Книга: Под грязью пустота
Назад: Наблюдатель
Дальше: Грязь

Кровь

Нолик закричал. Темная масса ударом швырнула его лицом на забор. Адская боль обрушилась на плечо. Нолик дернулся.
Чудовище рвало его тело, захлебываясь рычанием. Клыки рвали кожу и сухожилья.
Нолик ударил по оскаленной пасти левой рукой. Вернее, попытался ударить, собака успела перехватить руку. И новая вспышка боли. Кисть захрустела на зубах.
Крик, вырвавшись из груди Нолика, уже не прекращался. Больно же, больно!
Собака рванула головой. Нет! На секунду, на крохотную секунду, собака оставила Нолика в покое, ровно настолько, чтобы он понял – у него больше нет руки. Больше. Нет. Руки.
Нолик даже успел поднести к глазам то, что осталось от кисти. В лицо тонкой струйкой плеснуло что-то теплое. Кровь.
Капли попали на лицо. В распахнутый криком рот.
Собака снова метнулась вперед. К горлу. Нолик успел отклониться назад, и зубы снова сомкнулись на истерзанной руке.
Больно, больно, больно, больно…
Тело Нолика билось, разбрызгивая кровь. Запах и кровь доводили обезумевшую собаку до бешенства.
Петрович замер в нерешительности. В каком-то остолбенении он переводил взгляд с дома на бьющийся клубок тел.
Там, возле дома, человек, убивший – лесник сразу понял это – убивший его сына. Здесь…
– Убери собаку! – через забор перепрыгнул Кирилл.
– Я!..
– Собаку!
– Не-е-ет! – голос Нолика поднялся до животного визга.
Собака впилась в его живот, мотала головой, разбрасывая в стороны ошметки и брызги.
– Помоги!
Кирилл ударил собаку ногой в бок. Изо всей силы. Кавказец взвизгнул, но не отпустил жертву. Кирилл схватил собаку за обрубленное ухо, приставил к голове пистолет так, чтобы не задеть Нолика и выстрелил.
Крик человека и визг собаки слились в один жуткий звук. Кавказец отпустил Нолика, попытался повернуть голову к Кириллу, но тот, вцепившись в густую шерсть, удержал голову на месте и снова выстрелил. Еще раз.
Собака замолчала, тело ее судорожно дернулось несколько раз и замерло.
Кирилл разжал пальцы.
Молчал и Нолик. Умер или потерял сознание, подумал Кирилл. Во двор спрыгнул водитель, которого Кирилл оставил в машине.
– Чего тут у вас? Твою мать… – водитель чуть не наступил на тело Нолика.
– Он возле дома, – сказал лесник, – возле дома.
– Где?
– Был на крыльце.
Кирилл потянул к себе водителя за рукав:
– Аккуратно вдоль сарая обойди дом. Я пойду справа.
– Понял, – водитель щелкнул затвором пистолета.
– А ты… – Кирилл толкнул Петровича, – пойдешь прямо к крыльцу, только медленно, так, чтобы не обгонять нас. Слышишь?
Петрович смотрел на мертвую собаку, шевеля губами.
– Петрович, мать твою…
– Что?
– Пойдешь прямо к крыльцу.
– К крыльцу, – механически повторил Петрович безжизненным голосом, – к крыльцу.
– Давай, – Кирилл бесшумно скользнул вдоль забора.
Петрович недоуменно посмотрел ему вдогонку. К крыльцу? Зачем? Зачем?
В дом? В дом, к сыну. В доме остался сын. Его убили. Я знаю, что его убил тот парень, которого я хотел продать Крабу.
К крыльцу. В дом. Петрович двинулся через двор, даже не стараясь идти тихо. В дом. И Кунака убили. В дом. Сын. Он там, в доме. В доме.
Петрович поднялся по скрипящим ступенькам. Вошел в дом.
Сын был здесь. Его сын, которого он считал своей собственностью, своим батраком. И который все-таки был его сыном.
Теперь он лежал возле стены. Его лицо… У него не было лица. Лесник обвел взглядом комнату.
Разбитые часы. Изуродованный буфет, усыпанный осколками посуды и бутылок. Кровавая каша вместо лица сына. Тускло отсвечивающая коричневым гильза. Возле стены лежит другая. В лужице крови.
Кровь на полу, на стене, на лице… Нету у сына лица.
Петрович постоял над телом сына.
– Кунака убили, – собственный голос прозвучал для него незнакомо, – слышь, сын? Жалко, да?
Петрович обернулся к двери.
– Ладно, ты полежи пока, я скоро. Я быстро. Ты полежи.
Все очень просто, подумал Петрович, нужно просто найти того парня и привести его сюда. Пусть сын увидит, как… Или услышит. Я похороню их вместе. Вместе. Всех.
– Я быстро, сын, туда и назад.
Назад: Наблюдатель
Дальше: Грязь