Глава 26
Восточная Атлантика,
23 июня
Закутавшись в одеяло, Гаме Траут сидела на стуле в судовом лазарете «Матадора» с чашкой горячего кофе без кофеина. Судовой врач запретил давать ей настоящий в ближайшие двадцать четыре часа. Да и какая разница, если она все равно его не пила, а только согревала руки? Сказать по правде, ей сейчас ни до чего не было дела. Гаме не сводила глаз с человека, неподвижно лежавшего на больничной койке.
Команда «Матадора» подобрала ее через пять минут после всплытия. Небо потемнело, поднялись волны, а Пола она так и не увидела.
Его обнаружили только через двадцать минут. Он лежал на воде лицом вверх и даже не пытался сигнализировать. Утонуть ему помешал лишь легкий гидрокостюм.
Пола принесли в судовой лазарет, где она приходила в себя после легкой гипотермии и кислородной недостаточности. Между ними тут же повесили штору, но она слышали, что они делают. Кто-то произнес «нет пульса», а потом доктор сказал что-то насчет «кардиогенного шока».
Гаме поднялась и отбросила штору. Ее муж лежал на кровати, бледный, как привидение. Она отвернулась и расплакалась.
Через три часа она встала и начала думать, что еще можно сделать. Пол оставался без сознания — его укутали в одеяла, ему поставили капельницу, на него надели кислородную маску. Глаза его были закрыты, но за прошедший час он ни разу даже не моргнул.
Глядя на него, совершенно неподвижного, Гаме то и дело посматривала на кардиомонитор — только для того, чтобы напомнить себе, что ее муж еще жив.
Она сжала его руку. Как будто коснулась сырой глины. У него всегда были теплые руки, даже в самые студеные зимние дни, какие только случались в Новой Англии.
— Вернись ко мне, — прошептала Гаме. — Не оставляй меня, Пол. Пожалуйста, не оставляй меня.
За спиной у нее открылась дверь, и в палату вошел судовой врач Хобсон Смит. Высокий — ему приходилось наклонять голову, чтобы не удариться о притолоку, — с седыми усами в стиле Фу Манчу, проницательным взглядом, внимательный и заботливый. Никто на судне не знал, сколько ему лет, но, если бы в НУПИ существовал порядок принудительного выхода на пенсию, доктор Смит давно миновал черту. И, конечно, никто бы от этого не выиграл. Все на борту воспринимали его как доброго, любящего дядюшку.
— Без перемен? — произнес он, словно бы обращаясь к Гаме.
— Даже не пошевелился. Частота сердцебиения…
— Сердцебиение сильное, — доктор подошел к ней. — Пульс хороший. Уровень кислорода в крови повышается.
— Но он не приходит в себя, — выдавила Гаме, не в силах произнести страшное слово «кома».
— Да. Пока. Организм у Пола сильный. Дадим ему шанс выздороветь самому.
Гаме понимала, что доктор прав, знала, что жизненные показатели мужа улучшаются, но ей нужно было, чтобы он очнулся, улыбнулся и сказал что-нибудь совершенно глупое и нежное.
Смит переставил стул и сел рядом с ней.
— Дайте руку.
Она протянула руку. Доктор надел манжет, подкачал и проверил кровяное давление. Потом пощупал пульс.
— Как я и думал.
— Что?
— У вас не слишком хорошие показатели. Вы беспокоитесь о нем и только изводите себя.
Гаме вздохнула. С тех пор как она оказалась на борту «Матадора», она еще не ела и почти не пила. Но сейчас ей было не до еды.
— Не понимаю. Как получилось, что я всплыла намного быстрее, чем он?
Секунду-другую доктор Смит смотрел на нее, словно обдумывая свой ответ.
— Пол ведь вас подтолкнул?
Она кивнула.
— Когда «Групер» заполнился водой, Пол открыл люк, вытащил меня и подтолкнул вверх. Я оттолкнулась от его рук, как от трамплина, но думала, что он поднимается следом. — Гаме перевела дух, сдерживая нахлынувшие эмоции. — Подлодка уже пошла вниз. Может, его немного затянуло. Может, ему пришлось бороться с воронкой.
— Нисколько не сомневаюсь, что это сыграло свою роль, — согласился Смит. — К тому же Пол плотнее и тяжелее. И, не поймите меня неправильно, но у мужчин процентное содержание жира меньше, чем у женщин. На вас были одинаковые неопреновые костюмы, но ваш обеспечивал более высокий уровень плавучести. Даже если бы Пол и не подтолкнул вас, вы всплывали бы быстрее и достигли поверхности раньше.
Гаме посмотрела на мужа — сколько раз они погружались вместе, сколько тренировались.
— Кроме того, — продолжал доктор Смит, — Пол всегда говорил, что вы очень быстро плаваете. Дополнительная причина жениться и сделать из вас настоящую миссис Траут.
Гаме улыбнулась, вспомнив, сколько раз ее муж шутил по этому поводу во время свадьбы. В конце она едва сдерживалась, чтобы не взорваться, а сейчас отдала бы все, чтобы он только очнулся и сказал это еще раз.
— Ему нужно было пойти первым, — выдавила она хриплым, скрипучим, как ржавая петля, голосом.
Доктор покачал головой.
— Ни один настоящий мужчина не пошел бы первым. И уж во всяком случае не Пол.
— А если он оставит меня сейчас? — Гаме еще никогда не было так страшно. — Я не знаю, как жить одной.
— Мне почему-то думается, что одна вы не останетесь. Но сейчас вам лучше гнать эти мысли и думать о чем-то другом. Ради вашего же блага.
— И о чем же вы предлагаете мне думать?
Вопрос прозвучал чуть резче, чем ей хотелось бы.
Доктор Смит почесал за ухом и поднялся. Забрал у нее руку Пола и осторожно положил ему на грудь, потом взял за руку саму Гаме и повел за собой в соседнее помещение — судовую лабораторию.
— У нас есть еще один выживший, о котором вы забыли, — его глаза блеснули. — Ее зовут Рапунцель.
А и верно, Гаме совсем забыла о маленьком роботе. И хотя Рапунцель не была живым существом, она была рада, что робот перенес все испытания. В конце концов, именно Рапунцель спасла их всех.
— Так ее подняли.
— Угу. И она принесла нам три образца.
Гаме удивленно посмотрела на доктора.
— Три?
— Образец ткани, который вы взяли у одного из членов экипажа. — Смит включил флуоресцентную лампу, которая, поморгав, осветила рабочий стол.
— Это я помню. А вот что брала какие-то другие образцы, не помню.
— Не помните? — жестом профессионального демонстратора доктор привлек ее внимание к другому столу, на котором лежал кусок стального кабеля. — Он был в «руке» Рапунцель, когда мы ее подняли.
Этот кабель их и задержал. Гаме вспомнила, как резала его ацетиленовой горелкой Рапунцель перед тем, как отправить робота вверх. Команды бросить кабель робот так и не получил…
— А третий?
— Кусок пластика. Застрял в корпусе Рапунцель. Обломок треугольной формы. Похоже, зацепился, когда она рыскала по кораблю, — доктор подошел к кабелю и указал на несколько почерневших отметин. — По-вашему, что это такое?
Гаме наклонилась, чтобы рассмотреть получше. Потрогала черные пятна. Текстура их отличалась от материала самого кабеля. Как будто металл долго лежал на чем-то горячем и начал плавиться.
— Напоминает сварную точку.
— Вот и я так подумал. Только никогда не слышал, чтобы кто-то пытался проводить точечную сварку на кабеле. И он определенно ни к чему не крепился.
— Газовый резак? — предположила она.
— Я просмотрел видео. Рапунцель перерезала кабель одним быстрым движением. Взяла одной «рукой» и разрезала. Этой части, слева, не касалась.
Гаме с любопытством посмотрела на него.
— Может быть, когда Пол поправится, мы…
— Нам нужно, чтобы это сделали вы, — сказал доктор Смит.
— Но я не вполне готова…
— Директор Питт разговаривал сегодня утром с капитаном. Он хочет, чтобы вы посмотрели на это. Понимает, что вам сейчас нелегко, но кто-то очень не хотел, чтобы мы узнали, что произошло на том корабле. Ему нужно знать почему. Других ниточек у нас нет.
— И он приказал вам убедить меня взглянуть на это? — удивленно спросила Гаме.
Доктор Смит кивнул.
— Вы же знаете Дирка. Когда надо что-то сделать…
Впервые за все время Гаме по-настоящему разозлилась на Дирка Питта, хотя и понимала, что он прав. Чтобы найти виновников случившегося, требовалось для начала вычислить, кто и почему хотел утопить корабль.
— Хорошо, — она постаралась успокоиться — чувства сейчас только мешали. — С чего начнем?
Доктор подвел ее к микроскопу.
— Посмотрите на образцы пластика.
Гаме наклонилась, прильнула к окуляру и поморгала.
— Это стружки, — и немного помолчав, добавила: — А почему они разного цвета?
— Там было два вида пластика. Мы полагаем, это какой-то контейнер. Темный пластик намного тверже и плотнее, тот, что посветлее — из более легкого материала.
Гаме изучила оба. Странно, но темный пластик казался деформированным. Цвет местами как будто вихрился, и на самом материале были видны искажения.
— Впечатление такое, что темный пластик плавился. А вот светлый никакому воздействию не подвергался.
— Вот и я так подумал.
— Похоже, это задняя сторона, — сказала она, отрываясь от окуляра. — Светлый пластик должен иметь меньшую температуру плавления, и даже при одинаковой температуре должен обладать меньшей способностью поглощать тепло без деформации, потому что в нем меньше материала, который служил бы теплоотводом.
— Очень хорошо, миссис Траут. Уверены, что не хотите поработать в лаборатории?
— После всего случившегося я, может быть, вообще из нее не выйду.
Доктор улыбнулся, и вокруг глаз проступили сеточки морщинок.
— Вижу, образец ткани вы приберегаете напоследок, — заметила Гаме.
— Потому что он самый интересный.
Она потянулась за образцом.
— Можно?
— Конечно.
Гаме снова приникла к окуляру. Увеличила изображение. Потом еще. Перед ней определенно были какие-то клеточные структуры, вот только выглядели они как-то… не так.
— И что здесь случилось?
— Вы же эксперт по морской биологии, вы мне и скажите.
Гаме подстроила резкость и еще раз рассмотрела образец.
— Клетки справа — это клетки кожи. Выглядят они по большей части нормально. Но вот клетки слева…
— Перед вами двухдюймовый срез человеческого бедра. Клетки справа — поверхностные. Те, что слева, — более глубокие, мышечные.
— Да. Только выглядят странно. Как будто взорвались изнутри.
— Так и есть, — подтвердил доктор Смит. — Чем глубже, тем сильнее разрушения. Самый верхний слой эпидермиса не показывает никаких разрушений.
— Как насчет химического ожога? — спросила Гаме, внимательно рассматривая разрушенные клетки. — Может быть, что-то просочилось, а потом произошла реакция.
— Никаких следов не обнаружено. К тому же любое химическое вещество, достаточно сильное, чтобы натворить вот такое, обязательно разрушило бы и кожу. Вам на руку когда-нибудь попадал сильный отбеливатель?
— Хорошо. Но что еще могло сделать такое?
— Что могло совершить все это? Ответ на этот вопрос нам придется искать самим.
Гаме выпрямилась и посмотрела на Смита.
— Одна причина. Три события.
— Если вы думаете, что здесь что-то одно…
Мысли уже бежали, но не безнадежными кругами, как было в палате, когда она сидела над Полом, а неслись вперед. Гаме почти физически ощущала, как проснулись и вспыхнули, один за другим, как огоньки на темной офисной высотке, синапсы.
— Похоже на термальные повреждения. Но высокая температура или огонь более всего повредили бы поверхностный слой.
— Вот именно. Поэтому-то наш эпидермический слой — это мертвые кожные клетки. Пусть даже тонкий и слабый, он служит скорлупой, удерживающей в организме влагу и не пропускающий постороннее извне.
Она повернулась к микроскопу и еще раз посмотрела на клетки. Мысленно вернулась к пластиковым стружкам под другим микроскопом. Что могло деформировать плотный, тяжелый пластик и при этом не расплавить пластик более легкий; оставить углеродистые следы на металле, как будто его сваривали дуговой сваркой; разорвать изнутри человеческие ткани?
Гаме снова подняла голову от микроскопа.
— Миссис Нордегрун говорила Курту, что у нее были галлюцинации.
Доктор Смит просмотрел записи.
— Она сообщила Остину, что видела звезды перед глазами. Вот ее слова: «Не подумайте, что я рехнулась, но у меня перед глазами как будто взорвался миниатюрный фейерверк. Я решила, что вижу что-то, но, когда зажмурилась, эти искры остались».
— Я читала где-то, что подобное испытывали астронавты. Несколько лет назад, во время полета на «Шаттле», они видели искры, даже когда закрывали глаза.
Смит выпрямился.
— Помните, при каких обстоятельствах это случилось?
Гаме задумалась.
— Они находились на орбите, когда произошла солнечная вспышка. И хотя жилой отсек был защищен обшивкой, некоторые высокоэнергетические лучи все же прошли защиту. При попадании на колбочки и палочки сетчатки эти лучи вызывают неврологические реакции, регистрируемые как искры в глазах.
— То есть это не галлюцинация?
— Нет. Они действительно видели все это, так же, как я вижу вас. Колбочки и палочки глаза передают сигнал в мозг.
Выслушав ее, доктор Смит задумчиво кивнул. Потом поднялся, подошел к микроскопу и еще раз посмотрел на образец.
— Когда я служил в ВВС — вас тогда, наверно, еще и на свете не было, — у нас был такой случай. Во время проверки радара перед одним нашим «Фантомом» шел паренек, почти мальчишка, всего месяц назад прибывший из учебки. Как он там оказался, никто толком не понял. К несчастью, тот самый «Фантом» — мы называли их «дикими ласками» — имел на борту мощный радар, вызывающий помехи на экране противника.
— И что случилось?
— Он вскрикнул, упал на колени, а потом свалился на землю. Командир сразу же выключил радар, мы отнесли парня в лазарет, но он уже был мертв. Странное дело, кожа не была горячей. Его как будто поджарили изнутри. Звучит жутко, но он словно побывал в микроволновке. Я был тогда начинающим врачом, но помню, что, когда рассматривал его ткани под микроскопом, они выглядели почти так же, как эти.
Гаме выдохнула и постаралась прогнать из головы страшную картину и сосредоточиться на научной стороне дела.
— И металл выглядит так, словно к нему применили дуговую сварку.
Доктор кивнул.
— При высокоэнергетических разрядах сопротивление воздуха падает, и между электродами возникает электрический пробой. Именно это и происходит при дуговой сварке.
— Искусственная молния. Вот почему топливо и боеприпасы на базах должны храниться строго определенным образом. Пары бензина могут вспыхнуть даже от статического электрического разряда.
— Отметины на кабеле не очень-то похожи на след статического разряда.
Хобсон Смит снова кивнул. Лицо его заметно помрачнело. Судя по всему, какое-то объяснение случившегося у него сложилось, и Гаме догадывалась, что оно, скорее всего, совпадет с тем, что она собиралась предложить.
— Свет погас. Оборудование отказало, даже аварийный маяк. В противном случае кто-то обязательно услышал бы сигнал бедствия. Жена капитана увидела звезды. Какой-то бедняга поджарился изнутри.
Гаме посмотрела ему в глаза.
— Судно попало под мощный электромагнитный импульс. Для того чтобы причинить те повреждения, которые мы наблюдали, этот импульс должен был быть сверхмощным.
— То, что мы видели, не смогли бы сделать даже тысяча радарных излучателей.
— Тогда это что-то еще более мощное.
Доктор Смит с серьезным видом кивнул.
— Должно быть.
Гаме помолчала, собирая разбегающиеся мысли.
— Можем ли мы рассматривать возможность того, что случившееся объясняется естественными причинами? — спросила она, думая об аномалии, наблюдавшейся в нескольких сотнях миль к востоку, изучением которой занимались Курт и Джо.
— И пираты совершенно случайно оказались на пораженном судне в нужном месте и в нужное время? А потом кто-то случайно попытался вас убить, когда вы попытались выяснить, что произошло?
Конечно нет, подумала Гаме.
— Тогда остается предположить, что это было некое оружие. Нечто настолько мощное, что оно без всякого предупреждения поджарило пятисотфутовое судно.
Смит печально улыбнулся.
— Согласен. Это было оружие. Как будто в мире и без него мало проблем.
Гаме пришло в голову, что скорее это она соглашается с ним, но сейчас это значения не имело.
— Мне нужно поговорить с Дирком.
Доктор кивнул.
— Конечно. А я присмотрю за Полом.