Он спал по многу месяцев за раз. Иногда – несколько лет кряду. А почему бы и не поспать? Он веками спал в пещере под горой Фудзи. Годами спал в Киото. А теперь в Токио. Какая разница?

Томила жажда, мутился рассудок. Преследовали дурные сны, сны про огонь.

Выбравшись из потайного убежища, он отправился бродить по кишащим народом улицам. Ночь, дождь… о да, прохладный дождь. И все равно, кто станет жертвой – лишь бы ей хватило сил пережить первый укус, хватило сил насыщать его биением сердца. Он любил, чтобы чужое сердце перекачивало кровь прямиком в его.

Он брел все дальше и дальше в глубь квартала Гиндза. Неоновые огни радовали и будоражили, дарили ощущение счастья. Они мерцали, плясали, скакали вверх-вниз по периметру огромных движущихся изображений. Сколько огней! Он решил никуда не спешить.

Странно: выбираясь из убежища, он всякий раз знал язык и обычаи людей, среди которых оказывался. Чаще всего смертные не столько удивляли, сколько радовали его. Даже дождь не мог разогнать это столпотворение, толпу прекрасных, свежих, чистеньких и надушенных детей нынешнего века – таких богатых, таких невинных, готовых напоить его своей кровью.

Пей, ты мне нужен. Тебе предстоит многое свершить.

Опять этот докучливый голос в голове. Да кто он такой – этот дерзкий бессмертный, посмевший диктовать Сирилу, что делать?

Он отер губы тыльной стороной руки. Люди со всех сторон так и таращились на него. Пусть себе глазеют. Ну да, его каштановые волосы все в грязи, лохмотья, в которые он одет, тоже. Сирил ловко ускорил шаг, сбегая прочь от любопытных взоров. Покосился вниз. Ну да, он бос. А кто сказал, что ему нельзя ходить босиком? Он тихонько рассмеялся. Вот наестся, тогда и вымоется как следует, сумеет «слиться с толпой».

И все же, как он попал сюда, в эту страну? Иногда он помнил, как очутился на новом месте, иногда – нет.

И почему он упорно ищет одно конкретное место – узкое здание, что все стоит у него перед мысленным взором?

– А вот и не знаю, – вслух возразил он. – И не факт, что сделаю.

– О, еще как сделаешь, – прозвучал в голове ясный и отчетливый ответ. – Не исполнишь мою волю, я тебя накажу.

Сирил расхохотался.

– Думаешь, тебе это под силу?

Другие давно уже грозились наказать его – сколько он себя помнил.

Как-то раз древний вампир на склонах Фудзи заявил ему: «Это моя земля!» И угадайте, что с ним стало. Сирил рассмеялся, вспомнив эту историю.

И до того, задолго до того он смеялся над угрозами других кровопийц – жрецов ее храма, что угрожали покарать его, если он не подчинится ее воле. Он дивился трусости тех кровавых богов, что покорились ее безумным законам. И когда он приводил в храм своих отпрысков, чтобы дать им вдосталь напиться ее крови, пугливые жрецы в ужасе бежали, не в силах противостоять его напору.

В последний раз он привел ту красотку, греческую девицу по имени Эвдоксия, и велел ей испить крови Матери. Жрецы прямо из себя выходили от злости.

А сама Мать? В ту пору она была лишь статуей, полной крови. Вот вам и все россказни о ее божественности, высоком призвании, о том, что надо жертвовать собой, страдать и повиноваться.

Заглядывая в самые глубины памяти, он воскрешал тот первый раз, когда кто-то из старейших привел его к Матери, чтобы он вкусил от нее и стал кровавым богом – все это показалось ему глупостью, ложью, но – из робости – он сделал, как велено. О, какой вкусной оказалась кровь! Что за жизнь он вел до того? Тяжкий труд, голод, придирки и побои отца. Отлично, умру и воскресну сызнова. А уж тогда врежу вам в морды новыми, божественными кулаками. Он знал, что бог крови будет гораздо сильнее простых смертных. Хотите даровать мне такую силу? Что ж, я преклоню колени. Но, друзья-святоши, вы у меня еще пожалеете.

– Пей! – велело то существо у него в голое. – Давай же. Выбери жертву из всех тех, кого предлагает тебе мир.

– Не указывай мне, болван, – отозвался он, с ненавистью швыряя слова навстречу дождю, и остановился. Прохожие вокруг снова уставились на него, и тогда он прибегнул к излюбленной своей уловке, доведенной до совершенства: рухнул на колени, а потом поднялся, пошатываясь, склонив голову, и неверной походкой вошел в лавчонку в одном из узких зданий. Внутри не было никого, кроме девушки-продавца, которая бросилась к нему, готовая его поддержать, и спросила, уж не болен ли он часом.

Так просто было утащить ее в кладовку за прилавком и крепко обхватить рукой, вонзая клыки в хрупкое горлышко. Девушка задрожала и забилась в его когтях, точно птичка, крик так и не сорвался с ее губ. Кровь ее была сладкой от невинности и глубинной веры в гармонию мира – лишь чуточку приправленной ноткой тревоги и непонимания, что происходит, что значит вся эта странная ситуация, затуманивающая разум, парализующая. Как с ней вообще могло такое случиться?

Она лежала на полу у его ног.

Сирил оценивающе размышлял о качестве этой крови. Какой богатый, здоровый вкус, насыщенный экзотическими ароматами, совсем не похожий на вкус крови времен, когда он только лишь стал вампиром. О, эти полнокровные, сильные люди современности, какой пищей они привыкли наслаждаться, каким питьем! Как всегда, выпитая кровь обострила его зрение, успокоила внутреннее томление, названия которому он не знал.

Сирил выключил свет и немного подождал. Не прошло и минуты, как в лавочку зашла пара покупателей: здоровенный неуклюжий парень и бледная тощенькая девчонка-европейка.

– Сюда, – с улыбкой поманил он, вложив всю силу своего драгоценного дара в устремленный на них взгляд. – Пройдите.

Вот так он любил больше всего: зажав в каждой руке по нежному горлышку, поочередно прихлебывая из обоих, перекатывая во рту соленую горячую кровь, и снова, и опять к первой жертве, так что обе слабели так же неспешно, как он насыщался. Больше он пить не мог. Три смерти прошли сквозь него чередой изматывающих судорог. Его бросило в жар, в изнеможение. Ему казалось – теперь он может видеть сквозь стены, может сквозь них ходить. Он был сыт до отвала.

Он снял и натянул на себя рубашку парня – белую, свеженькую и чистенькую. Рабочие штаны из грубой ткани тоже пришлись впору, как и кожаный ремень. Вот ботинки, мягкие и на шнуровке, оказались чуть великоваты, но все лучше так, чем когда на тебя таращатся и приходится драться с очередной шайкой смертных. Хотя и подраться тоже не проблема.

Найденной у европейской девушки расческой он вычесал грязь и комочки земли из своих густых каштановых волос. Вытер лицо и руки ее платьем. Печально было видеть, что они все мертвы – все трое, его жертвы. Признаться, ему от такого всегда становилось грустно.

– Что за сентиментальный вздор, – заметило существо у него в голове.

– Заткнись! Да что ты знаешь! – вслух огрызнулся он.

Пройдя через ярко освещенную лавку, он снова влился в толпу народа на улице. По обе стороны от него вздымались ярко освещенные башни. Прекрасные, волшебные полосы света – синего, красного, желтого, оранжевого – взбирались все выше и выше, к самому небу. Какие красивые надписи! Сирил любил японские иероглифы – они напоминали ему письмена давно ушедших времен, когда искусные писцы любовно выводили надписи на папирусе и на стенах зданий.

Почему он свернул с великолепной широкой улицы? Зачем выбрался из толпы?

Вот она, та крохотная гостиница, которую он искал. Там-то они все и прячутся от мира – эти назойливые юнцы, безмозглый молодняк, отбросы, позор вампирьего племени.

Но хочется ли ему самому этого?

«Делай, что я велел!» – рявкнул сердитый голос, уже словами.

– А какое мне дело до всех этих кровопийц, что тут прячутся? – вслух спросил Сирил. Разве они не такие же одинокие, потерянные, заблудшие души, как и он сам – точно так же вынужденные как-то коротать вечность? Сжечь их, испепелить? С какой радости?

– Сила, – отозвалось существо внутри. – У тебя есть сила. Посмотри на гостиницу. Мысленно накопи внутри себя жар, сфокусируй – и швырни туда.

Он уже давным-давно ничего такого даже не пробовал. Интересно, а выйдет ли? Соблазн.

И вдруг Сирил взял да и сделал это. Да-да. Ощутил жар, такой яростный, что казалось, голова вот-вот взорвется. Фасад крохотной гостиницы вздрогнул, затрещал, взорвался языками неистового пламени.

– Убей их всех, когда они побегут наружу!

В считаные секунды гостиница превратилась в огненный столб. И те, кто таился внутри, бросились наружу, прямо навстречу тому, кто их и сжигал. Было так просто, как в игре – по очереди ловить их лучом нестерпимого жара. Они и вспыхивали один за другим, как спички, мгновенно сгорали и умирали на залитой дождем мостовой.

Голова болела. Сирил, пошатываясь, отступил назад. У выхода из гостиницы, всхлипывая и протягивая руки к одному из догоравших юнцов, стояла какая-то женщина. Древняя, очень древняя. Чтобы сжечь ее, надо много-много жара. Я не хочу. Не хочу этого всего.

– Но ты должен! Давай же, избавь ее от боли и страданий…

– Да, столько страданий, столько боли…

Он со всех сил швырнул в незнакомку заряд жара. Она вскинула руки и ответила ему тем же – но лицо и руки у нее уже начали чернеть, одежда вспыхнула, ноги подкосились. Еще один заряд – и с ней было покончено. Еще пара – и от нее остались лишь дымящиеся расплавленные кости.

Надо спешить. Перехватить тех, кто пытается сбежать с черного хода.

Он помчался прямиком через горящее здание и снова выскочил под дождь, без малейшего напряжения выискивая беглецов и с другой стороны. Один, два, три… четыре. Все, больше никого не осталось.

Он сел, привалившись к стене. Белая рубашка насквозь промокла от дождя.

– Идем, – велел диктаторский голос. – Теперь ты мне дорог. Я люблю тебя. Ты исполнил волю мою – и я вознагражу тебя.

– Нет. Убирайся, – с отвращением отозвался Сирил. – Я не повинуюсь ничьей воле.

– О, еще как повинуешься.

– Нет!

Он поднялся на ноги. Тряпочные туфли тоже насквозь промокли и отяжелели. Он с омерзением сорвал их с ног, отшвырнул в сторону и двинулся дальше босиком. Вперед, вперед и вперед! Прочь из этого огромного города. Прочь от всего случившегося.

– У меня найдется для тебя работа и в других местах, – сообщило существо.

– Только не для меня.

– Ты предаешь меня!

– Ступай и поплачь в уголочке. Мне все равно.

Он остановился. Ему слышно было других кровопийц, далеко-далеко от него. Слышны были отчаянные крики. Откуда они несутся? Нет-нет, ему нет до них дела!

– Отречешься от меня – жди страшных кар! – пригрозило существо. Голос у него снова звучал гневно. Но Сирил все шагал и шагал вперед, и скоро оно умолкло. Исчезло.

Задолго до рассвета он выбрался из города и зарылся глубоко в землю, чтобы проспать как можно дольше. Но уже на закате нудный голос вернулся:

– Времени мало. Ты должен идти в Киото. Должен убить их всех.

Сирил пропустил приказы мимо ушей. Голос становился все сердитей и сердитей, совсем как вчера.

– Я пошлю другого! – угрожал он. – И скоро, очень скоро покараю тебя.

Сирил продолжал спать. Ему снились языки пламени, но он не обращал на них внимания. Больше он такого делать не станет, ни за что, ни под каким видом. Однако ночью в какой-то момент он увидел, как полыхает древнее вампирское убежище в Киото. Снова услышал душераздирающие крики.

Я покараю тебя!

– Попробуй! – ответил Сирил, безупречно имитируя американское произношение, которое успел уже полюбить.