ГЛАВА 7

Под безоблачным западным небом темно-зеленый вертолет перелетел над изрезанным пиком горы Скво и испуганной стрекозой помчался над альпийскими водами озера Тахо к калифорнийскому побережью. Повисев немного в воздухе, он по идеальной прямой опустился на бетонную площадку. Как только двигатель затих и винты перестали вращаться, к нему подкатил пузатый «Шеви Субурбан». Водитель в униформе того же оттенка, что вертолет и машина, выбрался из салона — поприветствовать стройного пассажира летательного аппарата.

Приняв у него чемодан, водитель сказал:

—    Прошу сюда, конгрессмен Кинкейд.

Они забрались в машину и по щебеночно-асфальтовой дороге поехали через густой лес. Спустя несколько минут оказались перед комплексом зданий, практически копией прославленного замка Херста в Сан-Симеоне, только из красного дерева. Послеполуденное солнце создавало фантастическую игру света и тени на башнях и стенах. На одну отделку, наверное, ушел целый лес деревьев-великанов. Поместье представляло собой трехэтажный бревенчатый дом, которому придали нужную форму и размер, окружив после набором взаимосвязанных строений.

—    Местечко будет побольше Табернакла мормонов, — заметил конгрессмен Кинкейд.

—    Добро пожаловать в «Валгаллу», — неопределенно ответил водитель.

Припарковавшись и взяв чемодан конгрессмена, он повел гостя по лестнице к террасе, длинной, как дорожка для боулинга. Оттуда — в просторное фойе, обшитое темным, практически черным деревом. (Из той же породы древесины были выполнены потолочные балки.) Дальше они проследовали через несколько коридоров в тех же тонах до высоких металлических дверей, украшенных рельефом и заключенных в готическую арку.

—    Я отнесу чемодан в вашу комнату, сэр. Остальные уже ждут. На столе стоит табличка с вашим именем.

Провожатый нажал кнопку в стене, и двери бесшумно открылись. Войдя, Кинкейд прямо ахнул — стоило позади него затвориться дверям, конгрессмен оказался в огромной комнате с высоченным потолком. Освещалось помещение пламенем в большом камине и факелами, которые теснились рядом со щитами, знаменами, копьями, секирами, мечами и прочими орудиями смертоубийства, напоминающими о временах, когда вопросы решали при помощи войн.

Но смертоносные экспонаты меркли перед выставленным в самом центре комнаты предметом — кораблем викингов в семьдесят футов длиной. Квадратный парус был поднят, словно в ожидании попутного ветра. Сходни у кормы как будто приглашали подняться на борт и занять место за длинным — от кормы до носа — столом; в центре возвышалась мачта.

Кинкейд служил во Вьетнаме, и грозные декорации нисколько его не смутили. Гордо выпятив подбородок, он пересек зал и взошел по сходням. Сидящие за столом человек двадцать прервали беседу и с любопытством посмотрели на новоприбывшего. Заняв последнее свободное место и окинув присутствующих грозным взглядом, Кинкейд хотел уже заговорить с соседом справа, как вдруг распахнулись двери в конце зала. Вошла женщина и в мерцающем свете факелов быстрым шагом направилась к кораблю. Облегающий зеленый комбинезон выгодно подчеркивал ее атлетическое телосложение, однако самым поразительным в ней был рост. Практически семь футов.

Обладательница безупречной внешности, женщина, впрочем, изумляла красотой айсберга. От нее так и веяло арктическим холодом. Собранные сзади в пучок соломенные волосы не скрывали мраморно-бледную кожу и глаза льдистоголубого оттенка. Поднявшись на борт, она поразительно мягким голосом поприветствовала каждого из мужчин: обходя стол, обращалась к ним по имени, благодаря за приезд. Дойдя до конгрессмена, женщина-айсберг задержалась. Взглядом своих необыкновенных глаз она чуть не просверлила дырку в грубом лице Кинкейда. Затем стиснула его руку в пожатии и прошла к креслу с высокой спинкой во главе стола, у носа ладьи. Улыбнулась в равной степени холодно и соблазнительно.

—    Добрый день, господа, — хорошо поставленным голосом произнесла женщина. — Меня зовут Брунгильда Сигурд. Вы наверняка гадаете, что это за место. «Валгалла» — мой дом и головной офис, построенный во славу скандинавских предков. Главное здание — увеличенная копия деревянного сруба, в котором жили викинги. Крылья дома — для особых нужд, в них расположены офисы, гостевые комнаты, спортзал и мой музей примитивного искусства народов Севера. — Она выгнула бровь. — Надеюсь, никто из собравшихся здесь не страдает морской болезнью? — Подождала, пока стихнут смешки. — Это судно — репродукция корабля из Гокстада. Оно — не просто выставочный экспонат, оно воплощает мою веру в то, что невозможное возможно. Я заказала копию, потому как мне нравится функциональная красота его дизайна, а еще — потому, что викинги никогда не переплыли бы океан, если бы ими не двигали отвага и жажда приключений. Возможно, их дух повлияет и на наши действия. — Она выдержала небольшую паузу: — Вы наверняка задаетесь вопросом, для чего вас сюда пригласили?

В ответ раздался режущий, как полотно пилы, голос:

—    Я бы сказал, что приглашение как-то связано с альтернативой забрать ваши пятьдесят тысяч долларов себе или направить их на благотворительность. — Это произнес конгрессмен Кинкейд. — Я передал деньги в научный фонд, который занимается врожденными дефектами.

—    Зная о вашей прямоте, я другого не ожидала.

Хмыкнув, Кинкейд откинулся на спинку кресла.

—    Простите, что прервал. Прошу, продолжайте эту свою... э... восхитительную презентацию.

—    Благодарю, — сказала Брунгильда. — Итак, продолжим. Вы, господа, прибыли из разных частей страны и занимаетесь различными делами. Среди вас политики, чиновники, ученые, лоббисты и инженеры. Однако все мы принадлежим к братству, объединенному водой. Товаром, который в наши дни все больше становится дефицитным. Все знают, что Америке в ближайшее время грозит самая продолжительная в истории засуха. Не так ли, профессор Дирборн? Вы — как климатолог — могли бы дать оценку ситуации.

—    С радостью, — ответил пожилой мужчина, слегка удивленный тем, что назвали его имя. Проведя пальцами по редеющей рыжей шевелюре, он сказал: — В центральной части страны и вдоль южного яруса — от Аризоны до Флориды — установились засуха среднего и сильного уровней. Это практически четверть смежных сорока восьми штатов. И скорее всего ситуация только ухудшится. В дополнение: уровень воды в Великих озерах постоянно снижается. Нам, вполне возможно, грозит уровень засухи как в районах пыльных бурь. Мегазасуха продолжительностью в несколько десятилетий.

Люди за столом зашептались.

Брунгильда открыла перед собой деревянную шкатулку и зачерпнула из нее пригоршню песка.

—    Веселье закончилось, господа. Вот что ожидает нас в недалеком будущем.

—    Со всем уважением, мисс Брунгильда, — произнес гость из Невады, — вы не сообщили ничего нового. Вегасу скоро придется очень и очень тяжело. Лос-Анджелес и Феникс — на очереди.

Брунгильда слегка похлопала в ладоши.

—    Согласна. Но что, если есть способ спасти наши города?

—    Хотелось бы послушать, — ответил невадец.

Она демонстративно захлопнула крышку шкатулки.

—    Первый шаг мы уже предприняли. Как вы все знаете, конгресс одобрил закон о частном контроле за распределением воды из реки Колорадо.

Кинкейд подался вперед.

—    И вам должно быть известно, мисс Сигурд, что я выступал против этого законопроекта.

—    К счастью, вы потерпели неудачу. В противном, случае Запад был бы обречен. В резервуарах накоплен только двухлетний запас воды. С его истощением пришлось бы эвакуировать большую часть жителей Калифорнии и Аризоны, а еще Колорадо, Нью-Мексико, Юты и Вайоминга.

—    То же самое я говорил идиотам в Вашингтоне. Передача плотины Гувера в частное владение запасов воды не увеличит.

—    Мы не этого добиваемся. Проблема — не в запасе воды, а в его распределении. Сейчас воду расходуют неразумно. Упразднив государственные дотации и передав воду в частный сектор, мы положим конец бесполезным тратам ресурсов. Они не приносят выгоды.

—    Я придерживаюсь своих основных аргументов. Жизненно важные ресурсы вроде воды не должны переходить в ведение неподотчетных обществу компаний.

—    Общество упустило свой шанс. Теперь цену на воду определяют спрос и предложение. Балом правит рынок. Воду получат те, кто может ее себе позволить.

—    То же я говорил на дебатах. Богатые города станут процветать, в то время как бедные сообщества передохнут от жажды.

—    И что с того? — непреклонным тоном спросила Брунгильда. — Представьте, что будет, если распределять воду по старому принципу. Запад, каким мы его знаем, превратится в пустыню. Как верно заметил представитель Невады, Лос- Анджелес, Феникс и Денвер перейдут в разряд городов-призраков. Вам хотелось бы видеть, как по каньонам Лас-Вегаса проносятся перекати-поле? Нас ждет экономическая катастрофа. Рынки облигаций высохнут. Уолл-стрит отвернется от нас. Потеря финансовой власти означает потерю влияния в Вашингтоне. Деньги на общественные проекты утекут от нас в другие части страны.

Дав присутствующим переварить услышанное, Брунгильда продолжила:

—    Западники превратятся в сезонных рабочих, только вместо того, чтобы двигаться дальше на запад, к Земле обетованной, они запихнут свои семьи в «Лексусы» и «Мерседесы» и двинут на восток. — Ироничным тоном она спросила: — Как, по-вашему, отреагируют жители восточных берегов на тысячи, миллионы безработных у порога? — Она выдержала эффектную паузу. — Что, если жители Оклахомы не примут нас под свое крыло?

—    Их можно будет понять, — ответил застройщик из Южной Калифорнии. — Они встретят нас так же, как калифорнийцы встречали моих дедов, — с оружием, полицией, на заграждениях.

—    Если бы вы, чертовы калифорнийцы, — грустно усмехнулся ранчеро из Аризоны, — были поскромнее, воды хватило бы на всех.

Разразился спор — каждый хотел перекричать соседей, пока Брунгильда не угомонила собравшихся. Постучав по столу, она сказала:

—    Эта бесплодная дискуссия — пример споров из-за воды, которые не стихают десятилетиями. Прежде ранчеро убивали за свою воду. Сегодня ваше оружие — судебные процессы. Приватизация положит конец распрям. Пора нам с вами перестать ссориться.

Кинкейд захлопал в ладоши, и эхо его аплодисментов отразилось от стен.

—    Brava. Восхищаюсь вашим красноречием, но вы тратите время. Я намерен просить конгресс начать повторные слушания по данному вопросу.

—    И совершите ошибку.

Распалившись, Кинкейд не различил ноток угрозы в ее голосе.

—    Вряд ли. У меня есть неопровержимые доказательства, что компании, захватившие систему реки Колорадо, вложили сотни тысяч долларов в принятие вашего ужасного закона.

—    У вас недостоверные сведения. Мы вложили миллионы.

—    Миллионы? Так вы...

—    Нет, не я лично. Моя корпорация, зонтичное учреждение для упомянутых вами компаний.

—    Поразительно. Вы контролируете реку Колорадо?

—    Вообще-то она вся под контролем учреждений, созданных в рамках проекта.

—    Возмутительно! И вы заявляете это мне в лицо?

—    Мы не нарушали закон.

—    То же самое я слышал в Лос-Анджелесе, когда городской департамент водоснабжения захапал реку в долине Оуэнс.

—    Вот вы и сами сказали за меня. Наши действия не новы. Лос-Анджелес стал самым крупным и влиятельным городом, построенным посреди пустыни. Просто отправил на север армию гидрографов, адвокатов и спекулянтов землей, и те отняли воду у соседей.

—    Простите, — заговорил профессор Дирборн. — Боюсь, я не могу не согласиться с конгрессменом. Дело Лос- Анджелеса — классический пример водного империализма. Если сказанное вами — правда, то своими действиями вы закладываете основу для водной монополии.

—    Прикинем такой сценарий, доктор Дирборн. Настала засуха, река Колорадо не в состоянии напоить всех страждущих. Города вымирают. Станете оспаривать в суде собственность водоемов? Нет, вы станете сражаться за каждую лужу. Подумайте. Когда по улицам шастают обезумевшие от жажды вооружейные банды, не признающие власть закона, бунт в Уоттсе покажется возней в песочнице.

Дирборн кивнул, как лунатик.

—    Вы правы, — обеспокоенно произнес он. — И все же... ваш подход представляется сомнительным.

—    Мы боремся за выживание, профессор, — прервала его Брунгильда. — Нам решать: жить или умереть.

Сдавшись, профессор скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Покачал головой.

За него тут же заступился Кинкейд.

—    Не позволяйте ей смутить вас ложью, профессор Дирборн.

—    Вас, я вижу, не переубедить.

—    Нет, не переубедить, — ответил Кинкейд, поднимаясь из-за стола. — Однако я не без пользы провел у вас время. Я теперь не совсем беззащитен. Будет повторное рассмотрение законопроекта, и я не удивлюсь, если на вас заведут дело о нарушении антитрестовского закона. Когда мои коллеги, отдавшие свои голоса в вашу пользу, узнают, что река Колорадо окажется под пятой корпорации, уверен — они передумают.

—    Прискорбно слышать.

—    Когда я займусь вами вплотную, вы, черт подери, пожалеете еще больше. Я намерен покинуть этот ваш частный Диснейленд. Немедленно.

Женщина с грустью посмотрела на конгрессмена. Ей нравилась сила, даже направленная против нее самой.

—    Хорошо, будь по-вашему. — Сняв с пояса передатчик, она произнесла что-то в микрофон. — Через несколько минут ваш багаж упакуют и погрузят в вертолет.

Двери открылись, и человек, прежде сопровождавший Кинкейда, проводил его из зала.

Когда они вышли, Брунгильда произнесла:

—    Для кого-то засуха — это катастрофа, для других — золотое дно. Река Колорадо — лишь часть нашего плана. Мы постепенно приобретаем контроль над водными системами по всей стране. Все вы занимаете нужные позиции в своих сообществах и можете повлиять на успех наших планов. Для всех присутствующих в этой комнате предусмотрена награда — такая, какой вы и представить не можете. От вас требуется лишь проявить участие в деле во имя всеобщего блага. — Брунгильда осмотрела сидящих за столом. — Если кто- то желает уйти — я вас не задерживаю. Единственное, прошу сохранить эту встречу в тайне.

Гости переглянулись, и кто-то даже поерзал в кресле, однако встать и принять предложение об уходе не решился никто. Даже Дирборн.

Словно по волшебству, в зале появились официанты. Они расставили на столе кувшины с водой, а заодно — по бокалу перед каждым из гостей.

Оглядев их, Брунгильда произнесла:

—    Именно благодаря Уильяму Малхолланду в Лос-Анджелесе появилась своя вода. Он указал на долину Оуэнс и сказал: «Это наше. Берите».

Официанты наполнили бокалы и удалились.

Высоко подняв свой бокал, Брунгильда провозгласила:

—    Это наше. Берите.

Она сделала большой глоток, и остальные последовали ее примеру, как будто совершая некий ритуал.

—    Отлично, — сказала женщина. — Следующий шаг. Вы отправляетесь домой и ждете звонка. Едва получив распоряжение, вы без вопросов приступаете к его выполнению. Ничто из сказанного на этой встрече нельзя разглашать. Неизвестным останется сам факт вашего здесь пребывания.

Она внимательно всмотрелась в лицо каждого из гостей.

—    Если вопросов больше нет, — сказала она, давая понять, что дебаты окончены, — прошу, развлекайтесь. Через десять минут в обеденной накроют стол. Я пригласила пятизвездочного шеф-повара, так что вы останетесь довольны. Потом — развлекательная программа из Лас-Вегаса. Когда все закончится, вас проводят в комнаты. Отбываете после завтрака, в той же последовательности, в какой вы прибыли. Увидимся через месяц, на новом собрании.

Встав из-за стола, она вышла через двойные двери и проследовала в приемную. Там ее дожидались двое мужчин. Широко расставив ноги и сложив за спиной руки, они глубоко посаженными черными глазами смотрели на стену из мерцающих мониторов слежения. Это были два близнеца в одинаковых кожаных куртках: оба коренастые, у обоих высокие скулы, волосы цвета мокрого сена и темные нависающие брови.

—    Ну, что скажете о наших гостях? — насмешливо спросила Брунгильда. — Удобрят ли эти черви нам почву?

Юмор метафоры ускользнул от братьев. Их умы занимало одно. Близнец, что стоял справа, произнес с сильным восточноевропейским акцентом:

—    Кого из них...

—    ...надо устранить? — закончил за него близнец, стоявший слева.

Они говорили монотонно, совершенно одинаковыми голосами. Брунгильда улыбнулась. Она не прогадала, спасая двух братьев от Гаагского трибунала: Мело и Радко Краджики готовились предстать перед Мировым судом за преступления против человечества. Классические социопаты, они отличились бы и вне боснийского конфликта. Полувоенный статус даровал им право убивать, насиловать и пытать — во имя национализма. Трудно вообразить, что этих чудовищ выносила в своей утробе женщина. Неким образом Краджики развили в себе способность интуитивно угадывать ход мысли друг друга. Можно сказать, в их телах жил один человек, и эта связь делала братьев особенно опасными противниками. Они действовали сообща, но без слов. Брунгильда уже давно оставила попытки научиться их различать.

—    Кого, по-вашему, надо устранить?

Один из Краджиков нажал на кнопку перемотки. (Его пальцы казались совершенным инструментом пыток.) Второй ткнул в мужчину в синем костюме.

—    Его, — одновременно сказали братья.

—    Конгрессмена Кинкейда?

—    Да, ему...

—    ...не понравилось то, что вы предлагали.

—    А прочие?

Братья вновь прокрутили запись и указали на цель.

—    Профессор Дирборн? Жаль. Впрочем, чутье вас не подводит. Мы не можем приблизить к себе никого, кто испытывает хотя бы каплю сомнения. Избавьтесь и от профессора, только как можно тише. Скоро у меня заседание правления, нужно обсудить долгосрочные планы. К его началу все должно быть готово. Я не потерплю ошибок вроде той, что допустили два болвана в Бразилии десять лет назад.

Вихрем развернувшись, она покинула комнату. Предоставленные сами себе, близнецы продолжали смотреть на экран блестящими и жадными глазами кошки, которая выбирает самую жирную в аквариуме золотую рыбку.