– Я так понимаю, что вы решили на мне заработать, – сказал Гаврилин.

– Чего? – изумился Хозяин.

– Заработать. Выгоду поиметь. Загрести жар чужими руками. Или еще синонимами побаловать?

– Жар загрести?

– Да. Моими руками.

Хозяин кивнул:

– Точно. Решил. Только ты будешь грести жар не потому, что это для меня, а потому, что это из под твоей жопы. Это тебя поджаривает сейчас житуха. Это у тебя шкварчит под хвостом. Вот и греби, милый.

– А мне так кажется, что смаленым несет не только от меня. Мы с вами, дорогой Хозяин, сидим на одном мангале. И задницы у нас приблизительно в одном и том же состоянии. А Краб очень грамотно раздувает под нами угли и скоро начнет проворачивать шампуры, чтобы мы с вами покрылись равномерной корочкой. И разница между нами только в одном, меня подадут на стол раньше, чем вас. Нет?

Хозяин улыбнулся. Этот разговор ему даже начинал нравиться. И парень этот – тоже вызывал какое-то странное чувство симпатии.

– С чего это ты, Сашок, так решил?

– А что, это для кого-нибудь секрет? Краб вас подставил, вывезя меня из клиники силой. Ой, как подставил. Теперь хоть так, хоть так, а Хозяин Крабу проигрывает по очкам. А раз Краб круче Хозяина, то он автоматически круче тех, кто не так крут как Хозяин. Так? Так. И не нужно ухмыляться!

– Это я не о тебе улыбаюсь, – Хозяин подвинул Гаврилину тарелку, – ты, может, поешь, пока не остыло.

– Сейчас, только вот выступление закончу.

– Ну-ну!

– Если за меня возьмется Краб, то я запою. Это вы точно сказали. И неизбежно расскажу все что знаю.

– А ты много знаешь?

– Не очень… Это что-то меняет?

– Нет, извини.

– Вариант первый – Краб раскручивает меня без свидетелей. Он узнает от меня контактный телефон и имеет возможность связаться с моим… гм… руководством без вашего участия.

– И без твоего.

– И без моего, но это не так важно. И мое начальство начинает с ним взаимодействовать.

– И?..

– И зачем им тогда старый вор пенсионного возраста, которого почему-то называют Хозяином. Хватит одного Краба. Это в любом случае, чтобы там не задумывали мои начальники изначально, – Гаврилин поймал себя на тавтологии, подумал секунду и повторил, – изначально.

– Второй вариант?

– Вариант два – меня потрошат при большом стечении заинтересованных лиц. Так сказать, всем миром. И выдавленная из меня информация становится всеобщим достоянием.

– Ну и что?

– Как что? Всем становится понятно, что в системе, выстроенной заслуженным стариком, есть совершенно лишняя деталь… – Гаврилин наконец подвинул к себе тарелку и взял в руки вилку. – Неплохо пахнет.

– Ира у меня хорошо готовит, – сказал Хозяин,

– Очень хорошо, – подтвердил Гаврилин, попробовав.

Хозяин к своей тарелке не притронулся, он с минуту молча наблюдал, как Гаврилин ест.

– Лишняя деталь говоришь?

– Совершенно лишняя.

– Это ты меня деталью обозвал?

– Уж извините.

– Ничего – ничего… Ты, может, добавки хочешь?

– Не-а, – Гаврилин быстро доел и отодвинул тарелку, – мне говорили, что побои на переполненный желудок плохо переносятся. И печень может не выдержать обильной пищи. Приправленной тумаками.

– Тогда чайку. Сам нальешь?

– А вам?

– Ну и мне заодно. Без сахара.

Хозяин принял чашку, отхлебнул.

Гаврилин размешал сахар в своей, вынул чайную ложку, покрутил ее в руке.

– Есть третий вариант? – спросил Хозяин.

– Если хорошо подумать, то найдутся и третий, и четвертый и хрен знает какой. Только зачем вам ломать над ними голову? Нужно обдумать только один вариант, который полностью соответствует вашим интересам.

– А есть такой?

– А какого черта вы тогда со мной вот тут беседуете?

– И вправду, – согласился Хозяин, – какого?

– А такого… – Гаврилин залпом выпил чай, – что вы хотите узнать, не заготовлено ли у меня чего-либо на этот случай, чтобы самому спастись. И чтобы вы могли за мой хвост уцепиться. Так?

Улыбка хозяина вдруг превратилась в оскал. Улыбка, которая все это время пыталась угнездиться у него возле глаз, внезапно превратилась в пронзительный прищур. Гаврилину показалось, что Хозяин взглянул на него сквозь невидимый прицел.

– Не так. Ты, соколик, мне тут сейчас все очень внятно изложил, вариант первый, второй, третий… Да, мне и так и так хреново. А Крабу и так, и так хорошо. Твоему начальству, между прочим, тоже хреново. Оно ведь всю эту разборку с Солдатом вашим дебильным устроило только для меня…

– Не только.

– У нас в городе – только для меня. Я им нужен. Я. Зачем – это второй вопрос, это они мне и так скажут. По твоему контактному телефону. Если к ним позвонит Краб – они с ним особо дел вести не будут. Им нужен я. Это понимаю я. Это понимаешь ты. И это понимает Краб. Он ведь не дурак. Не дурак. – Хозяин покачал головой. – Как только он получит связь с твоими начальниками – он меня попытается пришить. Чтобы стать единственным вариантом. И в этом случае он действительно твоих устроит.

Хозяин говорил жестко и властно. Теперь это уже не была глиняная скульптура, это было живое лицо, излучавшее ум и решительность. Гаврилин слушал не перебивая.

– Ему не нужно было тебя сюда везти. Для него это было не выгодно. Ему бы тебя в укромное место отвезти… Так не было уверенности в том, что это именно ты за всем этим стоял. Значит, ему нужно было тебя предъявить свидетелю, лабуху этому из кабака. А я приказал его привезти ко мне. Приказал. И Краб ослушаться не мог. Ему нужно свою роль играть, у него только одна попытка могла получиться. Вот он лабуха сюда отправил. А сам за тобой поехал. Лично. Выволок тебя из клиники и подставился. Ему теперь нельзя отступать. И меня трогать тоже нельзя, пока все не выяснится. А ты говоришь – лишняя деталь.

– И что из этого всего следует? Вы уже, значит, коварные замыслы помощника своего разгадали и пресекли?

– А ты как думаешь?

– А я так думаю. Что нет. Что у вас сейчас сложился ничейный результат.

– Ни хрена, – медленно сказал Хозяин, – ни хрена. Ты тут вот о крутости рассуждал…

– Извините…

– Ничего. Краб круче меня, я круче всех. Я сам поначалу так людей различал. Сильный, в авторитете, богатый – значит крутой. Может на разборку много стволов привести – крутой. А потом мне объяснили. В зоне. Не эти козлы крутые. И не я крут. И даже не Краб. Это все так, шелупонь. И я тоже – шелупонь. Мы только вид делаем, что немеряно крутые. Прикидываемся. Вот твое начальство, те кто все это затеяли, вот они все правильно поняли. Сразу видно – люди опытные, толковые. Все эти банкиры, авторитеты, политики, депутаты, менты, крабы, Хозяева…

Зек, сбежавший из зоны – вот он крутой. Он тебе горло перегрызет, если встретит, ему терять нечего. Кроме жизни. А и самой жизни у него тоже нету. Зажали его в угол. И он будет драться. И он победит. Понятно объясняю?

– Еще как!

– Если Краб получит возможность взяться за меня – я не выдержу. Мне есть что терять. И есть кого терять. Понимаешь?

– Внучки?

– Внучки. Внучки! И сын. И все это… – Хозяин неопределенно развел руками, – и власть мою тоже. Твои мне только на власть намекнули. А Краб будет действовать просто и аккуратно. Я сам уйду. Хотя Краб мне этого не позволит. Он слишком много меня терпел, чтобы позволить мне просто дожить свое.

– А зачем тогда тянуть? Может, просто взять его и…

– Отдать приказ твоему Солдату? Ни хрена. Я должен думать о приличиях и законах. Я их здесь устанавливал. Я их удерживал. Их выполняют только потому, что я сам их выполняю, потому что все поняли, что так легче жить. Но только все должны их выполнять. Все. Для меня закон – это возможность жить. А для Краба… Для Краба это возможность наказывать за нарушение закона. И нам обоим, выходит, этот закон нужен, а значит, драться нам с Крабом можно только в законе. И тут я проиграю.

Хозяин хлопнул ладонью по столу и встал. У него больше не было возраста. Перед Гаврилиным стоял человек, для которого возраст не значил ничего, для которого тело было всего лишь носителем его воли и разума. Перед Гаврилиным стоял Хозяин.

– И если проиграю я – проиграют и твои начальники. И проиграешь ты. И если говорить о крутых… – Хозяин обошел стол, остановился возле Гаврилина и положил ему руку на плечо, – самый крутой из нас – это ты. Тебе нечего терять. У тебя за спиной – стена. И либо ты прогрызешь себе дорогу, либо подохнешь. И никто о тебе не вспомнит, ни я, ни Краб, ни твое разлюбезное начальство, которое тебя так славно подставило. Согласен?

Гаврилин промолчал. Руки его аккуратно выровняли по краю стола тарелку, чашку, вилку и чайную ложку. И пальцы на руках не дрожали. Гаврилин положил руки на колени.

– Как бы там не вышло у нас с Крабом и твоим начальством, сынок, ты никому не будешь нужен. Никому. Тебя просто зароют где-нибудь тихо и все. Все! Поэтому я не буду загребать жар твоими руками. Я дам тебе возможность спасти себя и спасти меня. Ты сбежишь отсюда…

Гаврилин быстро поднял голову и взглянул в лицо Хозяину.

– Не отсюда, не из кабинета. И я тебя не стану выводить к городу. Я просто объясню тебе, как это сделать. А сможешь ты или нет – твое дело. Послезавтра соберутся все авторитеты. По нашему вопросу. Так… Если Краб тебя до этого найдет – что ж, тебе не повезло, мне не повезло. Хотя, если я свяжусь с твоим начальством первым, мы найдем варианты сотрудничества.

– А как…

– Как я свяжусь с твоим начальством? А по телефону, который ты мне дашь. И заодно предупрежу твое начальство, что работать я буду только с тобой. С тобой.

– За что такая любовь?

– Нравишься ты мне. И считай это тебе платой за сотрудничество. Так что, может, тебя твои убирать не станут. Пожалеют.

– То есть, пока я буду бегать, вы успеваете договориться с моими, и тогда уж совершенно не важно, поймают меня или нет к вашему сходу?

– Совершенно неважно. Более того, ты ведь сбежишь до того, как тебя допросят, а это значит, что именно Краб виноват, что спугнул тебя. Всех делов-то было, поговорить с тобой аккуратно, не выдергивая из клиники. Кстати, сход будет в клинике. И если бы ты не согласился добровольно выйти из нее, тебя бы тогда оттуда просто не выпустили бы до схода. А Краб все испортил! Какая неудача!

– Так значит, я бегу и к послезавтра…

– Тут у тебя проблема, – рука Хозяина сжала плечо Гаврилина, и тот с удивлением почувствовал ее силу, – до города отсюда – почти двести километров. Жилья нет до самого города. Так, пара вымерших деревень. К ночи обещали по радио, что похолодает еще сильнее, градусов до двадцати пяти. Так что, крутой парень, либо тебя поймают, либо ты замерзнешь. Либо выберешься отсюда. Тебе решать. Волк ты, или шавка подзаборная.

С волком я буду дружить. С шавкой… Шавка подохнет сама собой. Усек?

– Усек.

– Все честно?

– Куда уж честней. А если я скажу, что это ты меня отпустил?

– А я тебя не отпущу. Я тебе только скажу, что в флигеле, из которого ты пришел, налево от твоей комнаты есть спуск в подвал. А из подвала, за ограду ведет ход, еще от прежних хозяев остался. Когда делали ремонт – нашли. Дверь наружная из хода уже открыта. Доберешься – свободен. У тебя как самочувствие?

– Спасибо, хреново!

– С двумя моими ребятами ты, пожалуй, не справишься в таком состоянии. Особенно с Клоуном. Крепкий парень. И толковый. Его я отправлю с поручением.

– Спасибо! – без энтузиазма поблагодарил Гаврилин.

– Не за что. С Клином… Тут тоже могут быть накладки. Если он только закричит, или шумнет… Тут ты уж меня прости, но все здесь имеют приказ стрелять тебя насмерть. Ты сам как чувствуешь, справишься?

– Не знаю.

– Что?

– Пулевое ранение, резанная рана, потеря крови, два треснувших ребра…

– И что это значит? – рука отпустила плечо Гаврилина.

– Справлюсь.

– Вот это совсем другое дело. Совсем другое. Клыками щелкаешь.

– Скоро и выть буду, – Гаврилин встал и в упор заглянул в глаза Хозяина, – и горла буду перекусывать. Начну с Краба…

– Не подавись.

– Не подавлюсь. Я выживу. Можешь хоть сейчас приказать меня пришить, а я все равно выживу. Двести километров, говоришь? Насрать. Я дойду. И Краба… – мышцы на лице Гаврилина свело судорогой, и уже Хозяин увидел оскал зверя. И оскал этот был настолько яростным, что Хозяин отшатнулся.

– Крутой, говоришь? Крутой. Мне терять действительно нечего. Я обещаю, что еще приду к тебе. И тогда у нас будет совсем другой разговор.

– Ты дойди, – сказал Хозяин, – я к тебе тогда сам приду. Время сейчас наступает тяжелое, без надежной крыши не прожить.

– Мне твоя крыша не понадобится. Мне ты не хозяин.

– Дурак, – сказал Хозяин, – я тебе крышу предлагать не стану. Я у тебя ее попрошу.