Глава 10

Сильнее всего хочется спать между четырьмя и пятью часами утра. Это биология, и как бы человек не старался – от него почти ничего не зависит. По этой причине всяческие диверсии, налеты и прочие агрессивные действия планируются на это время. К шести часам наступает некоторое облегчение. Сон уже не вырубает, как обухом, а остается легким туманом в голове и странной слабостью во всем теле. Не уснув до шести, можно уже продержаться до следующей ночи. Но какого хрена нужно над собой так издеваться. И позволять издеваться другим.

В этом смысле Котик и ворчал последние два часа. Что за жизнь пошла, блин! То они носятся по вокзалам, разыскивая Левчика, не спят. Теперь вот всю ночь пришлось пасти дом, и не кого-нибудь, а самого Мастера. А он, сука, своих стрелков нагнал…

Стрелки Мастера тоже хотели спать. И тоже не понимали, что произошло, и почему они должны быть готовы стрелять по своим же, знакомым пацанам. И как, вообще, эти козлы решились наехать на Мастера?

Мастер вызвал десятерых. Пятеро всю ночь просидели во дворе, за сараем и пристройками, четверо были в доме у окон, а один, с пулеметом, на чердаке. Все были людьми опытными, со стволами обращаться умели, тут Мастер был спокоен. Этот бой он выиграет. Но если действительно начнется война…

Против всех он не устоит.

Но и другого выхода не было.

Мастер застонал и стукнул кулаком по столу. Как это могло случиться? Кто мог подумать, что Левчик способен на такое? Мелкая трусливая сволочь… И как он смог не просто увести все деньги со счетов, номера которых ему дал Мастер, но и скрыться при этом без следа.

Сволочь, сволочь, сволочь…

Всю ночь Мастер пытался это понять. И всю ночь пытался найти выход. И не мог. Ладно, Левчик получил номера счетов и решил, что может отомстить. Ладно. Но как могли увести из дома наличную часть общака? Как?

Охранники ничего не видели и не слышали. И не врали. Они просто не могли врать, когда Мастер начал ставить им вопросы. Они выли, кричали, истекали кровью, но повторяли одно и то же – не видели. Всю ночь не спали, караулили. Никто не мог… Твою мать!

Утром, когда Абрек и остальные сочтут возможным проснуться, нужно будет демонстрировать деньги общака. Откуда их взять. Из своих? Мастер застонал. Не успеет он за ними съездить. Никак не успеет.

В шесть сорок зазвонил телефон.

– Да?

– Он приехал, – сказал Виталик.

У Мастера мелькнула мысль дать отбой, не до того было ему, но через секунду он уже взял себя в руки. Он выкрутится из этой ситуации. Найдет способ разобраться с братвой. И все нужно делать по плану. Нужно думать о будущем. И Гринчуку в этом будущем места нет. И лучше, чтобы он остался на Юге, поближе к тому проклятому городу… Мастер с ним в хороших отношениях. Мастер здесь не при чем. У Мастера и своих проблем хватает. А то, что Зеленый уезжал именно вчера – знали многие. Тут Мастеру ничего не прицепишь.

– Работайте, – сказал Мастер. – Только аккуратно.

– Да, – сказал Виталик.

– И когда сделаете – тело бросьте поближе к Приморску.

– Как договорились.

С Гринчуком понятно. Тут все нормально. А что делать здесь?

Мастер взял свой мобильник. Позвонить генералу? Это был выход. Чтобы его маски-шоу приехало сюда и зацепило вооруженную братву на улице. Тут главное, чтобы менты не полезли в дом. Не хватало еще…

Но телефон генерала не отвечал. Вне зоны досягаемости. Вне зоны… Позвонить ему домой? Мастер даже начал набирать номер, но остановился. На таких разговорах сгорело слишком много народу. Тут нужна осторожность. И придется обходиться без генерала. Куда он, сволочь, делся?

А для генерала утро также выдалось не простым. Мягко говоря. Как и было приказано, он явился в министерство, как только прибыл в столицу – около шести. Было немного странно, но министр намекнул по телефону, что есть очень важное дело. И срочное. И, как показалось генералу, полезное для него лично.

Вот это генералу только показалось.

Как только он вошел в здание министерства, к нему тут же приклеились два очень вежливых парня в штатском.

– Вас уже ждут, – предельно вежливо сказал один из них и жестом пригласил генерал пройти.

Перед самым кабинетом, парни, опять-таки, очень вежливо поинтересовались, нет ли у генерала с собой оружия. Генерал заколебался, но потом достал свой пистолет, без которого он не выезжал из города. Пистолет у него вежливо забрали.

Генерал вошел к министру.

– Присаживайся, – сказал министр, не здороваясь. – Дай, пожалуйста, свой мобильник.

– Что это значит? – спросил генерал.

– Дай мобильник, – министр протянул руку. – Не нужно все усложнять.

– Возьмите, – генерал отдал телефон.

– Хорошо, – министр нажал кнопку на селекторе.

– Слушаю.

– Можно начинать, – сказал министр.

Что начинать, чуть не вырвалось у генерал, но он сдержался. Оглянулся и посмотрел на стенные часы. Шесть сорок пять.

– Шесть сорок шесть, – сказал полковник Зимин следователю по особо важным делам из генпрокуратуры.

– Шесть сорок шесть, – подтвердил следователь.

Он немного волновался – не каждый день проводится обыск в доме начальника областного управления милиции. Ситуация щекотливая. Если, не дай бог, что-то сорвется или пойдет не так, можно запросто сломать себе шею. Генералы всегда договорятся. Вот чтобы информация о возможной ошибке не просочилась наружу, о предстоящем обыске знали только человек семь – генпрокурор, министр внутренних дел и четыре члена следственной группы, специально для этого прибывшей из столицы.

Зимин нажал кнопку звонка квартиры генерала.

– Кто там? – спросила из-за дверей женщина, видимо, жена генерала.

– Представитель прокуратуры, – сказал Зимин. – Откройте, пожалуйста.

– Мужа нет дома, – ответила генеральша.

– Мы знаем, – сказал Зимин, – но у нас есть разрешение на обыск квартиры.

– Вы с ума сошли! – возмутилась генеральша.

Этого не могло быть. Обыск в ее квартире? Чушь. Полный бред Абсолютный. Вот сейчас она позвонит в управление…

– Я сейчас позвоню в управление, – сказала генеральша. – И мужу.

Зимин оглянулся и поманил пальцем заместителя начальника областного управления, которого они специально подняли из постели именно для такого случая. Генерал-майор подошел к бронированной двери:

– Мария Федоровна, это Петров. Сергей Иванович сейчас у министра…

Генерал-майор оглянулся на Зимина. Тот кивнул.

– Он у министра, – повторил генерал-майор, – а у нас возникла проблема… недоразумение. И чем быстрее мы его решим…

– Я позвоню мужу, – упрямо повторила генеральша.

Она давно отвыкла от того, что ей кто-то что-то приказывал. И только ее муж может…

Но муж не мог. По мобильнику супруга ответил министр. И подтвердил, что действительно отправлял вместе с генпрокурором группу для выяснения некоторых обстоятельств. И очень просит Марию Федоровну оказывать максимальное содействие в решении этой проблемы. Так будет лучше ее мужу.

Квартиру обыскивать не стали.

Зимин, остановившись на пороге, просил Марию Федоровну собраться и проехать с ними на дачу. Генеральша, демонстрируя всем своим видом оскорбленное достоинство, быстро оделась и вышла к машине. Возле квартиры остался дежурить один из членов следственной группы.

– Что это значит, – повторил свой вопрос генерал, твердо глядя в лицо министра. – Почему вдруг у меня решают провести обыск? И в чем меня обвиняют?

– Пока – ни в чем, – министр полез в ящик стола и достал диктофон. – Пока вам только предлагают прослушать эту запись.

– Да, – сказал голос генерала.

– Охренел? – это уже голос Мастера, его генеарла ни с каким другим не спутал бы..

– Вы кому звоните?

– К тебе, козел, – сказал Мастер. – Не хрен прикидываться.

– Это ты с ума сошел.

– Я тебе говорил, чтобы ты отцепился от Зеленого? – спросил Мастер.

– От како… От Гринчука? А что случилось?

– Пасть закрой, – оборвал генерала Мастер. – Твой урод вешает на Зеленого убийство…

– Ну?

– Не нукай, козел! Мы же договорились, что трое погибли в несчастном случае, типа, пытались сбежать из города. Нет?

– Да…

– А твой фраер что-то буровит о мокрухе. Да еще цепляет это на Зеленого. Не понимаешь, что Зеленый станет искать, кто именно тачку в пруд спустил?

– Я разберусь. Правда, тут уже задействована прокуратура, а у меня с прокурорскими отношения не слишком…

– А это уже твои проблемы. Твои и только твои. Выкручивайся, как знаешь…

Министр выключил диктофон:

– Узнаете голоса?

Генерал усмехнулся:

– Нет. Кроме этого, я не думаю, что вот эта вот ерунда может быть использована в каком-нибудь суде. Незаконная запись…

– Законная, – успокоил министр и положил на стол перед генералом лист бумаги. – Это официальная справка от телефонной компании…

– Которая не имела права…

– Имела. Ее об этом попросил владелец телефона. Ему несколько раз звонили с угрозами, и он хотел иметь доказательство. А потом случайно, – министр позволил себе улыбку, – случайно вышло так, что вы говорили с известным криминальным авторитетом по телефону этого человека. Все законно. А вот что именно вы обсуждали во время этого разговора…

Генерал сжал кулаки. Гринчук. Как же он тогда не сообразил у себя в кабинете. Как попал в такую пустяковую ловушку. Надо взять себя в руки…

Надо взять себя в руки, подумал Мастер. Время идет. Уже семь часов. Мастер подошел к окну. Машина напротив калитки. И трое уродов неподалеку от них. Хватило бы одной пулеметной очереди, чтобы изрешетить консервную банку и положить этих козлов. Потом – на прорыв. А дальше? Наверняка на улице стоят и другие. И вокруг дома – тоже. Начнется стрельба. И приедут менты. Похватают всех, и его в том числе. Его закроют, а все эти Абреки останутся на воле и сделают так, что Мастер не выйдет. И все заберут себе. Чертов Левчик!

Не нужно было его тогда давить. Но слишком уж обидным получился разговор с Гринчуком, слишком уж быстро все рассказал ему тогда Левчик. Снова Гринчук… Ничего, не долго ему осталось.

Гринчук посмотрел на часы. Семь ноль семь. Водитель тоже посмотрел на часы. Клиент его уже задрал. Все нормальные люди, приехав на Узловую, стараются сразу же разъехаться по побережью. От Узловой до моря – больше сотни километров. А этот слоняется по вокзалу и ищет почтовое отделение.

– Когда едем? – спросил водитель. – Время, оно ведь деньги.

– Само собой, – кивнул странный клиент. – Считай, что счетчик уже тикает. И очень-очень быстро.

Водитель тяжело вздохнул.

– Ладно, не зуди, – клиент полез в барсетку и вытащил двадцать долларов. – держи. Я нанял тебя на час, чтобы ты за мной ходил. Скучно мне одному.

Лицо водителя просветлело. Это совсем другой разговор.

– Значит, уважаемый абориген, что мы с тобой выяснили? – Гринчук потер мочку уха. – На вокзале письма до востребования не принимают и, соответственно, не выдают. Отсюда мораль – нужно искать ближайшее почтовое отделение. Верно?

Абориген кивнул.

– Пошли искать, – бодро сказал Гринчук и пошел к выходу с вокзала.

– Он когда-нибудь соберется ехать? – пробормотал Виталик.

Эти мелкие перебежки по вокзалу его раздражали. Так свободно можно было засветиться перед этим мужиком. Хотя, похоже, он по сторонам особо не смотрит. Он ищет зачем-то почту.

– И что вы собираетесь здесь найти? – спросила Мария Федоровна.

Подчиненные ее мужа за глаза называли ее царицей, и сейчас она действительно напоминала разгневанную царственную особу. Пока они ехали до дачи, царица молчала, демонстрируя свое отношение ко всему происходящему лишь тем, что брезгливо отодвигалась от сидящего рядом на заднем сидении машины прокурорского следователя.

Теперь же, когда все вошли в дом, пригласив в качестве понятых двух местных жителей, Мария Федоровна дала, наконец, волю гневу.

– Мы здесь бываем очень редко, – сказала она. – Мой муж очень много работает, и ему совершенно некогда отдыхать. И все, что здесь происходит – нелепость и подлость. Глупая нелепая подлость!

– Ничего-ничего, – попытался успокоить ее Зимин. – Мы только посмотрим аккуратно – и все. Мы ничего здесь не потревожим.

– Вы уже потревожили меня! – воскликнула царица. – И что теперь будут говорить эти…

Мария Федоровна небрежно указала пальцем в сторону понятых.

– Успокойтесь, – следователь генпрокуратуры посмотрел на Зимина. – Начинаем?

– Да, – Зимин позвал техника с видеокамерой. – У тебя все нормально с аппаратурой?

– Совершенно, – техник на всякий случай показал большой палец. – Снимать?

– Давай, – Зимин отошел в сторону, уступая место перед видеокамерой следователю.

Включился рефлектор над видеокамерой.

– Четвертое июня… – начал следователь.

– Прекратите эту разборку! – Полковник уже кричал.

Ночь выдалась трудная, поспать не удалось совершенно. И то, что Али никак не соглашался ничего предпринимать, Полковником воспринималось очень болезненно.

– Поймите, – в который раз говорил Али. – Я не могу ничего сделать. Я могу только отозвать своих людей и попросить других сделать тоже самое.

– Так попросите.

– Они не выполнят моей просьбы. Тем более что я уже просил. – Али развел руками.

– А вы еще раз попросите, – подал голос Владимир Родионыч. – Хорошо попросите.

Ночь действительно была нетрадиционной. Али был приглашен в кабинет самого Владимира Радионыча для того, чтобы не терять времени на лишние телефонные переговоры. Владимир Родионыч хотел держать руку на пульсе. Именно так он объяснил свое желание участвовать в беседе с Али.

– Они не согласятся, – повторил Али. – О чем другом – они согласились бы подождать, тем более под гарантии уважаемого Полковника. Но дело в общаке. А это общий интерес. Там большие деньги.

– А ваши эти бунтари понимают, что мы можем их всех… – вспылил Владимир Родионыч.

Али молча посмотрел на него, и Владимир Родионыч замолчал. Он тоже хотел спать. И тоже очень устал. И начал говорить глупости.

– В конце концов, – примирительным тоном сказал Полковник, – все упирается в то, что Мастеру нужно предъявить деньги общака. Так?

– Так, – кивнул Али.

– А с чего, кстати, начался весь сыр-бор? Почему вдруг такая спешка? Откуда прошла информация о неладах с общаком? – Полковник встал с кресла, подошел к окну и включил стоящий на подоконнике чайник. – Почему именно вчера?

– Кто-то позвонил Абреку, – сказал Али. – И сказал, что общак накрылся. Что у Мастера его нет. И что безнал – тоже ушел налево.

– Кто позвонил? – спросил Полковник. – Что, неизвестный доброжелатель? И Абрек сразу поверил?

Али еле заметно пожал плечами.

– А вы можете вызвать сюда Абрека? – спросил Владимир Родионыч.

– Могу попробовать, – Али достал телефон и набрал номер. – Абрек? Это Али.

– Это не я, – сказал начальник областного управления милиции. – Там, на записи – не я. Может быть – Мастер, как вы утверждаете. Но сейчас подделать запись или голос – пара пустяков. И вы это знаете. Так что…

– Возможно, – легко согласился министр. – Хотя именно в это время, указанное в справке, у вас в кабинете находился владелец этого самого мобильного телефона. Это легко проверить – есть свидетели.

– А есть свидетели, что телефон в этот момент был у Гринчука? – генерал даже позволил себе откинуться на спинку стула.

В конце концов, не зря он стал начальником областного управления. Он умел находить слабые точки в любых показаниях, и, бывало, разваливал с легкостью самые, казалось бы, железные дела.

– Кто-то из его приятелей в этот же момент позвонил Мастеру и устроил этот разговор. Под запись. И все. Вы будете настаивать? И что, кстати, вы планируете найти у меня дома? Мои дневники? Я их не веду.

– Дневников я на фронте не вел, – сказал с неопределенным выражением лица министр.

– Что, простите?

– Цитата из Брежнева. Начало «Малой земли». Не помните?

– Не увлекался, – сухо ответил генерал.

– Да? А я вот, знаете, с интересом в свое время прочитал. Какая разница, чья фамилия на обложке? Написал-то неплохой писатель. Легенький такой очерк про войну. Поучительно даже местами. И мне, поверьте, все равно, откуда поступает ко мне информация. Главное, чтобы она была толковая. И полезная.

– Но в моем случае вас подставили.

– Очень может быть. Очень может. Но если все, что мне о вас рассказали – неправда, то я принесу свои извинения. И генпрокурор принесет свои извинения. И некто майор Капустин принесет свои извинения.

– Капустин? А он здесь при чем?

– А он написал вот этот рапорт… Понимаю, что он нарушил некоторые формальности, но, исходя из содержания текста, у него были на то веские причины. Вы заставляли его сфабриковать дело на подполковника Гринчука.

– Это неправда.

– Что заставляли? Вспомните, – министр улыбнулся вежливо. – Где-то в конце марта вам передавали мою просьбу оставить в покое именно Юрия Ивановича Гринчука в связи с убийством какого-то уголовника из вашего города. Но вы упрямо продолжали гнуть свою линию. Было?

– Так это вы мне решили припомнить тот случай? – генерал ударил кулаком по столу. – Это вас Родионыч на меня натравил.

Тогда все понятно. Это Владимир Родионыч. Эта старая сволочь. Не нужно было с ним ссориться. Не нужно. И не нужно было тогда, действительно, трогать того подполковника. Но кто же мог подумать… И Мастер так настаивал… Как никогда. Как безумный. Ему зачем-то нужно было перевести стрелки на Гринчука.

Министр выжидающе молчал. Ждет, когда я сорвусь, понял генерал. А хрен ему.

– У меня были веские причины подозревать именно Гринчука. И я просто обязан был проверить это. И я проверил. И когда оказалось, что подозрения не подтверждаются, то я…

– Вы решили заставить Капустина сделать за вас всю работу… – закончил за генерала министр.

– Нет. Нет, – повторил генерал, с ужасом понимая, что именно так все и выглядит.

Именно так все выглядит в свете этих бумажек и записей.

– Это чушь, – сказал генерал. – Это все – домыслы. Вы просто решили расправиться со мной. Но у вас ничего не получится.

– Отчего же, – министр спрятал в стол рапорт Капустина и достал новый лист бумаги.

– Новая писулька о моих якобы грехах? – спросил генерал.

Было очень плохо. Все складывалось не в его пользу. Все происшествия прошлой весны вытягивались в одну веревку, и веревка эта грозила захлестнуть горло. Но, кажется, ничего больше у них нет. Генерал задумался. Нет. Только Мастер мог что-то рассказать об их совместных делах, но тогда и Мастеру бы не поздоровилось.

– Нет, это не о ваших грехах, – сказал министр. – Это об убийстве еще одного криминального авторитета, Крота. Вы, кажется, так и не продвинулись в расследовании?

Абрек не приехал. Он не мог оставить своих людей в тот момент, когда могла завязаться драка. И, если быть совсем честным, не хотел он выходить из-под прикрытия своей пехоты. А поговорить можно и по телефону.

– Слушайте, Абрек, – Полковник отобрал у Али телефон. – Вы жить хотите?

– Это кто говорит? – спросил Абрек.

– Твоя смерть! – выпалил Полковник и покраснел, увидев удивленное лицо Владимира Родионыча.

– Да пошел ты, – обиделся Абрек, и пришлось вмешаться Али, чтобы его успокоить.

– Спрашивайте, – Абрек все-таки решил поговорить с человеком, за которого подписался сам Али.

– Я хочу знать, кто и когда вам сказал, что у Мастера проблемы с общаком.

Абрек замялся.

– Не нужно играть в молчанку, – посоветовал Полковник. – Если вдруг пройдет слух, что вам никто не звонил, что это вы сами все придумали… И если вдруг окажется, что с общаком действительно проблемы, то это будет значить одно – это все ваших рук дело. Только ваших. Вы понимаете?

Абрек понял это быстро. С этой точки зрения он не рассматривал проблему. И вдруг оказалось, что помимо Мастера может пострадать и он, Абрек. А это не входило в его планы.

– Мне звонил Зеленый, – сказал Абрек. – А ему я верю.

– Твою мать! – сказал Владимир Родионыч.

Полковник поморщился, как от зубной боли. Оказывается, всю эту ночь он ждал именно этого. Не отдавал себе отчета, но ждал.

Гринчук. Кто же еще! Господи, а он, старый дурак, в компании еще одного старого дуралея млел по поводу семейных планов Юрий Ивановича и очень беспокоился, как он будет теперь жить без погон и удостоверения.

– Тогда единственный, кто все это может остановить без крови и стрельбы – Гринчук, – сказал Владимир Родионыч. – Звоните ему.

– Куда? – холодно осведомился Полковник. – Вчера вечером он поставил меня в известность, что не берет с собой телефона. И, кстати, я совершенно не представляю себе, куда именно он поехал. Его конфликт с Ингой…

Полковник осекся и посмотрел на Владимира Родионыча.

– А был ли мальчик? – спросил Полковник.

Владимир Родионыч забарабанил пальцами по крышке стола.

Полковник достал свой телефон, набрал номер.

– Алло! Это, простите за ранний звонок… Это Полковник. Да. Хотел кое-что уточнить у Милы… Что? Когда? Вчера вечером… извините. – Полковник выключил телефон и посмотрел на Владимира Родионыча. – Это я звонил Чайкиным.

– Это я понял, – Владимир Родионыч взял со стола карандаш. – Что случилось вчера вечером?

– Вчера вечером Мила уехала к своей подруге за город. Куда конкретно, я не спрашивал, но подозреваю, что у подруги Людмилы Чайкиной не будет. И где она сейчас находится – знает только Юрий Иванович. Могу с вами поспорить, что и отец Варфоломей убыл куда-то по церковной надобности. И тоже вчера вечером.

– И что это значит?

– А это значит, что Юрий Иванович вывел из-под удара всех, за кого боялся. Теперь он может действовать, не опасаясь за тылы.

Карандаш хрустнул. Обломки полетели в сторону.

Полковник отвернулся от стола, и увидел улыбку на лице Али. Удовлетворенная улыбка человека, который еще раз убедился в своей правоте.

– Вы то чему радуетесь? – спросил Полковник.

– Я рад, что не являюсь врагом Юрия Ивановича, – сказал Али.

– Это да, врагом Гринчука я бы сейчас быть не хотел. Врагам Гринчука сейчас должно быть очень плохо… – Полковник замолчал и снова посмотрел на Владимира Родионыча.

– Нет, – сказал Владимир Родионыч. – Он этого не сможет сделать. У него нет против генерала ничего…

– Это вам так кажется, – сказал Полковник.

Ведь он же говорил тогда, возле блок-поста. Прямо говорил, что сумел получить на генерала компромат. И теперь становится понятным, зачем он заставил Капустина написать пасквиль на начальника областного управления. И если сейчас проблемы у Мастера, то у генерала…

Полковник снова набрал номер.

– Извините, что рано. Нормально? – Полковник посмотрел на часы. – Действительно, начало девятого. Вы не могли бы узнать, где сейчас может находиться ваш начальник? Уже знаете? И где? По какому вопросу? Ага… Ну, спасибо за информацию.

– И где генерал? – спросил Владимир Родионыч.

– У министра. Его срочно вызвали вчера вечером.

Улыбка Али стала чуть шире.

– Вы уверены, что в столице Гринчук только по клиникам ходил? – желчно спросил Владимир Родионыч. – Консультировался у врачей? А мне почему-то кажется, что он заглянул на огонек к нашему общему знакомому министру. И министр, кажется, нашел с ним общий язык. Нет?

– Предлагаете позвонить министру? – спросил Полковник.

– Сейчас будем звонить министру, или еще поищем? – спросил Зимин у следователя.

Минут пять назад они обнаружили на дне гардероба в спальне начальника областного управления милиции несколько килограммов долларов в полиэтиленов кульке, и все это время рассматривали свою находку, не мешая поражаться понятым, хвататься за сердце мадам-генеральше и работать оператору.

– Можно еще прокурору позвонить, – сказал следователь.

Голос у него был задумчивый и какой-то расслабленный. До самого обнаружения денег он боялся, что все это напрасно, что ничего они не найдут, и что их просто используют в каких-то политических играх.

– Я позвоню министру, – решил Зимин, – а ты начинай писать протокол.

– Не нужно меня запугивать! – голос сорвался, и генерал закашлялся. – Ничего у вас нет. И ничего вы не сможете на меня повесить. – Ничего!

– Вешать на вас никто ничего не собирается. Я просто излагаю факты. Кто-то убивает Атамана. И тут же пытается увести следствие в сторону, перевести стрелки на подполковника Гринчука. И вы прилагаете к этому руку. Обвинение проваливается, объявляется, что все спланировали мелкие уголовники, желая занять более высокое положение. Причем, все четверо гибнут. И вы тут же прекращаете дело.

– Я не прекратил дело, я…

– Я понимаю, – снова улыбнулся министр. – Вы стали готовить его закрытие. Но вдруг – снова всплеск активности. И на этот раз снова по Гринчуку. По вашему приказу Капустин начинает шить белыми нитками дело о том, что это Гринчук убрал тех уголовников. Или, во всяком случае, имеет к этому прямое отношение.

– Я ничего не приказывал Капустину! Ничего! Вы понимаете? Ничего! – генерал ударил кулаком по столу. – Ничего, ничего, ничего!

И самое обидное – он действительно ничего не приказывал этому майору. Не запретил – да. Но ведь не приказывал.

– Не нужно истерик, – министр достал из стола бутылку минералки и налил в стакан. – Выпейте и успокойтесь. Крик все равно ничего не изменит.

Генерал воду пить не стал, но замолчал. Только желваки продолжали играть на скулах.

– Вы почти уже состряпали дело, но тут вмешался Мастер. Он лично позвонил вам, – министр похлопал ладонью по столу, – и вы просто подписали Гринчуку рапорт об увольнении. На пенсию. Но вопрос остался. Очень простой вопрос – почему Мастер вас остановил? Из записи разговора следует, что вы были в курсе убийства тех троих… А об Атамане вы не знали?

Генерал скрипнул зубами.

– Не знали… Ладно. Но потом происходит то странное убийство Крота. Зачем, кстати, ехал Крот? Он вез деньги, как мне стало известно, за участок Атамана. Несколько нелепая операция, если задуматься. Но для того, чтобы она начала осуществляться, нужно было освободить участок. Так? Это сделали северяне? Может быть, но гораздо разумнее звучит другое объяснение. Если это сделал Мастер, тогда все понятно. Он убрал почему-то мешающего ему Атамана. Он единственный, кто знает, как и когда приедет Крот. И, в конце концов, он не просто забирает себе деньги, он еще северян все-таки не пускает в город.

– И при чем здесь я? – спросил, почти простонал, генерал.

– А без вашего прикрытия трудно ходить на грани войны, – что-то еще хотел сказать, но тут снова зазвонил телефон. – Да? И сколько? Вот даже как…

– Девять часов, – констатировал Гринчук. – Почему на Юге люди так поздно встают? Мне ведь нужно только забрать письмо. Но я все время натыкаюсь на запертые двери. И поесть, кстати, у вас утром негде.

Они с водителем сидели в кафешке быстрого питания, сделанном по импортному образцу, и Гринчук как раз успел рассказать водителю о том, какая вредная и противная еда подается в подобных заведениях.

Водитель, получивший очередную двадцатку, покорно молчал. Каких только чудаков не приносит на курорт. Но им можно все простить, если они платят. А этот – платил.

Гринчук лениво тянул через трубочку апельсиновый сок, рассматривая привокзальную площадь.

Почта открывалась в десять, и нужно было как-то убить время. Гринчук снова посмотрел на часы. Потом на водителя.

– Смотри, – сказал Гринчук. – Я тебе еще плачу двадцатку. Ты пока перегоняешь свою тачку от вокзала сюда. Возражений нет?

Водитель встал из-за столика.

– Ты только документ свой оставь, – сказал Гринчук, – чтобы не было соблазна уехать от хорошего заработка. Не хочу дать тебе возможность совершить ошибку.

Водитель взял очередную купюру, достал из кармана права и протянул их Гринчуку.

– Ты только не подумай, что я тебе не доверяю, – сказал Гринчук. – Хочешь, я тебе свой документ дам?

Водитель потоптался, раздумывая.

– Да ладно тебе, – засмеялся Гринчук и достал из барсетки свои права. – Держи.

Водитель заглянул в документы, кивнул и пошел за машиной.

Гринчук достал телефон. Набрал номер.

– Абрек?

– Я сказал им, что это вы звонили про общак, – виноватым голосом закончил свой рассказа Абрек. – Но я не сказал, что вы позвоните и дадите команду начинать.

– С кем разговаривал? – уточнил Гринчук. – С Полковником каким-то? Нормально. Это с тем, с кем нужно.

Гринчук посмотрел на машину, красную «девятку», стоявшую метрах в пятидесяти от кафе. Усмехнулся.

– Теперь слушай сюда, – сказал Гринчук. – Ты сейчас дашь команду своим орлам, чтобы ровно в…

Гринчук посмотрел на часы.

– Чтобы ровно в девять часов пятнадцать минут они уезжали от дома.

– Как это? – не понял Абрек.

– На машинах, мотоциклах, самолетах, танках – на чем там они приехали. Пусть собираются и уезжают. Понятно?

– Меня ведь порвут… – пролепетал Абрек.

Это он сообразил сразу. Если окажется, что наезд на Мастера просто так, разводка Зеленого, а на самом деле все в порядке, жить Абреку минуты полторы.

– Не порвут, – сказал Гринчук. – Ты хотел, чтобы Мастер исчез?

– Да.

– И тебе хочется, чтобы общак не пропал?

– Само собой…

– Так вот, в пятнадцать минут десятого возле дома Мастера никого не должно быть. Как только выполнишь – позвони мне.

Гринчук допил сок. Снова посмотрел на часы. Девять часов десять минут. Красная «девятка» продолжала маячить напротив. В ней сидело три человека. Южное солнце уже припекало крепко, но ребята в машине дверцы держали закрытыми.

Еще один звонок.

Мастер даже достал водку из шкафа. И чуть было не начал пить. Потом остановился. Ему понадобится ясная голова. Ничего, что выхода пока не нашел. Ничего.

Что же они тянут? Никак не решаться начать? Суки. Боятся. Они его боятся. Все его боятся. Только Гринчук его не боится. Но и он умрет. Сегодня. Мастер посмотрел на телефон, лежащий на столе. Виталик не звонит.

Проблемы? У Виталика обычно срывов не бывает. Крота со своими ребятами он оформил красиво и чисто. Не хрен им было соваться сюда. Совершенно не нужно. И не нужно было давить на самого Мастера. Не нужно на него давить. Он решили, что после Приморска он станет ручной? Думают, что он будет им задницу лизать?

Ни хрена. Он подчинится внешне. Внешне. А потом… он все равно найдет способ соскочить. Найдет способ.

Звонок.

– Виталик? – Мастер не посмотрел на высветившийся на телефоне номер.

– Нет, это Юрчик, – сказал Гринчук. – Хреново?

– Что тебе нужно? – напрягся Мастер.

Неужели Виталик не смог…

– Я тут решил тебе перезвонить и дать хороший совет.

– Засунь его себе, знаешь куда? – разозлился Мастер.

Этот почти покойник лезет со своими советами.

– Напрасно ты так. Я тебе жизнь спасти хочу, – голос Гринчука был ровный и добрый, как при разговоре с ребенком или душевнобольным. – Там перед твоей хатой сейчас людно, наверное. Кровь закипает в жилах, ревизионная комиссия ждет только команды… Так.

Мастер промолчал.

– Подойди к окну, фокус покажу, – сказал Гринчук.

Мастер встал со стула и подошел к окну.

– Ну, что? – устало спросил Мастер.

– Видишь врагов?

– Да.

– Сейчас они уедут. Спорим?

Мастер ответить не успел. Быки сели в машину, и та уехала. Мастер потер щеку.

– Ну что? – спросил Гринчук. – Уезжают?

– Уже.

– Очень хорошо. А теперь ты сядешь в свою машину и быстро-быстро покинешь город в любом удобном для тебя направлении… ты меня хорошо слышишь?

– Может, объяснишь, чего это я должен рвать когти?

– Как сейчас принято говорить в некоторых щекотливых обстоятельствах, – голос Гринчука просто звенел от искренности и доброты, – или ты рвешь когти, или мы рвем ногти. Не знаю как с ногтями, но все твои коллеги очень разозлятся, когда выяснят, что весь общак исчез. При любом раскладе – ты виноват. Даже если не воровал, а просто прозевал. Ты наличку держал в подвале, за трубой?

– Так это ты, сука… – Мастер задохнулся.

– Это ты, сука, – серьезно ответил Гринчук. – Ты эти деньги унес, когда понял, что Левчик исчез вместе с номерами счетов. И наличку ты спрятал у своего старого друзана – генерал-лейтенанта милиции. На даче. Действительно, кто там их станет искать. Кстати, как я полагаю, деньги там уже нашли. И у тебя не так много времени, чтобы смыться из города. Понял? Не так много времени.

Связь прервалась.

Мастеру показалось, что комната качнулась. И что по стене пробежала рябь. И дышать стало трудно. Очень трудно стало дышать. Мастер несколько раз глубоко вздохнул, держась за левый бок.

Снова телефон. И снова Гринчук.

– Если не захочешь уезжать, то подумай, долго я буду молчать о том, что с тобой произошло в Приморске.

– Ты… Откуда?..

– Мог бы соврать, что мне сказали твои приятели. Но я врать не буду. Я скажу честно – вычислил. Других вариантов нет. Так что – думай. И беги.

В дверь постучали. Мастер затравлено оглянулся:

– Что?

– Они это, типа, свалили. Мы глянули вокруг – никого.

– Готовьте машину, – сказал Мастер, торопливо набирая номер Виталика.

– Молодец, – сказал Гринчук водителю, когда тот подогнал машину к кафе. – Можно, я ее посмотрю?

Водитель тяжело вздохнул.

– Вот и договорились, – Гринчук встал, подхватил свою сумку и пошел к машине.

К красной «девятке» от вокзала подошла девушка. Открылась задняя дверца, и появился парень с букетом. Девушка поцеловала его в щеку и села в машину. «Девятка» уехала.

Гринчук проводил ее взглядом и улыбнулся. Ошибочка вышла.

– Ладно, демонстрируй тачку, – приказал Гринчук.

– Сел в машину, – Виталик говорил негромко, хотя до Гринчука было метров сто. – В местную. Да. Хрен его знает, что ему тут нужно. Хорошо. Да не волнуйтесь вы, не первый раз.

Виталик спрятал телефон в карман и покрутил головой. Жаль, что нельзя работать прямо здесь. Лешка из окна машины снес бы клиенту голову, и всех делов. Ладно, он все равно рано или поздно из города выедет. Мастер точно сказал, что клиент приехал на море.

Гринчук успел поставить сумку на заднее сидение, когда перезвонил Абрек.

– Уже уехали.

– Я знаю, – сказал Гринчук. – Мастер сообщил.

– Что?

– Не боись, все путем, – засмеялся Гринчук. – Все путем. Он сейчас уезжает из города. И не думаю, что вернется.

Водитель терпеливо ждал, сидя за рулем. Гринчук разговаривал по телефону, осматриваясь вокруг. Ничего подозрительного.

– А всем своим скажешь, что наличку Мастер отдал менту. Генералу. Что значит – фигня? Подождите немного, скоро все в городе об этом будут говорить. А вот безнал, который Мастер хотел тоже увести, безнал нам удалось сохранить. Мне и Левчику. Как только все в городе устаканится, Левчик вернется и сообщит тому, кого вы назначите на хранение общака, на каких счетах находятся ваши трудовые грошики. Левчик, бедняга, когда понял, что его Мастер хочет подставить, связался со мной, и попросил о помощи. Ну, я и помог. Все, пока, мне тут нужно на машине кататься.

Абрек выключил телефон и задумчиво посмотрел перед собой. Покачал головой. Не может быть. Как-то это все произошло быстро и обыденно. Только что был Мастер, и вдруг он сам уезжает? Сам все бросает? И все потому, что так захотел Зеленый?

Мастер. Зеленый. Общак.

Абрек набрал номер. Нужно предупредить остальных. И нужно собирать сход.

– А ты сам подумай, – сказал устало министр. – Подумай, что из всего это следует? Вот посиди, подумай, а я выйду. Устал я с тобой спорить. Да и спорить, в общем-то, нечего.

Министр вышел. Генерал сжал голову руками. Спорить, в общем-то, нечего. Нечего.

Он ведь знает, что не делал этого. Знает очень хорошо, что не принимал участие в убийстве Крота. Это была полная ерунда. Бред. Но ведь и денег на даче никаких не могло быть. Это генерал знал точно. У него хватало ума прятать свои сбережение так, чтобы их не нашли. А тут…

Большие деньги. Большие. И кто-то их не пожалел, кто-то подбросил их в дом, в шкаф. В шкаф! Генерал ударил кулаком по столу. Ведь места нелепее не придумаешь. Не придумаешь. В шкаф.

Не в сейф, не под половицу, не на чердак, в конце концов, а в шкаф, как мелкий жулик какой-то. И все уже запротоколировано. Все учтено и записано. И он не сможет никому объяснить, откуда у него такие деньги. А это значит, что весь этот бред, сплетенный с подачи Гринчука, вся эта ложь… Он ничего не сможет опровергнуть.

Каждый из этих фактов, сам по себе, может быть опровергнут. Каждый в отдельности. Но вместе… Они поддерживали друг друга, вытекали друг из друга, цеплялись один за другой, и генерал не видел возможности разорвать эту цепь.

Ни какой возможности. На дно. Соучастие в убийстве? Да, получается, что он принял участие если не на прямую, то был в курсе и прикрывал. Иначе зачем ему дал деньги Мастер. Они ведь скажут, что деньги ему дал Мастер.

И ведь на самом деле, Мастер ему платил. Не эти деньги, но какая разница? Никакой.

Жарко.

Генерал встал с кресла и подошел к окну. Прижался горящим лбом к стеклу. За окном, внизу, ходили люди. Ехали машины. И всем им было совершенно безразлично, что сейчас закончилась карьера… Генерал выругался. Даже сейчас он думает о карьере. Жизнь закончилась, понимаешь? Жизнь… И они сделают из него козла отпущения. И Министр запишет на свой счет чистку рядов от продажного генерала. И все будут довольны. Все. И особенно этот старик, Владимир Родионыч…

– Вы полагаете, я должен быть счастлив? – Владимир Родионыч наконец дождался Аллу и получил свой чай. – Мне только что позвонил министр. Лично. И сообщил, что благодаря действиям моего – вы слышите – моего Гринчука, он разоблачил… Оказывается, до сих пор некоторые министры используют такое слово. Он разоблачил контакты нашего уважаемого начальника милиции с криминалитетом и даже пресек эту преступную деятельность. Какая прелесть! Правда, как я полагаю, задержать Мастера не удастся, в связи с его скоропостижным отъездом из города. Об этом нам с вами сообщил наш добрый и преданный друг Али. А ему об этом сказал Абрек, а ему сказал – угадайте кто? Правильно, Юрий Иванович Гринчук. Который, кстати, сейчас в отпуске, на курорте, и все равно умудряется руководить деятельностью местных уголовников да еще и министра внутренних дел. Я кого-то упустил?

– И еще генеральной прокуратурой, – сказал Полковник.

– Да, и, конечно же, генпрокуратурой. – Владимир Родионыч пожал плечами и посмотрел на Полковника. – Вы не в курсе, наш президент не уходил в отставку со словами, что устал и хочет передать все дела молодому и активному Гринчуку?

– По моим сведениям – не уходил. И не передавал, – Полковник потер переносицу. – Я хочу спать.

– Серьезно? – очень удивился Владимир Родионыч. – Боже мой, Полковник хочет спать. Полковнику никто не пишет.

– А это здесь при чем? – поинтересовался сквозь зевоту Полковник.

– Прости пришло в голову по аналогии. А-на-ло-ги-и, – протянул Владимир Родионыч. – Вам хочется спать, а кто будет разгребать все это дерьмо?

– Это вы о чем? – Полковник отпил чай из своей чашки и поморщился. – Инга заваривала лучше.

– Инга теперь заваривает чай исключительно мужу.

– Ничего, мы еще сходим к ним в гости, – сказал Полковник, – чайку попьем.

– Лично я, когда встречу нашего уважаемого и даже в чем-то милого Юрия Ивановича, буду бить его, пока не получу полного удовлетворения.

– Тогда недолго. Я как-то видел, как он ломает руки и ноги своим противникам. Это впечатляет, а вы, простите, не в лучшей форме.

– Я вызову своих парней, и они его подержат…

– Вашим парням он тоже бил морды, – напомнил Полковник. – И Михаил ему помогал. И еще Браток. Помните?

– Вас послушать… – Владимир Родионыч допил свой чай и отодвинул чашку. – Действительно, не чай, а помои… Да, так вот, вас послушать, мы единственные, кого он не бил.

– Вот именно, – подтвердил Полковник. – Но нам на него грех жаловаться. Особенно сегодня. Он разом привел в порядок все наши дела. Сошедший с ума, или завербованный, или заколдованный Мастер ушел с арены. Его удалось убрать без разборок и военных действий, а еще вчера мы с вами думали, что это невозможно. Наши любимые бандиты будут вынуждены прийти к соглашению и разобраться внутри себя без применения силы, иначе не вернется из изгнания некто Левчик. Наш генерал, по поводу которого у нас с вами возникали опасения, из игры, если я не ошибаюсь, исключен. И тоже без нашего с вами участия. Все грехи Гринчук взял на себя, оставив нам только дивиденды. Разве нет? Даже если действительно в Приморске что-то такое есть, то мы вроде как не при чем.

Полковнику в голову пришла мысль. Достаточно неприятная. И он замолчал. Вспомнились слова Гринчука по поводу живца. И снова перед глазами появилось видение – река, банка с червями, гигантская рука откуда то сверху. И защемило в груди.

Но Владимир Родионыч этого не заметил. Он обдумывал все сказанное Полковником. И пока не находил прорех. Плохо было одно. Теперь трудно будет снова найти выход на Приморск. Или это к лучшему?

– Вы, кстати, еще ничего конкретного не предприняли по поводу Приморска? – спросил Владимир Родионыч.

Гринчук уговорил всего за десять долларов пустить его за руль, и теперь с удовольствием колесил по Узловой. Движение было не слишком оживленным, Гринчук комментировал встречных девушек и местных водителей. Девушки у него все получались недоделанные, а водители – безрукими и безголовыми.

– Ну, посмотри, – Гринчук указал на искусственную блондинку с богатыми формами. – Напялила мини, футболку, и совершенно забыла, что главным украшением таких девушек является паранджа. Или вот… Твою мать!

Гринчук так увлекся комментариями, что еле успел увернуться от встречного автобуса. Взвизгнули тормоза, водитель вытер с лица пот и выдохнул.

– Нет, ты видел, что он творит? – возмутился Гринчук.

– Дай, я сяду за руль, – попросил водитель.

– Не-а, – мотнул головой Гринчук. – Мне понравилось. Продай аппарат.

Водитель ошарашено уставился на Гринчука.

– Чего смотришь? – Гринчук провел пару раз рукой перед глазами водителя. – Продай машину.

– Я…

– Смотри, – сказал Гринчук. – Твоему аппарату, чтобы ты там ни говорил, лет десять. И не нужно спорить, иначе я попрошу показать техпаспорт. Да. Коробка скоростей барахлит, движок стучит, и я бы на твоем месте, внимательнее относился к тормозам. Таким образом, красная цена твоему танку – тысячи четыре, в лучшем случае. Баксов, естественно. И это я еще считаю с запасом. Дальше, рано или поздно, я думаю, что, скорее, рано, ты отгонишь машину в сервис, и тебе сообщат, что ремонт обойдется тысячи в полторы. Ты поторгуешься, поплачешься, и тебе снизят цену до тысячи, предупредив, что запчасти будут ставить не самые новые. Тоже понятно… А мне очень хочется покататься недельки две. От силы – три. Ты же мне не дашь машину на прокат? Не дашь, побоишься. Отсюда: у меня один выход – купить машину.

– Ты ненормальный? – не выдержал водитель.

– Заметно? – спросил Гринчук и раскрыл барсетку. – Вот смотри – я тебе даю пять тысяч долларов США. Это только потому, что ты мне понравился. У тебя доброе и честное лицо. Держи.

Гринчук ловко отсчитал деньги:

– сорок пять, сорок шесть… пятьдесят. Считай.

Водитель пересчитал, роняя купюры.

– Ты аккуратнее, – попросил Гринчук. – Все точно?

– Т-точно, – кивнул водитель.

– Теперь ты можешь взять любую из бумажек и сбегать в обменку… Вот, кстати, она напротив, как удачно я затормозил. Сбегай, недоверчиво снова забрав у меня документ, и проверь, не парю ли я тебя фальшивыми американскими президентами. Давай-давай…

Водитель ушел.

Гринчук закрыл глаза. Что-то ему совсем хреново. Очень хочется все бросить и уехать к Инге. Все бросить.

До скорого, сказал мертвый Атаман.

Очень не хотелось умирать. Я на пенсию выхожу, только жить начинаю, сказал Гринчук и улыбнулся. Он почти уже решил все вопросы, остались только личные. И сугубо личные. К сугубо личным стоит отнести и этот смешной выбор – умирать или нет.

Как, все-таки, он устал от того, что люди настолько предсказуемы. Мастер, который дарит ему подарок. Прекратите, я сейчас заплАчу.

Гринчук повертел головой. Хорошо ведут. И незаметно почти. И он до сих пор не уверен в том, что видел уже всех, всю группу. Обидно будет, если все-таки они успеют первыми. Шанс, конечно, есть, если он правильно просчитал Мастера.

Или не стоило снимать Мастера с крючка? Стоило, не стоило. Стоило.

Если сейчас не убьют пожилого мента по кличке Зеленый, то, выходить, что стоило. А если таки замочат – будет очень обидно. И по поводу того, что Мастер останется живым – тоже.

Пришел водитель. Сел на переднее сидение:

– Настоящая…

– Знаешь, друзан, – Гринчук пощелкал пальцами, – ты какой-то странный. Ты что, действительно хочешь, чтобы тебя кинули? Ты ушел к обменке, а я свободно мог заменить эти деньги. А?

Водитель потерянно молчал.

– Пойдешь остальные проверять, или поверишь на слово?

Водитель подумал. Потом еще. Посмотрел на обменку. Решился:

– Поверю.

– Вот и славно, пиши расписку. Все остальное оформим потом, если я не угроблю машину до этого.

– Куда едем? – спросил Артист, обернувшись к Мастеру.

С собой Мастер взял троих.

– Еще не придумал, – сказал Мастер. – Давай пока к озеру, в лес. Нужно подумать.

Артист пожал плечами. Спорить с Мастером он не привык. Да и никто не мог завести себе такую привычку. Обычно все обрывалось на первом разе, а остальным такого урока хватало надолго.

Мастер вроде бы дремал на заднем сидении. Вроде бы. На самом деле он напряженно думал. Ехать, собственно, было некуда. Что бы там ни говорил Зеленый, когда все в городе прояснился, его начнут искать.

Блок-пост они проскочили удачно, без проверки. Машина была не засвеченная, с Мастером не связанная никак. Гринчук смог унести только общак, собственную заначку Мастера он не нашел, так что деньги были.

Теперь все дело было в том, станут ли его искать менты. Станут или нет? С другой стороны, вероятность того, что он наскочит на знакомого – почти нулевая. А приметы… Таких стариков – полно. Нужно только не особо выделяться.

Вот только Артист с приятелями очень заметны. Отпустить? Наверное, лучше отпустить. Если ему понадобятся боевики, он свяжется с Виталиком. А этих лучше отпустить.

– Озеро, – сказал Артист.

– Хорошо, – Мастер потянулся, словно со сна. – Я здесь останусь с Коляном, а вы смотаетесь в поселок, тут рядом. Нужно взять жратвы. Понятно?

– Понятно, – кивнул Артист.

– Будешь ехать обратно, оставишь Резкого на въезде в лес. Не хватало нам еще на кого-нибудь нарваться, – Мастер вышел из машины.

Пошел к берегу.

– Мудрит, Мастер, – сказал Резкий.

Словно услышав это, Мастер оглянулся:

– Давайте быстро, жрать хочется. Вам час на все. И это, деньги возьмите.

Резкий взял у Мастера деньги и сел в машину. Артист сел за руль.

– Поехали, что ли, – сказал Гринчук, обменявшись расписками с бывшим хозяином машины. – Тебя куда подвезти, Григорий? Но учти, по курортным расценкам.

Григорий засопел, но потом, не выдержав, засмеялся. Засмеялся и Гринчук.

– Мне в Курортное, – сказал Григорий.

– Поехали, – согласился Гринчук, – на почту я еще успею. Есть у меня пока другие дела. Только ты это, если я скажу – вылезь из машины, вылезешь бегом, словно из горящего дома. Вопросов нет?

– А почему?

Гринчук тяжело вздохнул:

– Понимаешь, Гриша, не все люди на свете ко мне относятся также хорошо, как ты. Есть и такие, кто может захотеть меня убить. Причем, в любую секунду. Думаю, ты не захочешь составить мне компанию?

Григорий помотал головой.

– Ладно, – сказал Гринчук, – поехали.

– Глянь, – Мастер указал на воду. – Ничего себе!

Колян, дремавший на поваленном дереве, посмотрел на Мастера. Тот склонился к воде и что-то рассматривал. Потом поднял с земли палку и попытался что-то вытащить ею из воды. Поскользнулся и чуть не упал. Неугомонный, подумал Колян.

– Нет, ты только глянь, – сказал Мастер и оглянулся на Коляна. – Иди сюда.

Колян тяжело вздохнул и пошел к Мастеру. Что он там нашел…

– Смотри, – Мастер присел и показал палкой.

Солнечные блики на воде не давали ничего толком рассмотреть. Загогулина какая-то. Колян подошел ближе, стал рядом с Мастером. Наклонился.

Горло что-то обожгло. Ноги разом ослабли, и Колян упал лицом вперед, в воду. Он был еще жив, когда вода потела по горлу в легкие. Колян даже попытался оттолкнуться от дна, но в спину что-то уперлось, и не отпустило до тех пор, пока все вокруг Коляна не исчезло.

Мастер убрал палку. Тело Коляна всплыло. Вода вокруг него стала красной. Мастер сполоснул нож, наклонившись к воде. Откуда-то из водорослей вынырнули мальки и подплыли к трупу.

Вот и славно, сказал Мастер. На свежую кровушку все слетаются быстро. Вот сейчас приедет Артист.

Артист появился через пятнадцать минут. Мастер ждал его у самой кромки поляны.

– Ты Коляна там не видел? – спросил Мастер. – Шла какая-то пара, и я послал его посмотреть.

– Не видел я Коляна, – сказал Артист. – Жратву вот привез…

И все.

Артист обмяк и повис на дверце. Выйти из машины он не успел. Лезвие прошло снизу вверх, сквозь горло, к мозгу. Артист умер быстро и, главное, тихо. Мастер взял припасенную заранее газету и осторожно, чтобы не испачкаться, вытащил нож из трупа. Шире открыл дверцу машины, и вытолкнул тело на землю.

Начал вытирать той же газетой кровь с дверцы, но потом прекратил и отбросил газету в сторону. Нож вытер о рубашку мертвого Артиста.

Когда выпрямлялся, почувствовал, как закололо в правом боку. Плохо. А еще нужно разобраться с Резким. Он и вправду резкий.

Мастер посмотрел на нож в своей руке. Вздохнул и наклонился к телу Артиста еще раз, за пистолетом.

– Вот, пожалуй, и все, – оглянувшись, сказал Гринчук. – Покатались – хватит. – Это, похоже, за мной.

Сзади, метрах в двухстах ниже по дороге шла черная «тойота». Шла уже не скрываясь, от самого города.

– Ты сейчас бегом в лес, и там затаись, посоветовал Гринчук, останавливая машину. – Это дорога на перевал?

– Да, только направо. На развилке – направо. Левый поворот – в тупик. Там рухнула часть дороги, – Григорий все еще топтался возле машины.

– В кусты, дорогой товарищ, – скомандовал Гринчук. – Все – в сад!

Машина рванула с места. Ее бывший владелец прыгнул за дерево. Когда через две минуты мимо пролетела черная «тойота», он подумал, стоит ли обратиться в милицию, и решил, что стоит, но не здесь и не сейчас. Отсюда лучше просто сбежать через лес. Это километров семь по горам, но так, наверное, безопаснее.

Сзади, в районе развилки, ударили выстрелы. Григорий побежал, поскользнулся и потянул ногу. Поэтому еле дошел до поселка, прихрамывая и опираясь на палку. Позвонил в милицию, сообщил о происшествии.

Но к тому времени, информация о происшествии у милиции была.

Мастер получил сообщение еще раньше.

Резкий успел заметить пистолет в руке Мастера. И он даже успел понять, что это не просто так, что это пришла смерть. И это все.

Одна пуля ударила в грудь. Вторая – в голову. Тело, пытаясь удержать отлетающую душу, забилось в напрасной судороге и затихло.

Мастер аккуратно вытер пистолет и бросил его в кусты.

Вот и все. Теперь нужно уходить. Нужно просто спрятаться. Исчезнуть. Телефон.

– Да, – сказал Мастер. – Слушаю тебя, Виталик? Что?

Мастер нащупал рукой дерево и прислонился.

– Точно? Ты сам видел? Да? Хорошо… Если что, я позвоню.

Вот и все. Теперь можно спокойно устраивать свою дальнейшую жизнь. Он все приготовил заранее, и другой паспорт, и квартиру, и дом в деревне. В конце концов, он и сам собирался сворачивать свои дела. И Левчик должен был умереть, переведя все общаковские бабки на счет для Мастера. И даже врач был подготовлен, для операции.

Но Левчик, сука, сообразил. Испугался и побежал к Гринчуку. И Зеленый свалил Мастера? Свалил? Хрен там, свалил. Мастер все бросил и ушел. А Гринчук…

Гринчук умер. Умер Зеленый. И ничего уже с этим не поделаешь. Виталик врать не будет. И не ошибается.

Нужно ехать.

Мастер вышел на дорогу и двинулся, не торопясь, прочь от города, опираясь на палку, которую вырезал, прежде чем выбросил нож.

– А ты боялся, – улыбнулся Гринчук.

Виталик облизнул губы. Справа, сразу за дверцей, начиналась пропасть. Слева, в машине с выбитым лобовым стеклом сидел клиент. А Мастер говорил, что у него не будет оружия. Мастер много чего говорил. Сука. Руки Виталика тряслись. Он еще не до конца поверил в то, что жив. И еще было непонятно, долго ли он проживет.

Клиент прижал их к обрыву, а потом потребовал выбросить на дорогу оружие. И выстрелом из пистолета снес зеркало заднего вида в салоне «тойоты». Осколом стекла впился в щеку Виталика, но боли он не почувствовал.

– Стволы, – сказал Гринчук. – На дорогу.

Автомат, пистолет и винтовка с оптикой.

– Ребята, а не слишком ли много насилия в нашей жизни? – спросил Гринчук. – Нет? Не много?

Виталик попытался вытереть пот с лица и размазал кровь.

– Вас Мастер послал? – спросил Гринчук.

Виталик кивнул.

– Хорошо, – одобрил Гринчук, оперши руку с пистолетом на баранку.

Сердце все еще колотилось. Вряд ли в ближайшее время он решится на подобный выверт. Достаточно было одного выстрела кого-нибудь из этих перепуганных ребят. Это только в кино машина с убитым водителем продолжает мчаться вперед. В жизни все немного иначе.

– Значит, сейчас ты позвонишь заказчику и доложишь, что клиента замочили. Как положено, в лучших традициях, с контрольным выстрелом в голову. Понятно?

Виталик кивнул.

– Звони, – сказал Гринчук. – Медленно-медленно доставай телефон, и звони.

– А ты потом…

– Дурак, – сказал Гринчук. – Я ведь мог и не тормозить. Вы бы немного полетали, а потом с радостным хрустом вас приняла в свои объятья матушка-земля. Или, если бы удар получился сильным, вы бы весело булькнули в море. Разница, я думаю, была бы небольшая. Так?

Виталик посмотрел на Лешку.

– Че тянешь? – выкрикнул с заднего сидения Калека. – Звони, пока он не передумал.

– Вот именно, а то я уже начинаю передумывать… – Гринчук почувствовал, как к горлу подкатывается тошнота.

Лучше – позвони, мысленно попросил Гринчук. Не доводи до греха.

Виталик набрал номер Мастера, и, не сводя глаз с Гринчука, отчитался о выполнении заказа.

– Ну вот, – засмеялся Гринчук, – а ты боялся. А теперь вы медленно начинаете по одному вылезать через окошко и отходить к скале. Мы уже договорились, что будем избегать резких движений. Поползли.

Первым полез Калека. Он спрыгнул с капота «опеля» и, прихрамывая, отошел к скале.

– Дальше, – скомандовал Гринчук.

Лешка.

Он медленно выбрался через боковое окно на капот «опеля», в упор посмотрел на Гринчука. И прыгнул в сторону, к оружию. Упал на дорогу, перекатился и вскочил на ноги уже с автоматом.

Вечером к Полковнику позвонили из областного управления милиции. Полковник выслушал, не перебивая. Потом поехал к Владимиру Родионычу.

– Не верю, – сказал Владимир Родионыч. – Пока тела не увижу – не поверю.

– Ищут, – сказал Полковник. – Там около пятидесяти метров обрыв, машина слетела с дороги, в море. Колеса и корпус – пробиты. Автомат. В бардачке обнаружили права, он их туда сунул вместе с техпаспортом, когда купил машину. Продавец сам пришел в милицию, подтвердил. Они связались с нашими гаишниками, те, услышав фамилию, встали на уши и немедленно связались с областным управлением. А те перезвонили мне.

– Все равно, не поверю, – Владимир Родионыч постучал кулаком по столу. – Не поверю, чтобы вот так просто…

– Я пошлю туда группу для расследования. Только…

– Что?

– Это километров тридцать от Приморска.

– А вот туда они пусть не лезут. Пусть они подальше держатся от этого проклятого города. Предупредите их особо. Предупредите, – Владимир Родионыч закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. – Как я это объясню Инге? Как вы все это объясните ей?

– Она поймет, – сказал Полковник, – она обязательно поймет.

Это знак судьбы, говорит Инга и показывает железнодорожный билет. И Гринчук наверняка знал, что его могут попытаться убрать. И с Ингой он не поехал бы ни в коем случае.

Как же это он…

– Посылайте людей, – напомнил Владимир Родионыч. – И никому не говорите о том, что произошло.

– В областном управлении знают. И не только там. Завтра с утра об этом уже будет говорить весь город.

Полковник помолчал. Потом спохватился.

– Генерала нашего отвезли в госпиталь, сердечный приступ. Я распорядился… на счет лекарств. Мои знакомые в столице обещали помочь.

– Хорошо, – кивнул Владимир Родионыч. – Как бы там ни было – жизнь продолжается. Юрия Ивановича жалко, но он сам сделал свой выбор. Все спланировал и подготовил. Без ошибок, очень точно. И прокололся на ерунде. На глупости. Не просчитал всего до конца. Он сам сделал выбор. Сам. И…

А генерал-лейтенант милиции, пока еще начальник областного управления, особого выбора не имел.

Когда министр вернулся в кабинет, он сидел на стуле, держась рукой за грудь.

– Сердце? – спросил министр.

– Не знаю… Не уверен.

– Не уверены, что у вас есть сердце? – пошутил министр.

– Очень смешно, – сказал генерал. – Что со мной теперь?

– А что бы вы хотели? Повышение по службе? – министр сел на свое место. – Давайте, вы пока съездите в госпиталь, отдохнете, а мы тут подумаем.

– Может сразу – в СИЗО?

– Шутите? – спросил министр. – А мне не до смеха. Не каждый день приходится арестовывать генерала милиции. Ритуал, знаете ли, не разработан. Так что – отдохните. Подумайте, что можете нам еще рассказать. Я не исключаю, что мы сможем найти компромисс.

Компромисс, повторил про себя генерал-лейтенант. Компромисс, повторял генерал, пока его везли в госпиталь. Рассказать им… что? Что им можно еще рассказать? Рассказать, что на самом деле он не делал того, в чем его обвинили? И рассказать, что там происходило на самом деле? Это рассказать? О том, как договаривался с Мастером, как выполнял просьбы Владимира Родионыча, как рассчитывал попасть в список элиты, как рвался изо всех сил, пока Мастер не заставил выбирать. Как пришлось, скрепя сердце, отказаться от мечты о высшем обществе…

Ошибки молодости? Глупость?

Какой может быть компромисс. Какой…

Всю ночь в отдельной палате генерал, не будет спать, размышляя, под утро заснет и не проснется.

Сердце, честно констатирует врач. И другие врачи также подтвердят этот диагноз. А капельница, которую на ночь ставили генералу, пропадет. Ее то ли выбросят, то ли просто потеряют. А, может, кто-то из больных зацепит ненужную трубку. Некоторые больные полагают своим долгом плести из трубочек рыбок.

Утром пятого июня…

А вечером четвертого, на посту, севернее Узловой, милиционер остановил синюю «девятку». Три парня, заметил сержант. Двое спереди, один – сзади. И тот, что сзади, был бледен. На лице – капельки пота.

– Что с ним? – спросил сержант.

– Пить ему нельзя, – зло бросил водитель. – Лешка как выпьет, сразу же печень хватает. Из Афгана привез желтуху, и вот теперь все время попадает по своей дурости.

Сержант посмотрел документы. Все нормально.

– Проезжайте, – сказал сержант.

– Надо было тебя урода там возле машины и оставить, – Виталик выругался и сплюнул в окно. – До сих пор не пойму, почему клиент не стрелял в лоб, а засадил в плечо. И нам бы заботы меньше было…

«Тойоту» они бросили, не доезжая Узловой, и пересели на запасную машину.

– Самим Лешку нужно было замочить, – пробормотал Калека. – И завязывать. Я после всего этого на дело больше не пойду. Как хочешь, а я уже не смогу… ты подумай, мы уже три часа как должны быть мертвыми.

Виталик не ответил.

– Думаешь, – спросил Калека, – он про Мастера не туфту гнал? В натуре Мастер общак решил увести? И теперь…

– И теперь он свободно может, если попадется кому, рассказать, кто Крота на дороге встретил, – Виталик тяжело вздохнул.

– Может, поищем Мастера? – предложил Калека.

– Ты же слышал, – сказал Виталик, – что клиент сказал? Мастер нас сам найдет. Через пару дней.

Снова помолчали. Когда машину тряхнуло на яме, на заднем сидении застонал Лешка,

– Странный мужик, – сказал Калека. – Я бы на его месте и на секунду не задумался бы.