьютер, работа с базами данных, поиск информации.
– Так почему такая нелюбовь к Сергиевскому?
– Любовь – не любовь, – проворчал Таранов. – Ни я, ни другие на пенсию не собираются. Для майора это дело – последнее.
– Боишься, что он не будет стараться?
– Ни хрена ты не понял. Помнишь, в конце прошлого года эпопею с Солдатом? Ну, с теми отморозками, которые мочили всех подряд почти два месяца, и никто не мог их найти.
– Помню.
– Майор наш тогда оказался ловчее всех и вышел на ту группу. Честно, без дураков. Сам все провернул. И предоставил информацию начальству. Нужно было только брать…
– И что? – прервал паузу Шатов.
– Ничего. На квартире уже никого не было, а в майора, когда он вез семью в машине, стреляли. Уцелел только он…
– Смотри! – Таранов внезапно толкнул Шатова в бок.
Вначале Шатов ничего не заметил:
– Что?
– На второй ярус смотри.
Вдоль самого не огороженного края второго яруса двигалась тень, черное на сером.
– Он? – спросил шепотом Таранов.
– Я не филин.
– Блин, остальные его могли не заметить! Ракурс для них неудачный.
– Он к лестнице идет… Значит, будет спускаться. Что делаем мы?
– Ты в любом случае остаешься на месте. А я двигаюсь туда только после сигнала майора. Рыжий подает знак только для майора, Климова и Гремлина. Остальные подключаются по команде майора или отсекают пути отступления. Ты ж в машине был, все слышал.
– Слышал, слышал, – Шатов нервно потер руки.
В висках застучало, в груди стал разгораться холодный огонь. Сейчас. Еще несколько минут. Еще чуть-чуть…
Ничего не слышно только. Может быть, Рыжий уже заметил чужого. Или Лялька его уже окликнула. На втором ярусе тени уже не было.
Таранов подался вперед, оглянулся на Шатова:
– Если что – отходишь к машине.
– Если что?
– Что угодно! В драку не лезь, без тебя будет тесно.
– Хорошо, – Шатов кивнул и ответил с трудом.
Не лезть в драку – это правильно. С него хватит драк на сегодня. И на год. И на всю жизнь. С него хватит трупов и с него хватит ненавидящих взглядов. Все. Сегодня, чем бы это все не закончилось, он объявит Сергиевскому, что не хочет больше принимать участие…
«Я вернусь…» – прозвучало в ушах.
Шатов схватился за голову, пытаясь унять или хотя бы уменьшить внезапный приступ боли. К горлу подкатила тошнота. Шатов вдохнул тяжело, медленно выдохнул, борясь с тошнотой и головокружением.
Все вокруг снова стало нереальным. Фантастическое сочетание бреда и ужаса. Снова Шатову начало казаться, что время остановилось…
Что-то здесь не так. Не так.
Таранов, напряженно всматривается в глубину зала, ожидая команды. Сгусток темноты под лестничными пролетами, проглотивший Лильку и Рыжего, тени, в которых прячутся опера… Место и время выбрано Драконом.
Это он решал, где и как он хочет убить мелкую шлюшку, выполнившую его приказ. Шатов вспомнил выражение лица Дракона, его голос… Тягучая уверенность в себе и своем извращенном уме. Способность все рассчитать так, что ни какие неожиданности не смогут нарушить планы.
Ночь. Недостроенный спорткомплекс. Он назначил встречу именно здесь. Он уверен, что все получится… Почему он был уверен?
Он сказал Ляльке… Не он, а кто-то, действующий от его имени… Ляльке сказали, что она должна прийти сюда в определенное время и стать на определенное место. И еще сказали, что она может привести с собой своего приятеля…
Приятеля…
Шатов тихонько застонал. Мысли были похожи на кристаллы с острыми краями. Каждое их движение отдавалось ослепительной болью в мозгу. И за ними тянулся раскаленный след, сочащийся болью.
Таранов что-то сказал шепотом, но Шатов не расслышал что именно. Мысли скакали лихорадочно, заполняя мозг осколками боли.
Время и место. И можно прийти с приятелем… Время и место… И уверенность, что все пройдет по плану. Как? Он ведь не мог исключать возможность того, что Ляльку все-таки задержат. Или что она приведет с собой не одного обкуренного приятеля, а двух-трех. Грех не бомбануть лоха, припершегося ночью на заброшенную стройку с наркотой в кармане. А если у него еще будут и бабки…
Он мог просто планировать уйти в случае неожиданности… Мог? Шатов закрыл лицо руками. Нет, не мог. Он должен убить Ляльку. Дракон не оставлял после себя свидетелей. И эта…
Шатов выдохнул и выпрямился. Под ногой что-то с шумом просело, но Шатов не обратил на это внимание. Как не обратил внимания и на движение Таранова.
Опер хочет его предупредить о необходимости соблюдать тишину? Что-то сказать о необходимости ждать сигнала? Или просто хочет страстным шепотом выматерить неуклюжего урода…
– Рыжий, уходи оттуда! – крикнул Шатов надсадно.
Звук голоса метнулся через заваленную строительным мусором площадку, ударился плечом о колонны и бессильно рухнул где-то возле дальней стены.
– Уходи, Рыжий! – Шатов сделал несколько шагов вперед, споткнулся и, падая, выкрикнул еще раз, – Уходи немедленно! Рыжий!
Под колено попал какой-то обломок бетона, боль резанула тело, но Шатов тут же вскочил:
– Рыжий!
Кто-то рванул Шатова за ворот куртки, помогая встать на ноги. Таранов? Шатов не глядя его оттолкнул и снова побежал, спотыкаясь, но продолжая кричать.
«…ди-ди-ди!» – эхо изо всех сил старалось помочь Шатову, или наоборот пыталось скомкать его слова, оплести их собой, исказить смысл…
Медленно, очень медленно бежал Шатов, медленно, слишком медленно его слова преодолевали пространство, путаясь в дожде, пыли и ужасе. Медленно…
Где-то впереди словно всхрапнул ночной хищник, громадный, привыкший одним движением лапы ломать шею буйволам. Уверенный хрип глотки, захлебывающейся слюной, яростью и предвкушением крови.
Так ревет только зверь, который уверен в успехе, тот, который знает – ничто уже не спасет жертву… Всхрип, прыжок, удар.
Звук тяжелого, с хрустом, приправленного шлейфом смертельной неотвратимости, удара остановил Шатова. Поздно…
Взрывом взметнулась пыль, вырываясь из глубины лестничного колодца. Мертвенно серое в нереальном освещении облако выкатилось на середину зала и замерло, подрагивая, словно переваривая то, что успело поглотить.
Шатов споткнулся снова, взмахнул руками, но не упал, Таранов поддержал его сзади:
– Что это?
И снова удар, на этот раз множественный, усиливающийся с каждым новым перекатом. И облако вспухло, словно стараясь заполнить собой все пространство между мокрыми бетонными стенами, опрокинуть их и обрушиться на застигнутую врасплох вселенную.
Кто-то закричал слева. Шатов не отрываясь смотрел на пыль, не в силах отвести взгляд. Метнулась тень. Еще несколько. Крик, слабый и беспомощный после грохота рушащегося бетона.
Это Сергиевский, отстраненно подумал Шатов. Он попытается спасти Рыжего.
Все разом уменьшилось, улетая куда-то вниз. Шатов словно увидел все происходящее откуда-то сверху, из-под самых перекрытий… Оседающий гнойник пыли, маленькие, нелепые фигурки, бегущие к нему… И удовлетворение. Упоение собой, своей предусмотрительностью, неотразимостью плана.
Дракон.
Шатов резко оглянулся, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь там, наверху, на четвертом ярусе. Бессмысленно. Лишь резкая черная полоса тени под серым отчерком бетона. И все-таки, он там. Он там. Он пришел, чтобы увидеть. Чтобы контролировать.
– Рыжий! – это, кажется, кричит Гремлин.
И скрывается в облаке, которое все еще стоит, сыто подрагивая.
– Давайте за помощью! – выкрикнул Сергиевский.
Что-то кричит Пирог, бросаясь вслед за Гремлином.
Туда же двинулся Таранов, но Шатов схватил его за плечо:
– Он здесь!
– Что?
– Он здесь! – крикнул Шатов, указывая рукой на четвертый ярус. – Здесь Дракон.
Таранов беспомощно перевел взгляд с лица Шатова туда, куда указывала его рука.
– Точно?
– Он там, – Шатов почувствовал, что задыхается. – Там. Он ждет исполнителя. И потом они уйдут.
Крик из мрака. Сергиевский? Или Пирог? Никого из них не видно. Только голоса и шелест чего-то мелкого, падающего с высоты.
– Мы не попадем наверх! – в голосе Таранова мелькнула обида.
– Не наверх, – Шатов потянул за собой Таранова, – не здесь.
Он и сам не мог понять, откуда появилась эта уверенность. Он не думал, он знал, и это знание не имело ничего общего с его умом. Нюх? Инстинкт?
Нужно бежать туда. Потом свернуть вправо и подняться по лестнице… Откуда он знает об этой лестнице? Бегом! Шатов оглянулся на Таранова, споткнулся. Опер обогнал Шатова, вырывая на ходу из-под куртки пистолет. Шатов не видел этого в темноте, просто угадал по легкому оттенку шороха.
– На второй этаж! – крикнул Шатов. – На второй и направо.
Боль свела правую ногу, пришлось схватиться за металлические перила, покрытые испариной. И каждую ступень брать приступом. Раз за разом. Еще…
Все нормально, боль – это только иллюзия. Шатов выбрался на второй этаж, вышел в коридор. Тут, по-видимому, подразумевалось размещение дирекции будущего стадиона. Или медицинские кабинеты. Или бухгалтерия.
Темный, заполненный холодом влажного мрака, коридор.
– Шатов, куда дальше? – Таранов дышал надсадно, но произнес это тихо.
Шатов оглянулся по сторонам. Одинаково темно и гулко. И ни единой мысли куда идти.
– Не знаю, – пробормотал Шатов.
– Черт, – Таранов подошел ближе, И Шатов почувствовал его запах – смесь сигарет, мокрой одежды и неуверенности. – Пошли назад…
– Нет, – Шатов обернулся резко и увидел, как в одном из проемов – светлом прямоугольнике, освещенном светом огней вокзала, что-то сдвинулось с места.
Тень? Силуэт?
Шатов тронул Таранова за плечо и указал на дверной проем.
– Понял, – шепнул Таранов, – не лезь вперед.
Пол коридора не был засыпан мусором, Таранову удалось почти бесшумно подойти к двери и заглянуть.
– Стоять, милиция! – скомандовал Таранов громко и вошел в комнату.
Шатов вошел следом.
В помещении было светло – окна выходили в сторону вокзала. На фоне окна замер силуэт с поднятыми руками. Напротив него, держа пистолет двумя руками, стоял Таранов.
– Не двигаться, – предупредил Таранов. – Оружие есть?
– Нет, – глухо ответил силуэт.
– Руки за спину, – скомандовал Таранов. – Живее!
Шатов осторожно вдоль стены прошел мимо Таранова в комнату.
– Не подходи к нему, – чуть задыхаясь, сказал Таранов.
– Хорошо, – Шатов посмотрел на стоящего возле окна, пытаясь рассмотреть его лицо.
– Он? – Таранов левой рукой полез в карман и достал наручники.
Он? Шатов сделал осторожный шаг. Не похож. Черты лица не рассмотреть, но фигура, рост… И нет того ощущения угрозы, которое всегда исходило от Дракона. Не он? Но где тогда?…
– Не он, – выдохнул Шатов.
– Ну и черт с ним, потом разберемся, – сказал Таранов, – нужно забирать и идти к нашим, вниз. Что там у Рыжего.
– Рыжего? – Шатов почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. – Я думаю, что…
– Что? – Таранов подошел к стоящему возле окна, звякнул метал.
Шатов успел заметить, как что-то мелькнуло, силуэт метнулся в сторону.
– Мать, – вскрикнул Таранов.
Всего несколько секунд – Таранов взмахивает рукой, Шатову показалось, что просто для того, что удержать равновесие, но рука с пистолетом резко опустилась, припечатывая голову противника. Глухой удар и звук падения тяжелого тела.
– Урод, – негромко сказал Таранов, – бегать надумал.
Тело у ног Таранова лежало неподвижно.
– Сильно ты его приложил… – без выражения произнес Шатов.
– А не хрен играть в догонялки. Сказали – стоять.
«Сказали – стоять,» – голос Таранова как-то странно исказился, словно произнес это оперативник не в двух шагах, а в нескольких десятках метров от Шатова.
И словно туман заполнил комнату.
Шатов потер глаза. Нет, он видел все четко, насколько позволяло освещение, но одновременно словно пелена скользила перед глазами, словно второй кадр наложился на картинку, и кадр этот был темным, состоящим из сумрака, теней и отблесков света.
– Сейчас мы его упакуем, – наклоняясь к лежащему, сказал Таранов.
Звякнули наручники, сухо щелкнули, застегиваясь.
Голос Таранова звучал напряженно, азарт преследования еще не прошел. Шатов перевел взгляд с опера на дверной проем, разом лишившись возможности двигаться и говорить.
Дверь была прямоугольником темноты и одновременно светлым пятном на черном фоне. Она оставалась неподвижной и одновременно приближалась…
Нет. Шатов попытался выкрикнуть это, но голос не подчинился. Получился только какой-то болезненный выдох, похожий на стон. Нет. Нет.
Что-то произносит Таранов, глядя на Шатова.
Слишком сильно ударил? Кажется, это сейчас беспокоит Таранова? Или он просит Шатова помочь оттащить этого человека вниз?
Шатов переводит взгляд на лицо лежащего. Свет сейчас падает на него, и это незнакомое лицо. Этого человека Шатов никогда прежде не видел. И это лицо совершенно не похоже на лицо Дракона.
Что-то темное, почти фиолетовое, густо и тягуче стекает по виску лежащего. Кровь? Тогда Таранов действительно ударил слишком сильно.
Дверь.
Нужно предупредить Таранова. Нужно сказать, что… Что? И как, если горло парализовано ужасом так, что каждый вздох дается с неимоверным трудом. Это просто страх.
Это просто страх, попытался убедить себя Шатов. Этого не может быть…
Снова Таранов что-то говорит и наклоняется к лежащему, но Шатов не видит зачем. Шатов не может оторвать взгляда от двери. Это свыше его сил. Это слишком для него…
Шатов, не отводя взгляда от двери, резко бьет кулаком в стену. Больно. Еще раз. И еще… Бетон рвет плоть, раздирает кожу, и боль от этого вернула дыхание Шатову.
– Таранов, – выдавливает Шатов.
Оперативник оглянулся на голос, потом медленно, слишком медленно стал оборачиваться в ту сторону, куда указывала рука Шатова.
Медленно, слишком медленно. Все происходит слишком медленно.
Таранов, наверное, успел заметить вспышку в темном проеме. Он даже успел начать движение в сторону, которое могло бы его увести с линии выстрела, если бы началось чуть раньше. И было бы чуть быстрее.
Шатов увидел, как вспучилась материя куртки сзади на плече у Таранова, как распахнулась лепестками, выплескивая наружу мелкие капли черной, маслянисто отсвечивающей в неверном свете жидкости.
Тело Таранова медленно запрокинулось на бок. Опустилось на пол.
Рука взметнулась и бессильно упала.
Щелкнул еще один выстрел. Тихий, как у игрушечного пистолета. Пуля ударила в бетонный пол возле самой головы Таранова, подняв белесое облачко, и с противным звуком ушла рикошетом куда-то в глубину комнаты.
Вот и все, мелькнуло в голове Шатова. Вот и все. Это уже когда-то было. И пустой дом, и тихие выстрелы, и два тела на полу, и…
– Дракон, – сказал Шатов, и голос прозвучал неожиданно громко и отчетливо.
– Интересная встреча, – сказал знакомый голос из темноты. – Забавная. И даже немного парадоксальная… Мы снова встретились с вами, господин Шатов.
От мрака за дверью отслоилась тень, бесшумно качнулась и перетекла в комнату, обретая объем. Темная фигура без лица.
Шатов вздрогнул, противный страх мазнул по спине липким щупальцем. Нет лица… Нет… Спокойно, это только капюшон. На нем надета куртка с капюшоном. Успокоиться. Все нормально. Только вот сейчас перестанет колотиться сердце, и слабость уйдет из тела, и…
– Откуда это вы? – в голосе Дракона прозвучала ирония. – Вот уж не думал, что кто-то будет ждать меня в этом месте, кроме моего…
Дракон сделал паузу, словно подбирая слово.
– Моего знакомого. А тут такая неожиданность – мой старый друг и, как я понял, представитель наших героических правоохранительных органов. Ведь это мент?
– Да, – ответ вырвался неожиданно для Шатова и помимо его воли.
– Из группы майора Сергиевского… – интонация удовлетворенная, словно он испытывает нечто вроде гордости, констатируя успешный результат своего эксперимента. – Не ожидал такой прыти. Не ожидал. Я вообще не думал, что они смогут так быстро найти ту девочку. Упокой, господь, ее беспутную душу. А уж то, что вы умудрились из всей громады этого долгостроя выбрать именно ту комнату, которую я выбрал для отхода… Впечатляет.
Шатов попытался встать, молясь про себя, чтобы ноги выдержали. И чтобы дыхания хватило для этой чудовищной работы – поднять его тело, выпрямить спину. Встать. Нужно встать. А там… В любом случае, это финал.
Однажды ему удалось, чудом удалось остаться живым. Сейчас…
Таранов застонал.
– А ваш приятель счастливчик, – Дракон присел возле Таранова. – Я редко промахиваюсь, а тут… А…
В голосе Дракона промелькнуло некоторое разочарование:
– Опер пришел за мной без бронежилета… А я, наивный, целился в голову. Ну да ладно. Вы как себя чувствуете?
Шатов оперся спиной о стену:
– Нормально.
– Вот и славно. Вот и замечательно, – Дракон наклонился над тем, кого назвал своим знакомым, – а вот тут не слишком хорошо…
В голосе прозвучало даже не разочарование, а что-то вроде боли, или обиды.
– Как же это вы так не аккуратно с ним. Он же был без оружия, а вы ему чуть ли не проломили голову.
– Так уж получилось, – услышал Шатов и удивился, поняв, что ответил он сам.
– Получилось… – Дракон присел возле лежащих, – всегда все происходит только так, как планируется. Если планируется правильно…
– Выходит, что так планировалось, – Шатов сглотнул вязкую слюну, – только, как я понял, не вами.
– Не нами, ой, не нами… Мы планировали все просто и понятно. Шалава из клуба со своим приятелем отправляется в три часа ночи на стройку, чтобы… Ну, мало ли за чем могла отправиться несчастная девушка на стройку… Покурить, заняться тем, что они называют любовью… А арматура здесь местами сильно проржавела, и рухнули лестничные пролеты внезапно… – Дракон легонько похлопал своего знакомого по щеке и разочаровано поцокал языком. – Почему ты, Шатов, так все усложняешь? Ее никто даже и не хватился бы. Нашли бы через пару-тройку дней, зарыли где-нибудь в углу кладбища в общей могиле… Как ее вообще смогли вычислить менты?
– Случайно, – ровным голосом ответил Шатов, – совершенно случайно.
До Дракона метра два. Один прыжок. Оттолкнуться от стены и обрушиться на него в тот момент, когда он снова будет рассматривать своего приятеля. Шатов сжал кулаки. Тут полно всякого хлама – схватить хотя бы вон тот кусок арматуры… Или вон тот кусок бетона…
– Не нужно… – Дракон сказал это ровным голосом. – Не стоит экспериментировать. Я выстрелю – и все. И ты умрешь. Просто умрешь.
Просто умру, подумал Шатов. В этом что-то есть. Благородно и просто умереть от пули Дракона. И больше ничего не будет волновать Шатова. Совершенно ничего. Вита? Поплачет и забудет.
Всего один бросок. Шатов понимал, что накручивает себя, собирается совершенно сознательно закончить свою жизнь здесь, на втором этаже давно заброшенной стройки. И понимал, что ему совершенно не страшно, что он готов переступить черту, за которой не будет ничего, и которая обрежет все угрозы и все смерти. Всего один бросок…
– Подумай, Шатов, – тихо произнес Дракон, – ты сейчас прыгнешь на меня. Оттолкнешься от стены, на это уйдет доля секунды, еще секунду будешь лететь ко мне. А я нажму на спуск. И ты умрешь.
Шатов глубоко вдохнул.
– А, – Дракон засмеялся, – ты решил, что можешь умереть, и все прекратится? А свою жену ты оставишь вдовой? Нет. Она будет расплачиваться по твоим долгам.
– Сука.
– Нет, я просто коллекционер. Я ведь вам говорил, что коллекционирую разные редкости. И как всякий коллекционер я всегда готов к обмену, к компромиссу. Я вам, предположим, смерть, а вы мне что взамен?
– Я еще что-то должен тебе за свою смерть?
– Не за смерть, за покой. Я ведь исчезну только для тебя, я не пойду за тобой на тот свет. Я останусь. И все будет продолжаться. Эти недоумки никогда не смогут меня найти. Я – охотник, а они – стадо потенциальной добычи. Мишени. И только я буду решать, кто из них доживет до завтра, а кто – умрет. Только я… Я знаю, ты не задумываясь обменяешь свою жизнь на мою… Ведь обменяешь?
Шатов не ответил.
– Обменяешь. Но ты готов умереть просто так, отдать мне для развлечения свою супругу? Ты ведь гуманист. И даже где-то альтруист. И я предлагаю тебе небольшой эксперимент.
Шатов попытался понять, что изменилось в голосе Дракона за последнюю минуту. Ушла растерянность? А она разве была? Появилась уверенность? Голос стал чуть тверже? Дракон принял решение. И остается выбрать – все-таки бросаться на него, или… Что?
– Мы перенесем твои моральные искания в реальную плоскость. Ты уже решил, что моя жизнь стоит твоей. А теперь тебе предстоит выбрать, стоит ли моей жизни чья-нибудь жизнь вообще. Вот смотри.
Легкий щелчок. В блеклом свете ртутно блеснуло лезвие ножа.
– Твой приятель, в отличие от моего, скоро может прийти в себя. Болевой шок не так надежен, как сотрясение мозга. И мне придется смотреть за двумя пленниками, за тобой и за ним. А это не есть хорошо. У меня есть еще дело, и наш разговор еще не окончен… Так что, делаем так, – Дракон взмахнул ножом, и Шатов услышал треск разрезаемой ткани.
– Не нервничай, это только рубашка твоего приятеля-мента. Лови!
Шатов автоматически поймал летящий комок ткани:
– Зачем?
– Вот и ты заинтересовался условиями игры, молодец, – Дракон за наручники оттащил своего напарника поближе к окну и вернулся к Таранову. – Теперь смотри внимательно.
Дракон опустился на колено:
– Человек очень уязвимое существо, не слишком удачно устроенное. И если плохо знать его анатомию, человека одинаково трудно убить и вылечить. Теперь делаем вот что…
Шатов не успел вскрикнуть. Горло разом сжалось, когда лезвие ножа с легким хлюпающим звуком вошло в плоть Таранова.
– Стоять! – повысил голос Дракон. – Стоять, милый. Твой дружок еще жив. Просто я немного его подрезал. Ровно на столько, чтобы ты мог сохранить ему жизнь. Шатов!
– Что? – выдавил Шатов.
– Я сейчас выну нож и отойду к окну. У тебя будет несколько секунд для того, чтобы подойти к оперу и зажать его рану. Условие его выживания – ты давишь в двух сантиметрах над раной и, естественно, закрываешь рану той тряпкой, которую я тебе бросил. Или ты уходишь из комнаты, бежишь к ментам в зал и возвращаешься с ними сюда. Может быть, у вас получиться меня схватить. Может быть – нет. Но этот мент истечет кровью. Это я тебе гарантирую. Выбирай. Игру начинаем на счет «три». Раз, – Дракон коротко хохотнул, – два. Три.
Шатов бросился вперед, к Таранову, нащупал рану. В двух сантиметрах выше пореза. Надавить.
Горячая липкая кровь. И запах. И частые удары сердца Таранова, которые своими пальцами ощущал Шатов. Будь ты проклят, подонок.
– Будь ты проклят! – выкрикнул Шатов.
– А вот крики в условия игры не входили, – в голосу Дракона плескалась ирония, – если ты будешь кричать, я тебя… Нет, не убью, я тебя просто оглушу, не сильно, минут на десять. За это время твой пациент истечет кровью. Понял? Я не слышу. Понял?
– Понял, – Шатов задыхался, сердце подкатилось к самому горлу и оглушительно грохотало в ушах.
– Хорошо, что понял. Теперь мой ход, – Дракон перевернул своего напарника лицом вверх.
Черная кровь залила почти все лицо.
– Его зовут Дмитрий, – сказал Дракон, – он производил впечатление человека разумного. Но – не повезло. На охоте так бывает. На охоте бывает по-разному. Как мне теперь быть, не подскажешь?
Шатов не ответил. Для него сейчас существовал только Таранов, рана на его теле и запах крови.
– Не отвечаешь? Напрасно. Не хочешь брать на себя ответственность? Или тебе не до моих вопросов? Со временем тебе придется пересмотреть такое отношение к серьезным предложениям. Пока просто прими небольшой урок, – Дракон снова засмеялся, только смех на этот раз напоминал рычание. – Что я сейчас делаю?
Шатов снова промолчал. Он не хотел разговаривать с Драконом, участвовать в этом жутком диалоге.
– Шатов, ты обязан отвечать, иначе умрет твой дружок. Не ты, а дружок. Ты останешься жив, даже если мне придется тебя ранить, а потом ждать твоего выздоровления. А я дождусь и начну игру снова. Итак, что я сейчас делаю?
– Поднял нож.
– Правильно, я поднял нож. Если тебе когда-нибудь предоставят выбор способа смерти, попроси, чтобы тебе перерезали горло. Это не больно. Всего несколько секунд – и мозг, лишенный крови и кислорода, заснет. Ты проспишь собственную смерть. Только попроси, чтобы резал специалист. Никогда не доверяй дилетантам. Особенно испуганным дилетантам. Понял? Это только кажется, что все так просто, на самом деле за внешней простотой стоят годы тренировки. Вот, смотри, правда выглядит изящно?
Нож в руке Дракона описал плавную дугу, прочертив на белом горле Дмитрия тонкую черную полоску. Секунда и полоска стала расширяться. Кровь потекла из раны на пол. Дракон немного отстранился.
– В принципе, можно было на этом и остановиться. Его даже немедленное вмешательство не спасет. Но… – Дракон за волосы приподнял голову убитого, – я ведь не просто хотел его убить. Я хотел убить его с определенной целью. С совершенно определенной целью, поэтому одного движения ножа будет мало. Мы проведем лезвием еще раз. А потом еще, а потом…
Шатов попытался отвести взгляд в сторону, но его словно парализовало. Рана на горле убитого становилась шире, голова запрокидывалась все дальше и дальше. И каждое движение ножа отдавалось в мозгу Шатова.
– А потом, самое интересное, – в голосе Дракона проступило что-то вязкое и липкое, словно кровь, смешанная с патокой.
Наслаждение? Радость? Удовлетворение? Или чувство, которое Шатов никогда не испытывал и потому не мог определить.
– Теперь – позвоночник. Вообще, если честно, то есть еще один безболезненный способ убить ближнего своего. Нужно перерезать ему спинной мозг. Но для этого нужно особое умение. У меня оно есть, но я предпочитаю все-таки начинать с горла… Не забывай давить на артерию, Шатов. Его жизнь в твоих руках. Причем, совершенно буквально. Шатов!
Шатов вздрогнул. Он чуть не потерял сознание. Держаться. Он ведь не хлюпик. Он выдержит. Он все сможет вытерпеть, только бы продолжало биться сердце Таранова. Шатов несколько раз глубоко вздохнул.
– Вот-вот, дыхание – залог успеха. А у нас тут залог успеха – точность движения. Нужно попасть лезвием ножа между позвонками. Вот так. После чего еще пара движений ножом и голова отделена. Вот так. Вот таким вот образом, – Дракон поднял отрезанную голову за волосы.
Шатов услышал, как гулко шлепают капли крови, падающие с нее на обезглавленное тело. Это безумие. И черный силуэт, рассматривающий голову в призрачном свете фонарей – это часть безумия.
– Вот так! – Дракон разжал пальцы, голова упала на пол, в лужу крови.
Глухой удар.
– Теперь продолжим, – сказал Дракон.
Голос его чуть подрагивал. Дракону словно не хватало воздуха. Запыхался.
– Как будут строиться наши с тобой отношения в дальнейшем, господин Шатов?
– Никак… – пробормотал Шатов.
Спокойно. Держать руки. Два сантиметра над раной. Держать.
– Ошибаешься. Будут. И никто не сможет их прервать, только я. А я не хочу их прерывать. Ты мог все закончить еще возле болота, но ты не захотел. Ты мог бы просто подойти ко мне тогда и добить. Или вытащить меня из трясины. Так, что это ты начал игру. Телефончик, кстати, все еще у тебя? – Дракон засмеялся. – Можешь не отвечать, у тебя. Ты никогда его не смог бы выбросить после того звонка. Ты ведь испугался, Шатов. И предпочитаешь носить свой страх с собой. Как напоминание. Носи и дальше. Я решил снова начать с тобой разговаривать. Так интереснее. Так намного интереснее.
– Я…
– А ты не отвечай. Ты держи руки напряженными. Не отвлекайся. Я все скажу сам. Понимаешь, Шатов… – Дракон прошелся по комнате, – я ведь не собирался тебя убивать. Я ведь хотел тебя уничтожить. И это не одно и то же. Я хотел стереть тебя, вычеркнуть тебя из жизни еще до того, как ты перестал бы дышать. Вытереть ластиком. Как карандашный рисунок. Линию за линией, штришок за штришком. Пока не остался бы чистый бумажный лист. А тебя – нету. Пропал. В этом было даже что-то возвышенное, а, Шатов?
Спокойно. Держи руки. Думай только об этом. Руки. Рана. Кровь. Руки. Где Сергиевский? Вряд ли. Они сейчас роются в завале. Им не до того, чтобы искать Таранова и Шатова. Тем более что это противоположное крыло.
И не слушать, что говорит Дракон. Или наоборот, слушать внимательно? Ведь новая интонация в его голосе – это опьянение. Властью? Силой? Запахом крови? Он может проболтаться.
– Да, и я бы смог тебя стереть. От тебя уже осталось не так много, как тебе может казаться. Попытайся после сегодняшнего убийства врача вызвать теперь к себе на дом медика. Или запишись на прием. А завтра о твоей опасной фамилии будут знать все жители твоего района. Соседи начнут от тебя шарахаться. На тебя станут обращать внимание на улице, и никто не решиться заговорить с тобой или сесть в одну машину. Только менты будет тебя допрашивать. Кто? Зачем? Вы уверены? А если вдруг и у них начнутся из-за тебя проблемы? Вот уже один получил удар ножом… И, кстати, там, под обломками, ведь тоже опер?
– Опер, – прохрипел Шатов.
– Мне приятно, конечно, что за мной пустили целую свору, но передай им от меня, что те, кто подходит ко мне слишком близко – умирают. И те, кто слишком близок тебе – умирает. И приятели тех, кто слишком близок к тебе, также могут умереть. И родственники… Ты предупреди их, Шатов.
– Я предупрежу.
– Вот и хорошо, – Дракон снова присел возле мертвого тела, – теперь закончим с Димой. У него были очень сильные руки. Спортсмен, по-видимому. Жалко такие оставлять в наручниках. Человек должен уходить из жизни свободным.
Шатов понял, что сейчас произойдет, но ужаса уже не испытывал. Навалилась беспредельная усталость.
Дракон прав – от Шатова сейчас не зависит ничего. И ничего никогда не зависело. Руки. Держать руки. Два сантиметра выше раны.
Холодно. Кровь застыла на руках Шатова. Пальцы склеились густеющей кровью.
– Тут нужно попасть между суставами. Одним движением. Раз. И еще раз. И наручники можете забрать себе, господин журналист, – Дракон бросил на пол наручники.
Отрезанные кисти рук лежали на полу, чуть в сторону, соприкасаясь, словно пожимая друг друга.
– Вот такие дела.
Спокойно. Держать руки. Думать только о ране Таранова. Только о ней.
– Я хотел тебя стереть, но передумал. Теперь ты сам себя сотрешь. Сам. Я буду приказывать, а ты будешь стирать. Как собака Павлова. Сигнал – рефлекс. Ты будешь делать все, что скажу я. Все, что я скажу и так, как я скажу.
– Ты меня заставишь? – голос Шатова сорвался, но Шатов упрямо заставил себя повторить. – Ты меня заставишь?
– Да. Более того, ты сам захочешь этого. Ты привыкнешь к этому, как наркоман. И ты растворишься во мне.
– Ты – сумасшедший!
– Да? С чего ты взял?
– Ты убиваешь…
– Тогда я убийца, наверное?
– Ты получаешь от убийств удовольствие.
– А почему бы и нет? Разве только сумасшедший получает от убийства удовольствие? А ваши герои? А охотники? Они ведь тоже убивают. И, кроме этого, если убийство приносит кому-то радость, то это уже не убийство.
– Радость? От того, что ты только что убил трех человек…
– А хоть сто пятьдесят! Я никогда не убиваю без причины. Вас ведь никто сюда не тянул. Погибнуть должна была только наркоманка. Но вы пришли. Ладно. Я и вот он, – Дракон пнул ногой отрезанную голову, – должны были просто уйти. Но вы пришли… Кстати, кто из вас придумал, куда нужно двигаться?
– Я.
– Отлично. Мои поздравления. Это что-то особенное. Как тогда, в доме? Так же, как ты узнал о смерти тех двоих?
Шатов сплюнул. Руки. Кровь. Холод. Рана.
– Это уже интересно. Мой талант и твоя странная особенность. Это интересно. Но все-таки, ты привел сюда мента и в результате Дмитрий умер, а твой приятель умирает. Это ведь не я виноват. Это твоя вина. И это все поймут. Это скоро поймут все. И тогда, в финале нашей с тобой игры, ты останешься один. И ты либо сам убьешь себя, либо будешь умолять меня об этом. Но и это не самое главное в игре, – Дракон еще раз ударил голову носком туфля.
Голова откатилась к окну.
– Главный приз в этой игре для меня… – Дракон оборвал фразу. – Пусть это для тебя станет сюрпризом, Шатов. Пусть это для тебя будет приятным сюрпризом. А мне пора уходить. Извини.
Таранов еле слышно застонал.
– Ваш приятель, кажется, может скоро прийти в себя, – участливо произнес Дракон, – это будет так больно. Я ему сочувствую. Мужайся, Шатов. Игра начата.
– Я…
– Что?
– Я тебя убью.
– Вот как? А ты ведь меня уже один раз убил. Теперь моя очередь. Теперь я должен убить тебя. Это будет честно. Ты ведь честный человек? – разговаривая, Дракон достал из-под одежды сумку, небрежно бросил в нее голову и руки убитого. – Я перезвоню.
Шатов почувствовал, как под его руками вздрогнуло тело Таранова.
– Лежи, не шевелись…
Таранов застонал. Громче.
Дракон легко вскочил на подоконник, сделал шаг на улицу, и Шатов услышал, как скрипнула доска. Еще скрип. Потом шорох и глухой удар о землю. Дракон сбросил на землю доску, по которой ушел.
– Больно… – прошептал Таранов.
– Лежи.
– Больно! – Таранов дернулся, засучил ногами.
– Умрешь, лежи, – Шатов навалился всем телом, – послушай меня, прошу…
– Больно…
– Я знаю, но если я отпущу руку, ты умрешь. Не двигайся.
Таранов дышал часто, с хрипом.
Боже, холодно то как.
– Где он? – спросил Таранов.
– Не разговаривай. Просто дыши. Мне нужно придумать…
Что придумать, оборвал себя Шатов. Кричать?
– Эй! – крик получился слабый и неуверенный.
Шатов закашлялся.
– Мужики! – Шатову показалось, что голос его натолкнулся на темноту в дверном проеме и отлетел назад, в комнату.
Таранов что-то прошептал.
– Не разговаривай, – снова попросил Шатов.
– Ствол, – еле слышно прошептал Таранов.
– Что?
– Где мой ствол?
– Ствол? Пистолет?
– Я… его уронил… когда…
– Да, я сейчас, – Шатов огляделся.
Темно. Сразу не рассмотришь. Стоп.
Таранов стоял вон там, когда прозвучал первый выстрел. Потом… Потом упал. Успел схватиться за оружие. И пистолет отлетел. Куда? Если далеко, то все напрасно, он не сможет оставить Таранова ни на секунду.
Пистолет… Где?… Черт, возле самой стены. Возле самой долбанной далекой стены.
– Ствол, – повторил Таранов со стоном.
– Да-да, – пробормотал Шатов, – я его вижу.
– Возьми…
– Я не могу. Если я отпущу рану…
– Я подержу сам… – голос Таранова дрогнул, – я… я смогу.
– Сможешь? – переспросил Шатов.
Таранов застонал, напрягаясь, его руки легли на руки Шатова на ране, надавили.
– Так?
– Да, – сказал Шатов, все еще не решаясь, – вот так.
– Давай. Патрон в патроннике… Нужно просто снять с предохранителя… Это слева… сразу над рукоятью, – руки Таранова на мгновение ослабли.
– Что?
– Нормально… Я удержусь… Только… – голос Таранова стал почти неслышным, – … только быстрее.
Шатов осторожно высвободил свои руки, рывком преодолел расстояние до пистолета, тем самым рывком, который собирался сделать к Дракону.
Схватил пистолет, сдвинул предохранитель. Вот так.
Теперь назад. Быстро.
Таранов что-то простонал.
Шатов упал на колени возле него, левой рукой прижал тряпку к ране:
– Я здесь…
Руки Таранова ослабли.
– Все хорошо, – пробормотал Шатов, – все хорошо.
Повернув ствол пистолета к окну, Шатов нажал на спуск.
Выстрел.
Грохот заполнил комнату, больно ударил по ушам. Отдача подбросила оружие вверх. Еще выстрел. И снова вспышка и грохот. И удар отдачи в руку.
Сколько патронов в магазине? Восемь? Или это усовершенствованный «макаров», с магазином на двенадцать патронов?
Выстрел.
Где вы там все? Тут умирает человек. Где вы там?
Выстрел.
Оглохли вы все там, что ли?
Выстрел.
Таранов затих, сердце его билось теперь частыми мелкими ударами.
Выстрел.
– Где же вы? – закричал Шатов, – где вы?
Выстрел.
Какой-то шум со стороны коридора? Шатов обернулся. Показалось. Снова поднял пистолет. Нет, из коридора действительно…
Выстрел.
– Брось оружие!
Это кричат из коридора, понял Шатов. Они пришли. Шатов замахнулся и бросил пистолет, целясь в дверной проем.
– Срочно нужен врач, – сказал Шатов. – Ему срочно нужен врач.
