ГЛАВА 27
Мячик из черной резины летел со скоростью метеора, но Сандекер все просчитал и с быстротой змеиного языка отбил его. Мячик упруго отскочил от стены. Леграну повезло меньше — он недооценил удар Сандекера слева, и его деревянная ракетка впустую вспорола тонкий воздух.
— Гейм сыгран, — заметил Сандекер, ловко подбирая мяч.
Маньяк по части правильного питания и спорта, завсегдатай беговых дорожек и «качалок», он легко обыгрывал людей намного моложе и крупнее себя. Адмирал стоял, широко расставив ноги и положив ракетку на сгиб локтя. На лбу у него не выступило ни капли пота. Ни один волосок на голове или в аккуратной козлиной бородке не выбился.
Легран, напротив, взмок. Сняв защиту для глаз и вытирая полотенцем лицо, он вспомнил, почему бросил играть с Сандекером. Адмирал ростом был немногим выше пяти футов, и директор ЦРУ превосходил его в весе, однако каждый раз, ступая на корт в паре с Сандекером, он понимал: сквош — игра мозгов, а не мускулов. После инцидента в штате Нью-Йорк они с адмиралом созвонились. При обычных обстоятельствах директор ЦРУ ограничился бы одной телефонной беседой. Но...
— Я забронировал корт в клубе, — бодро сообщил Сандекер. — Погоняем мяч?
Дружелюбный тон не обманул Леграна: Сандекер практически приказывал явиться на партию. Поэтому Легран отменил назначенные на утро встречи, заехал в гостиничный комплекс «Уотергейт» забрать экипировку и отправился в клуб.
Адмирал надел темно-синюю дизайнерскую толстовку с золотым кантом. Даже в спортивной одежде его легко можно было представить капером минувших дней: как он в треуголке идет по палубе и громким голосом велит поднять паруса или дать залп из всех орудий по берберийским пиратам. Точно так, железной рукой, он руководил НУМА: следя за тем, куда подует ветер, и одновременно — за противником. И не забывая хлопотать о благополучии команды.
Узнав, что вездесущая разведка готовится устранить Остина, адмирал взорвался и всклокотал от гнева не хуже Кракатау. Особенно его взбесила вовлеченность ЦРУ. Леграна он уважал, но его контора, по бескомпромиссному мнению Сандекера, была чересчур избалована и бюджет расходовала впустую.
Обыгрывая директора управления, адмирал отнюдь не стремился выпустить пар. Он был не чужд политике, даже напротив — разбирался в ней, и потому умел вовремя отстраниться от эмоций или же поставить их себе на службу. Жертва обычно даже не догадывалась, что, пылая праведным гневом, Сандекер сохраняет полную ясность ума, развлекается «местью». Такой талант играл на руку Сандекеру, президенты от обеих партий считались с его мнением. Сенаторы и конгрессмены на что только не шли, лишь бы с ним познакомиться. А члены кабинета наказывали секретарям соединять с адмиралом немедленно и без вопросов — если тот позвонит.
Легран, переполненный чувством вины, с радостью согласился на партию. Он спешил искупить грех, пусть даже для этого ему предстояло унижение на корте. Как ни странно, Сандекер встретил Леграна с улыбкой и за всю игру ни разу не упомянул об инциденте. Даже угостил директора ЦРУ в баре соком.
— Спасибо, что так быстро откликнулся, — сказал Сандекер, являя Леграну свою знаменитую улыбку аллигатора.
Пригубив сок папайи, Легран покачал головой.
— Как-нибудь я тебя сделаю.
— Сначала отработай удар слева. Да, и раз уж мы встретились, хочу лично поблагодарить за спасение моего работника, Остина.
Ну, не так уж все и плохо. Зря Легран опасался.
Сандекер сбил его с толку очередной улыбкой.
— Жаль, что твои ребята спохватились так поздно, — заметил он. — Ты бы сохранил силы.
Легран внутренне застонал. Сандекер собирается играть с ним, как щенок — с костью.
— Сожалею о столь прискорбном эпизоде, — ответил директор ЦРУ, сделав вид, что не заметил игры слов. — Мы не сумели сразу оценить всего масштаба этой... проблемы. Ситуация очень сложная.
— Понятно, — негромко ответил Сандекер. — Знаешь, как я поступлю, Эрвин? Забуду на время, что «сложная ситуация», в которой чуть не погибли глава команды особого назначения НУМА и невинный свидетель, а также оказалась под угрозой жизнь спикера палаты, — это идиотская схема, рожденная Управлением стратегических служб и приведенная в исполнение ЦРУ.
— Ты очень великодушен, Джеймс.
Сандекер кивнул.
— За пределами стен НУМА никто не узнает про эти ваши игры в шпионов.
— Управление тебе благодарно.
Сандекер выгнул рыжую бровь.
— Зато ты пока на крючке, — лукаво намекнул он. — В обмен на свою щедрость я желаю знать все об этом вашем протоколе.
Расклада «баш на баш» Легран в принципе ожидал. Таков уж Сандекер, и Легран заранее решил выложить карты на стол.
— Твои запросы справедливы, — сказал он.
— А ты как думал!
— Пришлось попотеть, восстанавливая общую картину по фрагментам, да еще в такие сжатые сроки. Но я постараюсь объяснить происшедшее.
— Скорее — слава богу — непроисшедшее, — поправил его Сандекер.
Легран печально улыбнулся.
— Начинается эта история в конце Второй мировой. Гитлер потерпел крах, и коалиция союзников за ненадобностью распалась. Черчилль выступил с речью о «железном занавесе», и началась холодная война. Штаты почивали на лаврах, ведь только у нас тогда имелась атомная бомба. Однако зазнайству пришел конец, стоило Советам провести испытания собственного ядерного оружия. Стартовала гонка вооружений. Мы вырвались вперед, создав бомбу водородную. Советы дышали нам в затылок, готовясь сравнять счет. Это был вопрос времени. Знаешь, наверное, что водородная бомба работает по иному принципу, нежели атомная?
— Взрыв происходит за счет синтеза, а не расщепления, — ответил Сандекер. Ему сам бог велел разбираться в ядерной физике: адмиралу доводилось служить на атомных подлодках. — Атомы не разрываются, они соединяются.
Легран кивнул.
— Атом водорода соединяется с атомом гелия. Тот же процесс происходит на Солнце и прочих звездах. Едва выяснилось, что главная лаборатория Советов находится в Сибири, правительство стало задумываться о диверсионном рейде. В нас еще говорила гордость от победы над фашистами, и некоторые с ностальгией вспоминали о рейде на норвежский завод по производству тяжелой воды. Ты, разумеется, знаешь о той миссии?
— Ты про завод, на котором производили изотоп для немецкой атомной бомбы?
— Да. Наш рейд отсрочил успех немцев.
— Вылазка в Сибирь — чистое проявление амбиций, если не сказать больше.
— Губу мы раскатали, — подтвердил Легран. — Норвежская миссия и без того далась с трудом, даже несмотря на доступность и мощную поддержку партизан. Была еще мысль.
Сандекер, который любую ситуацию рассматривал в глобальном масштабе, заметил:
— Пока вы диверсантили в Норвегии, немцы бились с союзниками. СССР и США не враждовали в открытую, обе стороны всеми силами старались избегать вооруженного столкновения. Атака на сибирскую лабораторию означала бы переход войны в новую стадию.
— Верно. Все равно, как если бы русские уничтожили нашу лабораторию в Нью-Мехико. Реальный повод развязать настоящую войну.
Сандекер неплохо разбирался в принципах политических игр, когда ступать приходится по лезвию бритвы.
— Операцию в Сибири можно было провернуть, только пришлось обрубить все концы. Убрать из списка подозреваемых само правительство.
Легран кивнул.
— То же самое сказал президент, когда ему обрисовали ситуацию.
— Нелегкая задачка досталась военным, — отметил Сандекер.
— Согласен, однако и люди за нее взялись неординарные. Они практически на коленке создали величайший шедевр военной промышленности и с его помощью безжалостно раздавили двух самых страшных врагов на разных континентах. Впрочем, при всей нашей целеустремленности и обеспеченности задача решалась со скрипом. К счастью, выход нашелся — когда пересеклись пути двух, казалось бы, несовместимых проектов. Первый — воздушное судно, позже ставшее известным как «летающее крыло». В конструкции имелись свои недостатки, но внимание привлекла одна особенность — технология «стелс». Обтекаемый силуэт самолета при соблюдении определенных условий позволял обманывать радары.
— Ты имеешь в виду советские радары? — подсказал Сандекер.
Легран загадочно улыбнулся.
— Предполагается, что все «летающие крылья» — даже недостроенные — были уничтожены ВВС. Однако президент дал добро на тайное производство модифицированной версии «летающего крыла». Оно обладало большей скоростью и могло покрыть большее расстояние. Фактически мы строили систему доставки, способную незамеченной миновать всю Сибирь.
— Насколько я знаю, в России живут и работают отнюдь не дураки. Взорвись их лаборатория, они заподозрили бы в диверсии именно нас.
— Обязательно. Потому-то без второго проекта нам было не обойтись. А именно без анасазия. Его, как побочный продукт, открыл в Лос-Аламосе один антрополог-любитель. Он очень восхищался культурой пуэбло и назвал обнаруженный элемент в честь их доисторических предков — анасази. Вещество обладает рядом интересных качеств, но самое любопытное — оно способно ловко изменять атом водорода. Если бы удалось тайно распылить анасазий в советской лаборатории, он сорвал бы производство водородных бомб. Мы тем временем построили бы межконтинентальные бомбардировщики и оснастили ракетами флот такой мощи, что Советы нас уже не догнали бы. По плану предлагалось сбросить бомбы на парашютах. Взорвавшись, они распылили бы анасазий в жидкой форме, и вещество проникло бы в вентиляционную систему лаборатории. Сам по себе анасазий для человека не опаснее воды, и работники базы решили бы, что снаружи прошла кратковременная гроза.
— Не похоже на точечное бомбометание.
— Мы его и не затевали. Как говорится, на войне все средства хороши.
— Что, если бы планы сорвались по техническим причинам?
— Мы учли такую возможность. Пожелали обойтись без второго Френсиса Гэри — он должен был принять пилюлю с ядом после того, как его «U-2» сбили. Допрос выживших исключался, пилотам даже парашютов не выдали. Хотя как катапультироваться, из такого-то самолета и в те-то времена, когда еще не изобрели катапульту и фонарь кабины попросту не отстреливался! Если бы нашли обломки, мы готовы были заявить, что это — экспериментальная модель, сбившаяся с курса.
— Команду посвятили в планы?
— Пилотов набрали из целеустремленных добровольцев, исключающих саму вероятность провала.
— Жаль, что план таки провалился.
— Напротив, — возразил Легран. — Миссия увенчалась неожиданным успехом.
— Как так? Если память мне не изменяет, Советы построили водородную бомбу сразу вслед за нами.
— Это правда. Они провели испытания в 1953 году, через два года после нас. Помнишь, я говорил о гордости? Наши не могли смириться с тем, что их обойдет Сталин, эта деревенщина. Он ведь был тот еще параноик и приказал Игорю Курчатову, советскому Оппенгеймеру, построить запасной завод в Уральских горах. Там-то и преуспели в деле создания термоядерной бомбы. Обвинив сибирский коллектив ученых в злонамеренном срыве программы, Сталин приказал всех уничтожить.
— Странно, что вы не учли уральскую лабораторию.
— Рейд запланировали, но потом отменили. Может, сочли миссию уж слишком опасной, или у «летающего крыла» обнаружились неустранимые дефекты...
— Так что стало с самолетом?
— Его вместе с грузом запечатали в ангаре, базу на Аляске забросили, а персонал раскидали по всему земному шару. Никто из этих людей не был знаком с картиной в целом. Проект практически умер.
— Практически... Остался протокол уничтожения пилота?
Легран поерзал на стуле.
— Это и еще кое-что. Ликвидировали почти весь экипаж, — тихо произнес он. — Они оставались единственными посвященными, не замешанными в политике. Четверо людей, и все погибли. Их семьям сообщили об аварии, и на Арлингтонском кладбище организовали похороны с почестями.
— Как мило со стороны правительства.
Легран нервно откашлялся.
— Ты же знаешь, я всеми силами старался навести в управлении порядок. Порой соскребаешь с дела налет грязи, а под ним — еще один, куда хуже. К несчастью, большая часть добрых дел прошла незамеченной, и тому есть причины, причины очевидные. Сообщество шпионов успело натворить такого, за что до сих пор стыдно. История, которую я тебе рассказал, — часть нашего позорного наследия.
— Остин поведал о находках. Якобы один из пилотов приходил на собственные похороны. Его видел сын.
— Он настоял, требовал разрешения последний раз взглянуть на жену и ребенка, — объяснил Легран. — Наше руководство сказало, что Мартина якобы помещают на неопределенное время под защиту управления. Естественно, они соврали. Вскоре Мартина убил собственный опекун.
— И этот опекун поселился на ферме, на севере штата Нью- Йорк?
— Правильно.
Взгляд Сандекера сделался твердым.
— Прости, но вашего киллера мне не жаль. Он был хладнокровным убийцей, достигшим возраста, когда все люди постигают мудрость. Он прикончил бы Остина. Зачем вы сохранили протокол? Не хватило смертей летчиков?
— Командование перестраховалось, боясь новой войны. Отношения с Советами и без того не больно ладились. Вот и установили протокол и его слепое выполнение — на случай, если кто-то все же попытается открыть тайну «летающего крыла». Шпионов ждали из-за границы, об угрозе с собственной стороны никто не помышлял. Опасность исходит от Конгресса! Кому такое в голову придет?! Меры оказались излишними. Спикера палаты не переизбрали, после поражения он так и не вернулся. Вот начальство и решило, наверное, будто мина-ловушка, готовая разорваться под ногой у любого идущего по следу, деактивируется сама по себе. Кто бы мог подумать, что и через полвека она останется в боевом режиме?
Откинувшись на спинку, Сандекер сложил пальцы домиком.
— Выходит, мой человек чуть не погиб согласно старинной схеме, разработанной кучкой мачо и ковбоев? Ваш киллер, получив сигнал, поди, расчехлил винтовку и приготовил запас взрывчатки? И уже думал оттянуться на вечеринке по поводу выхода на пенсию? Эх, знали бы налогоплательщики, на какой идиотизм расходуются их деньги — во имя демократии...
— Им же лучше, — возразил Легран. — Мир все еще на грани. Сдерживание ядерного роста Советов стоило огромных усилий. Если бы история всплыла, националисты почуяли бы волю и опять возопили, что Америке нельзя верить.
— Они и без вас так думают, — сухо заметил Сандекер. — Опыт подсказывает, что власти предержащие боятся лишь одного: скандала. — Адмирал улыбнулся. — Полагаю, больше протоколов-ловушек не осталось?
Легран почуял замаскированную угрозу.
— Я распорядился провести полную проверку компьютерных файлов во избежание таких вот инцидентов. Сюрпризы нам больше не нужны.
Бог в помощь, — ответил Сандекер.
