Одной из главных проблем подростков является употребление психотропных веществ, в том числе алкоголя и других легких наркотиков. Трудно сочувствовать подростку, употребляющему психотропные средства, особенно если вы считаете, что началась стадия злоупотребления или пристрастия. Подросткам важно знать, как устроен мозг и как на него влияют психотропные вещества. Здесь я обрисую ситуацию в целом.

В переходном возрасте мы испытываем стремление пробовать новые способы восприятия реальности, и употребление препаратов, изменяющих функции мозга, может показаться очень увлекательным. И взрослые и подростки могут употреблять жидкие, твердые и газообразные вещества, изменяющие сознание, включая алкоголь и марихуану, галлюциногенные грибы и кокаин.

Существует минимум четыре мотива употребления психотропных средств в переходном возрасте: тяга к экспериментам, общение со сверстниками, самолечение и болезненное пристрастие. Рассмотрим их по очереди.

Алкоголь – легкий наркотик, легально употребляемый взрослыми и нелегально – подростками. У подростка, чей организм уже усиленно вырабатывает дофамин, легкие наркотики (включая алкоголь), которые неизбежно усиливают выработку этого нейротрансмиттера, возникает опасное сочетание повышенного уровня дофамина из-за наркотика с уже активированной дофаминовой системой. Иначе говоря, переходный возраст – это период не только экспериментов с психотропными веществами, но и повышенной уязвимости перед физиологической потребностью в алкоголе и других наркотиках.

Как я говорил в части II, дофаминовая система более активна у подростков; повышенный уровень дофамина движет нашей потребностью в признании сверстников и склонностью к рискованному поведению. Это значит, что подростки больше подвержены ощущению «скуки», если не занимаются поиском новых ощущений. В дофаминовом профиле типичного подростка более резкие пики и глубокие спады, чем у взрослого. Это соответствует резким перепадам эмоционального состояния у подростков, когда периоды возбуждения сменяются периодами грусти и апатии. Многие психотропные вещества усиливают выработку дофамина, вот почему такие вещества привлекательны для подростков в периоды эмоционального спада.

Мы знаем, что переходный возраст – это время экспериментов и поиска новых ощущений. Поэтому интерес к измененным состояниям сознания и новым способам мышления, ощущения и восприятия можно считать естественным следствием тяги к новизне. Экспериментирование может быть вызвано желанием попробовать что-то новое, расширить понимание реальности через изменение обычных схем восприятия, которые формируют общепринятые взгляды на окружающий мир. Этот процесс иногда называется изучением сознания или духовным поиском и может включать употребление психоделических веществ, таких, как пейот или псилоцибин, известных тысячелетия. Некоторые препараты, изменяющие сознание, не имеют отношения к дофаминовой системе и, хотя могут повлиять на жизнь человека, не вызывают болезненного пристрастия. Желание расширить осознание и посмотреть на мир новыми глазами имеет важное значение для некоторых любителей легких наркотиков, но для других это просто средство получить новые ощущения без поисков нового смысла жизни.

Эксперименты – одна из главных причин, по которой подростки употребляет алкоголь и другие вредные вещества независимо от мнения родителей или домашних правил. Родители учеников средней школы часто удивляются тому, что старшеклассники, как правило, имеют опыт употребления алкоголя или марихуаны. Взрослым важно понимать, что «норма» подростковых отношений не делает это правильным или допустимым, легальным или безопасным; она просто увеличивает шансы того, что это случится. Отрицать эту реальность – значит прятать голову в песок. Важно помнить и то, что наше отношение к этому аспекту жизни ребенка формирует наши отношения с ним в предстоящие годы.

Экспериментальный аспект употребления алкоголя – важная часть нашего интереса к выпивке и состоянию опьянения. Для некоторых это может быть вызвано острым интересом к употреблению алкоголя в общении со сверстниками. Как вы помните, алкоголь стал важной частью жизни Кэти из части II и побудил ее принять решение, которое привело к исключению из средней школы. Алкоголь играл главную роль в ее общении со сверстниками, он стал способом ее связи с друзьями. Но общая выпивка – далеко не безобидное занятие. С точки зрения социологии это групповая деятельность, связанная с ощущением товарищества и дружеского соперничества: кто выпьет больше? С логической точки зрения решение ограничить употребление спиртного зависит от исполнительной функции мозга, ослабевающей после первых двух порций. Что очень важно: алкогольное отравление убивает клетки мозга и связи между ними, особенно в областях, управляющих памятью и вниманием. Регулярное пьянство причиняет ущерб мозгу.

Групповая выпивка раскрывает вторую главную причину употребления легких наркотиков: люди хотят чувствовать себя частью общественного круга, имеющей общий жизненный опыт. Зачастую употребление алкоголя или курение марихуаны является ожидаемым поведением. Уменьшение беспокойства и ослабление защитных барьеров позволяет многим более комфортно чувствовать себя в обществе, и эти вещества используются в качестве «социальной смазки», способствующей непринужденному общению. Хотя Кэти не нервничала в обществе сверстников, ей нравилась перспектива «веселой попойки». Она радовалась совместному опыту и никогда не выпивала в одиночку. По крайней мере, так было в то время, когда она училась в средней школе.

Третий мотив употребления психотропных веществ – самолечение. К примеру, страдая от депрессии, человек может попытаться «заглушить» уныние выпивкой или амфетаминами. Человек с маниакально-депрессивным синдромом или биполярным расстройством может употреблять алкоголь или барбитураты для торможения нервной системы. Шизофреник может употреблять спиртное для избавления от пугающих галлюцинаций. У людей с синдромом дефицита внимания употребление стимуляторов может временно усиливать сосредоточенность. У тех, кто страдает социальными фобиями, алкоголь уменьшает тревогу в обществе, тогда как марихуана может вызвать приступы паники. Кэти не страдала этими расстройствами и, насколько я мог судить, не занималась самолечением.

Эксперименты – одна из главных причин, по которой подростки употребляют алкоголь и другие вредные вещества.

Четвертый мотив употребления психотропных средств, возникающий спустя некоторое время после знакомства с ними, – болезненное пристрастие. Кэти проявляла некоторые признаки привыкания к алкоголю, так как ей требовались все большие дозы для того, чтобы вызвать эйфорию – состояние, к которому она стремилась все больше. Толерантность, не свидетельствуя о болезненном пристрастии, является важным признаком грядущей проблемы. Кэти также проявляла интерес к алкоголю, выходивший за рамки мимолетного увлечения или приятного времяпрепровождения. Ее тяга к спиртному была не просто развлечением: воздержание от него было для нее мучительно. Это заставило меня подумать о болезненном пристрастии. Мы стали обсуждать, было ли ее увлечение алкоголем и пьянство на вечеринке, приведшее к исключению из школы, чем-то большим, чем «подростковая выходка», как она предполагала. Она пожала плечами и ответила: «Не знаю… Но я так не думаю».

Наркотические вещества и болезненные пристрастия, такие, как шопинг или азартные игры, выключают механизм воздействия одного из главных нейротрансмиттеров – дофамина. Дофамин вырабатывается в области прилежащего ядра (nucleus accumbens), связанной со стволом головного мозга, и влияет на механизмы эмоций, мотиваций, оценки и воспоминаний в лимбической системе, оказывает воздействие на механизмы мышления, поведения и принятия решений в коре мозга. Уровень дофамина заметно повышается в переходном возрасте. Алкоголь активирует дофаминовую систему, что приводит к усиленной выработке этого нейротрансмиттера, тесно связанного с ощущением удовольствия.

Кроме стимуляции дофаминовой системы, особенно интенсивной у подростков, алкоголь и другие психотропные вещества влияют на восприятие реальности, так как ослабляют функции коры мозга и изменяют осознанное восприятие мира. Вещества, изменяющие состояние сознания, также изменяют нашу способность надежного управления транспортными средствами или собственным телом, так как разум не может поддерживать сосредоточенное внимание. Некоторые вещества, особенно при передозировке или в сочетании с другими веществами, могут привести к смертельному исходу. У меня есть два друга, которые потеряли двух детей-подростков (сына и дочь) из-за подобных экспериментов: один погиб в автомобильной аварии, другая задохнулась в собственной рвоте на полу общежития в колледже.

Поэтому, когда взрослые волнуются из-за употребления психотропных веществ, подросткам следует помнить, что они беспокоятся об их безопасности. Одна позиция – полный запрет употребления таких веществ; эту позицию занимали родители Кэти и руководство средней школы, и многие родители разделяют ее. С точки зрения подростков, такая политика бессмысленна, нереалистична и бесчестна. Другие родители стремятся помочь подросткам ответственно относиться к употреблению психотропных веществ. «Если нужно будет отвезти тебя домой, позвони, и мы не будем задавать никаких вопросов». «Старайся пить умеренно». «Не смешивай разные вещества» и т. п. Такая политика тоже направлена на защиту подростков, которые делают важный шаг на пути к самостоятельности.

Оценка возможности возникновения болезненной привычки в переходном возрасте имеет огромное значение. Это период повышенного риска, связанного не только с употреблением психотропных веществ, но и со злоупотреблением ими. Подростки начинают экспериментировать с веществами, активирующими дофаминовую систему, и их мозг может не устоять перед болезненным пристрастием. Изменения, происходящие в мозге подростков, вызывают каскад поведенческих и физиологических реакций, которые могут способствовать привыканию к наркотикам. Такая уязвимость связана с пробуждением определенных генов и с изменением неврологических функций, которое ставит выработку дофамина в зависимость от психотропных веществ. Чем раньше мы попадаем под влияние алкоголя и наркотиков, тем вероятнее развитие болезненной привычки.

Посмотрим на это с другой стороны. Болезненное пристрастие возникает, когда мы привыкаем к дофаминовым всплескам в стволе головного мозга, которые возникают под влиянием определенных занятий или веществ и передаются в лимбическую область, подталкивающую кору мозга к принятию решений о продолжении разрушительной деятельности. Фактически простое определение болезненного пристрастия – это состояние, в котором люди продолжают совершать деструктивные поступки, даже зная об их вреде. Граница между злоупотреблением психотропными веществами и болезненным пристрастием к ним может быть довольно размытой.

Кэти обнаружила, что не может без алкоголя после той вечеринки и исключения из школы. Более того, она не могла ограничиться одной порцией. В состоянии опьянения те области префронтальной коры, которые помогают принять решение воздержаться от дальнейшего употребления спиртного, просто отключаются. Даже одна порция может привести к внезапному и сильному искажению здравого смысла – например, осознанного решения не садиться за руль автомобиля в пьяном виде. Даже одна порция может так нарушить высшие функции головного мозга, что человек не может вспомнить, что с ним происходило. В состоянии опьянения гиппокамп, важная часть лимбической системы, утрачивает связь с высшими функциями мозга, что приводит к нарушению восприятия.

Даже когда Кэти не испытывала явных отрицательных эффектов от употребления алкоголя, он влиял на ее жизнь и учебу в школе. Она не имела провалов в памяти, ее не выворачивало наизнанку, и она не пила в одиночестве. Однако интерес Кэти к алкоголю казался чем-то большим, нежели простой интерес к исследованию измененных состояний сознания вместе с друзьями. Когда она говорила о том, как «улетает» от спиртного, создавалось впечатление, что ее устами говорит дофаминовая система, нуждающаяся в дополнительной подпитке. Она была напряженно сосредоточена на алкоголе и его эффектах.

Некоторые исследования показывают, что у людей из группы риска, особенно у подростков, при употреблении конкретных веществ в мотивационных контурах мозга активизируется определенный ген. При этом дофаминовый механизм замыкается на «любимом веществе», а поведение направлено на получение этого вещества. Алкоголь, кокаин, амфетамины, барбитураты и героин могут активировать этот механизм. Так, крысы, получавшие кокаин, предпочитали обычной пище это вещество, стимулирующее выработку дофамина, и умирали от истощения. У людей дофаминовые всплески возникают не только во время употреблениявещества, но даже когда они собираются принять его, думают о нем, находятся в обществе людей, которые его употребляют, или даже в помещениях, где его употребляли. Короче, интенсивная выработка дофамина, создающего ощущение удовольствия, связана не только с употреблением психотропного вещества, но и с намерением, которое за этим стоит.

Это цикл болезненного пристрастия.

Роль дофамина далеко не ограничивается психотропными веществами. Когда мы упорно работаем над чем-то – например, сочиняем книгу, пишем картину, заучиваем сонату, мастерим модель самолета, занимаемся спортом и т. п. – и наконец завершаем начатое, уровень дофамина повышается, и мы получаем награду за свои усилия. Это не внезапный всплеск, но постепенное повышение уровня дофамина по сравнению с обычным дает нам чувство глубокого удовлетворения, полноты и гордости за свои достижения. Мы занимаемся любимым делом и получаем удовольствие от этого занятия. Нужно обнаружить любимое дело и культивировать его в своей жизни. Мы наслаждаемся ощущением хорошо выполненной работы и заслуженного достижения.

У людей из группы риска определенные вещества или виды поведения вызывают дофаминовый всплеск, который приводит к ощущению восторга – чего-то непреодолимого, правильного и хорошего, что нуждается в повторении, и побыстрее. Не у всех возникает болезненное пристрастие к этому, но некоторые попадают под власть привычки, особенно если все начинается в раннем возрасте. После пикового выброса уровень дофамина резко падает, и со временем это падение становится действительно болезненным. Мы привыкаем к дофаминовой эйфории на вершине, а жизнь внизу быстро становится скучной. Скука становится настолько невыносимой, что нам нужно повторить дофаминовый всплеск скоро… очень скоро… прямо сейчас. Поскольку в переходном возрасте любые эмоции переживаются особенно остро, можно понять, что в это время мы особенно уязвимы перед развитием болезненного пристрастия к выбросам дофамина.

Как я уже говорил, даже предчувствие или намерение употребить психотропное вещество фокусирует наше внимание на объекте пристрастия, а психические процессы сами по себе приводят к всплеску дофамина. Это значит, что пристрастие овладевает нами, а не остается чем-то, что мы делаем по собственному выбору. Когда вещество становится объектом пристрастия, а не предметом эксперимента, привычка начинает управлять нами. Но даже если мы не испытываем болезненного пристрастия, как показывают исследования, хроническое употребление легкого наркотика, такого, как алкоголь, повреждает печень и причиняет ущерб мозгу.

Восторг Кэти и радостное предчувствие были чем-то большим, чем обычная подростковая гиперрациональность и питаемое дофамином желание получить одобрение у сверстников. Естественно, Кэти была подростком, и эти элементы тоже имели место. Но возможно ли, что сосредоточенность на алкоголе, усиливавшая тягу к дофаминовой эйфории, была частью ее наследственности?

В настоящее время не существует теста для проверки такой возможности, но мы с Кэти обсуждали эту тему, как и отсутствие у нее какого-либо беспокойства по этому поводу. Все, чего мы могли достичь на тот момент, – понимание, что ее привычка к алкоголю может выходить за пределы подростковой тяги к экспериментам. Именно этого понимания ей не хватало до исключения из школы. Риск болезненного пристрастия, как и все остальные «аргументы против», минимизированные подростковым мышлением, оставался на заднем плане и считался чем-то незначительным даже во время встреч, когда она училась в средней школе. Она продолжала выпивать на вечеринках в выпускном классе. Я мог лишь помочь ей осознать возможные последствия такого поведения, поддерживать ее в этот период и развивать в ней осознание собственной личности, когда она готовилась покинуть родительский дом.

У Кэти действительно появилось новое ощущение собственной личности, наделенной тонким чувством юмора и имеющей представление, кто она такая и кем может стать, несмотря на то, что она продолжала выпивать. Знание того, что это ощущение возникает в результате интеграции префронтальной коры ее мозга, позволяло мне думать, что мы развиваем важные навыки, которые она сможет совершенствовать в предстоящие месяцы.

Перед поступлением в колледж дела у Кэти шли очень хорошо, и она была готова прекратить терапию. Она понимала, что алкоголь создает проблемы и в долгосрочной перспективе пьянство может стать разрушительной привычкой. Я встречался с Кэти во время первого года ее учебы в колледже и активного общения со сверстниками, включавшего совместные попойки. Я добился того, что Кэти призналась себе в том, что у нее действительно есть серьезная проблема с алкоголем. Когда она рассказала мне, что у нее случались провалы в памяти, когда она не могла вспомнить, что происходило на пьянках и что она начала пить в одиночку перед встречей с друзьями, мы оба поняли, что настало время разработать другую стратегию.

Кэти уже неоднократно пыталась перестать пить, по крайней мере на время. Я сказал ей, что, по результатам исследований, программа из 12 этапов, такая, как «Анонимные алкоголики», способна поддержать ее попытки вести трезвый образ жизни. Но в тот момент ей не хотелось участвовать в «таком нелепом мероприятии». Даже предложение рассматривать алкоголь как пищевую аллергию, нечто такое, чего она просто не может употреблять, показалось «глупым». Время покажет, как она справилась со своей задачей и как ее мозг смог избавиться от алкогольно-дофаминовой зависимости, в которой она находилась вот уже полтора года после исключения из школы. Впоследствии Кэти призналась, что ее мозг «привык играть жестко». Я сказал ей, что мозг нуждается в передышке, чтобы восстановить ясность мыслей. В последние несколько месяцев мы часто беседовали; недавно Кэти сказала, что воздержание от алкоголя – непростая задача для нее, но она старается найти новые способы развлечения.

На самом деле мне нужно было научить Кэти фокусировать внимание на интеграции ее мозга и придать ей сил, чтобы очистить разум и ослабить болезненную тягу к алкоголю. Она должна была научиться этим навыкам для укрепления своего сознания и возвращения к нормальной жизни. Как и в случае с Сарой, я поощрял Кэти использовать инструменты майндсайт, описанные в этой книге. Нам еще предстоит убедиться, насколько успешным был процесс интеграции и достижения полноценной жизни. Но если при этом она сможет заручиться и поддержкой в группе «Анонимных алкоголиков», это будет еще лучше. Будем надеяться, что она останется открытой возможностям улучшить свою жизнь. Я знаю, что родители изо всех сил стараются поддержать ее, но все мы понимаем, что сейчас именно Кэти должна взять инициативу в свои руки.