25
После полудня с северо-востока дул порывистый ветер. Время от времени он покрывал вершину метровой волны белым барашком и принес проливной дождь. Видимость упала до пяти километров. Вода пузырилась, словно на ее поверхности трепыхался косяк из миллиона сельдей. Для большинства моряков такая погода — гиблое дело. Зато для капитана Йена Брискоу, чьи молодые годы прошли на палубах судов, бороздивших Северное море, она была чем-то вроде недельного отпуска в старом отчем доме.
В отличие от младших офицеров, державшихся подальше от обдававших с ног до головы брызг, Брискоу стоял на открытой площадке мостика корабля, словно обновлял кровь в жилах, и вглядывался вперед по курсу, будто ожидал увидеть «Летучего голландца», не обнаруженного радаром. Капитан отметил, посмотрев на градусник, что температура стойко держится немного выше нуля. Он не чувствовал никаких неудобств, защищенный от дождя прорезиненной накидкой с капюшоном. Только капли, находившие брешь в его густой рыжей бороде, досаждали, скатываясь по шее.
Две недели эсминец британского Королевского флота «Бридлингтон» под командованием Брискоу участвовал в учениях совместно с судами Военно-морского флота Канады. Теперь корабль держал путь домой, в Англию, через Гонконг — место остановки для любого британского военного корабля, совершающего переход через Тихий океан. Хотя в 1997 году истек срок девяностодевятилетней аренды и колония британской короны была возвращена Китаю, для англичан стало делом национальной гордости время от времени демонстрировать новым хозяевам флаг с крестом святого Георгия, напоминая о том, кто основал финансовую Мекку в Азии.
На мостик выглянул второй помощник, лейтенант Сэмюэль Ангус:
— Сэр, не могли бы вы на некоторое время оторваться от противостояния стихиям и зайти в рубку?
— А почему бы вам не выйти сюда, мой мальчик? — пророкотал Брискоу, покрывая шум ветра. — Хлипкость. Вот в чем беда молодых. Вы не цените дурную погоду.
— Прошу вас, капитан, — взмолился Ангус. — Радар показывает, что к нам приближается воздушная цель.
Брискоу пересек площадку и вошел в рубку.
— Не вижу в этом ничего странного. Можно сказать, обычное дело. У нас над кораблем больше десятка воздушных целей летает.
— Это вертолет, сэр. Больше чем за две с половиной тысячи километров от суши. К тому же учтите, сэр, между нами и Гавайями нет никаких военных судов.
— Чертов олух попросту заблудился, — рыкнул Брискоу. — Свяжитесь с пилотом и спросите, не требуется ли ему помощь.
— Сэр, я позволил себе связаться с ним, — доложил Ангус. — Он говорит только по-русски.
— У нас есть кто-нибудь, способный его понять?
— Хирург лейтенант Рудольф. Он силен в русском.
— Вызовите его на мостик.
Спустя три минуты перед Брискоу, сидевшим в высоком капитанском кресле, всматриваясь в пелену дождя, вытянулся низкорослый блондин:
— Вы меня вызывали, капитан?
Брискоу коротко кивнул:
— Тут над нами русский вертолет болтается. Поговорите с ним по радио и выясните, зачем он над пустым морем рыщет в такую погоду.
Лейтенант Ангус достал наушники, подключенные к панели связи, и вручил их Рудольфу:
— Частота установлена. Можете говорить.
Рудольф надел наушники и заговорил в крохотный микрофон. Брискоу с Ангусом терпеливо ждали, пока он вел, как казалось, односторонний разговор. Наконец хирург повернулся к капитану:
— Этот человек не в себе, почти невменяем. Насколько я сумел разобрать, он с русской китобойной флотилии.
— Тогда он просто выполняет свою работу.
Рудольф покачал головой:
— Он твердит как заведенный: «Все мертвы», — и хочет знать, если у нас на «Бридлингтоне» площадка, куда можно посадить вертолет. Если есть, он просит разрешения на посадку.
— Невозможно! — рыкнул Брискоу. — Сообщите ему, что Королевский флот не позволяет иностранным воздушным судам совершать посадку на корабли ее величества.
Рудольф повторил сообщение как раз тогда, когда стал слышен звук двигателей вертолета и сам он неожиданно появился из завесы дождя в полукилометре слева по носу на высоте не более двадцати метров над поверхностью моря.
— Он говорит так, словно того и гляди в истерику сорвется. Клянется, что, если только мы его не собьем, сядет к нам на борт.
— Черт! — Ругательство прямо-таки вырвалось из уст капитана. — Мне только и не хватало, чтоб какой-то террорист взорвал мой корабль.
— Вряд ли любого рода террористы будут находиться в этой части океана, — заметил Ангус.
— Да-да, и холодная война уже десять лет как кончилась. Все это я знаю.
— Насколько я понял, — сказал Рудольф, — пилот от страха с ума сходит. В его голосе я не уловил ни единой нотки угрозы.
Некоторое время Брискоу сидел молча, затем щелкнул тумблером внутрикорабельной связи:
— Радар, у вас ушки на макушке?
— Так точно, сэр, — донесся голос в ответ.
— Есть суда поблизости?
— Наблюдаю одно большое судно и четыре поменьше. Пеленг двести семьдесят два градуса, дистанция девяносто пять километров.
Брискоу отключился и щелкнул другим переключателем.
— Связь?
— Сэр?
— Попытайтесь связаться с флотилией русских китобойных судов в девяноста пяти километрах к западу от нас. Если нужен переводчик, обратитесь к корабельному врачу.
— Моего запаса из тридцати русских слов для начала хватит, — весело доложил офицер.
Брискоу взглянул на Рудольфа:
— Добро, передайте пилоту, что ему разрешено сесть на нашу посадочную площадку.
Рудольф передал, и все стали следить за тем, как вертолет, накренившись и сбрасывая обороты, заходит с правого борта, приближаясь к взлетно-посадочной площадке на корме.
Наметанный взгляд Брискоу отметил: пилот управляет вертолетом неуклюже, не учитывает порывистый ветер.
— Этот олух летает так, будто у него нервы ни к черту, — буркнул капитан и обернулся к Ангусу: — Сбавить скорость, почетному караулу приготовиться к встрече гостя. — Словно спохватившись, он добавил: — Если вертушка поцарапает мой корабль, взорву.
Ангус дружелюбно ухмыльнулся и за спиной капитана подмигнул Рудольфу. Подобное поведение отнюдь не свидетельствовало о расхлябанности команды. Весь экипаж до последнего матроса обожал Брискоу, сурового морского волка, который не спускал глаз со своих подчиненных и управлял кораблем без сучки и задоринки. Все они отлично знали, что в Королевском флоте не много сыщется капитанов, которые больше думают о службе, чем о продвижении в чинах.
Вертолет оказался уменьшенной копией Ка-32, состоящего на вооружении Российского военно-морского флота и используемого для транспортировки легких грузов, а также для воздушной разведки. Машина выглядела заезженной: из двигателя капало масло, краска на фюзеляже облупилась и выцвела.
Пятеро вооруженных моряков укрывались за бронированными переборками до тех пор, пока вертолет не завис над палубой. Пилот резко и слишком рано сбросил обороты двигателя. Машина рухнула на палубу, подскочила и наконец, шлепнувшись на колеса, замерла наподобие нашкодившей колли. Пилот заглушил двигатель, и лопасти винта постепенно прекратили вращение.
Пилот распахнул дверцу кабины и надолго уставился на громадный купол радара. Потом он перевел взгляд на приближающихся моряков. Те подождали, когда он спрыгнет на палубу, подхватили его под руки и препроводили в офицерскую кают-компанию.
В каюте присутствовали первый помощник Брискоу, командир корабля капитан второго ранга Роджер Эвондейл, лейтенанты Ангус и Рудольф. Корабельный хирург изучающе заглянул пилоту в глаза и прочел в сильно расширенных зрачках ужас, притуплённый крайней усталостью.
Брискоу кивнул Рудольфу:
— Спросите его, какого черта он решил, что может садиться на иностранный военный корабль, когда ему заблагорассудится.
— Можете заодно поинтересоваться, почему это он летал в одиночку, — добавил Эвондейл. — Вряд ли он сам по себе китов отыскивал.
Рудольф с пилотом вступили в скорострельный обмен фразами, продолжавшийся полных три минуты. Наконец врач сообщил капитану:
— Его зовут Федор Горемыкин. Он возглавляет разведывательный отряд при китобойной флотилии, приписанной к порту Николаевск-на-Амуре. По его словам, они со вторым пилотом и наблюдателем вели разведку для китобоев-охотников…
— Китобоев-охотников? — переспросил Ангус.
— Это быстроходные суда шестидесяти пяти метров в длину, у которых гарпуны снабжены фанатами, — пояснил Брискоу. — Убитых китов накачивают воздухом, ставят на них радиомаяки и уходят продолжать свои губительные шалости. Закончив охоту, матросы буксируют добычу к так называемой матке флотилии — судну, которое, в сущности, является фабрикой по переработке туш.
— Несколько лет назад в Одессе мы пили с капитаном китобойной «матки», — вспомнил Эвондейл. — Он пригласил меня на борт. Это судно — сущая громадина, около двухсот метров в длину, и классно оснащено, там есть даже лаборатории и госпиталь. Оно затаскивает лебедкой на наклонную платформу стотонного голубого кита, обдирает его, как мы банан от кожуры очищаем, и варит ворвань во вращающемся барабане, извлекает жир, а все остальное перемалывает в муку и расфасовывает. Весь процесс занимает от силы полчаса.
— Два века охота на китов была фактически войной на уничтожение, — пробормотал Ангус. — Удивительно, что осталось на кого охотиться.
— Давайте-ка послушаем, что рассказал пилот, — нетерпеливо потребовал Брискоу.
— Не найдя китового стада, — продолжил Рудольф, — он вернулся на базу и обнаружил, что весь экипаж «Александра Горчакова» — так называется база — мертв. Тогда он рванул к «охотнику», но и там сплошные трупы.
— А что со вторым пилотом и наблюдателем? — спросил Брискоу.
— Он говорит, что с перепугу оставил их на базе.
— И куда же он собирался лететь?
Рудольф задал вопрос русскому и немедленно услышал ответ.
— Куда подальше. Насколько горючего хватит.
— Что погубило его товарищей?
Переговорив с нилотом, Рудольф пожал плечами:
— Он не знает. Он видел только выражение муки на лицах, испачканных блевотиной.
— Фантастика, очень мягко говоря, — заметил Эвондейл.
— Если бы не его вид, а он похож на человека, сбежавшего от призраков, — сказал Брискоу, — я бы решил, что перед нами патологический врун.
Эвондейл взглянул на капитана:
— Так стоит ли ему верить на слово, сэр?
Брискоу подумал секунду-другую и кивнул:
— Прибавьте десять узлов и свяжитесь с командованием Тихоокеанского флота. Обрисуйте ситуацию и сообщите, что мы меняем курс для проведения расследования.
Прежде чем Эвондейл покинул кают-компанию, из динамика донесся голос:
— Капитан, это радар.
— Слушаю вас, радар, — отозвался Брискоу.
— Капитан, я про те суда, за которыми вы приказали наблюдать.
— Да, и что с ними?
— Такое дело, сэр: они не двигаются, но начинают исчезать с экрана.
— Ваша техника нормально работает?
— Так точно, сэр, техника в порядке.
Лицо Брискоу помрачнело.
— Объясните, что вы имеете в виду под словами «начинают исчезать».
— Это самое и имею в виду, сэр. На мой взгляд, суда идут ко дну.
Прибыв наместо, указанное русским пилотом, «Бридлингтон» не обнаружил ни единого судна. Брискоу распорядился приступить к поискам, и, походив туда-сюда, эсминец наткнулся на большое маслянистое пятно, среди которого плавало множество обломков и вещей. Пилот бросился к лееру и, тыча пальцем на воду, горестно закричал.
— Что он вопит? — спросил Рудольфа с боковой площадки мостика Эвондейл.
— Он говорит, что судно пропало, друзья пропали, второй пилот с наблюдателем тоже пропали.
— На что он показывает? — спросил Брискоу.
Рудольф посмотрел за борт:
— Там плавает спасательный жилет со штампом «Александр Горчаков».
— Вижу четыре тела на поверхности, — доложил Ангус, глядя в бинокль. — Рядом кружат плавники акул.
— Поднять тела на борт, — приказал Брискоу, — и выловить все обломки. Думаю, кому-то где-то все это понадобится.
Спаренные сорокамиллиметровые пушки открыли огонь по акулам. Эвондейл обратился к Ангусу:
— Спросите меня, и я отвечу, что творится какая-то чертовщина. А по-вашему, что происходит?
Ангус медленно растянул губы в улыбке:
— Такое впечатление, что киты наконец-то отомстили людям.
