Глава 4
А здешние горы напоминают сжатые кулаки, – подумал Гринчук.
Сжатые от боли, от ярости? Не понять.
От страха?
Гринчук покосился на сидящего рядом Стоянова. Тот смотрел прямо перед собой и что-то, кажется, шептал. Губы еле заметно шевелились.
Гринчук снова перевел взгляд на дорогу. Над асфальтом дрожал воздух, собирался в ртутные лужицы, блестевшие в солнечных лучах.
Люди как люди. Влиятельные, сильные… Не могли они попасть на нынешние свои места, не проявив хватку и умение идти по головам других. Пусть они всего пять лет сидят на своих теплых местах… Но ведь сидят, никто не смог их вышибить…
И вдруг в одночасье, стоило кому-то чуть надавить… Прижать немного.
И потекли серьезные ребята.
Даже вот этот, сидящий рядом, холеный и ухоженный кот в звании капитана милиции, превратился черт знает во что только потому, что вдруг поверил в сплетни, переданные по телефону.
– Ты адрес выяснил точно, не напутал? – спросил Гринчук.
– Нет, нет, я все точно… Веселая, дом пять, – это почти за городом, километра два отсюда. Сейчас по дороге налево, до перекрестка, потом направо, через рощицу. И вниз, – Стоянов снова достал платок и вытер лоб.
– Всё будет нормально, – пообещал Гринчук. – Не дергайся. Если ты все сделаешь правильно – я тебя вытащу. Честное слово… Значит, тут направо?
– Да, – Стоянов указал рукой. – Вот сюда. А тут…
– А тут – рощица, – кивнул Гринчук, останавливая машину. – Я помню.
– А чего мы остановились? – спросил Стоянов.
– По физиологической надобности, – Гринчук вышел из машины, потом вернулся, погрозил Стоянову пальцем и ушел, забрав сумку с деньгами.
– А на Западе, говорят, за то, что отлил в лесу, могут посадить, – подал голос молчавший все время на заднем сидении Аркаша. – У нас в отряде мужик был…
– Что ты говоришь! – изумился Гринчук, отходя за деревья. – Проклятые империалисты!
Стоянов оглянулся на Аркашу:
– А ты, Клин, чего здесь трешься? Тебе, мудаку, такой шанс выпал! Тебя не пришили, к дьяволу не водили, просто выкинули из города…
– А ты меня не пугай! – неожиданно тонким голосом выкрикнул Аркаша. – Это – мой город! Мой! Тут мои друзья, мой дом…
– Нету у тебя здесь друзей, – сказал Стоянов. – Ты еще не понял? И мой тебе совет… Как старого знакомого.
– Старый знакомый! – отмахнулся Аркаша. – Ты всю жизнь сукой был. Я тебя еще со школы помню, Димончик. Каким ты замечательным пионером был! Стихи со сцены читал… И стучал втихомолку.
– Дурак ты, Клин, – Стоянов поморщился и покачал головой. – Ты все еще думаешь, что домой приехал…
– О чем базар, благородные джентльмены? – осведомился Гринчук, усаживаясь на водительское место. – Отчего лица не веселые?
– Мне Димон говорит, что валить мне из города нужно, что не в тот город я приехал, – голос Клина даже, казалось, дрожал от обиды. – Он, значит, в своем городе, а я…
– Мудак, – сказал, глядя перед собой, Стоянов. – Живым остался, к дьяволу не попал.
– Забавный у вас город! – Гринчук завел двигатель. – Отсюда, выходит, теперь по дороге и вниз?
– И вниз, – подтвердил Стоянов.
Вот, казалось бы, всё просто. Едешь, как указано, солнце, сосны… Просто доехать до конца рощицы и спуститься с небольшой горки.
Казалось бы…
Цок-цок-цок-цок! По капоту, весело играя в чехарду, вдруг пробежала дорожка дырочек. Слева направо.
Машину повело к правой обочине, развернуло. Поэтому вторая очередь подняла пыль и выбила асфальтовую крошку из дорожного покрытия в полуметре слева.
Гринчук выругался. Машина задним ходом вломилась в придорожный кустарник и, хрустя гравием, съехала в кювет.
– Из машины! – крикнул Гринчук и выпрыгнул из «джипа», успев забрать сумку.
Стоянов открыл дверцу со своей стороны, но она уперлась в камень. Капитан толкнул дверцу – не получилось.
– На эту сторону давай, – Гринчук протянул руку и потащил Стоянова, – живо давай, кандидат в покойники.
– Да бросьте вы его, – Аркаша уже был снаружи и успел отбежать на несколько шагов.
Автомат с противоположной стороны дороги снова выпустил очередь. Пули прошлись по краю дороги, срезая ветки с кустов.
Гринчук выволок Стоянова из машины, толкнул его вниз, к деревьям. Стоянов споткнулся и покатился.
– Бегом, – Гринчук подхватил капитана за шиворот, потащил, рубаха треснула…
– Я сам, – выкрикнул Стоянов, срываясь на визг. – Я сам!
И они побежали.
Сзади что-то вдогонку им кричал автомат, наверное, просил подождать, но пули над головой не свистели – какой редкой не была роща, но пули через себя не пропустила. Из жалости к людям, что ли…
Они пробежали еще метров триста, и только оказавшись между домами, остановились.
Сзади, возле дороги, рвануло.
– Граната, – сказал Гринчук. – Противопехотная, оборонительная, в просторечии – «лимонка». Неизвестный доброжелатель из жалости добил машину. Фу, давно я так не бегал.
Аркаша стоял, согнувшись и держась за правый бок. Стоянов сел на землю. Рубашка, еще с утра бывшая белой, висела клочьями. Кремовые брюки были разодраны на коленях. Сквозь дыры были видны ссадины. По щеке капитана текла кровь.
– Возникает вопрос, – Гринчук посмотрел на дым, который появился из-за деревьев. – Это просто так или нарочно?
Клин закашлялся, сплюнул.
– Что капитан, впервой под пулями? – Гринчук хотел было хлопнуть капитана по плечу, но вовремя удержался – лицо Стоянова было белым, а зрачки медленно сдвигались к переносице и вверх, под лоб. – Капитан!
Гринчук замахнулся правой рукой, но, обнаружив, что на левой щеке Стоянова рана, ударил с левой. От пощечины голова капитана дернулась.
Из ближайшей калитки вышел старик.
– Воды не найдется, добрый человек? – спросил Гринчук. – Тут представителю закона захотелось в обморок, а в наши планы это не входит.
– Это авария, что ли? – спросил старик.
– Авария. У нас вот парашюты не раскрылись, – Гринчук снова шлепнул Стоянова по щеке, – воды давай, дед!
– Прекрати меня бить, – прошептал Стоянов. – Я уже… Все нормально…
– Вот и замечательно, – обрадовался Гринчук. – Сейчас ты умоешься, приведешь себя в порядок, насколько это возможно в твоем случае, и мы пойдем…
Снова что-то взорвалось. Дым над лесом стал гуще.
– А вот это – бензобак, – прокомментировал Гринчук.
На улице стало людно. Рассматривали живописного Стоянова, прикидывали вслух, в машине он перевернулся, или просто свалился со скалы.
– Лес сейчас загорится! – прокашлявшись, крикнул Аркаша. – Машина там взорвалась, в кустарнике. Полыхнет – от ваших хибар ни хрена не останется.
Народ вначале разбежался по дворам, а потом, вооружившись кто чем, бросились к роще.
– Вызывай кого надо, – Гринчук сунул Стоянову свой мобильник.
…Пожарные прибыли на пять минут позже, чем Сергеев.
За кустом, как раз напротив сгоревшей машины, обнаружили десятка три гильз от патронов к «калашникову». И следы кроссовок сорок третьего размера. Следы от кустов вели к осыпи и там терялись.
– «Калаш», между прочим, «семь шестьдесят два». Это вам не ментовские пукалки «пять сорок пять, укороченные», – Гринчук подбросил на ладони гильзы. – Человек собирался со знанием дела, к лесу готовился… Или просто – серьезный человек.
– Или не было у него ничего другого, – зло бросил Сергеев. – Вон, магазин выпустил, а всё впустую. Если бы из «семьдесят четвертого» стрелял…
– Очень может быть… – не мог не согласиться Гринчук. – Не попал. Хотя, если честно, меня такая меткость совершенно устраивает. Вон, у своего героического капитана тоже спроси – наверняка он полностью поддерживает недостатки в огневой подготовке этого супостата.
– Куришь? – спросил Сергеев.
– И тебе не советую.
– Пошел ты!
– Уже в пути, – Гринчук бросил гильзы на землю и встал с корточек.
Огляделся.
Пожарные суетились возле останков машины – местные жители очень удачно подоспели – тушить особо было нечего.
Люди Сергеева осматривали местность вокруг.
– Отойдем, – сказал Гринчук, – что-то покажу.
Он спустился в промоину, поманил за собой Сергеева.
Сергеев тяжело вздохнул. Хотелось, как в детстве, забиться под одеяло и подождать, пока этот кошмар закончится.
– Давай быстрее, – позвал Гринчук.
Промоина оказалась глубокой – метра два, можжевельник по краю почти полностью ее скрывал.
– Ну что здесь? – спросил Сергеев, захрипел и упал бы, если бы его не подхватил Гринчук.
Сергеев пытался вздохнуть, получалось это плохо, словно воздух превратился в порошок, забил рот и сухо хрустел в горле.
– Я тебя не сильно, – тихо сказал Гринчук, усаживая подполковника на рыжую землю. – Я для того, чтобы ты оценил мое раздражение, переходящее в ярость.
Сергеев, хрипя, стал заваливаться на бок и потянулся к кобуре под рубашкой.
– Ну, не сволочь? – возмутился Гринчук и отобрал пистолет. Покрутил его в руке, вытер о рубашку Сергеева и бросил в сторону. – Я с тобой, как с человеком. Легонько вырубил, чтобы выразить, так сказать, а ты…
– Я… – выдавил наконец Сергеев.
– Ты, Толик, горло береги, – ласково сказал Гринчук. – А говорить буду я. Ты, если натолкнешься в моем выступлении на вопрос, либо кивни, либо покачай головой.
Сергеев кивнул.
– Схватываешь на лету. Понимаешь, когда в меня начали стрелять, я просто подумал, что день сегодня не задался напрочь, – Гринчук поставил на землю сумку с деньгами и сел на нее. – То группа уродов рассказывает мне сказки, то вдруг стрельба. В меня. Прикинь – в меня. А я очень не люблю, когда в меня стреляют. Ножи там, топоры – куда ни шло. Там я еще что-то могу возразить почти на равных. А тут – автомат и без предупреждения. Обидно, понимаешь?
Сергеев снова кивнул.
– Классный ты собеседник! – Гричнук показал большой палец. – Век бы перед тобой выступал. Но – буду краток. Я ведь сюда еще час назад не собирался. И никто не мог знать, что я сюда поеду. И вдруг – засада. Это кто же это мог все узнать? Что за телепат тут, извините, телепает? Или это кто-то внушил мне мысль на расстоянии? Я, пока от автоматчика улепетывал, все мучительно думал – кто и как? А когда добежал до домов вдруг вспомнил – это ж Стоянов звонил в ментуру, чтобы уточнить адрес водителя, который мою Ингу сюда вез из Узловой. Стоянов позвонил, дал задание, потом перезвонил и получил информацию. Мы через полчаса подъехали сюда. Все улавливаешь?
– Улавливаю, – Сергеев облизал губы. – Ты…
– Я еще не закончил. Тут, понимаешь, странность. Я здесь всего сутки. Даже меньше. Решение принял к водителю ехать – меньше часа назад. «Джип» не мой, я его у бандитов одолжил совсем недавно, меня по нему мог опознать только тот, кто об этом знал. А знали обо всем этом – и о машине, и о цели моей поездки – только твои люди. Ты и твои люди. Есть возражения?
– Товарищ подполковник! – закричал кто-то наверху. – Товарищ подполковник!
– Я могу отозваться? – спросил Сергеев.
– Давай-давай, личный состав волнуется, – разрешил Гринчук.
– Что тебе, Лисницкий? – Сергеев повысил голос, закашлялся, и повторил, – Лисницкий!
– А, вы здесь, товарищ подполковник, – в промоину спустился молодой парень, удивленно посмотрел на Гринчука и Сергеева. – Мы там, в общем, заканчиваем… Что дальше?
Сергеев посмотрел на Гринчука. Тот улыбнулся:
– А вы заканчивайте, тщательно соберите следы и вещдоки, поспрашивайте, не видел ли кто туриста с мешком или большой сумкой, внимательно поспрашивайте. Может, кто видел парня в кроссовках сорок третьего размера, который быстро спускался от основной дороги. Машина, может, там стояла. Машина там обязательно должна была стоять. Я ничего не забыл?
– Ничего, – сказал Сергеев и повернул голову к лейтенанту. – В этом разрезе и работайте. Передай – совещание сегодня все равно состоится. Через час.
Лисницкий потоптался.
– Что еще?
– У вас пистолет упал, – Лисницкий неуверенно указал пальцем. – Вон…
– Вон отсюда, лейтенант! – повысил голос Сергеев. – Мой пистолет, где хочу, там и держу.
Лисницкий исчез.
– Глазастый, – с одобрением сказал Гринчук. – Полагаю, в ваших играх еще не задействован?
– Нет.
– То-то я смотрю – глаза горят, зорко смотрит по сторонам и не боится задавать начальству дурацкие вопросы.
Сергеев промолчал.
– Небось, сам таким был еще несколько лет назад?
– Ты уже все сказал? – зло спросил Сергеев. – Или вначале займешься прикладной психологией?
– Да чего ты сердишься! Это я так, к слову. А в принципе – получается, что ты меня подставил. Убить хотел… – Гринчук покачал головой. – Мы же только-только нашли, вроде, общий язык, согласились, что тебе меня убивать нет никакого резону, что тебе нужно меня охранять, холить и лелеять. Ты женат? Вот, даже, может, жену предложить, по старому таежному обычаю. А вместо этого – стрельба на поражение.
– Вот именно, – сказал Сергеев. – Мне нет никакого смысла тебя убивать. Мне с тобой договариваться нужно. Ежу понятно – как только ты найдешь деньги и жену – сваливать тебе нужно, а не на меня в министерство доносить. Тебе, если хорошо подумаешь, даже нужно будет со мной договариваться, чтобы я помог тебе исчезнуть. Ты ведь не хочешь, чтобы за тобой тянулся след?
Гринчук прищурился, разглядывая собеседника. Начал насвистывать мелодию, потом с удивлением обнаружил, что насвистывает «Наша служба и опасна и трудна…»
– Ты это сразу сообразил, или только сейчас? – поинтересовался Гринчук.
– На яхте.
– И начал корчить труса, – Гринчук одобрительно хмыкнул. – Молодец, даже меня провел. С другой стороны – а если ты мне сейчас врешь? Не может такого быть?
– Может. Всё может. Нам нужно найти твою жену и деньги, после чего… После чего мы с тобой попытаемся договориться.
* * *
– С ним лучше договориться, – сказал Абрек. – Если он сказал – всё, закон. Он слово держит. Даже если кому-то из наших дал слово – держит. Но если ты попытаешься его кинуть…
Большой Олег кивнул. Понятно. Фильмы про нечистую силу он тоже смотрел. С этим Гринчуком всё получалось, как в таком кино – бейся, старайся, а в финале все равно дьявол усмехнется и начнет по новой.
– А вы его святой водой не пробовали?
– А ты не прикалывайся, у него батюшка один в приятелях ходит, грехи ему отпускает. А вот в помощниках…
– И про помощника его я уже от тебя четыре раза слушал… – отмахнулся Олег. – Ваши не очень-то его боятся. Решили ему предъяву сделать. Да и ты не обгадился, приехал.
Абрек втянул сквозь зубы воздух, потер ладони о брюки:
– Я не то, чтобы, типа… боюсь. И наезжать… Не верю я, если хочешь знать, что Зеленый общак взял. Не верю… Не тот человек. Я не предъявлять приехал – поговорить. Послушать, что он скажет. Въехал?
– Так вам общак не нужен?
– Так, – Абрек налил себе вина в стакан. – Сам прикинь, да? У него есть бабки.
– Есть?
– Есть, есть, много бабок. Не меньше четырех миллионов баксов есть – это все знают. Он решил свалить и добавить себе денег из общака… Так?
– Вам виднее.
– В общаке – деньги неплохие, но ведь мы тоже не лохи, большая часть денег уже в бумагах. Там, биржа-шмиржа… Акции, понимаешь… Все концы были у Лёвчика, которого Зеленый захомутал и закрыл в больнице. Что мешало Зеленому выжать из Лёвчика счета, обналичить, перевести… не знаю, как это называется точно. Забрать и безнал. Что мешало? А там бабок было куда больше, чем в общаке.
Олег налил вина себе. Выпил.
– Никто, – сказал Олег.
– Вот теперь сам и подумай, – заключил Абрек. – Как хочешь думай, крути мозгами… А я тебе так скажу – многие думали, что уже поняли Зеленого. Типа – всё ясно, попался.
Гиря думал – исчез куда-то. Вроде – сам уехал. Мастер думал – пропал Мастер, найдем – на пику посадим. Мехтиев Саня думал – нашли Саню мертвого в сугробе, да только не Гричнук его прибрал, а неизвестно кто. А вот теперь когда вовсе непонятно, что Гринчук делает, – лучше договориться. Пока умирать не начали, или с ума сходить… Гиря вон, прежде чем сбежать из города, в дурке сидел, лечился. И это…
– Что еще?
– Мне совсем недавно из дому звонили. Фигня дома началась. Кто-то попытался грохнуть Гринчуковского человека, Братка. Машину взорвал. А у крутых, очень крутых знакомых Гринчука в крутой многоэтажке взрывами все трубы в подвале искорежило, дерьмом и водой подвал залило… И, говорят, одного требуют беспредельщики – Гринчука отсюда убрать, из Приморска, – Абрек залпом допил вино. – Если Юрий Иванович обидится… А кто-то его очень хочет с вами со всеми поссорить. А с кем Юрий Иванович ссорится…
– …тот долго не живет, – подхватил Олег. – Это я уже понял.
И вот тут, в момент этого озарения, и подал голос телефон Большого Олега. Звонил Сергеев.
Он коротко, но очень образно описал все произошедшее в роще. Особенно сделав упор на предположения Гринчука.
Большой Олег искоса посмотрел на Абрека.
– Хорошо, – сказал Большой Олег, – нам нужно еще раз встретиться с тобой. Дедова – к хренам собачьим, а нам нужно перетереть. И бабу нужно найти. В кровь разбиться – а найти. Ты своих запускай, если нужно – я своих подключу… Или нет, лучше я своих отдельно подключу, но что накопаем – друг другу сообщим. Конечно. Без тебя я с Гринчуком трепаться не буду. Заметано. Ну, ты меня знаешь!
Большой Олег выключил телефон. Побарабанил пальцами по столу. Абрек снова потянулся за бутылкой, но Олег бутылку отобрал:
– Не хрен мозги заливать, они всем понадобятся. В Гринчука стреляли. Он рассердился и уже наехал на Сергеева. Выходит, что стрелка мог поставить либо он, либо я. Я – не ставил. Сергеев божится, что тоже здесь ни при чем, будет искать крысу среди своих, но…
– Что? – спросил Абрек.
– Ты с Гринчуком как, знаком?
– Встречались. Разговаривал, – уклончиво ответил Абрек.
– Ты его теперешний мобильник знаешь?
– Если он его поменял пару дней назад – нет.
– Ладно, у меня есть. Звони ему, проси о встрече. Скажи, я договориться хочу.
Абрек набрал номер, но было занято.
Гринчуку звонил Виталик.
– Он снова вас заказал, – сообщил убийца.
Некоторые коллеги Виталика предпочитали называть себя киллерами, но Виталик рассуждал здраво: хоть проститутка, хоть путана, суть одна – работа за деньги.
Всего несколько минут назад наемному убийце позвонил Мастер и назначил встречу в Узловой. Хотел поговорить с Виталиком и потребовать выполнить заказ на Гринчука.
– Хорошо, – сказал Гринчук. – Можешь больше на его звонки не отвечать. И мне можешь больше не звонить. Собери свои вещи и езжай с приятелями куда-нибудь подальше.
Значит, подумал Гринчук, Мастер уже рядом. Мастер выбрался из своего логова и идет по следу, жадно клацая зубами. Старый зверь… Одним движением челюстей может горло перекусить. Интересно, что будет, если он меня настигнет, подумал Гринчук.
Как оно все закрутилось!
Сергеев будет искать. Куда он денется! И Олег… Обязательно Олег. Они перевернут весь город, они опросят каждого, вывернутся и вывернут.
А что остается ему, подполковнику Гринчуку? Ждать? И быть готовым, когда они… Или когда кто-то пока неизвестный решит, все-таки, заняться Гринчуком вплотную.
Вот этот момент нужно не проморгать. Иначе – смерть. Или того хуже.
Милицейская машина высадила Гринчука и Аркашу напротив гостиницы.
– Как насчет пожрать? – спросил Гринчук.
– Мне сейчас ничего в горло не пройдет, – поежился Аркаша. – Может, я и вправду не в тот город вернулся? Стоянов верно сказал – не убили, к дьяволу не водили, а просто…
– К кому не водили? – переспросил Гринчук.
– К дьяволу… Ну, типа, не замочили…
– Пардоньте, это у нас тавтология получается. Ты ничего не напутал? Не убили, к дьяволу не водили… Когда убивают – отправляют к дьяволу. А тут – не водили. То бишь, на время. Ты ничего не напутал? Он же сказал, при мне, что ты «к дьяволу не попал»…
* * *
– Аркадий, ты? – раздался сзади удивленный голос.
– Здравствуйте, Владимир Максимович, – сказал, не оборачиваясь, Аркаша Клин.
– Давно тебя не видел.
Гринчук оглянулся и увидел, как мужчина лет шестидесяти, в кожаном фартуке, подходит к Аркаше, и вроде даже собирается его обнять. Но Аркаша объятия в ответ не раскрыл.
– А я слышу – Аркаша Клинченко вернулся, – радостно улыбнулся мужчина. – Извините, не представился. Владимир Максимович Рубин. Ударение на «у», хотя мои бывшие ученики любили ударять по «и». Бывший учитель русского языка и литературы, а ныне холодный сапожник.
– Гринчук Юрий Иванович, – Гринчук пожал протянутую руку, – но вы на себя наговариваете. Насколько я знаю – холодный сапожник, это тот, который работает под открытым небом. А у вас, я смотрю, целый завод.
Рубин засмеялся. Это у него выходило настолько заразительно, что Гринчук тоже невольно улыбнулся.
– Завод… В этом киоске раньше продавали книги, а теперь сапожничает бывший филолог. Так что этот мой завод – двойной символ упадка культуры в этом городе. В этой стране. В этом мире, если хотите. К сожалению, не могу вас пригласить в цех, не вместитесь. Но… – Рубин улыбнулся. – Я слышал, вы говорили об обеде? Аркадий, то, что ты не зашел ко мне сразу после возвращения – не имеет оправдания, но у меня сейчас все равно нет заказчиков, и я имею честь пригласить тебя и твоего высокопоставленного друга…
– Кого-кого? – переспросил Гринчук.
– Молодой человек, – смех Рубина звучал очень молодо. – Если в наш город приезжает новый житель – все это обсуждают, перемывают и, извините, перетирают. Вы серьезно полагаете, что приезд подполковника из министерства внутренних дел останется без внимания? Ко мне уже человек двадцать подходили и спрашивали что, правда? Правда, что Толика Сергеева будут снимать с должности? Они спрашивают у меня, потому что я, во-первых, всех в городе знаю, а, во-вторых, когда-то очень давно был классным руководителем у Толика.
– Я… – мотнул головой Аркаша, но Гринчук не дал ему закончить.
– Мы принимаем ваше предложение. Машину вызывать?
– Я живу здесь, неподалеку, – Рубин снял фартук, бросил его на свой стул, и закрыл дверь киоска на висячий замок. – Вы можете поверить – еще двадцать лет назад здесь никто не закрывал двери.
Аркаша тяжело вздохнул.
– Аркадий, ты еще помнишь, где я живу?
– Солнечная, дом пятнадцать.
– Отлично, вот вам ключ – идите. Я зайду к Александру Сергеевичу, ты его должен помнить – физик из нашей школы, и возьму у него вина. У него замечательное домашнее вино.
Владимир Максимович бодро двинулся по улице, обернулся и помахал рукой. Аркаша смотрел на ключ на своей ладони.
– Нахлынули воспоминания прошлого? – спросил Гринчук.
– Что-то в этом роде, – кивнул Аркадий, посмотрел на Гринчука. – А вы, я смотрю, что-то не очень ищете свою супругу?
Улыбка мгновенно слетела с лица Гринчука. Аркаша попятился.
– Следи за своим языком, – посоветовал Гринчук. – Я ее ищу.
Аркаша отступил еще на пару шагов.
– Я своей беготней ничего здесь не сделаю. Я заставлю местных искать. И они найдут. Вот пусть Сергеев сделает, что обещал, составит график передвижений Инги по городу. Тогда мы с тобой и погуляем.
– Я-то зачем? – устало вздохнул Аркаша. – Я-то уж точно ничего здесь не знаю. А уж о вашей жене и деньгах… Может, я и вправду уеду? У меня даже и чемодана уже нету…
– Ты мне нужен, Аркаша! Мне тебя сам бог послал, – Гринчук говорил серьезно, настолько серьезно, что Аркаша поверил. – Я не знал еще вчера, что ты мне будешь настолько нужен. Давай, я возьму тебя на работу? Консультантом. Вот смотри…
Гринчук отошел к забору, поставил сумку на камень, открыл «молнию».
– У тебя ножа нет? Тогда – давай ключ.
Ключом Гричук поддел плотную пленку, в которую были завернуты деньги, разорвал. Достал пачку. Протянул Аркаше.
Спокойно протянул Аркаше Клину десять тысяч долларов в банковской бандероли.
– За что? – спросил Аркаша.
– Ну, если я скажу, что просто так, ты, как бывший обитатель зоны, заподозришь меня в нетрадиционной сексуальной ориентации, – Гринчук сунул деньги в руку Аркаше. – И не заставляй меня стоять, как идиота, с протянутыми долларами посреди улицы. Отработаешь, не сомневайся.
Клин спрятал деньги в карман брюк.
– Пройдемте на улицу Солнечную, дом пятнадцать? – предложил Гринчук. – И по дороге подумаем, что имел в виду Стоянов, когда говорил о дьяволе. Есть варианты?
* * *
Ссадины и порезы Стоянова обрабатывали в больнице. Капитан шипел от боли и торопил медсестру. Жена привезла из дому чистое и целое.
Нужно быстро вернуться к Гринчуку. Вернуться к Гринчуку. Эта мысль билась в голове Стоянова, не давая думать ни о чем другом.
О том, что нужно с глазу на глаз переговорить с Гринчуком, думал Большой Олег. Нужно объясниться с Гринчуком лично, понял мэр Приморска, узнав о стрельбе. А то эти сволочи попытаются все свалить на него, Сергея Петровича Дедова.
О Гринчуке думал Абрек, перебрасываясь с Котиком и Синяком, от нечего делать, в карты. Все три, возможно, хотели бы о Гринчуке поговорить, но что понатыкано в стены дачи Большого Олега не знал никто из них. Лучше не рисковать.
Ночью Абреку и Олегу встречаться с Гринчуком. Что из этого выйдет?
Котику и Синяку начинало потихоньку казаться, что напрасно они вызвались добровольцами в эту поездку. Ой, напрасно.
Мастер о Гринчуке старался не думать. При мысли о Зеленом начинало клокотать в горле и тряслись от ярости руки. Это лишнее. И даже вредное. Сейчас нужно думать о том, как проехать в Приморск, не привлекая внимания.
До Узловой Мастера привез частник, ошалевший от предложенного. Он вез всю ночь, поглядывая настороженно, на пассажира. Тот деньги заплатил вперед, мирно дремал на заднем сидении и вообще выглядел достаточно безопасным, но… Времена теперь сложные. Опасные времена. И такие деньги зря не платят.
Мастер решил отпустить водителя живым. Не нужно оставлять следы. А водила… Водила будет молчать. Ну, разве что похвастается перед приятелями потрясающим заказом. Но ведь он и не знает, кого вез.
На вокзал Мастер прибыл на электричке, проехав одну остановку. Прошел мимо частников, купил билет на рейсовый автобус. Дождался отправления, сидя в уличном кафе неподалеку. Позвонил Виталику с мобильника, тот пообещал прибыть на место назначенной встречи. Прошло два часа, но Виталик так и не появился. И на звонок мобильник больше не отвечал.
Испугался, засранец. В последнюю минуту испугался, подумал Мастер.
Сел в автобус. С собой он вез две сумки – большую спортивную, и кулек с продуктами. Едущий на курорт без вещей привлек бы слишком большое внимание.
А внимание со стороны Мастеру было ни к чему.
На въезде в Приморск автобус остановили, по салону прошел милиционер, старший лейтенант с очень внимательным и цепким взглядом, собрал все паспорта, вышел из автобуса и отдал сержанту, чтобы тот переписал.
Кто-то из пассажиров удивился, попытался возразить, но водитель автобуса посоветовал не умничать. И учесть, что в Приморске уровень преступности в несколько раз меньше чем в любом другом городе побережья. Благодаря. И вследствие работы милиции. Профилактической, произнес водитель чуть ли не с завистью. Сам он был не из Приморска, но иногда завидовал тамошним жителям. Порядок – это важно. Пока в стране был порядок – и жилось лучше, считал водитель.
Документы вернули, автобус тронулся.
Мастер откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и еле сдержал вздох облегчения. Не нужно привлекать к себе внимание.
Приехать, снять квартиру. Лучше – в частном секторе.
Гринчука он найдет. В этом Мастер был уверен.
* * *
Обедать Владимир Родионыч пригласил Полковника к себе на дачу. Вслух это не обсуждалось, но оба понимали – так будет безопасней. Район поселения новых дворян и в обычные дни охранялся, а сейчас охрана была переведена на особое положение. Неосторожный, сунувшийся под указатели «Запретная зона», мог спокойно нарваться на неприятности.
На любые неприятности.
И чтоб совсем уж чувствовать себя в безопасности, Владимир Родионыч приказал накрыть стол в гостиной. Горничная предусмотрительно прикрыла окна шторами.
Или ей это посоветовал начальник службы безопасности.
У Егора Баева настроение испортилось напрочь. Искать воров, торговцев наркотой, угрожающих элите, было делом привычным. Но пытаться найти того, кто решил поупражняться в пиротехнике, кто дерзнул наехать на самого Владимира Родионыча… Хорошо еще, что Владимир Родионыч трезво смотрел на вещи и не требовал изловить террориста прямо вот к ужину.
– У меня совершенно нет аппетита, – пожаловался Владимир Родионыч Полковнику. – Все время думаю, что именно произошло, отчего вдруг весь мир встал на уши?
Полковник молчал, неторопливо вкушая суп. Повар у Владимира Родионыча был отменный.
– Пытаюсь, знаете ли, зацепиться мыслью хоть за что-нибудь, подтянуться, а она, проклятая, скользит вниз, к желчным рассуждениям о том, что это всё ваш Гринчук виноват, – Владимир Родионыч взял с тарелочки кусок хлеба и принялся его крошить. – Мне через час нужно быть на встрече с…
– Представителями вышестоящих структур, – подсказал Полковник, отодвигая тарелку. – И вас не устраивает, что нечего им сообщить, кроме того, что взорвали машину и коммуникации. Я вас правильно понял?
Владимир Родионыч закрыл глаза, что-то тихо-тихо сказал, Полковник не расслышал, что именно, но уточнять не стал.
– У меня есть новости, – Полковник достал из кармана пиджака свою записную книжку, открыл ее. – Новости из Приморска.
– От кого? У вас там есть свой человек? – насторожился Владимир Родионыч.
– Не совсем, – улыбнулся Полковник. – Но… Я, если вы не возражаете, источник палить не буду…
Владимир Родионыч поморщился.
– Вы настаиваете? – спросил Полковник.
– Отнюдь нет, но не могли бы вы избегать этих словечек. Палить…
– Хорошо, я воздержусь от упоминания моего информатора. Скажу одно – Гринчуку сейчас не особо весело в Приморске. Для начала – исчезла Инга.
Тарелка отлетела к стене и звонко разлетелась на осколки.
Полковник подождал, пока Владимир Родионыч возьмет себя в руки.
– Как это произошло? – на висках Владимира Родионыча вспухли вены.
– Гринчук приехал в Приморск и обнаружил, что в ее номере живет другой человек…
Все остальное Владимир Родионыч слушал молча, не перебивая. Смотрел прямо перед собой, на цветы, стоящие в вазе на столе. Даже руки его лежали на столе неподвижно.
– И складывается такое впечатление, что в Приморске начинает клокотать. Того и гляди…
Владимир Родионыч встал из-за стола, подошел к окну. Отодвинул штору. Часы на стене звонко шинковали время.
– Он сошел с ума, – сказал Владимир Родионыч. – Ваш Гринчук совершенно ополоумел! Напрочь. Он решил убить Ингу…
Владимир Родиныч повернулся к Полковнику.
– Вы понимаете – он делает все, чтобы ее убили. Ее похитили, но, судя по всему, не из-за денег.
– А из-за чего? – холодно осведомился Полковник.
Естественно, эти мысли пришли и в его голову. Теперь можно было выслушивать Владимира Родионыча, сверяя его выводы со своими.
– Из-за того, что она была моим секретарем, – Владимир Родиныч загнул, было, палец, но спохватился и сунул руку в карман. – Из-за того, что она любимая женщина Юрия Ивановича Гринчука, который всё знает о своих подопечных, имеет среди нас сеть информаторов и может многое рассказать… Если найти его болевую точку.
– Ну…
– Не нукайте вы мне, любезнейший, – отмахнулся свободной рукой Владимир Родионыч. – Гринчуку мало этого, он еще разболтал всем, что Инга привезла с собой эти треклятые миллионы… Теперь, если даже раньше это было неизвестно… А, судя по тому полумиллиону на яхте, это было неизвестно похитителю, то теперь Ингу могут заставить выдать деньги, а затем ее просто убьют! Вы это понимаете?
– Я об этом думал, – согласился Полковник. – Но…
– Но… – задумчиво сказал Полковник. – Всё это на первый взгляд. А при более вдумчивом рассуждении могут появиться варианты. И тогда действия Гринчука не столь глупы.
– Ну-ка, ну-ка! – Владимир Родионыч сел на стул, вскочил и прошелся по гостиной. – Что там разумного в действиях Гринчука?
– Если Ингу похитили, то сделали это не ради денег. Вы и сами не назвали деньги среди возможных причин похищения. Вы поняли, что, так или иначе, это удар в нашем с вами направлении. Кто-то начал прощупывать возможности перехватить управление. Накопать компромат на вас, например. Контролируя вас, этот неизвестный может контролировать очень влиятельных людей и достаточно крупные суммы денег, а не какие-то шесть миллионов, – Полковник разгладил край скатерти. – Например, это сделал тот, кто пытался убить Гринчука… Ведь если бы Юрия Ивановича пристрелили по дороге, мы бы до сих пор не знали, что Инга исчезла. Нет?
Владимир Родионыч вернулся к столу, сел на стул и налил себе в стакан минеральной воды.
– Вполне возможный вариант, – Полковник взял со стола бумажную салфетку и принялся складывать из нее кораблик. – Через несколько дней, когда с Ингой… договорились бы, она вернулась бы сюда, в город, безутешной вдовой. Несостоявшейся женой. И вы бы приняли ее к себе. Так?
– Принял бы, – голос Владимира Родионыча стал уже почти совсем спокойным.
– Вот именно. А деньги… большие деньги, достались бы Инге, как лишний повод остаться в живых и согласиться работать на… На того, кто прячется в Приморске. Но вышло не совсем так, как хотелось. Гринчук – по привычке – выжил. Приехал в Приморск и обнаружил, что Инги нет. Сорвался, поднял скандал, набил несколько рож… извините, лиц, и сделал нормальное, тихое возвращение Инги невозможным, – Полковник закончил кораблик, поставил его на скатерть, взял новую салфетку. – Что теперь?
– Они могут ее убить…
– Зачем? От злости? Такие люди не злятся, они прикидывают варианты, составляют планы и готовят запасные пути. Гринчук поставил условие – или Инга будет найдена, или он перевернет всё. И у него, насколько я понял, такие возможности есть. И пока он в Приморске, пока он жив – будет жива и Инга, как возможный козырь при переговорах. Умрет Инга – умрет возможность всё уладить миром. А то, что начали давить на нас, во-первых, указывает, что ребята в Приморске, заволновались, а, во-вторых, выдает, что у Приморских ребят есть кто-то и здесь.
– Красиво излагаете, – подумав, кивнул Владимир Родионыч, – кораблики очень красивые делаете. Выходит, что Гринчук всё держит, пока, под контролем?
– Если я прав… – Полковник взял бумажные кораблики со стола, сжал их в кулаке. – Но если я не прав…
Владимир Родионыч потер лицо.
– Я уезжаю на переговоры… О вашем источнике я буду молчать. Мы знаем только, что Гринчук жив, что он в Приморске… Кстати, вы мне все понятно объяснили, я почти с вами согласен… Но вам ничего не показалось странным в поведении Юрия Ивановича?
– Странным? – переспросил Полковник. – Странным… Дерется он много. Это на него не похоже. Совершенно. Обычно он предоставляет это почетное право другим. А потом разбирается с уцелевшим.
– А это тот самый Юрий Иванович? – спросил уже от двери Владимир Родионыч. – Вы бы попросили у своего источника, чтобы он вам… как это сейчас… бросил картинку.
Владимир Родионыч аккуратно прикрыл за собой дверь. Полковник посмотрел на смятые кораблики в своей руке, брезгливо бросил их на пол, достал из кармана мобильный телефон, но, передумав, спрятал его обратно.
В гостиную заглянула официантка.
– Несите второе, – распорядился Полковник. – Война войной, а обед…
* * *
– …по расписанию! – словно подхватил его фразу Гринчук.
Стол, за который они сели обедать, был покрыт не белой скатертью, а старой клетчатой клеенкой, вино было не в хрустальном графине, а в трехлитровой банке… Но борщ, сваренный Рубиным, был вкусен и наварист, зелень, только что сорванная на огороде, источала соблазнительные ароматы, а тонко нарезанное чуть розоватое сало выглядело определенно не хуже, чем ресторанные деликатесы.
Хозяин разлил в кружки вино из банки.
– С возвращением, Аркадий! – сказал Рубин.
Аркаша взял со стола кружку, с сомнением заглянул в нее. Легонько стукнул о подставленные кружки Рубина и Гринчука.
– А ничего так вино, – Гринчук чуть пригубил и поставил кружку на стол. – Это вы сами всё готовите?
– Представьте себе! Похоронил супругу десять лет назад и вот до сих пор живу один. И, знаете, привык. Только вино у меня никак не получается. Ты кушай, Аркадий!
Клин оглянулся по сторонам.
Стол был накрыт в беседке, в дом они так и не заходили, дождались хозяина на лавочке во дворе.
– И никому не сдаете квартиру? – Гринчук зачерпнул ложку густого борща, попытался взять в рот, но остановился. – Горячий.
– А вы не торопитесь, – посоветовал Рубин. – Кушать нужно не торопясь. Вкушать! Наслаждаться даже и не самими блюдами, а процессом. Согласитесь, когда люди идут в ресторан, они доплачивают не за результат… Насытится можно и перловкой. Они платят за процесс, вкус, за возможность это делать под музыку, красиво… И курортников я не пускаю по этой самой причине. Я привык наслаждаться жизнью. У меня есть пенсия… Небольшая, как сейчас принято говорить, но хорошая. Время от времени мне достаются заказы на ремонт и пошив обуви… Вскладчину с соседями мы держим двух кабанчиков, каковых обычно забиваем к зиме. Соседи за свиньями ухаживают, а я помогаю решать проблемы с кормами. Живем, так сказать, в симбиозе.
– Очень вкусный борщец, – сказал Гринчук. – Весьма и весьма. Я никогда не научусь готовить что-нибудь сложнее яичницы и жареной картошки.
– А что ты не ешь? – Рубин повернулся к Аркаше. – Неужели не соскучился по домашнему?
– Не знаю, – пожал плечами Аркаша. – Аппетита нет. Совсем. По нам тут совсем недавно стреляли из автомата…
– Серьезно?
– Нет, – улыбнулся, подцепив на вилку кусочек сала, Гринчук. – Если бы серьезно – лежали бы мы сейчас в машине, покрытые аппетитной хрустящей корочкой. В позе боксера.
– Это как – в позе боксера? – Рубин налил себе вина, а в кружки гостей капнул – чтобы освежить.
– Не знаете? Счастливый вы человек, – Гринчук согнул руки в локтях. – Когда тело горит, мышцы и сухожилья теряют влагу, сокращаются… И руки принимают вот такое положение… Приятного аппетита.
– Действительно, – хмыкнул Рубин. – Весьма застольный разговор. Но выглядите вы очень жизнерадостно для человека, которого чуть не убили меньше часа назад.
– Точно. Жизнерадостного. Радующегося жизни, – Гринчук доел борщ. – Спасибо.
– Добавки?
– Очень жаль, но… Жадность говорит: «Еще», желудок просит пощады, – Гринчук откинулся на спинку стула. – Ну, раз уж мы так удачно познакомились, а вы, как сами сказали, все здесь знаете, то не подскажите ли нам… В том числе, как филолог.
– Бывший филолог, – напомнил Рубин, – филолог, который так и не признал кофе в среднем роде, для которого этот благородный напиток навсегда останется мужчиной. Иначе вся наша жизнь превратится в нечто среднего рода. Я стараюсь не читать новоизданных книг, для чтения у меня есть неплохая библиотека… Так что вы хотели спросить? Извините старика за болтливость.
Аркаша тяжело вздохнул.
– Вы Аркаше преподавали русский язык и литературу? – спросил Гринчук.
– Естественно. И, представьте себе, он имел твердую пятерку.
– Вот… – протянул Гринчук одобрительно. – Я когда впервые услышал его ругань, извините, поразился, как литературно правильно он выражается. Без повторов, тавтологии… Блеск. Но в одном случае мы с ним сейчас не нашли общего языка. Некий человек сказал Аркаше следующее: «Тебя не убили, к дьяволу не водили…» и дальше по тексту. Аркаша утверждает, что «водили к дьяволу» это словосочетание синоним – я правильно сказал? – синоним слова «убить». А я говорю, что все это фигня… Извините. Я говорю, что имеется в виду кратковременный визит к дьяволу. Или к кому-то, кто…
– Вы правы, – сказал Рубин. – К сожалению.
В Приморске действительно жил дьявол. Ну, так говорили люди, а сам он называл себя Черным Тамплиером.
В Приморске Черный Тамплиер поселился почти пять лет назад, где-то через полгода после того, как Аркаша сел. Поначалу Апостол представился Евгением Петровичем Щелкуновым. Было ему что-то около тридцати пяти, что, однако, не помешало ему женится на пятидесятилетней библиотекарше.
Народ говорил разное, особенно после того, как счастливая молодая жена померла невзначай через четыре месяца после свадьбы. Дом ее стоял на отшибе, почти над обрывом. Что понесло ее ночью к обрыву – никто так и не узнал. Прижали, было, мужа, но тот как раз с компанией сидел за столом, когда жена поставила бутыль самогона, вышла из дому и, пройдя через огород, упала с обрыва.
Щелкунова долго допрашивали, трепали его собутыльников, но все они стояли на своем, показания сходились даже в мелочах, и все списали на несчастный случай, имея в виду самоубийство.
А еще через полгода Щулкунов вдруг заявил, что является Черным Тамплиером, наследником Ордена, посланным надзирать за людьми. Послал его, естественно, сам дьявол, наделив большими полномочиями и умениями.
Люди поначалу смеялись, глядя, как Черный Тамплиер, рыцарь и посланец дьявола, с гордым видом вылезает из своего «запорожца», но потихоньку насмешки стихли. «Запорожец» быстро сменился «вольво».
Первыми посетителями дома Тамплиера стали приезжие. Курортникам было интересно посмотреть, а там, чем черт не шутит, и поучаствовать в Черных мистериях, или, как назвал это сам Черный Тамплиер в уставе своей новой общественной организации, исторических реконструкциях народных обычаев и обрядов.
Организация называлась «Черный замок», в уставе своем не имела призывов к национальной или религиозной розни, так что с регистрацией проблем не было. Но был счет, на который общественная организация получала добровольные взносы и пожертвования.
И получала, как потом оказалось, неплохо.
Хибару покойной библиотекарши снесли, Тамплиер присовокупил к своему участку еще немного земли – камня сплошного, если честно, а не земли, – поэтому никто особо и не возражал. И на расчищенной территории был возведен замок. Почти как настоящий. С зубчатой стеной, с башней, с воротами, окованными железом.
Разное говорили о том, что происходило за этими воротами по ночам, но никто, даже местный священник, не смог предъявить никаких улик или доказательств. А слухи и сплетни к протоколу не подошьешь.
Народ шел к Черному Тамплиеру со своими проблемами… Разными проблемами, странными, с которыми в милицию или к врачу не пойдешь. Молодежь местная тянулась к нему, он никого не гнал, во дворе замка всегда кто-то из молодых был, работал по хозяйству, выполнял мелкие поручения Черного.
Но за благотворительный взнос на счет общественной организации родители могли получить своего ребенка обратно. Чадо вылетало из организации и замка в два счета и, что самое замечательное, вело себя после этого тише воды и ниже травы. Становилось послушным и трудолюбивым ребенком.
Несколько раз пытались жаловаться на посланника дьявола, но это ни к чему не привело. А после того, как у жалобщиков начались неприятности… Ну, там, сарай сгорел, скотина передохла, неизвестные избили самого жалобщика… Одним словом, жалобы прекратились.
– Так что, – заключил Рубин, – если кто-то сказал «не водили к дьяволу», он мог иметь в виду именно Черного Тамплиера. Если говорил кто-то из местных. Болтают, он при приеме в организацию возродил старый орденский обряд… Если вы меня понимаете… Тот самый…
– Но это только болтовня, – быстро добавил Рубин, увидев, как удивленно приподнялась бровь Гринчука..
* * *
За время разговора телефон Гринчука подавал голос несколько раз, но Гринчук нажимал кнопку и продолжал внимательно слушать. Наконец, когда телефон снова запиликал мелодию, Гринчук решил ответить.
Звонил Стоянов. Он очень хотел повидать Гринчука. Ему приказано Гринчука сопровождать. Еще Сергеев очень волновался, что Гринчук не отвечает на звонки. Еще…
– Иди в мой номер, – приказал Гринчук и отключился.
Телефон зазвонил снова, на этот раз на связь вышел Абрек.
– Здравствуйте, Юрий Иванович, – сказал Абрек. – Мы тут…
– Ты кого с собой привез, красавец? – спросил Гринчук, встал из-за стола и отошел к забору, подальше от стола.
– Синяк приехал, Котик… Вы их знаете. И они вас знают. И супругу вашу знают в лицо.
– Допрашивать меня приехали?
– Э-э… Поговорить хотели. И тут еще Олег хотел с вами поговорить, тихо, без посторонних… – Гринчук услышал чей-то шепот в телефоне. – Он говорит, что гарантирует безопасность… Можно у него, а можно где вы скажете. Только не в людном месте и не в гостинице.
– Никак убить меня решил? – засмеялся Гринчук.
– Мамой клянется, – заверил Абрек. – И я там буду, если нужно.
– А, пожалуй, и нужно. У вас с ним… – Гринчук не называл имени на всякий случай. – У вас с ним разные интересы.
– Да, – сказал Абрек.
– Назначай. У меня не так много времени, так что давайте все это провернем в течение ближайшего часа.
Абрек обсудил вопрос с Олегом, потом сказал, что лучше встретиться возле старой крепости. Там есть такой музей, археологический. Вот в нем…
– На хрен, – сказал Гринчук и понизил голос. – В крепости и музее пусть Штирлиц со своими связниками ходит. Мы встретимся на лоне природы. Я даже знать не хочу, где это будет. Пусть Котик придет в гостиницу через полчаса, и мы с ним пойдем прогуляться. А наш общий друг пусть глянет, не пойдет ли кто за мной. И отсечет хвост. Въехал?
– Хорошо, будет сделано.
И только Гринчук закончил разговор, как позвонил Сергеев.
– На пулю нарваться хочешь? – спросил Сергеев. – Гуляешь по городу в ожидании свидания со снайпером?
– Пока о моем маршруте не знает никто из вас, я спокоен, я совершенно спокоен. Это аутотренинг, – объяснил Гринчук. – А что мне прикажешь еще делать? Бункер копать?
– Например, взять бронежилет. Ствол… Хочешь, я тебе ствол выпишу на постоянное ношение? Имеем право, между прочим.
– Про ствол я подумаю, а ты подумай, пока, про некого Черного Таплиера. Я видел на фотографии Ингу на фоне крепостной стены, думал, это та, что на горе, старая. Но тут мне подсказали…
– Мне самому туда наведаться, или подождать тебя?
– Тебе взять у прокурора бумагу с разрешением на обыск, а если прокурор вдруг закочевряжется, намекни, что у меня не только от министра писулька имеется, но и визиточка генерального прокурора. Могу предъявить. Ваш прокурор готов к такой неожиданной радости, как беседа с начальством? Или вы этого жаждете?
– Тяжелый ты человек…
– Заподлистый, – подсказал Гринчук. – Некоторые называют меня заподлистым. И, в связи с этим, прошу никого за мной не пускать. Нервы у меня не железные, могу испугаться… И вот еще что…
– Слушаю, – устало вздохнул Сергеев.
– Ты, пока бумаги у прокурора будешь оформлять, пошли кого-нибудь к Тамплиеру вашему. Просто так, на всякий случай. По старой жандармской формуле – всех впускать и никого, соответственно, не выпускать. Особо талантливых своих сотрудников туда не гони, а вот кого попроще, но дисциплинированных… Чтобы в дыню вкатали без сомнений при возникновении необходимости. Есть такие?
– Ну, как не быть… – протянул Сергеев.
– Вот и ладушки, – заключил Гринчук. – В течение двух часов меня не беспокоить. И подготовить информацию о том, что, где, когда и с кем делала моя жена после своего приезда в Приморск.
Когда Гринчук вернулся к столу, хозяин в стороне мыл посуду, а Аркаша Клин задумчиво смотрел на кружащихся над двором стрижей.
– Спасибо за обед! – сказал Гринчук. – Мы пойдем.
– Хорошо, заходите в гости! – Рубин помахал мокрой рукой. – И ты, Аркадий, обязательно…
– Обязательно, – сказал Аркадий.
Гринчук задумчиво поцокал языком. Похоже, радость от встречи не была обоюдной.
Интересно, а кто из них врет?
Пока они молча шли к гостинице, Гринчук думал об этом. Еще он думал о том, когда же местный мэр попытается с ним встретиться.
Гринчук о многом успел подумать, пока они шли к гостинице.
Там, в холле, их ждал Стоянов.
Он снова был в отглаженной рубахе, в отутюженных светлых брюках. Только ссадины на лицеи глубокая царапина на левой щеке напоминали о недавних приключениях.
– Значит, – сказал Гринчук Стоянову, – слушай боевой приказ. Ты вместе с Аркашей отправляешься в прогулку по городу. Куда Аркаша захочет, туда и идете.
– Я никуда не хочу, – возразил Аркаша. – Тем более – с ним.
– Хочешь. Конечно, хочешь. Но молчишь из-за врожденной скромности. Ты отправишься на прогулку, будешь ходить по родному городу и внимательно смотреть, а не изменилось ли в нем чего. Дома, кабаки, казино – понятно, появились новые. Но вот что-то, что тебе бросится в глаза… Странное, новое, необычное. А капитан Стоянов будет охранять тебя, пуще глаза. И, не дай бог ему сделать что-нибудь не так. Понял, капитан?
– Понял, но…
– Капитаны, которые старшим по званию говорят «но», никогда не становятся майорами. Вот я, например, не стал.
– Но вы же подполковник?
– Вот, подполковником стал, а майором – нет. Не довелось, – Гринчу огляделся. – А я посижу, пока, на этой замечательно летней площадке ресторана.
Стоянов и Аркаша вышли.
Гринчук выбрал себе столик поближе к улице, но сесть не успел – появился Котик.
– Знакомые всё лица! – сказал Гринчук, хлопнув пацана по плечу. – Пошли.
Котик вздрогнул от неожиданности. Поздоровался, неуверенно. Не подавая руки.
Минут пятнадцать они поблуждали по раскаленным улицам, «хвоста» не было. Сергеев намек понял, а никто больше, по-видимому, передвижениями Гринчука не интересовался.
В переулке стояла машина, Котик сел за руль, а Гринчук расположился сзади.
– Ничего, если я не буду с тобой вежливо разговаривать, чтобы скоротать время в пути? – осведомился Гринчук. – Вот и хорошо. Ты помалкивай и крути руль.
Котик тяжело вздохнул. Машина, на этот раз просто «девятка», тронулась с места.
Черный Тамплиер, подумал Гринчук. Забавный персонаж в таком городе, если вдуматься. А ведь мне говорили, что обнаружили тогда, при давней проверке, чуть ли не школу сатанистов. Похоже, имели в виду именно «Черный замок».
Как-то быстро нарисовался этот дьявол. И имечко себе выбрал товарищ. Наверное, чтобы никто мимо не прошел.
К дьяволу не водили, сказал Аркаше Стоянов. И повторил уже при Гринчуке, к дьяволу не попал. Дурацкая фраза. Режет слух. Может, стоило не с Олегом болтать, а с капитаном разобраться? Прижать его, поинтересоваться, что это за оговорочки у него, прямо по Фрейду.
Машина въехала на поляну. Остановилась.
– Вон туда, – сказал Котик, указывая пальцем вперед и не оборачиваясь к Гринчуку. – Олег приехал только с нами. Синяк приглядывает за дорогой.
– Отлично, Константин, – Гринчук вышел из машины, наклонился к водительскому окну. – Тебя ведь Константином мама называла?
Котик промолчал.
– Такие вот дела, Константин Викторович Ясинский, – покачал головой Гринчук. – Уже почти тридцать годков, а все Котик. Не нагулялся еще?
Олег и Абрек сидели на камне.
Увидев Гринчука, Абрек встал.
– Сидите-сидите! – махнул рукой Гринчук. – Извините за выражение. Значит, мы хотели договориться?
– Понимаешь, – начал Большой Олег, но замолчал, потому что Гринчук, спокойно улыбаясь, посоветовал ему заткнуться.
– Рот свой поганый закрой и слушай, что я тебе скажу. А ты, Абрек, тоже помалкивай, и в разговор вступай, только когда я прикажу, – Гринчук присел на камень.
Их тут валялось предостаточно.
Большой Олег медленно закипал. Снизу вверх, как жидкость в градуснике, по его лицу поднялась краска. Желваки напряглись, скрипнули зубы.
– Не нужно сцен, – попросил Гринчук спокойно, – ты там ближе, Абрек, попытайся уговорить беднягу не делать глупостей.
– Глупостей, говоришь? – Олег медленно, опираясь ладонями о колени, встал с камня. – Рот поганый, говоришь? Ты ничего, часом…
Речь Олега внезапно прервалась, он повалился лицом в прошлогоднюю хвою.
Олег, конечно, был когда-то боксером, и удары держал неплохо, но Абрек нанес удар камнем по затылку. Собственно, даже не камнем, а рукой, камень сжимавшей. Не сильно, понимая, что Олега нужно только отключить. Что, если его не остановить, он может натворить глупостей. Например, броситься на Зеленого.
Другого способа уговорить Олега, Абрек не видел.
Выдернув ремень из брюк Олега, Абрек связал ему руки за спиной. Приподнял, прислонил спиной к камню. Похлопал по щеке.
– Ты его не слишком сильно? – поинтересовался Гринчук. – У меня не так много времени.
– Ничего, сейчас очухается. Я знаю.
Большой Олег открыл глаза.
– Сука, – сказал Олег. – Суки.
– Я ж тебе сказал – рот свой поганый держи закрытым, – Гринчук подошел к Олегу и сел возле него на камень.
Олег дернулся, пытаясь разорвать ремень, Гринчук сильно хлопнул его по плечу, усаживая на место.
– Ты прогуляйся пока, Абрек, – сказал Гринчук. – Нам нужно перетереть с глазу на глаз. Мало ли что всплывет в разговоре.
– Я с тобой… – начал Олег, но получил подзатыльник и замолчал.
Если бы его били, пытали, он бы еще мог найти в себе силы сопротивляться, но Гринчук вел себе так, будто разговаривал с нашкодившим сявкой, а это как-то сразу лишало сил.
– Как все-таки измельчал уголовник, – покачал головой Гринчук. – Раньше смотрящим в городе разве мог стать такой мелкотравчатый засранец, как ты… Не надо дергаться. Ты слушай, может, поумнеешь. Это ты со стволом и своими пацанами выглядишь круто, а сейчас… Мне даже оружия не надо. Просто встану, расстегну ширинку, отолью на тебя, а потом отвезу к твоим пацанам. И всё. И нет Большого Олега.
Олег снова попытался встать, и снова был силой усажен на место.
– Я не угрожаю, – продолжил Гринчук. – Я напоминаю, какой хрупкий вокруг мир. А ты ведь даже и не коронован, Олежек. Ведь нет? И татуировок у тебя нет. И совести у тебя нет. Раньше воры какие были? Сволочи, подонки, уроды, один к одному, но законы свои они блюли. По понятиям жили, а если что не так выходило, собирались на толковища… Классические времена! И разве могли они такое сотворить, так своего же подставить, как ты Мастера?
– Я? Мастера? Ты о чем? – быстро, слишком быстро, спросил Олег. – Какого…
– Только не спрашивай, какого Мастера! Не позорься. Спроси, какого черта я тебе это шью… Спроси?
Олег сплюнул.
– Ты дурак, Олег. Полный идиот. Ты на Абрека обиделся, на меня кинулся. Абрек тебя, считай, нежно успокоил. И ушел подальше, чтобы про твой позор не слышать. Иначе жить тебе оставалось всего ничего…
Гринчук посмотрел на небо.
– А жить-то хочется? Хочется. Вот ты Мастера и подставил.
– Я? Не шей…
– Тогда по порядку. Мастер в прошлом году приезжал сюда отдохнуть. На теплое море. Нет?
– Ну и что? Мало ли кто…
– Мало. Мастер – еще старой закалки. Он в чужой город, не предупредив, не приедет. И тебя предупредил. Ведь предупредил?
– Да. И что? – Олег повернул голову, пытаясь посмотреть в лицо Гринчука. – Мало ли…
– Я уже тебе говорил, мало. Где жил Мастер? Не в той ли хибаре, где ты держал Абрека с пацанами? В твоей гостинице? Нет, Мастер в отель бы не пошел, не той породы. Ему бы потише, поуютнее. Так?
– Не в том доме, в другом. Ближе к морю. В заказнике.
– И знал о том, что он там живет, только ты и…
– Да все знали, – сорвался на крик Олег. – И его люди знали, и у нас…
– Тоже верно, – вздохнул Гринчук. – С ним были его люди, они от него не отходили. Кроме, разве что… Понимаешь, я не расспрашивал об этом Мастера и тех, кто с ним приезжал. Я прикидываю, исходя из понятий, и того, что было после отдыха Мастера в Приморске. А ты подтверждаешь. Так?
– Я на себя…
– А ты лишнего не бери, ты говори, как оно было. Значит, приехал Мастер, испросил разрешения, с сопровождающими лицами. Поселился отдельно, один со двора не выходил. Не знаю, как там у него с женщинами, в его-то возрасте, но, может, одну-двух дам ему привозили…
– Никого ему не привозили.
– Возраст, ничего не поделаешь. Он не мог отойти от своей свиты надолго, если его кто-то не пригласил бы. Кто-то, кому он поверил. И кому он мог тут поверить? Он, вор старой закалки?
Олег не ответил.
– А мог бы уже и сам говорить, – посетовал Гринчук, – не заставлять меня воздух молоть. Куда ты его позвал?
– Сказал, дело есть, – тихо сказал Олег. – Сказал, прогуляться нужно, поговорить с глазу на глаз.
– И?
– Что и?.. Что и?.. – закричал Олег. – Приехали к Жабе…
– Это кто?
– Это скала над морем, недалеко от города. Вышли из машины. Нас там ждали, на голову Мастеру набросили мешок, сунули в тачку, увезли. Через час привезли назад. Вытряхнули.
– И что Мастер?
– Ничего Мастер… Какой был, такой и вернулся. Белый весь, правда, руки трясутся, губы дрожат. Но ни синяков, ни ссадин на лице. Молча сел на заднее сидение. И до самого своего отъезда домой ни слова мне не сказал. Всё.
– И больше ты ничего не знаешь? – тихим, почти ласковым голосом, спросил Гринчук.
– Нет.
– И кто же тебе приказал везти Мастера к Жабе?
Олег не ответил.
Гринчук схватил Олега за волосы и запрокинул ему голову:
– Ты, сучок, со мной в молчанку не играй. Ты думаешь, что молчание тебя спасет? Что я не смогу испугать тебя больше, чем тот, кто тобой командует? Ты так думаешь?
Олег закрыл глаза.
– Хорошо. Хорошо, – Гринчук отпустил волосы. – Кто тебе приказал, ты не скажешь. А кто забирал Мастера? Кому ты его передавал? Ты видел людей, и даже, если они были в масках, ты видел номер машины. Никто не стал бы менять номер ради такой чепухи. Ты бы все равно молчал, иначе тебя за такое обращение с уважаемым человеком долго и тщательно рвали бы на куски. Чья была тачка? Ты же выяснил, даже если не знал с самого начала.
– Черного, – прошептал Олег. – Это была тачка Черного. И его люди.
С каждым словом голос повышался.
– И мне приказали отдать его людям Черного. Но я не знал, что с ним там будут делать. Не знал! И я не знаю до сих пор, что с ним сделали…
Гринчук молча снял ремень с рук Большого Олега.
– Вставай, красавец. Я тебе, пожалуй, скажу, что хотел… Пожалуй, ты заслужил.
Олег молча растирал кисти рук.
– Знаешь, кто меня заказал? – спросил Гринчук. – Кто послал сюда за мной убивцев? Мастер послал. Сам спрятался, а убийц – послал. Мне повезло, и он об этом вчера узнал. Узнал и попытался снова на меня натравить. Я попросил убийцу не возражать и согласиться на встречу. Знаешь, где он им сегодня утром встречу назначил? Угадай!
– Пошел ты!
– Ответ неправильный. Экспрессивный, но неправильный. Он ему назначил встречу в Узловой. Мастер всего три часа назад был в Узловой. Знаешь, что это значит?
Лицо Олега начало бледнеть.
– Это значит, что Мастер хочет здесь в Приморске решить все свои проблемы. Меня найти, само собой, и найти тебя. Ведь только ты знаешь, кто Мастера обрабатывал.
– Ты еще не надумал мне сказать, кто тебе приказывал?
– Черный и приказывал, – процедил сквозь зубы Олег. – Я его голос по телефону узнал.
– Серьезно? – удивился Гринчук. – Тут у вас, значит, нечистая сила всем заправляет. И давно тебе стал звонить Черный Тамплиер?
– Года два уже, – сказал Олег.