X
Это я искал многие годы, в разных землях, далеких и близких; я прочитал множество книг и выучил множество языков, я общался с разными людьми, я много трудился, чтобы увидеть хотя бы лучик истинного знания... Увидев это, я осознал, что мудрость не может быть достигнута усилиями человека, но лишь по Твоей воле...Джон Ди
И познаете истину, и истина сведет вас с ума.Олдос Хаксли
– Я грязь на руках Господа, я кровь на руках Его, – сказал Пес.
Тихо сказал, не напрягаясь.
Кардинал удивленно оглянулся. Он почти забыл, что в комнате, кроме него и Хозяина, есть еще кто-то.
Пес стоял в дверях, держа руки за спиной. От его фигуры просто веяло расслабленностью и спокойствием.
– А... – протянул Кардинал. – Ты здесь... Понимаешь, что-то случилось...
– Я-то понимаю, – кивнул Пес. – Я – понятливый. Я бы все сразу понял, если бы вы объяснили. И про Кровавую жертву понял, и про дьявола... И вот теперь я понял, что у вас что-то не заладилось.
– Они просто...
– Просто, – снова согласился Пес.
Теперь он смотрел на Кардинала почти с жалостью. И под этим взглядом Кардинал чувствовал себя неуютно. Словно на ветру, подумал он, ежась.
Хозяин застонал и попытался встать.
– Подожди, я сейчас, – Пес обошел замершего Кардинала и подхватил Хозяина под руку. – Давай, на табуреточку.
Даже огонь в лампах возмущенно затрепетал.
– Садись-садись, – сказал Пес, смахнул со стола пергамент, поставил кувшин. – Выпьешь?
Кардинал стоял неподвижно. Тихо плакали возле стены колдуньи. Пес сделал неуловимый жест рукой, и его люди вышли из комнаты.
– Так оно и бывает, – Пес тоже сел к столу. – Что-то готовишь, весь в мыле, сердце колотится, а когда уже почти все готово, даже свершилось уже, вдруг – бац, и все пошло псу под хвост, извините за выражение.
Пес засмеялся, и что-то такое почудилось в этом смехе Кардиналу, что шарахнулся он к двери, суетливо так бросился...
– Куда ты? – удивился Пес. – Только разговаривать начали.
На пороге Кардинал замер – в грудь ему уперлось лезвие кинжала. Люди Пса ушли не далеко, стояли сразу за дверью.
– Вот я и говорю, – засмеялся Пес, – поболтать нужно. Обо всем. Садись.
Кардинал неуверенной походкой подошел к столу.
– Тут вот свободная табуретка – падай, – приказал Пес.
Улыбка его скорее напоминала оскал озлобленного пса, готового вцепиться в глотку в любой момент. Кардинал почувствовал, что слабеет, что холод разливается по телу.
– Ты все правильно говорил – про Бога, про Силу, про порядок... Все правильно. Я, если честно, тоже так думаю. Не совсем так. Похоже. Можно, я горло промочу? – спросил Пес у Хозяина и взял со стола кувшин. – Можно?
– Сделай одолжение, – Хозяин наклонился и дотронулся до своих ран.
– Ты там смотри, – засмеялся Пес, – персты в раны не закладывай.
Выпив вина, Пес вытер рот рукавом.
– Ты никогда не задумывался над тем, почему мы не любим наших врагов? Нет, то, что мы готовы им глотки перекусить и кишки выпустить, – это нормально. Там, за деньги, или если не поделить кусок земли. Это все понятно. А почему мы при этом считаем наших врагов сволочами? И подлецами. Что, оправдываем себя, чтобы не стыдно было? Может и так... Только я думаю, все по-другому. Совсем по-другому, – Пес снова попытался улыбнуться, но ничего у него не получилось. Щека дернулась, и все. – Мы наших врагов не любим, потому что подозреваем их во лжи. Ведь знают они, сволочи, что я прав, что мой бог – лучше. Мой бог вообще – единственный. А они все придумывают, лишь бы мне досадить. Иудеи из вредности про своего талдычат, мусульмане, сволочи, вообще всё придумали, лишь бы нам досадить и Святой город не отдать...
Сволочи? Сволочи...
– Да не дергайся ты, я тебя вон сколько слушал, – Пес хлопнул Кардинала по плечу, – Теперь и ты меня послушай. Из вежливости. Вон, на бессмертного посмотри. Я его тысячу раз убивал, а ведь сидит, слушает. Когда руки-ноги совсем заживут, он меня, может, и убить попытается, а сейчас... О чем я?... Да, о сволочах.
Пес усмехнулся, поднял глаза к потолку.
– Я не знаю... Честно, не знаю, кто там наверху. И есть там кто вообще. Вот бессмертные искали – не нашли. Ты решил его создать – не получилось... Не нужно делать страшных глаз. Не получилось – и все. Это я тебе говорю, Пес. Да... Но это и не важно. Не важно. Понимаешь, с самого начало все было неправильно. С самого начала.
Пес встал, прошел по комнате, заложив руки за пояс.
– Вы извините, что я так... что ерунду порю. Аж руки трясутся! Не каждый день выпадает судьбы всего мира решать. Это ж – мир! Тысячи людей! И я. Кто я такой?
– Грязь на руках Господних... – тихо сказал Хозяин.
– Да. А если это и вправду так? – Пес остановился, заглянул в глаза Хозяину, потом махнул рукой и снова пошел по комнате, от стены к стене, переступая через тело карлика. – Да вынесет кто-нибудь покойника отсюда?! И девок уведите, не нужны девки больше.
Пес подождал, пока его приказ исполнят, потом снова прошел по комнате. Языки пламени в лампах послушно провожали его взглядами.
– Мы знаем, что наша вера – самая правильная. Но почему мы не думаем, что и он, наш враг, может думать так же. Верить искренне, что не наш всеблагой и всеведущий, а его собственный, обезьяноголовый – единственно правильный. Настолько верит, что готов умереть за эту свою веру. И умирает, если нет другого выхода. А так всё норовит нас убить. Потому что по его убеждению – мы сволочи. Мы знаем, что его бог – правильный, а все лезем со своим крестом в его пещеру, – Пес остановился и покачал головой. – А если еще наши боги помалкивают? Молчат. И что тогда? Убеждать надо. Огнем его, супостата, нужно и мечом его, гада. Да так, чтобы другим неповадно было. Иначе как выяснить, чей бог круче...
Вот когда Империя христианство приняла, а варвары пришли и ее, извиняюсь, поимели. Что, их бог сильнее был? Нет? Мы придумали потом – в наказание это нам и в поучение. В поучение и наказание. Потом и варвары эти самые стали христианами, других начали крестить. И ведь никто – никто – не видел бога, которому стали поклоняться. На слово поверили. Уловили главное слово? Поверили.
– Не так чтобы новые мысли излагаешь, – сказал Хозяин.
Кровь больше не шла, и кости срослись.
– А что тут нового можно придумать? Ты искал Бога, этот вот, – небрежный жест в сторону Кардинала, – хотел его заменить, А нужно верить. И не просто верить.
Пес сел на табурет, ударил кулаком по столу и снова вскочил.
– Тебе бы с Ловчим пообщаться, вместе бы по комнате побегали, – Хозяин взял со стола кувшин, отпил.
– Успею. Еще поговорим. Знаешь что меня в нашей доброй Церкви настораживало? Знаешь? Они все время говорят – люби искренне и бескорыстно. Без корысти, значит. Не проси богатства для себя, проси счастья для других. И тогда, если ты все будешь делать правильно, не будешь нарушать заповедей и закона, ты обретешь вечное блаженство... – голос Пса стал напевным, даже каким-то благостным.
– Да какого черта! – закричал Пес. – Какого черта – бескорыстно? Где ж тут бескорыстие, если все мои благие мысли и поступки только ради одного – вечного блаженства. Я спрашивал. Я честно ходил и спрашивал, если я, скажем, перекрещусь перед иконой, мне святой отец даст кусок хлеба? Как же, даст, потом догонит и еще раз даст. Нельзя торговаться. Нельзя просить плату за свою веру. А как же тогда это – веди праведную жизнь и получишь в награду... Тут не торг?
Как ты отличишь, искренне верует человек или только покупает себе блаженство вечное? Ты сможешь отличить, Кардинал? Нет? И знаете, что я понял? Мне не нужно вечное блаженство. Не нужно Царство Божие. Нет, я хотел бы, конечно, но ведь смогу ли я сам отличить, действительно я верую или хочу обменять свою веру на вечную жизнь... Путано говорю?
Кардинал молчал, сжимая голову руками и глядя в стену. Хозяин молча пожал плечами.
– Не бойся, я скоро закончу. Недолго осталось, – Пес подошел к двери, выглянул в коридор, что-то спросил и вернулся к столу. – И я решил, что нужно верить в Бога бескорыстно. Не ожидать награды. Только тогда я мог быть спокоен и уверен в себе. Лишить себя надежды на вечную жизнь. Совершить преступление, которое... Вроде как захлопнуть перед собой небесные врата... Вроде как ключнику небесному в рожу плюнуть, чтобы он меня точно не впустил в рай. Вот тогда можно искренне служить Богу, искренне и бескорыстно. Как я и служу – бескорыстно и искренне. Ты думал, я твои приказы выполняю, лью чужую кровь только потому, что хочу умереть? Мне нравится убивать? Ничего подобного. Я так служу Господу, беру на себя грехи, которые не под силу другим...
Кардинал вдруг вскочил, опрокинув стол. Лампы погасли.
Грохот бьющейся посуды, невнятный крик. И стон.
Хозяин сидел неподвижно, понимая, что нет у Кардинала ни малейшего шанса. Ни самого крохотного.
– Огня сюда! – крикнул где-то рядом Пес. В комнату внесли два факела.
– Бедняга, – сказал Пес, наклоняясь с факелом к лежащему на полу Кардиналу. – Не выдержал старик. Жаль. Наверное, и я виноват – разболтался. Не думал, что меня так прорвет. Жалко старика. Только все равно ему сегодня выпадало умирать. Очень уж он хитрый. Может, чего в рукаве держал, про запас.
Пес вытер кинжал об одежду Кардинала и подошел к Хозяину:
– А что, он и вправду знал истинное имя твоего приятеля?
– Знал.
– Выходит, я в последний момент успел. Он слишком долго говорил. О Боге, о порядке... Решил бить – бей сразу, без трепа.
– Угу, – кивнул Хозяин, – вот как ты сейчас.
– Уел. Молодец. Пока он тебе все рассказывал, я успел сходить к тем, кто должен был приказ о жертве передавать. Тоже через ведьм.
Как ведь ловко придумал, дедушка, ведьм и колдунов использовать. А следом за ними и богов бы приспособил. Большого ума был человек. Человек, – Пес поднял палец. – Слышишь, как звучит! В общем, когда он приказал приносить жертву, передавать приказ уже было некому. Он немых держал за городом, в старых каменоломнях. Туда сейчас пошли мои ребята. Что с полутора тысячами немых делать буду – не знаю. И тебе это не интересно. Но всех палачей я приказал, не расспрашивая, вывести в расход... Вместе с истинным именем. От греха подальше. Очень уж вы большой соблазн, ребята. Слишком большой,
– Может, пошли на выход? – предложил Пес, протягивая бессмертному факел. – Душно мне здесь. Тоскливо.
– Пошли, – согласился Хозяин.
Они молча прошли по коридорам, поднялись на несколько ярусов вверх. Пес шел впереди, а сзади, как слышал Хозяин, шли еще несколько человек, без факелов. Так уверенно в темноте могли ходить только пившие сому.
– Их же все равно слышно, – сказал Хозяин. – Тот, кто пил амброзию... По запаху.
– Да знаю я, знаю, – махнул рукой Пес, чуть не погасив факел. – Честно – боюсь. Вдруг ты меня шандарахнешь по голове.
– Ты же сам говорил, что мы будем друзьями.
– Врал, – сказал Пес, и они вышли на вершину холма, за городом. – Какие мы друзья, сам посуди. Покойный Кардинал был уверен, что я его верный слуга, а ты, чего доброго, подумаешь, что я твой друг...
Пес загасил факел о землю, отобрал другой факел у Хозяина и тоже погасил.
– Красивый был город, – сказал Пес, рассматривая Рим.
– Очень красивый, – кивнул Хозяин. – Вон там располагались виллы, а левее, за рекой...
– Будь ты неладен, – сплюнул Пес, – опять забыл, что ты бессмертный. Погулял здесь?
– Было дело.
– Ничего, – Пес присел на обломок какой-то мраморной статуи. – Зато я мир спас.
– От кого, от Кардинала? – спросил Хозяин.
– А что – нет? Хотя... Если честно, испугался я. Как последний засранец испугался. Если каждый увидит Бога, услышит его волю и сможет получить ответ на свою молитву... Каждый будет знать, что Бог есть. Знать, понимаешь? Просто знать.
– А ты считаешь, что нужно верить? Просто верить?
– А ты думаешь – не так? – в тон Хозяину ответил Пес. – Вы все допускаете одну и ту же ошибку. Вы хотите что-то решать за людей. За меня вот решать. То вы выгнали отсюда богов, чтобы они не мешали вам искать Бога, то Кардинал решил вас вернуть назад, чтобы Бога изобразить. Мы сами выживем. Сами. Вот ты, Хозяин... Хотя какой ты, к чертям, хозяин. Ты гость. Незваный причем. Кто тебя просил вмешиваться в людские дела? Ты же не можешь к обычным людям относиться как к равным. Даже к своим, этим, из Трех деревень... Ты им доверял? Ты решил, что им будет лучше сидеть под твоим крылом, ты решил, что вправе решать, просто корабли им грабить или еще и спасшихся резать. И всё в порядке. Пока ты там, в замке. А ты ушел... И что теперь? Что теперь этим уродам делать?
– Не знаю, – произнес Хозяин. – Не задумывался.
– То-то и оно. Оставьте вы нас в покое, не лезьте вы в наши дела. Просто живите, не задумываясь, не взваливая на себя эдакую тяжесть. И оставьте нам – наше. Кардинал говорил о Силе, которую вам надлежало пережигать... Без вас все решилось. Ведьмы и колдуны, они Силу вытягивают, жгут излишек. Душой своей платят, зато – смертные. И сами умирают, и люди, если что, помогут.
Пес потянулся, раскинув руки.
– Кардинал приказал уничтожить Отряды... Знаешь, наверное, в этом что-то есть! Жалко ребят, но, чем дальше, тем страшнее людишки стали бы придумывать чудовищ. А так... Глядишь и затихнет. Ведь самим придется сражаться. Самим. Те кто за Договором от людей следил, не дураки были. Кардинал ушел, а переписчики – остались. И про Охотников они что-нибудь придумают... Что, скажем, их специально готовили в тайных скитах, обучали особо, чтобы чудовищ извести. А ушли чудовища, и они ушли. Туда, на восток, в леса.
– Ладно, пора тебе, – сказал Пес, вставая. – Нечего тебе здесь шляться. Иди по своим делам.
Хозяин еще раз оглянулся на Рим. Красивый был город.
– Коня мне дашь?
– Хоть двух. Лишь бы ты убрался отсюда, – Пес легко, прыжком встал на ноги. – Чуть не забыл... Я вроде последний остался из тех, кто следил за Договором.
– Похоже, – пожал плечами Хозяин.
– Предлагаю договор расторгнуть, – сказал Пес и протянул руку. – От имени людей я расторгаю Договор. Отныне люди и боги вольны жить как хотят, ничем не ограничиваясь и не ограничивая друг друга.
– Да будет так, – Хозяин пожал протянутую руку. – А ты не боишься?
– Чего? – спросил Пес.
– Ну... Богов. Далеко не все из них хотят жить с вами в мире. Кто-то затаил злобу... Мог затаить.
– Попробуйте, – засмеялся Пес. – Попробуйте. Ты еще не понял, что человек страшнее всех на Земле? Дай вам Бог никогда не переходить дорогу человеку. Не нужно нас пугать, мы и сами себя испугаем. Думаешь, там, где чуть не появился Безумный бог, меньше крови в результате прольется? Не смеши меня! Не завтра, так через год или два попрется туда наш добрый проповедник и грохнут его там сгоряча. И благословит Папа Крестовый поход. И лет пятьдесят будут резать и жечь, своих и чужих, не разбирая, пока не обезлюдеет страна. Начнут ведьм ловить, придумают какой-нибудь Розыск, чтобы вылавливать тех, кто забавляется Силой... Нам будет чем заняться...
– А ты? Чем ты займешься? – спросил Хозяин.
– Вот тут Кардинал был прав. То, что хотел тебя Богом сделать – ошибался. Какой из тебя Бог, посуди сам. А вот Дьявол... Это ведь все равно – придет человек к Богу из любви к Нему или из-за ненависти к Дьяволу. Ведь все равно. Вот я и... Мне теперь долго жить выпало. Дьявольски долго. Кто-то же должен за вами присмотреть... Покуда волшебного напитка хватит.
Пес попытался улыбнулся, но только оскалил зубы. Словно собрался впиться в чье-то горло.
Я грязь на руках Господа, услышал Хозяин уходя, я кровь на руках Его.
Волны тщательно разглаживали песок. Тщательно и тщетно. Все время оставались какие-то складочки и морщинки. Или пробегали чьи-то следы.
Но волны продолжали свою работу.
Странная штука – жизнь, подумал Хозяин. Вода камень точит, капелькой за капелькой, но пробьет себе путь... А порядка установить не может. Все равно – все течет, все вытекает и все перемешивается. Не исключено, что в этом и заключен порядок. Только волны не хотят этого признавать. Или у них просто не хватает смелости признать свое поражение. Одни волны умирают в попытке выполнить взятую на себя работу, другие рождаются только затем, чтобы еще раз продемонстрировать бессмысленность происходящего.
– Давно тебя не было, – сказал Ловчий. – Года три.
– Я путешествовал, – Хозяин стряхнул с плаща пыль, словно только сейчас ее заметил. – Смотрел, что происходит на свете.
Ловчий засмеялся.
– Что тебя так рассмешило? – Хозяин огляделся, выбрал место посуше и сел на песок.
– Ты бродишь по миру, а я остепенился самым пошлым образом.
– Все течет... – Хозяин посмотрел на волну, подкравшуюся к его ногам, и улыбнулся. – Мы меняемся. И мир – меняется.
– Знаешь... – Ловчий сел на песок рядом с Хозяином. – Я тут недавно понял... Просто пришло в голову случайно. Мы столько повидали с тобой...
Пережили. Всякое было... Я вот чуть не помер. Ты...
– Я тоже повеселился...
– Вот-вот... В принципе, можно было мозгами тронуться. Я после того, как возле монастыря побывал... Да и что, мало мы с тобой попадали в переделки?.. – Ловчий оглянулся на дом, стоящий на холме. – И убивали... И видели, как это делали другие. Мы вначале не верим, что это возможно, а потом не помним, что это было. И в этом наше спасение.
Что-то прокричала чайка, скользнув у них над головами.
– Мы ведь так толком и не поговорили после всего, – сказал Ловчий. – Вначале у меня было много забот, потом ты исчез.
– Я не исчез, – пожал плечами Хозяин. – Я пытался сдержать слово. Боги...
– А я думал, что после расторжения договора они сюда бросятся со всех ног, – сказал Ловчий. – Прямо пешком. Аки посуху.
– Честно – я тоже думал. Вызвал к себе Громовержца. Тот явился, задумчиво меня выслушал, пообещал все передать вашим... Выполнил мою просьбу. И – с концами. Пока я снова его не вызвал, месяца через четыре.
– И он сообщил, чтобы ты засунул свое разрешение себе...
– Почти, – грустно улыбнулся Хозяин. – Они так хотели вернуться! Они готовы были убивать, врать и предавать... Они рычали и выли, пытаясь порвать цепь, а когда цепь вдруг исчезла, оказалось, что есть очень много дел, которые нужно завершить перед уходом. Ну, там, Силы подкопить, ведь тут ее взять будет неоткуда, со своими племенами порешать вопросы... После битвы с огненным великаном дела у богов пошли неплохо. Странно, но там сработало то, что не вышло здесь.
Там все люди увидели воплощенную смерть и вернулись к алтарям и жертвенникам. Теперь боги просто нарасхват. И просят у них теперь не легких родов, не урожая или добычи... Только одного – быть рядом. Появляться время от времени, проходить перед коленопреклоненными и павшими ниц...
– Не нужно мне расписывать все это, – махнул рукой Ловчий. – Не впечатляет и не вызывает зависти. Меня другое мучит...
Волны шипели, истлевая в пену у самых ног Хозяина и Ловчего.
– Понимаешь, даже сны кошмарные снятся, – Ловчий встал. – Утром просыпаюсь – все нормально. А к вечеру становится страшно. Не поверишь, постели стал побаиваться. До сих пор не могу понять, что тогда произошло.
– Ну... – Хозяин тоже встал, и волна тут же пробежала к его ногам. – Я ведь тогда боялся, что ты умрешь. Не удержишь своего бессмертия.
– Так оно почти и было. Меня Егерь...
– Я помню, – кивнул Хозяин, – ты рассказывал.
– А ты все больше молчал.
Усилился ветер, и плащ Хозяина попытался улететь.
– К дому пошли, – предложил Ловчий.
Хозяин молча кивнул. С моря тянуло свежестью, пахло водорослями. Кричали чайки.
– Хорошая сегодня погода, – сказал Ловчий, – Несмотря на ветер. Еще вина налить? Конечно, не такое, как было у тебя в замке...
– А в замке у меня вина уже нет, – засмеялся Хозяин. – Когда я вернулся, обнаружил пустой замок над пустыми подвалами. И три пустые деревни. Они унесли с собой всё, даже рваные паруса. Разве что камни замка оставили на месте.
– Ты думал, они будут тщательно беречь твое имущество? – осведомился Ловчий, восхитительно изгибая правую бровь. – Идущий на охоту теряет место у костра.
– Вы еще не проголодались? – спросила Птица, выглядывая из дверей дома. – Я скоро.
– Мы потерпим! – крикнул Ловчий. – Все нормально.
– Ты выглядишь до неприличия счастливым, – сказал Хозяин. – Даже зависть берет.
– Ничего, – разрешил Ловчий, – завидуй.
Он прикрыл глаза от солнца ладонью, посмотрел на море.
Показалось.
– Так что, говоришь, тебе Громовержец сказал? Хозяин тоже посмотрел вдаль:
– Ну, что сказал... Сказал, что они, конечно, рады и признательны нам за то, что Договор расторгнут, но придут они сюда сами. И тогда, когда решат это сделать. Сами. Сказал, что у них там остались дела... Воин не хочет уходить. Он вроде стал богом солнца у небольшого племени. Уговорил Мастера научить его новый народ с камнем обращаться, пирамиды строить. Дева боится, что ничем хорошим это не кончится. Так и до Кровавой жертвы рукой подать...
– Его дело, – тихо сказал Ловчий.
– Его, – согласился Хозяин. – Певец что-то затаил, но ждет остальных. Дева надеется, что там, за океаном, удастся избежать всех этих кошмаров. Там не будут убивать друг друга только из-за того, что веруют в Бога по-другому.
– Ага, там будут убивать из-за простых вещей – еды, золота, рабов. Идиллия. Слышал, чем новый крестовый поход закончился?
– Слышал. Гроб Господень может и подождать, а Проливы, сам понимаешь...
Они снова помолчали.
– Между прочим... – задумчиво протянул Ловчий. – Цены на серебро упали. Может, Пес действительно был прав?
– У меня такое чувство, что он был и остается самым умным из нас, – ответил Хозяин.
– Или – самым глупым. Я бы никогда не решился взвалить на себя такой крест. Глупость и гордыня... Мне, кстати, тут недавно через ассасинов письмо из Святой земли передали... Я тебе говорил, что мои, из Отряда, меня тогда отыскали? Почти возле самого монастыря и перехватили. Хотели поначалу все-таки убить, попробовать... А потом... Они увидели, что мне не до того. А я... Я их к сарацину отвел. Все остались довольны... Они сейчас Святую землю заканчивают чистить от того, что крестоносцы с собой приволокли... Мы к Черному кресту вначале съездили, похоронили что осталось... Я попытался извиниться перед Егерем. Да... – Ловчий отвернулся и махнул рукой.
Кричали чайки. Сильнее стали удары волн. Раз или два соленые брызги долетели до сидящих за столом под деревом Ловчего и Хозяина.
– Даже не знаю... – сказал Хозяин. – Жаль, что мы так и не узнали Ответа. Столько времени. Столько жертв.
– Все неймется? Просто живи. Прав был Пес. К каждому его Бог приходит только тогда, когда не может не прийти. Для человека в Боге самое главное – вера. А в человеке для Бога? – Ловчий потер лоб. – Знаешь, мне постоянно снится один и тот же сон.
Монастырь, резня, смрадный дым от костра, монах, который тянется из последних сил к девчонке... И серебряный крестик на ее ладони. Удивление в ее глазах, потом – радость...
Во сне мне кажется, что я понимаю ее, понимаю, что она чувствует, а утром... Утром я ничего не могу вспомнить. Только радость в ее глазах. Странно? Перед самой смертью – радость.
– Когда-нибудь поймешь, – сказал Хозяин.
Из дома вышла Птица, поставила перед ними блюдо с едой. Хозяин и Ловчий одновременно посмотрели на запад, на океан. Умом они понимали, что боги прибудут еще не скоро и что явятся они на каком-нибудь очередном изобретении Мастера.
Умом – понимали.
Но отчего-то обоим им казалось, что где-то там, за горизонтом, оскальзываясь на волнах и прикрывая лица от соленых брызг, идут боги по океану.
Иногда волны становятся слишком большими, сбивают богов с ног, но они снова поднимаются и идут к далекому берегу...
Ловчий отломил кусок хлеба.
– Ты ему так ничего и не сказал? – спросил Ловчий.
– О чем? И кому?
– Псу. Ты Псу ничего не сказал? Так и расстались? Хозяин потер руки, словно на морозе.
– Я так и понял... – протянул Ловчий, – Он когда приезжал последний раз...
– Он к тебе приезжал?
– Естественно. Он ведь должен был со мной поговорить. Как человек с человеком, – Ловчий подвинул Хозяину блюдо. – Ты кушай.
Хозяин покачал головой:
– Значит, все-таки он понял.
– Ну знаешь, – пожал плечами Ловчий. – Мы, конечно, с тобой стали почти близнецы-братья, жизнь укатала, как море гальку...
Словно в подтверждение море что-то невнятно взревело и попыталось дотянуться волной до стола.
– ...но ни я богом, ни ты человеком так и не стали. А у Пса – нюх. – Ловчий налил в глиняные чаши вина. – Правда, он, как сам признался, понял только там, в катакомбах. Уже после того, как все решилось с жертвоприношением. Он вот тут сидел, на твоем месте. Говорит, сказал тебе тогда что-то о перстах в раны... И тут как озарило. Он тогда с тобой так быстро и распрощался поэтому... Боялся, что ты...
– Обижусь? – спросил Хозяин.
– Благодарить будешь. И посулишь ему бессмертие и вечную молодость. А он боялся, что не сможет отказаться. А вот со мной тут долго сидел, рассказывал-рассказывал-рассказывал... Словно старался выговориться на много веков вперед.
– И ты ему ничего не сказал тоже? – спросил Хозяин.
– О тебе? – уточнил Ловчий.
– Ну... Обо мне ты, судя по всему, ничего не сказал... А о нем...
– Знаешь, приятель! – Ловчий и море вскричали одновременно и одинаково яростно. – Сволочь ты, хоть и бог. Какая сволочь!
Ловчий попытался вскочить с табурета, но зацепился краем одежды за неструганую ножку, споткнулся и упал бы, если бы не схватился за край стола.
– Только не нужно пьяного дебоша, – поднял ладонь Хозяин. – И почему я сволочь?
– Это Пес с непривычки не понял. Он к тому моменту выпил бочку сомы и продолжал потреблять неумеренно... ему там нужно было вырезать остальных, потреблявших амброзию. В общем, нужно было сохранять боеготовность. И ему казалось, что его ломает именно от выпитого... Похмелье от пищи богов... Зачем ты подбросил ему это – бессмертие и вечную молодость? Шутка такая? Жестокая шутка? С каких пор ты стал любителем...
– ...жестоких шуток, – тихо закончил фразу Ловчего Хозяин. – А ты сам подумай... Рано или поздно он бы лишился амброзии... Ее ведь нельзя долго хранить. И что тогда бы произошло? Он придумал...
– Он ведь просил оставить людей в покое. Дать им возможность...
– Он сам выбрал свою судьбу. Сам. Я только помог. Когда он все поймет... что ж, найдет меня – и мы поговорим. Ведь мы же с тобой знаем, как умирают бессмертные. Знаем?
Ловчий побледнел и отвернулся.
– Но хотя бы о себе ты мог бы ему правду сказать, – не оборачиваясь пробормотал Ловчий. – О том, что твое истинное имя... Что Кровавая жертва...
– Ты назвал меня жестоким... – тихо сказал Хозяин. – Жестоким. Сейчас Пес уверен, что именно он спас Церковь. Принял на себя ответственность... свой крест. Это его поддерживает. И что ему сказать? Что в Книгу Младшего Дракона мы, на всякий случай, вписали не мое имя? И что без моего желания никто не сможет передать мне в жертвоприношении свою Силу? Я все-таки не камень. Это у камня все просто с истинным именем. Мне все вот это нужно было тогда рассказать?
– Не знаю, – пожал плечами Ловчий. – Не знаю. Когда он уезжал, мне хотелось...
– А что ж ты ему всего не рассказал? Ловчий махнул рукой.
– В том-то и дело, – Хозяин тяжело вздохнул. – В том-то и дело... Ему и так выпало... Он выбрал... А делать его жизнь бессмысленной... Я не смог.
– Знаешь что, – сказал Ловчий после тягостного молчания. – Ты, наверное, езжай... Уходи. Не могу я тебя сейчас видеть...
Хозяин встал, оглянулся на своего коня, привязанного возле дома. Конь так и стоял не расседланный.
– Попрощайся с Птицей за меня, – сказал Хозяин. Ловчий, не оборачиваясь, кивнул.
Песок захрустел под ногами Хозяина.
– Не обижайся, – сказал Ловчий. – И не прячься. Я тебя найду. Вот успокоюсь – и найду.
Хозяин улыбнулся.
Вскочив в седло, Хозяин оглянулся на Ловчего. Захотелось сказать... Нет, Хозяин покачал головой, отгоняя это желание. Ловчий подумает, что Хозяин боится. Даже не подумает, а просто поймет это.
Боится.
Хозяину казалось, что Пес обманул их всех.
Обманул.
Себе он взял борьбу. А им... Им оставил самое трудное – жить. Не сражаться и совершать подвиги, а жить.
Просто жить.
Осталось только понять – ради чего.
Да будут сокращены дни его, а его достоинство да получит другой; да будут сиротами дети его и вдовою жена его; да будут дети его скитаться вне своих опустошенных жилищ, и пусть они просят и ищут хлеба; пусть заимодавец захватит все, что он имеет; пусть чужие люди разграбят все достояние его, и да не будет милующих детей его; на погибель да будут потомки его; да изгладится имя их в другом роде, да будет воспомянуто у Господа беззаконие отцов его, и да не изгладится грех матери его; да будет она всегда пред Господом, и да истребит Всевышний память их на земле за то, что он не помнил делать милость, преследовал человека страждущего и бедного и огорченному в сердце искал смерти; да настигнет его проклятие, так как он любил его; пусть благословение удалится от него, так как он не искал его; да облечется он проклятием, как ризою, и не проникнет оно, как вода, во внутренности его и в кости его, как елей; да будет оно ему как одежда, в которую он одевается, и как пояс, которым он опоясывается.Давид, Псалом 108. Читается при лишении рыцарского звания.
Только слова имеют значение, все прочее – болтовня.Эжен Ионеску
Назад: IX
На главную: Предисловие
