84
В приемной палаты канадского сената по ковру нервно ходил президент Соединенных Штатов, лицо выдавало чувство глубокой озабоченности. Вошли Ален Мерсьер и Гаррисон Мун.
— Есть что-нибудь? — спросил президент.
Мерсьер отрицательно покачал головой.
— Ничего.
У Муна был напряженный и изможденный вид.
— Из последнего сообщения адмирала Сандекера следует, что Питт мог утонуть внутри карьера.
Президент так схватил за плечо Мерсьера, словно хотел вытрясти из него все силы.
— Я не имею права ожидать невозможного.
— Ставки стоили игры, — сказал Мерсьер.
Президент не мог справиться с ужасом, охватившим его.
— Любое оправдание провала повлечет массу последствий.
В дверях появился государственный секретарь Оутс.
— В палату сената прибыли премьер министр и генерал-губернатор, господин президент. Министры заняли свои места и ждут.
Глаза президента помрачнели от поражения.
— Кажется, джентльмены, кончилось время как для нас, так и для Соединенных Штатов.
Башня высотой 291 фут, составляющая центральный блок здания парламента, постепенно вырастала через лобовое стекло самолета «синлетти» с вертикальным взлетом и посадкой, когда он взял курс на аэропорт Оттавы.
— Если нас не задержат службы воздушного движения, — сказал Джек Вестлер, — мы должны приземлиться через пять минут.
— Забудь про аэропорт, — сказал Питт. — Приземлись на газон перед парламентом.
Глаза летчика расширились.
— Да не могу я сделать это. Потеряю лицензию пилота.
— Сейчас помогу тебе.
Питт достал старый пистолет маузер из дорожного несессера Ричарда Эссекса и приставил дуло к уху Вестлера.
— Теперь сажай нас.
— Стреляй. Застрели меня, и мы разобьемся, — пробормотал пилот.
— Кому ты нужен? — холодно усмехнулся Питт. — У меня больше летных часов, чем у тебя.
Вестлер, смертельно побледнев, пошел на снижение.
Туристы подняли головы к небу, услышав звуки двигателей, затем расступились, словно центробежный водоворот. Питт бросил пистолет на сиденье, открыл дверь и выпрыгнул из самолета, когда шасси еще не успели коснуться земли.
Он скрылся в смыкающейся толпе любопытных зевак настолько быстро, что пораженный полицейский даже не успел остановить его. Дверь осаждали туристы, чтобы хотя бы взглянуть на президента. Питт силой расчищал себе путь, не обращая никакого внимания на окрики охраны.
Оказавшись в мемориальном зале, он на мгновенье растерялся, не зная куда направиться. По полу проходили две дюжины кабелей.
Он стремительно побежал в ту сторону, куда они шли, зная, что они приведут к видеокамерам, передающим речь президента. Он почти добрался до двери палаты сената, но ему преградил дорогу полицейский размером с небольшую гору, одетый в ярко-пунцовую церемониальную форму.
— Не двигайтесь с места, мистер!
— Проведите меня к президенту, быстро! — приказал Питт.
Как только он произнес эти слова, сразу понял, насколько абсурдно они прозвучали.
Полицейский недоверчиво смотрел на странную одежду Питта.
У Питта едва хватило времени на то, чтобы снять верхнюю часть мокрого водолазного костюма и взять напрокат у Джиордино куртку, которая была на два размера меньше, чем он носил. На нем осталась нижняя часть водолазного костюма, ноги были босые.
Внезапно еще два полицейских подхватили Питта с двух сторон.
— Следите за ним, парни. У него может быть бомба в сумке.
— Там ничего нет, кроме листа бумаги, — сказал Питт, возмущенный до глубины души.
Вокруг них стали собираться туристы, щелкая своими камерами, стараясь удовлетворить свое любопытство и узнать, в чем дело.
— Лучше мы вышвырнем его отсюда, — сказал один из полицейских, схвативший дорожный несессер.
Питт никогда не чувствовал такого отчаяния.
— Ради всего святого, выслушайте меня!
Его начали выталкивать, не проявляя никакой осторожности, когда через толпу к ним протолкался человек в традиционном синем костюме. Он взглянул на Питта и повернулся к полицейским.
— В чем проблема, констебль? — спросил он, показывая удостоверение секретной службы США.
— Какой-то радикал пытается прорваться в палату сената.
Питт внезапно высвободился и бросился вперед.
— Если вы из секретной службы, помогите мне.
Сейчас он перешел на отчаянный крик, но не отдавал себе никакого отчета в этом.
— Успокойся, парень, — сказал синий костюм.
Рука потянулась к кобуре пистолета у него под мышкой.
— У меня важный документ для президента. Меня зовут Питт. Он ждет меня. Вы должен провести меня к нему.
Полицейские вновь устремились к Питту, но на этот раз в глазах у них уже блестел враждебный огонь. Агент секретной службы рукой преградил им дорогу.
— Держитесь подальше!
Он скептически посмотрел на Питта.
— Я не могу тебя провести к президенту, даже если бы хотел этого.
— Тогда проводите меня к Гаррисону Муну, — прорычал Питт, сытый по горло абсурдностью происходящего.
— Разве Мун знает тебя?
— Тебе лучше просто поверить в это.
Мерсьер, Оутс и Мун сидели в приемной сената и смотрели телевизор, когда дверь резко распахнулась и в помещение хлынула, словно приливная волна, толпа сотрудников секретной службы, полицейских и служащих из охраны здания, втаскивая Питта, по меньшей мере, полудюжиной пар рук.
— Уберите своих ищеек, — прокричал Питт. — Я достал его!
Мерсьер вскочил на ноги с открытым ртом. Он был слишком ошеломлен, чтобы отреагировать немедленно.
— Кто этот человек? — потребовал Оутс.
— Боже мой, это Питт! — удалось выдавить из себя Муну.
Питт со скованными руками и опухшим от подлого удара глазом кивнул в сторону потрепанного старого дорожного несессера в руках полицейского.
— Экземпляр договора вон там.
Пока Мерсьер занимался Питтом и выпроваживал людей из службы безопасности из помещения, Оутс изучал содержание договора.
Наконец он нерешительно поднял глаза.
— Он настоящий? Я имею в виду, не существует ли возможность фальсификации?
Питт рухнул в кресло, осторожно ощупывая увеличивающийся «фонарь» под глазом. По всей вероятности, его долгая миссия подошла к концу.
— Не волнуйтесь, господин секретарь, вы держите в руках подлинный документ.
Мерсьер вернулся, закрыв двери, и быстро внес изменения в экземпляр речи президента.
— Всего через две минуты он должен сделать заключительное заявление.
— Нам следует поторопиться и передать ему это, — скал Мун.
Мерсьер посмотрел на изнуренного человека в кресле.
— Полагаю, эта честь должна быть предоставлена мистеру Питту. Он представляет людей, погибших за это.
Питт резко сел.
— Мне? Я не могу появиться перед сотней миллионов телезрителей, которые смотрят прямую передачу из канадского парламента, и прервать обращение президента. Во всяком случае, не в этом наряде.
— В этом нет никакой необходимости, — сказал Мерсьер с улыбкой. — Я прерву президента сам и попрошу его зайти в приемную. Вы вручите договор здесь.
В палате сената, оформленной в глубоких красных тонах, сидели руководители канадского правительства, ошеломленные приглашением президента Соединенных Штатов приступить к переговорам о слиянии двух государств. Все они слышали об этом впервые. Только один Сарве сохранял полную невозмутимость, его лицо было спокойно и непроницаемо.
По палате прокатилась волна приглушенного шепота, когда советник по государственной безопасности подошел к кафедре и что-то прошептал президенту на ухо. Прерывание главного обращения было нарушением традиции и не могло пройти незамеченным.
— Прошу извинить меня, но я вынужден прерваться, — сказал президент, усиливая таинственность.
Он повернулся и вышел через двери в приемную.
В глазах президента Питт был похож на пришельца из ада. Он подошел и обнял его.
— Мистер Питт, вы не представляете себе, насколько я счастлив видеть вас.
— Простите, что так поздно. — Это было всё, что смог ответить Питт.
Затем он изобразил кривую улыбку и осторожно протянул продырявленный документ.
— Североамериканский договор.
Президент взял договор и внимательно прочитал текст. Когда он взглянул, Питт с удивлением увидел, что у него на глаза выступили слезы. Это был тот редкий случай, когда президент проявил эмоции и, пробормотав приглушенно благодарность, ушел.
Мерсьер и Мун сели перед экраном телевизора и смотрели, как президент вернулся на кафедру.
— Приношу свои извинения за перерыв, но мне только что вручили документ огромнейшего исторического значения. Он называется Североамериканский договор…
Через десять минут президент торжественно заканчивал речь:
— …и таким образом в течение семидесяти пяти лет, по условиям, изложенным выше, Канада и Соединенные Штаты по незнанию существовали как два государства, хотя по международному закону они были едины…
Мерсьер позволил себе глубоко вздохнуть.
— Слава Богу, он не дал им пощечину, заявив, что они принадлежат нам.
— Будущее не будет к нам благосклонно, — продолжал президент, — если нам не удастся воспользоваться тем потрясающим потенциалом, который подготовили для нас наши прошлые лидеры. Мы не должны больше существовать отдельно друг от друга, как было в прошлом. Мы не должны рассматривать себя как англо-канадцев или англо-американцев, или франко-канадцев, или мексиканских американцев. Мы все должны считать себя просто американцами. Потому что все мы — североамериканцы…
Министры парламента и премьеры провинций проявляли эмоции в разной степени. Некоторые были откровенно взбешены, другие сидели в задумчивости, третьи кивали головой, словно соглашаясь.
Было понятно, что президент не размахивал договором над их головами, как дубинкой. Не предъявлял никаких требований и не угрожал. Но никто ни минуту не сомневался в том, что сила была именно у него.
— …наши истории тесно переплетаются, наш народ удивительно похож по образу жизни и взглядам. Единственным фундаментальным различием между нами является отношение к традициям. Если провинции Канады примут решение жить самостоятельно, то им предстоит долгое и трудное путешествие, которое может закончиться лишь столкновением друг с другом. Ради общего блага это не должно произойти. Поэтому я призываю вас присоединиться ко мне в построении самого могущественного государства на земле — Соединенных Штатов Канады.
На обращение президента палата сената отреагировала редкими и тихими аплодисментами. Аудитория сидела, онемев, не понимая, как следует отнестись к предложению о создании единого государства. Наконец-то было произнесено вслух самое невероятное.
Мерсьер вздохнул и выключил телевизор.
— Итак, начало положено, — тихо сказал он.
Оутс кивнул.
— Слава Богу, что договор получили вовремя, иначе мы могли бы стать свидетелями политической катастрофы.
Инстинктивно все повернулись, чтобы высказать благодарность человеку, который сделал очень многое. Они все были в долгу перед ним.
Но Дирк Питт крепко спал.
