Озден Челик приехал в мечеть Фатих, одну из крупнейших в Стамбуле, через час после утреннего намаза. Внутри богато украшенного здания было практически пусто. Пройдя через главный молельный зал, он вошел в узенький коридор и вышел на задний двор мечети. Дорожка из мраморной плитки вела к неприметному домику, который был отгорожен от туристов и молящихся. Подойдя к массивной деревянной двери, Челик зашел внутрь.

Он оказался в хорошо освещенном рабочем помещении, поделенном на кабинки с серыми стенами. У входа стоял массивный деревянный стол секретаря. Воздух был наполнен жужжанием лазерных принтеров и перезвоном телефонов, создавая ощущение, что ты попал в центр обработки заказов телемагазина. И лишь запах благовоний и фотографии турецких мечетей, висящие на стенах, говорили, что это не так. Это, а еще абсолютное отсутствие женщин.

Офисные работники были, как на подбор, бородатые мужчины, многие из которых были одеты в длинные традиционные одеяния, и по клавиатурам компьютеров они стучали медленно и неритмично. Молодой секретарь встал из-за стола, когда Челик подошел к нему.

— Доброе утро, господин Челик, — сказал он. — Муфтий ждет вас.

Секретарь повел гостя мимо множества рабочих кабинок к кабинету, находящемуся в углу. Он был лишен каких-либо изысков, лишь на полу лежали красивые ковры. Главным же украшением кабинета были книжные полки, покрывающие все стены, вдоль которых рядами стояли книги религиозного содержания, явно демонстрируя, что это — кабинет почтенного муфтия, знатока ислама.

Муфтий Алтын Баттал сидел за пустым рабочим столом, что-то записывая в блокноте, по обе стороны от которого лежали две открытые книги. Подняв глаза на вошедшего, он увидел Челика и улыбнулся.

— Озден, ты приехал. Будь добр, садись, — сказал он. — Хасан, пусть нас никто не беспокоит, — добавил он, обратившись к секретарю. Тот поспешно вышел за дверь и закрыл ее за собой.

— Последние штрихи к пятничной проповеди, — сказал муфтий, положив карандаш рядом с мобильным телефоном.

— Можно было поручить это одному из ваших имамов.

— Возможно. Но я считаю это своим призванием. Если я поручу составлять текст проповеди одному из имамов, это породит в остальных зависть. А я хочу, чтобы все имамы Стамбула были в согласии.

Как муфтий Стамбула, Баттал был духовным руководителем всех трех тысяч мечетей города. Выше его власти была лишь власть Министерства по делам религии, «Диянет Ишлери», входящего в состав светского правительства страны. Но фактически Баттал имел куда большее влияние на умы и сердца людей, посещающих мечети.

Несмотря на возраст, Баттал отнюдь не походил на обычного священнослужителя, с всклоченной бородой и неумолимым взглядом. Он был рослым, хорошо сложенным мужчиной, весьма симпатичным. Ему еще не исполнилось пятидесяти, и его вытянутое лицо было веселым и жизнерадостным, как у щенка лабрадора. Он часто одевался в европейский костюм, а не в священническое одеяние, а его чувство юмора придавало оттенок веселья даже излагаемым им фундаменталистским взглядам.

Однако, несмотря на внешнюю привлекательность, суть проповедей муфтия Баттала была отнюдь не жизнерадостной. Он был сторонником экстремально фундаменталистских взглядов, открыто проповедовал исламизм, как способ распространения вероучения по миру как в религиозном смысле, так и в политическом. Требовал ограничения прав женщин и отделения от европейских норм культуры и морали. Он приобрел авторитет, декларируя неповиновение иностранному влиянию и критикуя светское правительство Турции, чьи позиции ослабли, когда в результате мирового финансового кризиса экономическая ситуация в стране стала ухудшаться. Хотя он и не призывал к насилию открыто, но прямо высказывался за джихад как защиту исламских территорий от внешнего влияния. Как и Челиком, им двигали мощные амбиции и тайное стремление стать властителем страны, духовным и светским одновременно.

— У меня сразу несколько хороших новостей, — начал Челик.

— Друг мой Озден, ты так много делаешь для меня, а сам всегда остаешься в тени. Что еще тебе удалось исполнить во имя нашего дела?

— Недавно встретился с шейхом Заядом, из правящего в Эмиратах семейства. Он доволен вашими делами и желает сделать еще один существенный взнос в наши фонды.

У Баттала расширились глаза.

— И это после той щедрости, которую он проявил в прошлый раз? Чудесная новость. Хотя, к сожалению, я пока не достиг того, что он от нас ожидает.

— Он человек, видящий перспективы, — ответил Челик. — И поддерживает тех, кто исповедует законы шариата. Также его беспокоят новые угрозы исламу, ставшие очевидными после недавних терактов у нас и в Египте.

— Да, это отвратительное насилие, направленное против наших святынь. Что еще хуже, эта кража реликвий Пророка из Топкапы. Силы зла нападают на нас все чаще, это просто недопустимо.

— Шейх говорил об этом практически теми же словами. Он считает, что безопасность его страны и всего региона в целом станет куда лучше, если в Турции к власти придут фундаменталисты, исповедующие Сунну.

— Из чего следуют и другие новости, да? — с понимающей улыбкой спросил Баттал.

— Птички на хвосте принесли, да? Что ж, возможно, вам уже стало известно, что президиум партии «Благоденствие», с которыми я встретился, согласился выставить вас в качестве кандидата на президентских выборах. На самом деле, они были вне себя от радости, когда узнали о вашем согласии сменить на посту кандидата имама Кейю.

— Да, как жаль, что он погиб во время взрыва в мечети Бурсы, — с искренним сожалением произнес Баттал.

Челик удержался от многозначительного взгляда и просто кивнул.

— Лидеры партии согласились включить в их программу ваши тезисы, — сказал он.

— У нас одинаковые взгляды, — согласился Баттал. — Но ведь ты знаешь, что партия «Благоденствие» на последних президентских выборах получила лишь три процента голосов?

— Да, — согласился Челик, — но без вас в качестве кандидата.

Он беззастенчиво льстил Батталу, но эта лесть упала на благодатную почву.

— Но ведь до выборов всего пара недель, — заметил Баттал.

— Что идеально нам подходит, — ответил Челик. — Мы застанем врасплох правящую партию, и они даже не успеют среагировать на то, что ваша кандидатура будет выставлена на голосование.

— Ты думаешь, у меня есть реальные шансы?

— Опросы показывают, что вы отстаете от кандидата правящей партии процентов на десять, не больше. И этот разрыв будет несложно свести к нулю, если произойдут нужные события.

Баттал поглядел на книги по исламу, стоящие на полках.

— Наверное, это единственная возможность устранить последствия беззаконий, устроенных Ататюрком, и вернуть нашу страну на праведную стезю. Управление государством во всех аспектах должно основываться на законах шариата.

— Наш долг перед Аллахом — сделать это, — сказал Челик.

— Думаю, выдвижению моей кандидатуры будут активно мешать, в том числе апеллируя к конституционному законодательству. Ты уверен, что мы сможем это преодолеть?

— Не забывайте, что премьер-министр — наш тайный союзник. Он скрывает от окружающих свои истинные взгляды и в случае победы вместе с нами сформирует новое правительство.

— Мне бы твою уверенность, Озден… Но, безусловно, если будет на то воля Аллаха и мы победим, ты получишь один из ключевых постов.

— Рассчитываю на это, — самоуверенно ответил Челик. — Когда вы начнете предвыборную кампанию, я буду помогать вашим советникам в ее организации. Мы устроим массовые общественные манифестации, и, используя средства, даваемые нам шейхом, мы сможем провести такую информационную атаку, что оппозиция просто захлебнется. Я работаю и над другими мероприятиями, направленными на рост вашей популярности.

— Да будет так, — сказал Баттал, вставая и пожимая руку Челику. — Я думаю, что нет ничего невозможного для нас с тобой, друг мой.

— Да, мой господин, это так.

Челик возвращался со встречи едва ли не вприпрыжку. Этим наивным дурачком управлять не сложнее, чем играть в шашки, подумал он. Когда Баттала выберут президентом, он будет стоять за кулисами и дергать за ниточки. А если тот передумает, то у Челика в запасе есть достаточно вариантов грязной игры, чтобы приструнить муфтия.

Когда он вышел из мечети, небо над Стамбулом казалось особенно чистым и безоблачным. Как и его, Челика, будущее.

В едва освещенной кабинке в Форт-Гордоне, в штате Джорджия, Джордж Уизерс, аналитик и специалист по турецкому языку, внимательно слушал весь разговор через большие наушники. Он работал в Управлении национальной безопасности, в центре тайных операций в Джорджии. Уизерс был одним из множества лингвистов, которых Управление наняло для работы с поступающей с Ближнего Востока информацией здесь, на армейской базе, затерявшейся в лесистых холмах рядом с Огастой.

В отличие от большинства радиоперехватов, с которыми ему приходилось работать в реальном времени, через спутниковый канал связи, эта шла в записи. Собственно, сам разговор состоялся несколько часов назад. Он был получен через центр радиоперехвата, расположенный в посольстве США в Стамбуле. Для него это был лишь перехваченный разговор по мобильному телефону, адресатом которого было турецкое разведывательное управление. Разговор был записан в цифровом виде, зашифрован и отправлен в Форт-Гордон через ретрансляционный пост УНБ на Кипре.

Естественно, Уизерс понятия не имел, что на самом деле эта запись шла с мобильного телефона Баттала. Телефон лежал на его столе, и турецкие разведчики специальной командой включили его на передачу. Как и большинство современных мобильных, аппарат Баттала был оснащен навигационным блоком, через который в него можно было втайне загрузить специальную программу. За счет этого его можно было включить без ведома владельца, даже если он был выключен, и использовать в качестве подслушивающего устройства. Информация передавалась по обычному каналу мобильной связи, а хозяин телефона и знать не знал про это. Слежку за муфтием приказал установить глава турецкой разведки, человек, твердо стоящий за светские основы государства и обеспокоенный растущей популярностью и влиянием Баттала. Поэтому все разговоры в кабинете муфтия прослушивались, прямиком поступая в распоряжение турецкой разведки. И американский лингвист оказался в роли подслушивающего за подслушивающими.

Поняв суть разговора и осознав, что это — запись тайной прослушки, Уизерс решил, что эту информацию лучше передать аналитику для дальнейшей обработки. Взглянув на часы, он увидел, что пришло время перекусить, и поспешно ввел команду с клавиатуры компьютера. Спустя несколько секунд на экране появилась транскрипция разговора, выполненная программой обработки голоса, разработанной в Управлении. Уизерс проглядел транскрипцию, поправил грамматические ошибки, допущенные компьютером, и исправил пару фраз, которые программа не смогла распознать. Потом добавил свой комментарий по поводу текста и отправил по электронной почте аналитику, заведовавшему работой с Турцией. Встал из-за стола и пошел в кафетерий, раздумывая о том, что этот доклад, возможно, так никогда и не выйдет на свет божий.