Книга: Под грязью пустота
Назад: Грязь
Дальше: Наблюдатель

Суета

Нет, начальству врать нехорошо. Начальству нужно говорить только правду. Хороший подчиненный на вопрос Григория Николаевича о местонахождении сказал бы, что уже несколько часов ездочится туда-сюда по шоссе, стараясь не слишком удаляться от поворота к Усадьбе. .
От наблюдения утром получилось оторваться с третьей попытки. Хорунжий надеялся, что отрыв выглядел как случайность. При помощи гололеда и встречного грузовика удалось убедительно имитировать чудом предотвращенное столкновение. Грузовик развернулся почти поперек дороги, сзади выстроилась небольшая пробка, надежно зацементировав машину наблюдения.
Ну, а потом, естественно, как для наблюдения так и для зевак, виновник визга тормозов и ругани зрителей, нырнул в переулок. И вряд ли кто-нибудь обратил внимания на номер пошарпанного БМВ.
И никакого хвоста Михаил Хорунжий не видел. Так сложилось. Никто не виноват. Именно так и будет отражено в отчете. Случайность. Никто от нее не застрахован.
Хорунжий посмотрел на часы. Время идет не торопясь. И нужно придумать, как толково его проводить и при этом не вызывать подозрения у мальчиков в джипе на развилке.
С утра очень удачно не повезло лиловой «мазде». Хорунжий затормозил возле машины ГАИ и «скорой». Как раз загружали в «скорую помощь» носилки. И по выражениям лиц ничего не поймешь – покойника грузят или просто сильно побитого.
«Мазда», во всяком случае, ремонту не подлежит. Всмятку.
У побитой «мазды» удалось аргументировано помаячить почти час. Тем более, что не один он любопытствовал по этому поводу. Поболтал с водителями, посетовал вместе со всеми на сракопад. Согласился, что лучше всего держать скорость около шестидесяти и тормозами пользоваться осторожно.
Потом пришлось покататься. На четвертой ездке оказалось, что на повороте стоит джип, из которого четыре парня пялятся на дорогу.
Способ номер тридцать пять. Значит, мотор у нас заглох, не так чтобы возле джипа, не нужно нервировать мальчиков, метрах в ста. Теперь нужно немного потерзать стартер. Теперь вылезаем из машины и открываем капот.
На лице легкое обалдение, от джипа все равно не увидят, но в образ войти помогает. Теперь хлопнуть капотом. Бац! Какой я злой!
Ногой по колесу. Шлеп! Теперь посмотреть по сторонам. Машин на трассе немного. Ой, а это что за джип стоит неподалеку? А ну-ка, может помогут машину починить?
Ах, не помогут, значит, валить, типа, отсюда, пока в голову не получил. Нет базара, пацаны, нет базара, я только хотел… Понял, понял, не нужно объяснять. Я пошел.
И вот теперь совершенно спокойно можно сидеть в машине уже два часа. Нужно только время от времени выходить на дорогу, голосовать и остановившимся чудакам говорить что-то вроде: «Отремонтировать не поможешь?». При этом ни в коем случае не останавливать потрепанных отечественных аппаратов. Водители этих тачек могут оказаться технарями – любителями.
Итак, начальству мы в очередной раз соврали, подвел итог Хорунжий. И дай Бог, не в последний. Хорунжий покрутил настройку радио. Ничего интересного. Ладно, придется дожидаться в тишине. Чего дожидаться? А черт его знает.
От Гаврилина ни слуху, ни духу. Плохо. Если он начал играть в подпольщика и решил умереть, не сообщив ни одного телефона и адреса – очень плохо.
К Григорию Николаевичу ни кто не звонил. И по телефону Хорунжего никто не звонил. И по контактному телефону тоже никто не звонил.
Кстати, а почему Григорий Николаевич не поинтересовался звонками к Хорунжему? И так слушает его телефон? Или…
Ну не нравится Хорунжему все, что происходит с ним и Гаврилиным сейчас.
Еще в самом начале карьеры пришлось ему однажды принимать участие в извлечении повешенного из петли. Все было понятно – самоубийца, провисел несколько дней в теплой комнате. Опытный коллега обрезал веревку, другой, не менее опытный, придерживал труп со спины, а Хорунжий обхватил покойника спереди.
Ну не мог он себе тогда по неопытности представить, что труп скользнет совершенно неподъемной массой, что руки Хорунжего автоматически попытаются тело удержать и вместо этого прижмут его к своей груди, лицом к лицу.
И уж совсем никак не мог себе представить, что объятием своим так сдавит грудную клетку самоубийцы, что скопившийся за двое суток трупный газ, словно последний выдох изо рта покойника, ударит ему в лицо.
Хорунжий до сих с ужасом вспоминал тот случай. Несколько часов он тогда не мог проблеваться и почти на месяц лишился аппетита.
От нынешних приключений несет точно также, как от того покойника. От каждого слова Григория Николаевича воняет, от каждого его жеста. Хорунжий почувствовал, как к горлу подкатило.
Раньше все было понятно Хорунжему. Ему приказывали – он выполнял. Наружное наблюдение, задержание, силовая акция. И он, и его группа были мастерами широкого профиля. Они могли все.
Так считал Хорунжий до тех пор, пока не получил задания на уничтожение. Он ужасно переживал тогда, ломал голову как поступить, а потом просто отказался. Был готов к любым последствиям, но они не наступили.
Его выслушали, понимающе покивали, а потом выделили в совершенно отдельное подразделение. К тому моменту он уже и сам толком не понимал где работает.
Новую присягу после развала Союза он как-то не принял, не из политических пристрастий, ему просто не предложили, а самому настаивать было глупо. Потом перестали идти очередные звания, о них даже перестали вспоминать. Ему даже не выдали нового удостоверения личности.
Нет, в его распоряжении был очень большой выбор разнообразных документов, но ни один из них не был его, тем, который удостоверял его действительный статус.
И к этому тоже привык Михаил Хорунжий. Иногда, в общении между своими, называли организацию, в которой работали, Конторой, но и это тоже было данью привычке.
Для Хорунжего реально существовала только его группа, приказы и информация приходили вроде бы ниоткуда, рапорта и отчеты тоже уходили в никуда. Он работал, получал деньги и чувствовал себя обязанным только группе и своему пониманию чести, которое тоже становилось все более и более размытым.
Появление Гаврилина он поначалу тоже воспринял как возникновение очередного начальника. Потом, присмотревшись повнимательнее, включил Гаврилина в свою зону ответственности. То, как Гаврилин повел себя в критический момент, как сделал все, что увести с линии огня его группу и как отказался прятаться, заставило Хорунжего включить его в список друзей.
И тут уже никакие начальники и никакие приказы не могли заставить пересмотреть статус Гаврилина. Весь жизненный опыт научил Хорунжего, что приказ может отобрать друга, но никакое начальство не сможет друга вернуть.
Если от ваших игр воняет – Хорунжий не станет делать вид что наслаждается ароматом. Инстинкты подсказывают быть начеку, а инстинктам он верит.
Со стороны города к повороту прибыла кавалькада иномарок. Зажралась братва, скоро на вертолетах будет летать.
Естественно, остановились возле джипа, перекинулись парой слов. Десять машин, по четыре хари в таре. Ни фига себе!
Или у них пикник, или все это по поводу Гаврилина. От города по такой дороге, даже на шипованной резине ехать не меньше полутора часов. Как бы все это уточнить? Хорунжий покрутил головой. Ну не выцарапывать же четырех мясистых мальчиков из джипа, в самом деле. Куда их потом девать?
Из двух машин вышло шесть человек. Хорунжий присмотрелся. Матка бозка, они что, на войну приехали? Минимум три автомата. На охоту отправились. Только вот на кого?
Дежурный джип выехал во главу колонны, на его месте осталось две машины с водителями. Машины уехали в сторону Усадьбы, пехота редкой цепочкой двинулась в лес.
Нужно попытаться сложить все в кучу.
Спокойный Григорий Николаевич, который стал слишком большое внимание уделять своей безопасности и настойчиво навешивать хвост на Хорунжего и его группу. Приказ не пытаться выручать Гаврилина. Слишком явная уверенность в том, что все идет так, как запланировано.
И что же это у него там запланировано? Хорунжий посмотрел на часы. Ага, судя по времени, есть большая вероятность того, что их новый приятель Максим, бывший охранник клиники «Гиппократ», только что проехал мимо него в одной из этих машин. Если он сгоряча не посеял сотовый телефон, презентованный ему Хорунжим во время последней встречи, то через несколько минут от него может поступить информация.
Вздремнуть, что ли? Хорунжий поднял воротник куртки и закрыл глаза. Остается только ждать.
Назад: Грязь
Дальше: Наблюдатель