Глава 29
Нью-Йорк,
24 июня
Теплым летним вечером авеню Манхэттена жили полной жизнью. Толпы пешеходов заполнили тротуары, такси сновали туда-сюда, любители романтических прогулок раскатывали в экипажах в районе Центрального парка. Сумерки спустились на землю двадцать минут назад, и ночная жизнь в городе, который никогда не спит, только-только начиналась.
Такси везло Дирка Питта в пятизвездочный ресторан. Они проезжали по Парк-авеню, и оранжевые отсветы уличных фонарей методично ложились на желтый, отполированный до блеска капот. Сменяя друг друга, они как будто следовали некоему ровному и неспешному ритму, чему-то вроде сердцебиения. Дирк подумал о Поле Трауте — пусть пульс его будет таким ровным и сильным — и представил Гаме, сидящую у кровати, наблюдающую за мужем, молчаливо молящую его вернуться к ней.
Решив встретиться с Такагавой лицом к лицу, но предполагая, что его могут остановить в приемной, Дирк отказался от визита в офис. Узнав из надежного источника, где именно его старый знакомец намерен отобедать в этот вечер, он собирался преподнести ему сюрприз на нейтральной территории.
Ресторан назывался «Мияко» и был известен как место встречи местных знаменитостей и бейсболистов, приводивших туда своих подружек-моделей. Здесь предлагали традиционное японское обслуживание в ультрасовременном, по высшему разряду обрамлении. Двадцатидолларовые мартини и саке лились, как вода, а в меню значились такие деликатесы, как ядовитый иглобрюх, внутренности морского огурца и юни, известный более как морской еж.
Ожидалось, что Харуто Такагава будет обедать с сыном Реном, несколькими высокопоставленными руководителями «Сёкара шиппинг» и, по крайней мере, двумя менеджерами хедж-фонда, изучающими возможность инвестиций в последнее венчурное предприятие «Сёкара». Дирк знал, что они будут в отдельном кабинете в задней части ресторана, но не рассчитывал, что его встретят с распростертыми объятиями. На всякий случай он прихватил с собой небольшое напоминание о долге Такагавы.
Такси прижалось к тротуару перед рестораном «Мияко», и Дирк вышел на тротуар. Щедро расплатился с водителем, вошел в фойе, огляделся. Высокая стена с падающей каскадом водой отделяла главный обеденный зал от расположенных в глубине приватных кабинетов. Не успел Питт сделать и шаг, как путь ему преградил вышедший из-за угла строгого вида мужчина.
— Извините, — он смерил Дирка недоверчивым взглядом. — У нас места только по предварительному заказу. И соответствующий дресс-код.
Дирк был в черных, идеально отглаженных слаксах, смокинге за восемьсот долларов и рубашке с расстегнутым воротничком за двести.
— Чтобы пообедать здесь, нужно надеть галстук, — объяснил служащий ресторана.
— Я сюда не обедать, — отодвинув плечом незнакомца, Дирк пересек зал.
В городе политиканов, брокеров и знаменитостей Питта никто не знал, но сейчас его внушительная фигура привлекла внимание по меньшей мере дюжины посетителей, оторвавшихся от своих важных разговоров. Возможно, если бы их спросили, в чем дело, они сказали бы, что у этого человека есть аура, что в каждом его шаге чувствуется решительность, а манера держаться выдает уверенность в себе, которая обходится без высокомерия и заносчивости. А может быть, и ничего бы не сказали. Но его определенно провожали взглядами, пока он не исчез за стеной с неспешно бегущими струями воды.
Дирк Питт переступил порог кабинета, и разговор оборвался. Его появления здесь определенно не ждали, и оно произвело именно тот эффект, на который он и рассчитывал.
Один за другим обедающие поворачивались и смотрели на него. Последним поднял голову Такагава. Он сидел в дальнем конце стола, и на его лице проступило такое выражение, словно он узрел саму Смерть. Другие присутствующие были потрясены, но их лица выдавали, скорее, раздражение и злость, чем что-то еще.
Один из менеджеров хедж-фонда поднялся — на фоне его костюма за пять тысяч долларов смокинг Дирка выглядел так, словно залежался на полке магазина готового платья.
— Кто бы вы ни были, вы не туда попали, — сказал он, подходя к незваному гостю и протягивая руку, как будто намеревался выпроводить наглеца из кабинета.
Дирк даже не взглянул на него, но, когда заговорил, звук его голоса напоминал рык рассерженного хищника.
— Дотронетесь до меня и уже никогда не сможете пересчитывать деньги этой рукой.
Менеджер вздрогнул, как будто ему отвесили пощечину, но отступил и даже ничего не сказал.
Следующим поднялся сын Такагавы, Рен.
— Я позову охрану, — сказал он отцу.
Такагава не ответил — словно в трансе, он только смотрел на Дирка.
Пожалуй, пора щелкнуть кнутом.
Дирк бросил восьмидюймовую пластину, и несколько человек вздрогнули и отпрянули, как будто эта звякнувшая штуковина могла ожить и наброситься на них. Скользнув по столу, она остановилась перед Такагавой.
Исполнительный директор «Сёкара» взял ее в руки. Именная табличка, погнутая и закопченная, но на ней можно было разобрать слово «Минору». Мелкие цифры ниже указывали тоннаж.
На звонок Рена ответили.
— Охрана, это Рен. У меня здесь…
Такагава положил руку ему на плечо.
— Убери телефон, сын.
— Но этот человек может быть опасен. Он не уважает тебя.
— Нет, — устало произнес Такагава. — Это я проявил непочтительность. Он имеет право делать то, что сделал. Мне стыдно… я — насекомое, прячущееся под камнем.
— Рен, это служба безопасности, — послышался голос в телефоне. — Вам что-то нужно? Мы здесь, снаружи.
Рен взглянул на отца, который снова посмотрел на кусок металла.
— Если бы не этот человек, я сгорел бы заживо тридцать лет назад, когда мой корабль ушел на дно. Я бы никогда не увидел тебя. Твоя мать произвела тебя на свет, когда я был в море, и у меня не было даже твоей фотографии.
Такагава внимательно осмотрел обугленную табличку. Когда-то он подарил ее Дирку в знак благодарности за спасение своей жизни и жизни всего экипажа. Потом перевел взгляд на правую руку, на обожженную кожу. Дирк знал — рука изуродована шрамами по локоть.
— Все в порядке?
Рен поднес телефон к губам.
— Да, — неохотно сказал он. — Ложная тревога.
И дал отбой. Бросил недовольный взгляд на Дирка Питта, вздохнул и склонил голову в знак почтения.
— Приношу извинения.
— Сыну, защищающему отца, извиняться не за что, — ответил руководитель НУПИ.
Рен Такагава отступил и выдвинул стул, предлагая гостю место рядом с отцом.
— Аригато.
Менеджеры хедж-фонда и другие присутствующие явно чувствовали себя не в своей тарелке.
— Это в высшей степени некстати, — заметил один из них.
— Пожалуйста, оставьте нас, — хмуро попросил Такагава. — У нас более серьезное дело, чем бизнес.
— Послушайте, Харуто, — начал другой. — Не знаю, что тут…
Такагава остановил его одним взглядом, после чего все поднялись и один за другим потянулись из кабинета. Некоторые, выходя, бормотали что-то под нос.
— Я поговорю с ними. — Рен последовал за гостями, и старые знакомые остались наедине.
— Мне жаль, что так получилось, — сказал Дирк.
— Не извиняйся.
— Ты же знаешь, что мне нужно.
Такагава кивнул и впервые за все время посмотрел Питту в глаза.
— Они пришли за грузовой декларацией. Я мог бы отдать ее им, но не сделал этого, потому что она дала бы тебе ложный след. А лгать тебе я не хотел.
— И ты ничего им не отдал.
Такагава кивнул.
— Мне показалось, что можно сохранить немного чести, если не вводить в заблуждение. Кто молчит, тот не лжет. Я не мог солгать тебе после всего, что ты для меня сделал… Не мог поступить с тобой так и потом смотреть тебе в глаза.
— Почему бы просто не сказать мне правду? — спросил Дирк.
— Мое положение в «Сёкара» не настолько прочно. Постоянно приходится иметь дело с дворцовыми интригами. Сказав тебе правду, я оскорбил бы остальных. Моя компания могла бы стать жертвой судебных преследований. Или подпасть под санкции твоего правительства.
Питт промолчал. Он пришел за ответами, и в данный момент проблемы «Сёкара шиппинг» его не касались.
— Харуто, трое моих людей пострадали, пытаясь помешать захвату твоего корабля. На двух других напали уже после того, как мы начали расследование. Один из них сейчас в коме, и его жене остается только молиться. Так что извини за прямоту, но мне нет дела до прочих неприятностей. Если ты такой человек, каким я тебя считаю, то должен понимать, что молчать больше нельзя.
Такагава снова посмотрел на металлическую пластину на столе, потом — в глаза Дирку.
— Возможно, ты дважды спас меня, — прошептал он, наконец, и, наклонившись, поднял стоявший у ног кейс и положил на стол. Щелкнул замками. Откинул крышку. Достал папку и протянул Питту.
— Здесь информация, которую ты ищешь.
— И что же я найду?
— Правду.
— Какую правду?
— Груз на «Киндзара-мару» направлялся в Гонконг. В основном это были самые обычные строительные материалы, но также и то, что не было указано в судовой декларации. Триста тонн активированного титаном ИБМО.
— Что такое ИБМО?
— Иттрий-барий-медь оксид, — объяснил Такагава. — Сплав с кристаллической структурой, высокотемпературный сверхпроводник. В новом, улучшенном варианте присутствуют титановые добавки. Это самый сильный из всех существующих суперпроводников.
— Самый сильный? Что ты имеешь в виду?
— Я вряд ли смогу объяснить толково. Я ведь всего лишь капитан старого корабля. Но у тебя наверняка есть люди, которые это поймут. Здесь — информация о нем.
Эту папку нужно как можно скорее передать Хираму Егеру, подумал Питт.
— Почему ты боялся рассказать мне об этом? — спросил он.
— Потому что это вещество не природного происхождения. Оно получено искусственным путем, в лаборатории. Патент на вариант с титаном, о котором я говорил, принадлежит одной американской корпорации и, что еще важнее, относится к технологиям ограниченного доступа. Передача его другим странам, включая Китай, незаконна. Приняв такой груз на борт нашего корабля, «Сёкара» нарушила закон.
Кое-что начало проясняться. Учитывая напряженные экономические отношения между Соединенными Штатами и Китаем и утверждения, по большей части обоснованные, что китайское правительство и его корпорации предпочитают шпионаж и кражу честному соперничеству, правительства обеих стран вряд ли обрадуются известию о том, что этот материал был отправлен в Гонконг. Но поскольку и та и другая сторона нуждаются друг в друге, то козлом отпущения будет назначен кто-то третий, в данном случае грузоотправитель: «Сёкара».
— Но почему ты позволил вовлечь себя в это предприятие? — спросил Питт. — Штаты всегда относились к тебе в высшей степени благосклонно.
— Я узнал обо всем этом только после гибели «Киндзара-мару», — ответил Такагава.
Дирк поверил — глядя на старого приятеля, он видел, как ему тяжело, как давит на него бремя бесчестия.
— Думаю, на корабль вторглись, чтобы забрать груз. Скорее всего, целью нападавших было именно то, о чем ты сейчас рассказал.
— Этот груз дороже золота, — добавил Такагава.
— Тебе известно что-то о людях, напавших на «Киндзара-мару»? Может быть, до тебя дошли какие-то слухи?
Руководитель «Сёкары» покачал головой.
И все-таки что-то должно быть.
— Где ты забрал груз?
— Во Фритауне. Сьерра-Леоне.
Лет десять назад Дирку довелось посетить Фритаун, когда НУПИ консультировала проект по углублению судоходного канала. Хотя страна тогда не оправилась от разрухи, Фритаун оставался одним из важнейших портов в Западной Африке.
Насколько он знал, с тех пор положение в Сьерра-Леоне немного улучшилось за годы правления президента Джеммы Гарана, но назвать страну центром высокотехнологичных производств было бы преувеличением.
— Груз мог идти непосредственно оттуда? — спросил он.
Такагава снова покачал головой.
— В Сьерра-Леоне есть шахты, есть полезные ископаемые, но, как я сказал, ИБМО не добывают из земли.
— Следовательно, Фритаун — транзитный пункт.
— Обычно бывает так. Груз отправляется в страну, которая имеет разрешение принимать его, а потом, уже оттуда, он следует куда-то еще, в адрес третьей стороны, причем никакие законы в таком случае не нарушаются. А потом эта третья сторона посылает его в Россию, Китай или Пакистан.
— У тебя есть предположения относительно покупателя?
— Они, конечно, будут все отрицать, — сказал Такагава. — И теперь это уже неважно. Они ведь не получили то, за что заплатили.
Мозг Дирка как будто играл в догонялки.
— А насчет продавца?
И опять Такагава покачал головой.
— Мне о нем ничего не известно.
Складывающаяся картина никак не могла понравиться Питту.
— Хочу попросить тебя об одолжении, — уважительно, как и полагается просящему, сказал он.
— Ничего больше я дать тебе не могу.
Дирк посмотрел на него пристально.
— Харуто, твои люди сгорели заживо.
Такагава закрыл глаза, словно от боли, и безотчетно положил левую руку на правое запястье, прикрывая шрамы.
— Вы преследуете их?
— Собираюсь начать.
— Тогда я дам тебе все, что смогу найти.
Питт поднялся и слегка наклонил голову.
— Спасибо. Обещаю, дальше меня это не пойдет.
Харуто Такагава кивнул, но посмотреть в глаза старому знакомому так и не смог.
Дирк повернулся к выходу.
— Хотел спросить, — сказал Такагава, — те чудесные автомобили, они все еще у тебя? Я теперь и сам такие коллекционирую.
Руководитель НУПИ остановился и повернулся.
— Да, у меня. Их даже прибавилось.
— Как насчет той, на которой ты приехал сегодня? — с легкой улыбкой спросил Такагава, вспоминая, несомненно, как тридцать лет назад, спасаясь из ада, они с Питтом, чтобы не думать о худшем, обсуждали машины.
Дирк покачал головой.
— Я приехал на такси.
— Жаль, — огорченно пробормотал Такагава.
— Но на днях, — продолжил Питт, — прокатился на «Дюзенберге».
Такагава мгновенно оживился, как будто этот образ — Дирк Питт за рулем роскошного автомобиля — неким образом согрел ему душу.
— В пятницу, — сказал он.
— Хороший день для прогулки, — согласился Питт.