Глава 23
Джозефина была в отчаянии.
— Быстрей! — кричала она механикам.
— Я довезу вас до дороги, — сказал Белл. — Произнесете речь. Пусть увидят вас, иначе они займут все поле.
— Нет, — ответила она. — Они хотят видеть не меня, им нужно потрогать машину. Я видела это в Калифорнии в прошлом году. Они писали свои имена на крыльях и пробили карандашами ткань.
— С ними их родители.
— Родители еще хуже. Они отрывают части на сувениры.
— Я им помешаю, — сказал Белл.
Он отправил автомобили наперерез людям: временное решение, потому что участники парада просто обошли бы машины. Потом, чтобы еще больше отвлечь людей, проехал в «Орле» до конца поля.
Мальчишки, опередившие парад, прыгали в канаву, отделявшую поле от дороги. Белл видел, что детей не остановить: они не поймут, насколько опасен вращающийся пропеллер, пока не угодят под него.
Когда уже казалось, что Джозефине перекроют дорогу, все подняли головы.
Белл услышал звук, который ни с чем нельзя было спутать, — властный рев шестицилиндрового «Кертиса». Синий аэроплан баронета Эддисона-Сидни-Мартина, безголовый, с воздушным винтом (Белл в последний раз видел его в воде Нью-Йоркской гавани), пролетел над ними, направляясь прямиком в Олбани.
— У этого человека, — сказал Энди, — девять жизней.
Джозефина бросила гаечный ключ и запрыгнула в «Селер».
Бегущие мальчики остановились и замерли, глядя в небо. Два самолета на земле донельзя их взволновали. Но вид машины, летящей по воздуху, оказался еще более захватывающим и невероятным, как Четвертое июля в Рождество.
— Проворачивайте! — кричала Джозефина.
Ее «Антуанетта» взвыла. Механики повернули машину по ветру, она прокатилась по траве и поднялась в небо. Исаак Белл — за ней, на шаг опередив встречающих.
Белл обнаружил, что ярмарочная площадь в Олбани гудит от слухов о саботаже. Механики, готовившие машины на поле, говорили о том, что крепления крыльев безголового «Кертиса» сэра Эддисона-Сидни-Мартина кто-то ослабил намеренно. Белл отправился на поиски англичанина. Его и его жену он нашел в палатке, установленной недалеко от личного вагона Престона Уайтвея. В палатке пировали.
Издатель остановил Белла и прошептал:
— Мне не нравятся эти слухи. Как ни странно, но они предполагают наличие другого безумца, помимо Гарри Фроста. Расследуйте, есть ли среди нас убийца или во всем виноват Фрост.
— Я уже начал, — сказал Белл.
— Мне нужны постоянные отчеты, Белл. Постоянные отчеты.
Белл оглянулся в поисках чего-нибудь, чтобы отвлечь Уайтвея.
— Кто этот красавец-француз, который разговаривает с Джозефиной?
— Француз? Какой француз?
— Вон тот лихой.
Уайтвей, расталкивая гостей, по-хозяйски расположился рядом с Джозефиной и сердито посмотрел на французского летчика с самолета «Блерио», Рене Шевалье, который заставил Джозефину улыбаться, забыв о своем отставании.
Белл подошел к Эддисону-Сидни-Мартину, поздравил его со спасением и спросил, почему его самолет упал в гавани.
— Один из моих парней клянется, что нашел дыру, просверленную в кронштейне. Из-за этого сломалось крыло.
— Саботаж?
— Вздор!
— Почему это «вздор»?
— Это была дыра от сучка. Просто строители плохо подобрали древесину, хотя, конечно, они в этом не сознаются.
— Могу я взглянуть на этот кронштейн?
— Боюсь, его не успели вытащить из воды, и он утонул. Мы потеряли несколько частей, когда грузили машину на баржу.
Белл заметил механика, обслуживавшего синий самолет с воздушным винтом. Этот американец из компании «Кертис» посмеялся над словами о сучке.
— Если не сучок, — спросил Белл, — мог кто-нибудь случайно просверлить дыру и прикрыть ее, чтобы утаить свою ошибку?
— Нет.
— Почему нет?
— Строители летающих машин не допускают никаких случайностей. Они ведь платят за свои ошибки: каждый раз заменяют выбывшие части за свой счет. Послушайте, мистер Белл, допустим, плотник, строя дом, по ошибке дырявит доску. Он может заткнуть ее, законопатить, закрасить сверху, и никто ничего не заметит. Но распорка летающей машины — совсем другая история. Мы все знаем, что если в аэроплане что-нибудь ломается, он падает.
— И он упал, — сказал Белл.
— Да как — с ума сойти. Англичанину чертовски повезло, что его вытащили из воды не по кускам.
— Почему, по-вашему, он настаивает, что это дырка от сучка?
— Баронет — святая простота. Ему не приходит в голову, что кто-то ему вредит, чтобы помешать выиграть гонку, а еще он не может представить, что кто-то рвется выиграть гонку ради пятидесяти тысяч. Он всегда говорит: «главный приз — победа»… ну, когда не говорит: «участие в гонке — и есть победа». Он всех бесит. У него титул и богатая жена, и он словно выше всего, если вы понимаете, о чем я. Но то, что он говорит, не справедливо по отношению к мистеру Кертису. Гленн Хэммонд Кертис никогда не позволил бы плохой работе выйти из стен своей фабрики.
— Оставался ли его аэроплан без присмотра в ночь перед гонкой?
— Вместе с остальными в Белмонт-парке. Ваша летчица — единственная, чей самолет охраняли, но это, конечно, из-за ее мужа.
— Но если дырка от сучка или просверленное отверстие не могли произойти с фабрики Кертиса, как, по-вашему, появилась дыра в сломанном крыле?
— Саботаж, — сказал механик. — Все так говорят. Кто-то просверлил дыру там, где ее невозможно увидеть. Где она закрыта тканью и креплениями. На «Фармане» ведь произошло то же самое, верно? А посмотрите, что случилось с двигателем Платова. Все это саботаж, верно?
— Да, саботаж, — согласился Белл.
— Но я не понимаю, какое все это имеет отношение к тронутому мужу Джозефины. А вы, мистер Белл?
Белл вложил в руку механику два доллара.
— Вот, угостите парней выпивкой.
— Нет, пока не доберемся до Сан-Франциско. Отныне мы трезвые как стеклышко спим под нашим аэропланом. А один человек всегда бодрствует.
Белл размышлял о трех актах саботажа: только один из них можно было связать с Гарри Фростом. Три акта саботажа, с тех пор как гонщики собрались в Белмонт-парке. Дважды жертвой становился сэр Эддисон-Сидни-Мартин, в третий раз — Платов и бедняга механик Джадд.
Первое крушение сэра Эддисона-Сидни-Мартина совершенно явно было отвлекающим маневром, подготовленным Гарри Фростом, чтобы убить Джозефину.
Но как можно винить Гарри Фроста во втором нападении на Эддисона-Сидни-Мартина? Чего бы добился Фрост, устроив крушение сэру Эддисону-Сидни-Мартину? Точно так же — что давало Фросту неудачное испытание двигателя Платова и смерть механика? Может, Фрост атакует всю гонку, не только свою жену? Сейчас это не имеет смысла. Фрост слишком целеустремлен, чтобы заниматься сразу несколькими делами. Он сосредоточен на убийстве жены. Если оно удастся, преступление скажется на всей гонке Престона Уайтвея.
Но зачем другому саботажнику, не Фросту, выводить из строя двигатель Платова? И зачем разбивать самолет Эддисона-Сидни-Мартина?
Кажется, наиболее вероятный ответ — чтобы устранить сильного соперника.
Кто от этого выигрывает? Белл видел три ответа: два вероятных, третий маловероятный, но возможный. Саботажником может быть один из участников гонки, летчик, устраняющий самых сильных соперников. Или саботажник — игрок, сделавший ставку и устраняющих тех, кто может помешать ему выиграть. Или, как это ни странно, саботажником может быть сам устроитель гонки, который тем самым увеличивает ее популярность.
Наиболее вероятный вариант — соперник, пытающийся устранить сильнейших конкурентов. Пятьдесят тысяч долларов — огромный приз, это больше, чем получает за всю жизнь рабочий.
Но на ставках, сделанных в гонке через всю страну, можно заработать гораздо больше, чем на скачках. И такие букмекеры, как Джонни Масто, могут сколотить здесь целое состояние.
Третья — маловероятная — возможность — Престон Уайтвей. Белл не мог забыть заявление газетного магната: лучшее, что может случиться за время гонки, это если половина участников-мужчин разобьется еще до Чикаго. «Естественное прореживание поля, — холодно сказал он, — приведет к тому, что только лучшие летчики смогут соревноваться с отважной Джозефиной».
Слишком притянуто за уши? Но разве Престон Уайтвей уже не использовал падения самолетов для увеличения тиражей? Истина, факты и просто соображения морали и приличия не помешали ему едва не развязать войну с Японией из-за Великого Белого флота. И не удержали от использования гибели крейсера «Мэйн», чтобы развязать испаноамериканскую войну.
* * *
Во время стосорокапятимильного перелета из Олбани в Сиракузы Джозефина Джозефс отстала еще больше, когда отказал наспех отремонтированный alettone и пришлось срочно менять все крепление. Еще полдня она потеряла на этапе между Сиракузами и Буффало из-за поломки цилиндра в моторе ее «Антуанетты».
Исаак Белл напомнил ей, что она не единственная из состязающихся столкнулась с трудностями. Три аэроплана уже выбыли из гонки. Большой «Вуазен» навсегда застрял в изгороди пастбища. Быстрый биплан «Амбруаз Тупи» разбился, когда нисходящий поток воздуха бросил его на деревья на краю поля; летчик собирался там приземлиться. И, наконец, грозный Рене Шевалье упал в пролив Эри, превратив свой «Блерио» в груду щепок и едва не утонув в мелкой воде; у него были сломаны обе ноги, и он не мог ни стоять, ни плыть.
Джозефина — Белл заметил, что после того, как они оставили Белмонт, она стала гораздо сдержаннее, — удивила его задорной улыбкой, делавшей ее похожей на прежнюю Джозефину.
— Спасибо за эту мысль, Исаак. Наверно, я должна быть благодарна, что еще не поломала кости.
Чтобы сохранить «Орла» в строю, Белл нанял третьего механика, искусного чикагского парня, по имени Юстас Уид, потерявшего работу после выхода из строя «Вуазена». Это дало Энди время расследовать механические причины каждой катастрофы, проявляя особое внимание к признакам саботажа. Педантичный сын полицейского очень тщательно собирал данные и доложил, что после падения Эддисона-Сидни-Мартина в Нью-Йоркскую гавань большинство несчастных случаев имели очевидные механические объяснения. Единственным исключением мог стать аэроплан Шевалье, но части машины лежали на дне пролива Эри.
Белл расспрашивал механиков. Кто был вблизи машины? Кто был в вашем вагоне-ангаре? Были ли незнакомые люди? Насколько они припоминали — нет. Иногда механики показывали Беллу найденные ими причины: сломанную раму, разорванный топливный шланг, перекрученную проволоку опоры. Но иногда таких причин не было.
Престон Уайтвей продолжал приставать к Беллу: «Среди нас убийца». Но Белл с ним не советовался, зная, что этим убийцей может быть сам Уайтвей — не убийцей в прямом смысле, но хладнокровным саботажником, который не думает о том, что будет с летчиками, когда разобьется самолет.
По мере продвижения гонки на восток катастрофы становились обычным делом. Выходили из строя машины, внезапно поднимался сильный ветер, сами авиаторы допускали ошибки. Некоторым поломки стоили многих часов их времени. Прочный красный «Освободитель» Джо Мадда так обильно терял масло, что вся передняя часть машины почернела. И когда над Буффало масло внезапно вспыхнуло, Мадд едва не погиб. Но ему повезло больше, чем Чету Бассу. Самолет «Райт» войск связи при посадке в Эри (Пенсильвания) завалился на бок, выбросив летчика на тридцать футов.
Белл внимательно слушал последовавшее бурное обсуждение. Басс потерял два дня в больнице с сотрясением мозга, и это заставило механиков и летчиков спорить о необходимости установки ремней безопасности, чтобы летчики не выпадали из машин. Австрийский аристократ, летающий на самолете «Писчоф» отверг «трусливую» мысль о поясе, которым привязывался бы летчик. Но Билли Томас, известный автогонщик, неоднократно доказывавший в автогонках свою храбрость, прежде чем научиться летать — у него был большой двухмоторный «Кертис» синдиката Вандербильта, — заявил, что австриец может проваливать ко всем чертям, а сам он привяжется.
В тот день, когда он это сказал, сильный порыв ветра с Великих озер швырнул его самолет на железнодорожный семафор на верху здания депо. Рикошетом «Кертис» отбросило на телеграфные провода, которые, как пружина, отправили его в сигнальную башню через окно второго этажа.
Пояс удержал Билли Томаса, однако при резкой остановке жесткая кожа пояса едва не перерезала его надвое. С повреждением внутренних органов он выбыл из гонки.
Вечером на ярмарочной площади в Кливленде обсуждали идею эластичных поясов. Механики начали пробовать полосы толстой резины, которая шла на колеса.
Австрийский аристократ продолжал над ними насмехаться. На следующий день порыв ветра резко наклонил «Писчоф», и летчик выпал из моноплана в тысяче футов над Толедо, штат Огайо.
На похоронах Эддисон-Сидни-Мартин объявил, что его жена настояла на том, чтобы он в самолете привязался широким поясом, изготовленным из лошадиной подпруги.
В самолетах Джозефины и Белла летчик глубже сидит в фюзеляже, и поэтому шансов выпасть меньше. Джозефина не прислушалась к просьбе Престона Уайтвея использовать пояс. Она объяснила, что, пережив падение в горящем аэроплане, боится быть в нем привязанной.
По предложению Марион Морган Исаак Белл попросил Энди привязать к «Орлу» резиновыми полосками широкий мотоциклетный пояс. А возле правой руки пилота поместить острый, как бритва, охотничий нож в ножнах.
С тех пор как Гарри Фрост ушел от Исаака Белла под причалом Уихокена, его было не слышно и не видно. Белл подозревал, что Фрост ждет, когда гонка доберется до Чикаго. Именно в Чикаго Фрост начал свой стремительный подъем к вершинам преступности, там начинал зарабатывать законное состояние. Ни в каком другом городе на континенте Фрост не нашел бы столько преступных союзников и продажных полицейских. И ни в каком другом городе у него не было таких прочных связей с полицией.
«Только попробуй», — мрачно думал Белл. «Детективное агентство Ван Дорна» тоже начинало свою деятельность в Чикаго. И тоже хорошо знало город. Когда в городе Гэри, в Индиане, гонку прервали из-за бурь на озере, которые, по предсказанию бюро прогнозов, должны были продлиться несколько дней, Белл поездом отправился в город на разведку.
— Если он попытается напасть здесь, мы его прихлопнем, — поклялся Белл Ван Дорну, разговаривая с ним по телефону из чикагской конторы агентства в Палмер-хаусе.
Ван Дорн, находившийся в Вашингтоне, напомнил Беллу, что тот обещал сохранять трезвость мысли.
Белл перешел к саботажу. Ван Дорн внимательно слушал, потом заметил:
— Слабость этой линии расследования в том, что летающие машины вполне способны разбиться без помощи злоумышленника.
— Но ведь в случаях с Эддисоном-Сидни-Мартином, Рене Шевалье и даже Четом Бассом бьются те, кто идет впереди остальных. Стоит какому-нибудь малому вырваться вперед, как с его машиной что-то происходит.
— Стив Стивенс еще не разбился. Я читал в «Вашингтон пост», что он всех обогнал.
— Джозефина его догоняет.
— Сколько вы на нее поставили?
— Достаточно, чтобы купить собственное детективное агентство, если выиграю, — мрачно ответил Белл.
Газеты уже отметили, что летчик, весящий больше, чем тучный президент Тафт, летит быстрее пяти мужчин вдвое легче его и женщины, которая весит едва треть.
— Согласно «Пост», — усмехнулся Ван Дорн — темная лошадка самая тяжелая.
Белл видел в Кливленде такие же заголовки:
ОТ НЬЮ-ЙОРКА ДО ЧИКАГО ЗА СЕМЬ ДНЕЙ? —
восторженно обещал «Плейн дилер», прежде чем ненастье умерило оптимизм газетчиков.
ЧУДО-ГОНКИ. ХЛОПКОВЫЙ ПЛАНТАТОР-ТЯЖЕЛОВЕС ВСЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ
— Надо отдать должное Уайтвею, — сказал Ван Дорн. — Он сегодня словно второй Ф. Т. Барнум. Вся страна говорит о гонке. Теперь, когда другим газетам пришлось освещать ее, они прославляют своих фаворитов и чернят их соперников. И у каждого есть свое мнение. Спортивные журналисты пишут, что Джозефина не может выиграть, потому что женщинам не хватает выносливости.
— Букмекеры с ними согласны.
— Республиканские газеты пишут, что рабочим не следует выбиваться из своего социального слоя, тем более летать. Социалистические газеты требуют, чтобы аристократы оставались на земле, ибо воздух принадлежит всем. Вашего друга Эддисона-Сидни-Мартина они называют «везучим английским котом» за его свойство выживать в катастрофах, словно у него девять жизней.
— Уайтвей говорит, неудачников любят.
— Иду на поезд. Скоро буду в Чикаго. А тем временем, Исаак, есть саботаж или нет его, не забывайте, наша главная работа — охранять Джозефину.
— А я еду в Гэри. Погода скоро должна улучшиться.
Белл повесил трубку. Ему было о чем подумать. Сохраняя трезвость мысли, как обещал, он в то же время не мог не понимать, что дело не только в замыслах Фроста убить жену. Происходило что-то еще, и это что-то, возможно, было крупнее и сложнее, чем попытки одного разгневанного мужчины прикончить жену. Нужно заняться этим новым делом, раскрыть новое преступление, прежде чем оно сорвет гонку. Он должен не только остановить Гарри Фроста, он должен раскрыть таинственное преступление, о котором не знает даже, существует ли оно.
