Хозяин поймал себя на том, что ему нравится наблюдать, как Краб пытается удержать ситуацию в своих руках. Сильный, настойчивый, целеустремленный Краб сейчас напоминал ребенка, целый день строившего башню из кубиков, а потом вдруг перед самым моментом демонстрации ее родителям вдруг заметившим, что башня покачнулась.

Однажды нечто подобное случилось с внучкой Хозяина. Вначале она испугалась, обернулась к сестре и закричала, что это та виновата, что это она все подстроила, что это противная Люба подтолкнула кубики.

Потом внучка попыталась подвинуть кубик в самой середине сооружения, потом попыталась удержать башню, потом… Потом кубики обрушились, и внучка закричала так, будто закончилась жизнь и рухнула не башня из кубиков, а весь мир.

Страшный и опасный Краб вел себя будто маленький ребенок, испуганный тем, что рушится дело его рук. Испуг, агрессия, тщетные попытки исправить, удержать и… И неизбежный крах.

Хозяину нравилось видеть эти чувства на лице Краба, и одновременно Хозяин понимал, что сам ведет себя неправильно. Он слишком поддался эмоциям, слишком хочет не просто защититься от Краба и защитить свое дело, но и получить удовольствие от уничтожения бывшего помощника.

Это было неправильно, Хозяин всегда старательно разделял дела и эмоции, но теперь ничего не мог с собой поделать.

Краб что-то говорил, Хозяин слышал только интонации его голоса, только злость, страх и неуверенность, которые овладели обычно невозмутимым Крабом. Хозяина не интересовало то, что Краб говорит, какие предположения строит. Хозяину нужно было просто ждать, когда кубики упадут. Тогда Краб будет не опасен.

– Может быть, ты сам займешься охотой? – наконец спросил Хозяин Краба прямо посреди фразы. – Это ведь ты у нас главный профессионал в этом вопросе.

Краб замолчал. Хозяин улыбался, глядя ему в глаза, и эта улыбка дала понять, что все его слова, все предложения и предположения сейчас звучат впустую.

Ты облажался, говорила ему улыбка, облажался полностью и сейчас единственное что ты можешь сделать, это перестать корчить из себя мыслителя и стать тем, кем ты был всегда – просто боевым псом.

– Хорошо, – сказал Краб, – машины из города уже на подъезде. Я начну прочесывать лес.

– Вот и хорошо. Только ты не забудь, людям мы должны показать Гаврилина целым и невредимым. Ну, или во всяком случае, живым.

– Я помню.

– Тогда удачи тебе, майор! – Хозяин улыбнулся шире и руки не подал. – Если произойдет что-то особенно – звони.

Краб вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Вот так-то, майор, подумал Хозяин. Не стоит забывать, как Хозяин подобрал тебя на улице. У тебя ведь тогда не хватило даже ума заняться каким-нибудь делом. Ты напивался и устраивал драки, в которых отводил душу. Дерешься ты здорово, майор.

– Идите погуляйте, ребята, – сказал Хозяин телохранителям, – погуляйте. Мне нужно отдохнуть.

За окном послышался голос Краба. Потом заработал автомобильный мотор.

Хозяин закрыл глаза и несколько минут просидел прислушиваясь к звукам, заполняющим мир вокруг него. Далекие голоса, отдаленный стук, что-то поскрипывало в старом доме. Нет, днем это не получается. Днем ему не удается услышать призрачные голоса.

Если бы кто-нибудь узнал, что Хозяин верить в то, что в стены домов впитываются голоса их бывших обитателей, решили бы, что он сошел с ума. А он точно знает, что когда вокруг наступает полная тишина, на самом пределе слуха можно уловить слабые отголоски слов, смеха, криков.

Впервые он понял это, когда пришлось по молодости прятаться в заброшенной церкви. Далеко заполночь он, лежа на полу, вдруг услышал далекое-далекое пение, потом такой же далекий голос читал молитву, Хозяин не мог разобрать ни слова, но понял, что это молитва.

Ему пришлось просидеть в церкви почти неделю, и каждую ночь голоса приходили вновь и вновь. Хозяин тогда чуть не поверил в Бога.

Сейчас даже смешно вспоминать. Потом он узнал, что такие голоса можно слышать и в школах, даже специально приходил в одну старую школу, чтобы в этом убедиться. И действительно, ясно, хоть и очень тихо звучали детские голоса в пустых школьных коридорах. Он даже нашел старую школьную уборщицу, которая уверяла, что сидя в своей коморке может слышать все, что происходит в школе, в любом ее уголке.

Люди уходят, а голоса их остаются тихим, еле слышным эхом.

Вот и его голос будет также звучать в этих стенах.

Он так и не стал праведником. Оказалось, что это плохо кормит и не дает власти над людьми. Хозяин стал меньше говорить и стал держать свое слово. И не давать его, не будучи полностью уверенным в том, что сможет его сдержать.

А однажды, совсем недавно, сидя ночью в своем кабинете и вслушиваясь в призрачные голоса, Хозяин вдруг понял, что нет ни рая, ни ада. Либо человек получает по делам своим еще при жизни, либо дано ему после смерти просто слышать и видеть мир после себя, слышать, что говорят о тебе, видеть дело рук своих. И тогда человек испытывает адские муки или райское наслаждение.

И тогда Хозяин впервые пожалел, что не верит в Бога. Не поверил, а именно пожалел. Не было над ним никого, кроме пустоты. Так он и сказал сегодня этому парню, Александру Гаврилину.

Пустота. Сколько раз испытывал он соблазн перестать бороться с искушением и бросится в эту пустоту, исчезнуть в ней. И не мог. Он привык держать слово, а это значило, что он не имеет права добровольно выйти из игры.

Наверное, был другой выход из этой истории, можно было спасти Гаврилина своими руками. Что-то в этом парне привлекало Хозяина. Что-то чувствовалось в нем странное.

Выражение глаз? Голос? Наверное, можно было его спасти по другому. Но, не смотря на сомнения, было в душе Хозяина чувство, что поступил он правильно. Правильно. Он дал парню шанс либо умереть, либо стать… Волком, сказал он ему сегодня. Волком… Или человеком?

Старый я, подумал Хозяин.

– Старый, – Хозяин произнес это слово вслух и поморщился. Неприятное, шершавое от морщин слово.

Гаврилина еще не взяли. Прошло уже почти пять часов. Он или нашел выход, или уже замерзает. Для планов Хозяина это одно и то же.

Хозяин открыл глаза. Похоже, он начинает жалеть этого парня. Странно.

Пришла пора позвонить загадочному – Хозяин достал из ящика стола лист бумаги, на котором Гаврилин написал номер телефона – загадочному Григорию Николаевичу.

Нам нужно поговорить! Нет, не так. Вы хотели со мной связаться… Нет. Хозяин повертел в руках телефонную трубку. Давненько не было у него необходимости выступать просителем. Ведь не дружбу же ему собирался предложить человек, устроивший перед Новым Годом кровавую мясорубку в городе.

Хозяин аккуратно набрал номер телефона. Гудок. Не мог ты никуда деться от телефона, ты сейчас должен сидеть на месте и ждать моего звонка. Ты умный, ты все просчитал, ты понимаешь, что меня поджимает Краб, что мне нужно с тобой договориться до того, как с тобой попытается договориться Краб. Ты ведь не мог знать, что я помешаю ему поговорить с твоим посланцем.

Гудок. Да куда ты провалился? Ведь я тебе нужен. Я тебе нужен, а не этот боевик. Ты ведь мне демонстрировал свою силу, Краба ты этим не привлечешь. Краб попытается продемонстрировать всем свою силу, свою. А ты хочешь, чтобы я и все остальные верили в твою.

Гудок. Гудок. Да где же ты? Гудок…

– Да?

– Григорий Николаевич?

– Да.

– Хотел передать вам привет от Саши Гаврилина.

– Спасибо.

Хозяин помолчал, на другом конце провода тоже молчали. Да не молчи ты, подумал Хозяин.

– Я вас слушаю, – напомнил голос в телефонной трубке.

– Мне показалось, что вы хотели со мной поговорить.

– Я действительно хотел с вами поговорить. Вы сейчас у себя в кабинете?

– Да.

– Я вам перезвоню через несколько минут, – Григорий Николаевич повесил трубку.

Хозяин медленно положил свою. Так, особой радости Григорий Николаевич не проявил. Или осторожничает. Его право.

Сейчас он либо перейдет на другой телефон, более надежный, либо подготовится записывать их разговор. Либо просто дает понять, что теперь Хозяину придется все время быть готовым постоять в очереди на прием.

У внучек сейчас уроки, подумал Хозяин. Потом уроки закончатся, и внучки скорее всего прибегут к нему в кабинет. Это уже стало традицией. Он должен быть готовым ответить на любой вопрос, который зададут девчонки.

И еще он должен быть готовым ответить на те вопросы, которые ему задаст Григорий Николаевич. Это посложнее. Что он может потребовать? Денег? Это будет красиво – рэкет наехал на самого Хозяина.

Подал голос телефон. Хозяин занес руку над трубкой. Не сразу, не сразу. Не нужно хватать трубку сразу. Мы не торопимся. Выждав пять сигналов, Хозяин поднял трубку:

– Слушаю.

– На днях к вам придет человек от меня. И изложит мои пожелания.

– Приказы?

– Пожелания.

– И я могу их не учитывать?

– Наверное, можете…

– Но не больше одного раза?

– У вас несколько извращенное представление о нашем дальнейшем сотрудничестве.

– Можете изложит мне свой вариант.

– Вот мой человек вам его и изложит. А вы решите, подходит он вам или нет.

Хозяин засмеялся. Григорий Николаевич вежливо подождал, пока смех закончится.

– Давайте говорить нормальным человеческим языком, – сказал отсмеявшись Хозяин.

– Давайте.

– Вы загнали меня в угол…

– Не совсем.

– Вы загнали меня в угол.

– Если вы настаиваете на этом, то вынужден вам напомнить, что вы сами этот угол построили. Согласны?

– Уговорили.

– Вот и хорошо. Мне бы хотелось, чтобы с самого начала между нами не было недомолвок. Вам перезвонят, когда будет назначена встреча. До свиданья.

– Минуточку.

– Да? – в голосе мелькнуло недовольство, легкое, почти незаметное.

– Вас ничего больше не интересует? – спросил Хозяин.

– Нет. А что вы имеете в виду?

– А как же Саша?

– Саша? Я не думаю, что в нем сейчас есть необходимость. Вы ведь об этом меня хотели спросить?

– Я хотел вам сказать, если это вас конечно интересует, что в настоящий момент Саша ушел не спросившись на прогулку. И мне показалось, что он вами немного не доволен.

– И ваш ближайший помощник его просто так отпустил?

– Он его ищет. Уже почти полдня. Очень беспокоится, как бы Саша не замерз. Он ушел совсем налегке. Моему помощнику очень бы хотелось, чтобы Саша присутствовал на общем собрании наших друзей. И даже выступил перед ними.

– Не думаю, что это будет интересно и вам и мне.

– Тогда вот что: я пообещал Саше, что буду вести дела с вами только через него. Только через него. Если хотите – это мое условие. Нет – нам придется долго еще спорить.

– Не очень. До тех пор, пока мне это не надоест.

– Да? Еще раз Солдата придумаете? Или на этот раз матроса?

– Морпеха, и вы это прекрасно знаете.

– Если получится. Тут ведь как выходит – если Саша с ним встречается – плохо и мне и вам, если Саша с ним не встречается – хорошо мне, хорошо вам…

– Ну и… ?

– Не «ну и», а если Саша выберется из этой каши, вы его и пальцем не тронете.

– А если не выберется?

– Тогда и решим.

– Хорошо, я вам обещаю, если Саша не простудится, то он придет к вам. До свидания.

– До свидания! – Хозяин бросил трубку.

Сволочь. Разговаривает спокойно, не нажимает, а руку на горле держит крепко. Хозяин приложил руку к сердцу – стучит, торопится. Ладно. Успокоимся. Что-то действительно слишком заволновался Хозяин, устроил зачем-то истерику по поводу парня, которого видел только раз в жизни.

Хозяин встал с кресла, прошел по кабинету.

Да. Теперь все понятно. Столько лет прожил, а так и не научился говорить правду самому себе. Хозяин посмотрел на свое отражение в стеклянной дверце книжного шкафа. Это он Гаврилина бросил как монетку. Выберется живым – все будет нормально. Не выберется – не светит Хозяину ничего больше в этой жизни. Не повезло Гаврилину, Хозяин всегда к себе относился куда как требовательнее, чем к остальным. И монетке своей шансов оставил немного.

– Деда! – дверь распахнулась, и в кабинет ворвались три урагана.