ГЛАВА 23

Уж в чем-чем, а в эффективности им не откажешь, подумал Эдди Сэн. Вулкан, возвышающийся над участком, прозванным Берегом Смерти, продолжал рокотать, изрыгая пепел, сеявшийся на прииск удушающим черным снегопадом. Землетрясения происходили практически ежечасно, а море обратилось в бурлящую свинцовую массу. Но надсмотрщики не позволяли сбавить темп работ ни на секунду, попутно выполняя свой план эвакуации. Печи в обогатительном цехе не угасали, чтобы до отъезда извлечь все драгоценное золото до последнего грамма. Охранники дубинками и кнутами убеждали рабочих поторопиться, курсируя по склону вверх-вниз, подгоняя тычками людей, нагруженных ведрами золотоносной руды. А на ночь рабов запирали в стоящие на берегу круизные корабли, и те с ужасом ждали утренней побудки, чтобы снова идти на работу.

В бухте экипажу буксирного катера удалось заполнить циклопический сухой док балластом так, что находившийся внутри корабль выплыл наружу. Из-за бурного моря эта хитроумная операция затянулась, и потому эвакуация шла медленнее, чем Эдди предвидел. Он видел, как молодой сикх в тюрбане спорил с тем русским — Савичем, и заключил, что сикх отказывается пожертвовать дорогостоящим сухим доком, когда наконец начнется извержение вулкана. А выгрузив корабль, они избавятся от инкриминирующих улик, когда уйдут от берега.

Как и прочие корабли, уже усеявшие пляж, новое судно, доставленное на Камчатку, оказалось круизным лайнером — не слишком большим, около четырехсот футов в длину, но с изящными обводами, классической кормой в виде бокала для шампанского и балкончиками чуть ли не при каждой каюте. В лучшие времена он заполнял рыночную нишу, обслуживая лишь самых богатых пассажиров, готовых выложить сколько угодно за возможность посетить Галапагосские острова или поглядеть на ледяную антарктическую пустыню.

Но теперь это лишь очередная развалина, его некогда блистательный корпус измазан испражнениями бедолаг, перенесших на нем нелегкое путешествие в Россию. Сотни китайских мигрантов толпились у перил лайнера, брошенного дрейфовать в заливе. Из-за отсутствия демонтированных двигателей и балласта судно держалось настолько высоко, что выше ватерлинии виднелась широкая полоса краски против обрастания, и даже небольшое волнение заставляло его опасно раскачиваться. Эдди слышал крики людей, оказавшихся в безвыходном положении на борту судна, когда большая волна укладывала его чуть ли не набок.

К счастью, начался прилив, подгоняющий корабль все ближе и ближе к берегу. Ветер в ледяном заливе разбушевался, предвещая надвигающийся шторм. Эдди лишь уповал, что судно выбросит на берег до его начала, иначе дрейф снесет его обратно в море. А если это случится, лишенный тяги и руля лайнер повернется к ветру боком и опрокинется кверху килем, как только высота волн превысит десять футов. Спасательных шлюпок на нем нет.

Эдди переключил внимание с дрейфующего лайнера обратно на сухой док. Его огромные носовые ворота снова закрылись, и вода хлестала из сливных отверстий по всей длине корпуса. Пройдет не один час, прежде чем трюм будет осушен от морской воды, док станет достаточно легким, чтобы один из буксиров утащил его прочь. Второй из двух буксиров, притащивших сухой док на север, занял позицию в сотне ярдов от обогатительного цеха.

Как Эдди уже заметил, обогатительный цех устроили на плоскодонной барже, доставленной в залив на буксире. Дальше ее затащили на сушу выше линии прилива с помощью тяжелой строительной техники. Теперь же рабочие под бдительным присмотром вооруженной охраны убирали мусор и камни, выброшенные морем на пляж позади баржи, чтобы буксирный катер мог утащить ее обратно в море. Рядом стояли бочки машинного масла, чтобы полить каменистый берег и тем облегчить движение баржи к воде. Южноафриканский управляющий Паулюс приказал, чтобы все излишки ртути вылили прямо рядом с цехом. Лужи мерцающей жидкости мало-помалу стекали в море; прибой уже унес сотни галлонов ядовитого металла.

Это опасное дело поручили китайским рабочим, уже подвергшимся воздействию фатальных доз ртутных паров, работая в цехе. Кумулятивный эффект отравления ртутью подверг необратимому разрушению большинство рабов. Одни двигались как зомби, других трясло так, что они едва удерживались на ногах. Даже если они каким-то чудом переживут ближайшие пару дней, то уже никогда не оправятся от последствий отравления. Но даже если бы и оправились, полученные ими дозы настолько велики, что их потомки на протяжении многих поколений будут страдать от чудовищных врожденных пороков.

Эдди навсегда отпечатал в памяти образ впавших в слабоумие рабочих, расплескивающих ногами лужи ртути. Зрелище совершенно заворожило его, и он даже не заметил, что рабочий рядом с ним закончил наполнять его пластиковое ведро золотоносной слякотью. Молодой китаец пытался привлечь внимание Эдди, но охранник заметил его оплошность первым. И хлестнул Эдди утяжеленным обрезком шланга, попав ему под колено. Нога подломилась, но Эдди не позволил себе ни упасть, ни хотя бы оглянуться, потому что такая дерзость повергла бы индонезийца в припадок ярости, которого Эдди в нынешнем состоянии попросту не пережил бы.

Он закинул пятидесятифунтовое ведро на плечо, разъяряя застарелые ссадины, не заживающие от вечной сырости. Товарищ Эдди по каюте на лайнере — Тан — подгадал свою работу так, чтобы они начали трудный спуск по склону вдвоем. Из прежних десяти человек, набитых в каюту, когда Сэн только-только прибыл, в живых остались только они с Таном.

— По-моему, они уходят сегодня, — проговорил Тан уголком рта, глядя под ноги, чтобы не оступиться на опасном склоне.

— Думаю, ты прав, мой друг. Сухой док скоро опорожнится, а на то, чтобы стащить обогатительный цех с берега, много времени им не потребуется. Кстати, ты заметил, что рыболовецкие суда уже давненько не наведывались?

— Да разве такое прозеваешь? — с надрывом в голосе отозвался Тан. — Хуже сырого рыбного фарша может быть лишь трехдневный рыбный фарш. — Оба замолчали, огибая особенно опасный участок, после которого Тан, наконец, заметил: — А еще то, что происходит вокруг корабля, служащий бараком для надзирателей.

Последние дни двухсторонний перегрузочный баркас крейсировал туда-сюда между кораблем-бараком и буксиром, который собираются использовать, чтобы утащить обогатительный цех. Район вокруг спального корабля был для китайцев запретной зоной всегда, но с началом переброски число охранников удвоили. Большинство из них были индонезийцами, но была среди них и горстка каких-то матерых европейцев, подчинявшихся только Савичу, а сикху — нет. Судя по их дисциплине, рассудил Эдди, это выходцы из российских войск специального назначения, пресловутый элитный спецназ. Кроме того, было невооруженным взглядом видно, что русские испытывают к индонезийским охранникам такую же неприязнь, как и к работникам.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что они перевозят уже переработанное золото. Судя по глубине осадки тридцатифутового перегрузочного катера в воде, когда он шел к буксиру, Эдди прикинул, что они перевозят сотню тонн золотых слитков. Золото уложили в два грузовых контейнера, принайтованных на палубе буксира.

— Как по-твоему, с нами-то что будет? — спросил Тан.

— Я же тебе говорил, что слышал, как Паулюс говорил Антону Савичу, что они собираются нас тут бросить.

— Значит, мы помрем в этом медвежьем углу независимо от того, будут они здесь или нет.

По горечи в словах Тана Эдди понял, что тот достиг предела эмоциональной и психологической выносливости. Как и в любой ситуации, когда речь идет о выживании в экстремальных условиях, главное — положительный настрой. За прошедшую неделю Эдди видел, как одни люди выносят невероятные трудности, потому что не позволяют им подорвать свою уверенность, в то время как другие угасают за считанные дни, словно сами призывают смерть, чтобы та побыстрей пришла. Эдди понял, что если Тан лишится надежды сейчас, то ему не протянуть и дня.

— Слушай: мы здесь не умрем.

— Спасибо за поддержку, — ответил ему Тан блеклой улыбкой, — но боюсь, это пустые слова.

— Я не китаец, — возразил Эдди и тут же поправился: — Ну, вообще-то я китаец, но вырос в Нью-Йорке. Я американец, расследующий нелегальный вывоз мигрантов. В это самое время целая команда идет мне на помощь.

— Неужели правда?

Подделываясь под Де Ниро, как только умел, Эдди произнес:

— You talkin’ to me? You talkin’ to me?

Тан замер на месте, уставившись на него, не в силах поверить в то, что услышал.

— Я знаю это кино! — воскликнул он.

— Ты видел «Таксист»?

— Да! Нам его показывали в школе, потому что у вас там такой упадок нравов, что один из ваших собственных людей хочет убить президента.

Эдди хмыкнул, вообразив, как какой-нибудь коммунистический функционер разглагольствует о том, что свою неудачную попытку покушения на Рейгана Хинкли предпринял ради свержения нашего загнивающего капиталистического строя.

— Ты в самом деле американец?

— Да, — подтвердил Эдди. — И корабль очень скоро будет в заливе.

Тан оглянулся через плечо на курящийся вулкан, удаленный от берега на добрых пару миль, но он все равно заслонил половину горизонта. Предвещая беду, кальдера перестала изрыгать пепел, но он продолжал сеяться над прииском.

— Знаю, — только и ответил Эдди на его невысказанный вопрос.

— Эй, смотри! — Тан указал в море. Пара рыболовецких траулеров направлялась обратно к берегу. — Сегодня будут свежие помои, а?

Эдди несколько секунд разглядывал приземистые суда, вокруг их кильватерных струй вились чайки. Никакой логической причины для их возвращения попросту нет. Савич собирается бросить китайцев под сенью извергающегося вулкана, так с какой же стати утруждаться, чтобы накормить их? Затем заметил, что они идут быстрее обычного: вокруг тупых носов вздымаются пенные буруны, а птицам приходится изо всех сил работать крыльями, чтобы поспеть за ними. Их трюмы пусты, понял Эдди, попутно отметив, что и направляются они не к пристани, а забирают в сторону буксирного катера, приготовившегося стаскивать обогатительный цех с берега.

Чувства Эдди обострились до предела, послав в кровь дозу адреналина, заставившего хотя бы на время забыть об усталости и боли. Должно быть, русские охранники почувствовали то же самое. Сжав оружие чуть крепче, они инстинктивно устремились на закрытые позиции.

— Иди за мной, — приказал Эдди.

Они с Таном находились возле промывочных желобов, в двадцати ярдах от обогатительного цеха. Если его опасения оправданы, они оба тут как на ладони. Он повел Тана вокруг дальней стороны длинных металлических столов и вверх по склону, пытаясь оказаться как можно дальше от надвигающегося перекрестного огня.

— Что происходит? — выдохнул запыхавшийся Тан.

Прежде чем Эдди успел открыть рот, с ближайшего траулера прогремела автоматная очередь. Дюжина спецназовцев уже залегла на удобных позициях, так что они могли не обращать внимания на огонь с моря, сосредоточившись исключительно на ликвидации индонезийских охранников, обративших оружие против них. Менее чем за пять секунд перестрелка достигла яростного накала. Трассирующие очереди прошивали серую мглу, повисшую в воздухе, будто лазерные лучи, кося без разбора слишком медлительных или несообразительных рабочих, не догадавшихся убраться подальше.

В сражение уже ввязались человек пятьдесят, а то и более, индонезийцев, и с каждой минутой в бой вступали все новые, пытаясь взять русских числом, но превосходная выучка и более совершенное оружие русских более чем уравнивали шансы сторон. Никто на закрытых позициях не был даже ранен, а когда ситуация стабилизировалась, спецназовцы начали отстреливать своих противников одного за другим, почти не встречая сопротивления.

Момент для предательства подгадали практически безупречно. Савич и Ян Паулюс находятся на круизном лайнере, где хранится золото. Сикх, — скорее всего, архитектор этого коварного двурушничества — уже на буксире вместе с горсткой своих клевретов надзирает за перевозкой. Пока океанский буксир привязан к обогатительной барже тросом толщиной в несколько дюймов, капитану судна нечего и думать пуститься в бегство.

Из трубы другого буксира, привязанного к сухому доку, вырвался угольно-черный дым, и черная вода под его кормой забурлила под напором могучих винтов. Они пустились в бегство, не дожидаясь, пока сухой док совершенно опустеет.

Толпа охранников бегом ринулась под гору мимо Эдди и Тана. Они дежурили там, где рабочие размывали склон из гидропультов. Спрятавшись за валуном, Сэн выждал, пока один из охранников не оказался рядом. Молниеносным движением Эдди врезал основанием ладони индонезийцу в нос. Не столько сила Эдди, сколько инерция охранника сломала ему нос и вогнала обломки в мозг. Он испустил дух еще до того, как упал лицом в грязь.

Эдди огляделся, убеждаясь, что его нападения никто не заметил, и схватил упавший «АК-47».

Чувствуя, как адреналин еще бурлит в жилах, он обернулся к Тану и бросил:

— Пробил час расплаты.

«Орегон» угодил в зубы самого неистового шторма в Охотском море за последнюю четверть века. Слияние двух областей низкого давления создало ненасытные дыры в атмосфере, засасывающие огромные массы воздуха со всех сторон света, так что ветер выл упырем, срывая верхушки волн. Небо превратилось в серую пелену, льнущую к морю, и их единство лишь время от времени раскалывали голубые электрические трезубцы молний. Температура упала градусов до сорока, и по кораблю барабанил град с дождем, налетая на него почти горизонтальными пластами.

Корабль взбирался по спинам высочайших волн, подгоняемый своими высокотехнологичными двигателями, пока не начинало казаться, что нос вот-вот проткнет клубящиеся тучи. Потом нос разрубал гребень широким клином, вздымая пену до самого верха трубы. Судно зависало на вершине волны, казалось, на целую вечность, отдавшись на волю неистовствующего ветра, а потом скатывалось вниз, вскинув корму, и двигатели вдруг смолкали, лишившись воды, которую можно было бы гнать через сопла водометов. И тут же вой ветра, стихающего в ложбине между волн, умолкал, и на корабль нисходил сверхъестественный покой. И на протяжении всего падения корабля массой одиннадцать тысяч тонн команда с мостика видела лишь мчащийся навстречу черный океан.

«Орегон» вонзался в море так, что нос уходил вглубь по первый ряд люков. Внезапное торможение сшибало с ног каждого, заставляя незакрепленные электрические шнуры хлестать по потолку. Магнитогидродинамические двигатели с визгом снова гнали корабль вперед с такой силой, что нос раздвигал воду и возносился из хлябей. Поток воды глубиной по пояс прокатывался по всей палубе, омывая деррики и врезаясь в надстройку с такой силой, что содрогалось все судно. А затем вода пластами падала через перила и била из шпигатов, будто из брандспойтов.

И когда судно, наконец, отряхивалось от воды, нос начинал снова задираться вверх, чтобы начать мучительное восхождение к гребню следующей волны, и все повторялось сызнова.

И лишь две вещи позволяли «Орегону» хоть как-то продвигаться вперед вопреки столь могучему шторму — его выдающаяся силовая установка и несокрушимая воля его владельца.

Кабрильо сидел, крепко пристегнутый к своему командирскому креслу в оперативном центре, одетый в джинсы, черный свитер и матросскую шапочку. Он не брился с тех пор, как «Орегон» ворвался в шторм, так что его щеки и челюсть покрывала густая щетина. Его голубые глаза покраснели от переутомления и напряжения, но взгляд их не утратил своего хищного блеска.

Вахту нес старший командный состав, и потому у руля находился Эрик Стоун. Жидкокристаллические дисплеи его поста давали ему панорамный обзор со всех сторон, так что он мог предвидеть самые большие волны и принимать контрмеры. Он настолько тонко чувствовал движения рулей и дроссельных заслонок, что мог выжать из «Орегона» больше скорости, чем его созданный по последнему слову техники автопилот.

Хуан смотрел, как он управляет кораблем, поглядывая на индикаторы скорости над центральным дисплеем. Скорость относительно воды, скорость относительно дна и дрейф измерялись с помощью глобальной спутниковой системы позиционирования, и до нуля скорость громадного сухогруза падала, лишь когда он доходил до дна ложбины между волнами.

Во время этого безумного броска через Охотское море Кабрильо пустил осторожность по ветру в самом буквальном смысле, пытаясь обогнать стремительно движущийся шторм. Призом в этой гонке будет то, что он первым доберется до берега, где по данным транспондера находится Эдди Сэн. Шторм продвигался на север со скоростью восьми узлов, так что «Орегон» и его команда терпели его непрерывную пытку уже двое суток. Хуан и думать не желал, каким перегрузкам подвергаются двигатели, вежливо объяснив Максу Хэнли, куда тот может засунуть свое недовольство.

Волей-неволей пришлось прекратить все рутинные работы по обслуживанию, а поскольку готовить при такой качке было немыслимо, команде приходилось ограничиваться ИРП Армии США — индивидуальными рационами питания, сухими пайками, любовно прозванными собачьими консервами, и кофе.

Но фортуна покровительствует дерзким. Последние метеосводки показывали, что они подбираются к переднему фронту шторма, и барометр уже начал подниматься. Даже ледяной дождь уже не казался дубленой коже Кабрильо секущим, как иглы, а волны, пока что вздымающиеся до небес, шли все реже.

Посмотрев положение корабля по GPS, Хуан проделал кое-какие мысленные подсчеты. До Эдди осталось шестьдесят миль, и как только удастся вырваться из полосы шторма, скорость можно будет увеличить, пожалуй, до сорока узлов. Значит, «Орегон» будет у берега через полтора часа, а шторм обрушится на него менее шести часов спустя. Если он прав, и для добычи золота действительно используют тысячи китайских работников, временное окно для их спасения чересчур узко. На борт «Орегона» можно набить сотни две-три, если выбросить подлодки и вертолет «Робинсон» — тысячу, но в такой бешеный шторм, да еще учитывая надвигающееся извержение и наверняка подорванное здоровье этих людей, число жертв будет чудовищное.

Он работал с типами из ЦРУ — по большей части из генералитета, — способными оценивать подобные людские потери с бухгалтерским безразличием, но сам так и не сумел стать достаточно толстокожим для этого. Правду говоря, он попросту не мог позволить себе настолько утратить человечность, пусть даже за это придется расплачиваться кошмарами и угрызениями совести.

— Председатель, у меня контакт, — доложила Линда Росс, не отрываясь от экрана радара.

— Что там у тебя?

Она оглянулась на него. В свете боевых огней ее миниатюрное личико выглядело еще моложе.

— Шторм вытворяет с отраженным сигналом черт те что, но, по-моему, это сухой док — близнец «Мауса». У меня две отметки в сорока милях, близко друг к другу. Одна гораздо больше другой, так что я думаю, что это «Сури» и буксир.

— Курс и скорость?

— Направляются строго на юг от места, где сработал транспондер Эдди, делая не более шести узлов. Пройдут как минимум в десяти милях по штирборту, если мы не поменяем курс, чтобы пойти на перехват.

— Есть перемены с сигналом Эдди? — окликнул Хуан Хали Касима, сидевшим на посту связи.

— Последняя отметка была восемь часов назад. Он не перемещался.

И снова Хуан пустился в подсчеты. Учитывая скорость «Сури» и покрытое расстояние, возможно, Эдди на борту, но нутро подсказывало Кабрильо, что член его команды и друг по-прежнему на берегу.

— «Сури» по боку.

— Как, председатель?

— Вы слышали. Игнорируем его. — Хуан знал, что может ограничиться этим, и его приказам будут следовать безоговорочно, но чувствовал, что обязан предоставить им объяснения. Со времени беседы с Тори перед тем, как войти в шторм, он не произнес ни одной фразы длиннее пяти слов. Его озабоченность, даже страх перед тем, что их ждет на Камчатке, заставили его уйти в себя. Теперь, когда цель близка, необходимо, чтобы команда понимала его логику.

— Как только они столкнутся со штормом, — начал он, — буксиру придется тянуть эту дуру против ветра в тридцать узлов, а корпус сухого дока все это время будет играть роль громадного паруса. Даже если они примут балласт, чтобы уменьшить лобовое сопротивление, в таком месиве им далеко не уйти. Велики шансы, что их даже снесет обратно на север. Все это дает нам достаточно времени, чтобы добраться до Эдди, сделать, черт возьми, что в наших силах, а потом рвануть обратно и взять «Сури» в открытом море.

Хуан видел, что все на мостике согласны с его логикой, хотя на лицах у них и было написано, что упускать легкую добычу они тоже не хотят. Ничего другого он от них и не ожидал.

— Далее, — продолжал он, — мы засветились в последний раз, когда следили за одним из сухих доков Шера Сингха. Они снабжены радиолокационным оборудованием, не уступающим нашему собственному, так что я хочу, чтобы против него включили все средства радиоэлектронной борьбы, полностью заблокировали радары.

— Если у них настолько продвинутая аппаратура, как мы думаем, — приподняла руку Линда Росс, — то они поймут, что их глушат.

— Нет, если мы врежем по ним прямо сейчас, — возразил Хуан.

— Он прав, — подхватил Хали. — Их радар смотрит в шторм, принимая рассеянный сигнал от волн и молний, так что пока нас не видят, и если мы включим РЭБ, то и не увидят.

— Врежьте по ним всем, что у нас есть, — распорядился Кабрильо. — По всему спектру — радар, радио, спутниковые ретрансляторы, наземные комплексы. Тем не менее, мистер Стоун, я хочу сделать вокруг них большой крюк. Для надежности измените курс так, чтобы они не смогли подойти к нам ближе, чем на двадцать миль.

— Есть, — отозвался рулевой, вводя в компьютер курсовые поправки.

Тридцать минут спустя радар начал принимать сильный отклик со стороны берега, шесть отчетливых отражений от металлических объектов. При этом пять из них действительно находились на берегу, а один — предположительно буксирный катер — находился в глубокой воде в сотне ярдов от береговой черты.

Хуан хотел отправить последний беспилотный самолет заснять район, но Джордж Адамс сказал, что легкий самолетик с радиоуправлением не продержится на таком ветру и десяти секунд. Кабрильо поразмыслил над его предложением устроить быструю рекогносцировку на «Робинсоне». Получить данные о тактической обстановке, прежде чем ввязываться в бой, конечно, важно, но и элемент внезапности критически важен. Кроме того, в атмосфере столько пепла, что он, скорее всего, забьет воздушные фильтры вертолета и выведет его из строя.

— Спасибо, но я предпочту держать тебя в резерве, — проговорил Кабрильо в микрофон гарнитуры. Адамс находился в ангаре «Орегона». — Поддерживайте десятиминутную готовность, но будьте готовы сократить ее до пятиминутной, как только мы вступим в бой. — Пятиминутная готовность означает, что люки открыты, и «Робинсон» поднят на палубу с работающими и разогретыми двигателями.

— Так точно, председатель.

— Комсостав, доложить обстановку.

Люди откликались один за другим. Мерф на оружейном посту убрал плиты, закрывающие пулемет Гатлинга и 40-миллиметровую автоматическую пушку. Палубные зенитки с карданной подвеской 50 калибра установлены и заряжены, аппараты на носу заряжены парой торпед, но наружные люки в корпусе закрыты. Он также доложил, что все камеры включены и функционируют нормально. Хали собирался нести вахту одновременно на постах связи и радиолокации, чтобы Линда Росс могла войти в штурмовой отряд. Макс Хэнли с ворчанием покинул машинное отделение, чтобы принять общее командование, а также управление аварийными командами. Линк и его боевые «котики» уже начали экипироваться в лодочном гараже и доложили, что как раз подошла Линда. Док Хаксли подготовила лазарет, подрядив в качестве санитаров весь персонал камбуза.

Хуан переключился на канал общего вызова.

— Внимание, вся команда, это председатель. В общих чертах так. На этом берегу один из наших. С тех пор как мы начали служить вместе, все и каждый из нас в той или иной степени обязан Эдди Сэну жизнью, так что спасти его — для нас наивысший приоритет. Далее надо спасти как можно больше китайских мигрантов. Нам пока неизвестны ни их количество, ни их состояние, так что здесь будем реагировать по обстоятельствам. В-третьих, вулкан над этим местом стабилен, как палата буйных. А это, вкупе со штормом, рушащимся на нас, как адовы молоты, означает, что скорость прежде всего. Надо войти и выйти как можно быстрее. Если время будет на исходе, я не стану рисковать ни кораблем, ни командой.

— Я не собираюсь уподобляться Генриху V при Азенкуре или Нельсону перед выступлением. Каждый из вас знает свой долг и знает, что каждый другой член команды полагается на вас. Мы встали перед необычной ситуацией. Этот контракт вышел далеко за рамки того, что нас подрядили сделать. Речь идет уже не о пиратах, нападающих на корабли в Японском море. Речь о контрабандистах, торгующих самым ценным достоянием на земле — человеческими жизнями. Мы здесь не затем, чтобы набить себе карманы, а потому, что наш долг как членов цивилизованного общества встать в ряды борцов за правое дело.

— Все имели возможность поразмыслить об этом, зная, что надвигается этот момент. Что ж, время пришло, леди и джентльмены. Менее чем через час мы вступим в бой с неизвестными силами, и от нас зависит участь бессчетного множества людей. Я знаю, что вы их не подведете.

Он отключил микрофон, но тотчас же включил его снова. На сей раз в его голосе сквозил смех.

— Извините, все-таки сыграл малость под Нельсона. А теперь давайте рванем туда и надерем кое-кому задницу.