Глава 6.Немезида
– Ещё одного к их богам отправили! – Трифон был рад.
Однако Илью заботило другое. Уничтожать легионеров – не главная задача, против них он ничего не имел. Отражали бы внешнюю агрессию, охраняли бы границы империи, что и должны делать воины – так нет же, ввязались в карательные операции против христиан. Причём творили жестокости не столько по приказу, сколько из ненависти язычников к иноверцам. Но его-то задача была в помощи городским христианам. Конечно, напав на лагерь, он насторожил и в какой-то мере испугал центурию, но в ближайшее время их пыл поутихнет. Однако если центурион и в самом деле считал, что ночная резня – дело рук берберов, то с пропажей декуриона мнение может измениться. Ведь после нападения на прибрежные города берберы поспешно исчезали на своих судёнышках, а не оставались.
Найти бы христиан. Город невелик, двадцать – двадцать пять тысяч жителей, и сотня убитых христиан – это много. Илья не исключал, что община целиком разгромлена, помогать некому. И тогда их присутствие здесь нецелесообразно. Жаль, собирались в спешке, и он не успел расспросить Кастора, есть ли у Луки помощники, их адреса – да хотя бы численность общины. Как бы помогли эти сведения сейчас!
Надо искать христиан. И тогда будет ясно, как действовать – покинуть город или остаться. Легионеры быстро расправились с христианами, потому что их кто-то предал, навёл. Как понял Илья из слов Кастора, акция по уничтожению последователей Иисуса была проведена быстро, а это невозможно, если не знать адреса и фамилии людей. Оставшиеся городские христиане могли поделиться подозрениями, кто мог совершить злодеяние и по примеру Иуды получить за это свои тридцать сребреников. И не факт, что, если христиане остались, подобное в дальнейшем не повторится. Поэтому ему очень был нужен выход на христиан. Но как? Ни он, ни парни не имеют здесь ни одного знакомого.
Утром их разбудили стук в дверь и громкие, грубые голоса. Парни вскочили, как по тревоге.
Слуга Янис, ворча – кого это принесло? – поплёлся открывать дверь.
На улице стояли три легионера.
– Проверка, по приказу императора! Люди в доме есть?
– Шесть жильцов.
– Пусть выйдут и покажут мебелусы.
Илья разговор слышал. За папирусы он был спокоен, сам в своё время снабдил всех фальшивками.
Парни вышли во двор, изображая недовольство. У каждого в руке – лист папируса с текстом и печатью.
Старший из легионеров, триарий, осмотрел документ каждого, заглянув при этом в вырез туники – нет ли там креста нательного? Группа к такой проверке была готова.
Легионеры уже направились к выходу, но Илья окликнул триария:
– Разве для проверки необходимо беспокоить достопочтенных граждан рано утром? По возвращении в Рим я обязательно пожалуюсь легату или трибуну!
Триарий лениво повернул голову:
– А мне плевать!
Слуга закрыл за легионерами дверь.
– Прошу прощения, но я бы на вашем месте старался не разговаривать с легионерами. Деций развязал им руки, и они бесчинствуют, могут походя обидеть.
– Спасибо, Янис, мы это учтём.
Слуга отправился на рынок за продуктами.
– Аякс, последи за солдатами. Если схватят кого, сразу сюда.
Из оружия на всех был только нож декуриона, которым Илья убил вчера его владельца. Пожалел он вчера выбросить нож в море, в городе им самим пригодится.
Буквально через полчаса в дверь постучали.
Илья открыл сам. На пороге – запыхавшийся Аякс.
– За углом, в третьем доме, – крики. Похоже, схватили кого-то легионеры.
– Трифон, Юлий – за мной. Трифон, нож возьми. Аякс, показывай.
Идти было недалеко, улица пустынна.
Остановились у двери. Со двора слышались крики мужчин и женский визг. Потом – несколько звуков ударов. Крики стихли, и раздался мужской издевательский смех.
Илья нагнулся к Трифону:
– Трифон, слева от двери. Как только выйдет первый легионер, резани его по горлу. Сам видел – он в панцире. Юлий, выхватываешь у легионера оружие и действуешь. Твоя задача – свалить хоть одного.
Парни кивнули – они поняли задачу. Но Илья видел – волновались, облизывали пересохшие губы. Первое открытое противостояние! А легионеры – не агнцы Божьи, за себя постоять сумеют, тем более – они при оружии, а у его парней – один нож на всех.
От удара ногой дверь резко распахнулась, и первым вышел довольный триарий. Он был старшим, поскольку служил в легионе уже десяток лет. За волосы, намотав их на руку, он тащил упиравшуюся девушку. Он же и получил от Трифона удар ножом в шею.
Триарий схватился за горло и стал оседать.
Юлий успел выхватить из ножен легионера меч и кинулся во двор. Но здесь его ждала неудача: споткнувшись о девушку, застывшую в ужасе, он упал.
Аякс выхватил из ножен уже упавшего триария нож и, перепрыгнув через Юлия и девушку, бросился на гастатов. Руки у них были заняты награбленным в доме добром, а нападение произошло неожиданно. Замешкавшись немного, солдаты потеряли драгоценные секунды. Одному бы сразу бросить серебряное блюдо и барахло на землю, а второму – кувшины с вином, да за оружие схватиться.
Аякс ударил ближайшего к нему гастата в живот, и только тогда второй отшвырнул кувшины и успел обнажить меч. Тут бы Аяксу и конец, но Юлий, успевший вскочить, прыгнул вперёд. Мечи со звоном скрестились. Против одного молодого гастата – трое вооружённых противников.
Был бы у легионера щит – ещё неизвестно, чем бы закончился поединок. Но пока Юлий сковал его боем, Аякс зашёл сбоку и, как учил его Илья, метнул тяжёлый нож. В бою все средства хороши! Конечно, честный бой – это когда один на один. Но времени не было, да и участь гастата всё равно была предрешена.
Когда его парни ввалились во двор, Илья тоже шагнул внутрь. Нехорошо, труп триария валяется. Не церемонясь, он втащил его во двор за ногу и осмотрелся.
Улица была пустынна, но их могли видеть из окон соседи, потревоженные криками.
Девушка сидела на земле, сбитая с ног Юлием. От ужаса глаза её округлились, вот-вот закричит.
Илья приложил палец к губам:
– Тс-с-с, тихо. Мы не причиним тебе вреда. Почему они к вам вломились?
Но девчонка молчала и только таращила глаза, её подбородок мелко трясся.
Илья шагнул к ней и влепил ей пощёчину. Не сильно, но обычно это выводит из состояния истерии или ступора.
Схватка уже закончилась. Рядом с девушкой лежали три трупа и стояли четверо незнакомых мужчин с оружием. Любой бы испугался!
После пощёчины глаза девушки приняли осмысленное выражение, она встала.
– Там мои родители! – Она протянула руку.
– Аякс, к двери. Запри и охраняй.
Илья взял девушку за руку и пошёл внутрь двора. Там, за углом дома, лежали два окровавленных трупа – видимо, мать и отец девушки. У неё сразу же хлынули из глаз слёзы.
– Не ходи туда, – удержал её за руку Илья, – это зрелище не для тебя. Скажи лучше – за что они их?
Девушка хотела сказать и уже открыла рот, но в последний момент не решилась.
– Времени нет, сюда могут нагрянуть другие легионеры. Вы христиане?
Девушка кивнула.
– И за это их…
В ответ – опять кивок.
– Тебе нельзя здесь оставаться. Скажи, кто-нибудь из священников в городе остался? Я видел, что Луку повесили.
– Я знаю, – прошептала она. – Остались несколько семей. Почти все погибли, только несколько успели сбежать из города.
– Как тебя зовут?
– Немезида.
Имя было греческое и в переводе на русский означало «возмездие», «мстящая». Подходящее имечко, нечего сказать…
– У тебя есть кто-то, у кого ты могла бы спрятаться?
– Нет, он выдал всех.
– Да кто же? Ладно, поговорим позже. В доме ценности есть? Забирай и идём с нами.
Но девушка не двигалась с места.
– Мы тоже христиане, один римский диакон прислал нас на помощь. Да похоже, опоздали мы. Идём вместе с нами, или погибнешь.
Слова Илья о том, что они христиане, убедили девушку, и она согласно кивнула:
– Я сейчас…
Она убежала в дом и вскоре вышла, неся в руке небольшой мешочек с монетами.
– Не нашли легионеры. Я знала, где тайник.
Девушка повернулась к убитым родителям, прошептала молитву и перекрестилась. Осенил себя крестным знамением и Илья.
Бросить девушку одну – значит обречь её на смерть. И не хотелось ему вести Немезиду в арендованный им дом, да придётся. Оставаться в доме ей уже нельзя, надо уходить из города. Кто-то мог их выдать, а когда обнаружат трупы солдат, начнут искать.
– Тряпицу нам дай – оружие завернуть.
Нож под тунику можно спрятать, а вот меч от чужих глаз не убережёшь.
Девушка принесла им кусок ткани. Всё оружие легионеров плотно связали и обмотали тканью. Всё совершалось быстро.
Вышли из дома. Немезида оглянулась на отчий дом, который покидала, может быть, навсегда, и всплакнула.
– Хоть бы похоронить предков по обычаям нашим…
– Найдутся добрые люди, похоронят. А тебе жить надо, молодая ещё.
Они добрались до арендованного Ильёй дома. Слуга уже успел вернуться с рынка и занимался приготовлением завтрака. Дело долгое – пока очаг растопишь…
Парни собрались в комнате, и Илья коротко доложил о схватке.
– Мебелусы у вас были? – спросил он у девушки в завершение рассказа.
– Нет…
– А теперь расскажи о своих подозрениях – кто вас выдал…
– О том вся христианская община города знает. Раньше он в общине был, потом отошёл. Но в лицо и по имени знает всех.
– Имя назови его и адрес.
– Где живёт – не знаю, но он хозяин харчевни на припортовой площади. Звать его Дореус.
– Погоди, это какая харчевня? Там их несколько.
– Там вывеска есть – «Приют моряка».
Илья чертыхнулся про себя: они же там были с Трифоном и именно там споили декуриона…
– Среднего роста, толстый, на левой щеке бородавка. Он?
– Он.
Предателя надо убить, слишком много грехов на нём. Он и оставшихся в живых в городе ещё продаст…
– Трифон, Юлиус – со мной. Аякс, Ицхак – не выпускайте слугу за ворота. Будет рваться – свяжите.
Все вооружились ножами, спрятав их под туниками – заткнули за набедренные повязки. Внимательный глаз мог заметить оружие, и потому приходилось рассчитывать на удачу.
Шли все вместе. Илья приказал:
– Ну-ка, улыбки на лица! Что это у вас рожи, как у палачей?
– Да радоваться нечему…
– Как зайдём в харчевню, чтобы я кислых и печальных лиц у вас не видел. Вроде мы отдыхать пришли, вино пить, веселиться…
Парни кивнули.
Хозяин встретил их как старых знакомых. Илью узнал, проводил до стола.
– Что заказывать будем?
Заказали кувшин вина, похлёбку, сыр, оливки и, когда был доставлен заказ, принялись за еду.
Разлили вино по кружкам, и Илья тихо сказал:
– Я сейчас скандал устрою. Трифон, следи за входом, не пускай никого. Юлий, ты ко входу на кухню – рядом послоняйся. Если хозяин кричать начнёт, не давай прислуге выскочить. И помни, на кухне ножи, слуги могут быть опасны.
Момент получился удачный. Двое посетителей ушли, и забегаловка была пустой. Хозяин зевал за своим столом.
Илья отхлебнул вина, выплюнул и скривился:
– Хозяин, дрянь у тебя вино! Дешёвое пойло, а выдаёшь за благородный напиток!
Хозяин аж подскочил от неожиданности на табурете:
– Не может быть! Фракийское вино, двухлетнее, никто ещё худого слова не сказал!
– Иди, попробуй!
Хозяин подбежал к столу с расстроенным лицом. Как же, его лучшее вино огульно хулят!
Под столом, скрытно, Илья успел вытащить нож и, когда хозяин схватил кувшин с вином, приставил лезвие к жирному брюху:
– Пойдём в твою комнату, поговорим.
Хозяин вначале подумал было – грабить пришли.
– Утро, я наторговать ещё ничего не успел… Несколько дупондиев дать могу, и только…
Трифон и Юлиус сразу заняли указанные Ильёй места.
– Идём, меня не деньги интересуют.
Хозяин облизнул враз пересохшие губы и поплёлся к подсобке. Может быть, он бы и подал прислуге знак, да дверной проём закрывал своей фигурой Юлий, и вид у него был мрачный. До хозяина дошло, что ситуация серьёзная, не пьяная компания дебоширить решила.
Комнатка хозяина маленькая, на посетителей не рассчитана: стул, стол и деревянный сундук в углу, окованный железными полосами, – явно для выручки.
Илья толкнул хозяина на стул, а сам уселся на сундук.
– Кто в городе из христиан остался?
– Откуда мне знать? – делано удивился хозяин.
Но глаза выдали его: страх в них появился, только потом глаза отвёл.
Илья покачал головой и прицокнул языком:
– Я жду правды. Те, кого ты выдал, уже мертвы и не могут бросить тебе в лицо обвинения. Но остались ещё живые, кого я должен сберечь.
– Разве я цензор?
Цензором в Риме назывался чиновник магистратуры, проводящий перепись населения.
Хозяин явно осмелел, и на его лице появилось нагловатое выражение.
Не вставая с сундучка, Илья ребром ладони ударил его в кадык. Хозяин захрипел-засипел, схватился за шею и побагровел лицом.
– За каждый неправильный ответ буду бить, – предупредил Илья. – А вздумаешь кричать, звать на помощь – зарежу, как барана.
Вот теперь хозяин осознал серьёзность положения. Он отдышался и сделал заискивающее лицо.
– Я слушаю, говори, – напомнил Илья.
– В городе три семьи осталось, остальные покинули его.
– Или убиты благодаря твоим стараниям, – добавил Илья. – Кому говорил о христианах?
– Центуриону. Его опцион закупает у меня кое-что из продуктов.
– Выгодный бизнес! За тридцать сребреников продался, как Иуда!
Хозяин втянул голову в плечи.
Илья выглянул в окно – во дворе стоял крытый паланкин.
– Это чей?
– Мой. Гости иной раз переберут вина или устанут, так мои слуги до дома доставят. И мне хорошо, деньги лишними не бывают.
– Как фамилии тех, кто остался? Адреса?
Хозяин перечислил.
Илья мысленно повторил, чтобы лучше запомнить, а потом задумался. Убить хозяина или просто связать его? Город надо покидать по-любому, и срочно. Лишний раз проливать кровь ему не хотелось, не палач он; но и безнаказанным оставлять хозяина нельзя. Предатель должен быть наказан, и к справедливой мести взывает кровь невинно убитых. Конечно, убивали и вешали легионеры, но ведь по наводке этого ублюдка…
Предавшись раздумьям, Илья на какое-то время утратил бдительность и перестал контролировать хозяина, а тот потихоньку вытащил из-под стола стилет. Но железо звякнуло, и хозяин не успел нанести удар.
Илья, может, и сохранил бы жизнь хозяину – просто избил бы сильно и связал, но тот сам спровоцировал его, когда решился схватиться за нож. В ответ Илья мгновенно ударил его ножом в сердце, и хозяин упал под стол.
Надо уносить ноги.
Илья выглянул в дверной проём и махнул рукой парням.
– Юлий, берите сундук хозяина и грузите его в паланкин – вон он, во дворе.
Сундук подтащили к двери, ведущей во двор. Юлий и Трифон поднесли и поставили у дверей паланкин, погрузили в него сундук.
– Беритесь, несём к нашему дому.
Сам шёл впереди. Такая процессия была привычна и не вызывала любопытства у редких прохожих.
Уже во дворе дома совместными усилиями они сломали замок и открыли сундук. Сверху лежали листы папируса и восковые дощечки.
Илья подозвал Немезиду:
– Грамоту знаешь? Прочти.
– Тут долговые расписки, – пробежав глазами текст с цифрами, сказала девушка.
– А папирус?
Девушка стала читать папирус, и лицо её исказилось гневом:
– Это списки христианских общин! Тут и наша семья есть.
– Порви и выброси в огонь, очаг до сих пор горит.
Пока девушка рвала плотный лист папируса, Илья заглянул в сундук. На дне его лежали два мешочка, на ощупь – с монетами. Врал хозяин насчёт выручки, здесь её за месяц, а то и больше работы его харчевни.
Илья даже не заглядывал и не смотрел содержимое мешочков.
– Парни, как я полагаю, времени у нас нет. Скоро начнут искать пропавших легионеров и могут выйти на нас. Надо уходить, собирайтесь. Слугу связать, рот ему заткнуть. Пока он освободится, мы уже будем далеко.
Парни вынесли из дома оружие и мешочки с деньгами центурии и всё уложили в паланкин. Туда же Илья швырнул мешочки, изъятые у убитого хозяина харчевни.
– Садись, – приказал он Немезиде, – тебе нельзя здесь оставаться. Мы идём в Рим.
Если из города идёт группа молодых мужчин, для дозора легионеров это подозрительно. А вот слуги, несущие паланкин с госпожой, таких подозрений вызвать не должны. Кроме того, в паланкине оружие и деньги, удобно.
Парни связали слугу – не очень сильно, чтобы у него был шанс развязаться, и Аякс сказал:
– Ты извини, отец, это для твоей же безопасности. Потихоньку развяжешься и будешь свободен. Мы не причиним тебе вреда.
Слуге заткнули рот кляпом, чтобы он не смог позвать соседей на помощь, вынесли паланкин с девушкой на улицу и заперли входную дверь во двор.
– Поднимайте паланкин, парни. В ногу не идти, иначе он раскачиваться будет, – вспомнил свой опыт Илья. – Немезида, если легионеры остановят, напусти на себя гордый и независимый вид, как у богатой госпожи. Объясняться буду я.
Конечно, у богатых людей носильщики имели туники красного цвета, но Илья надеялся, что обойдётся.
В Риме паланкин назывался лектикой, если он был крытый.
Немезиду за шторками видно не было. Четверо парней несли её легко, приноровились к шагу. Илья шёл впереди и при встрече с прохожими громко покрикивал:
– Уступи дорогу знатной госпоже!
Мимо дозора они прошли без досмотра, легионеры только проводили паланкин взглядами – повозки с мулами интересовали их больше.
Илья перевёл дух – всё же беспокойно было.
Хоть и лёгок паланкин был, а скорость передвижения упала. Для еды и отдыха останавливались у харчевен, коих много было на пути в деревнях и посёлках. Немезиде приходилось сидеть за отдельным столом – она же была госпожой, и по статусу сидеть за одним столом со слугами ей было не положено. А вот рассчитывался с хозяевами Илья, как делал обычно старший из слуг – не барское это дело.
Иногда на пустынных участках дороги Немезида шла сама – для молодой девушки подолгу сидеть в неподвижности было в тягость.
Наконец они добрались до Рима, и Илья был доволен, что без приключений.
Парни сразу отнесли паланкин с девушкой к арендованному дому Ильи. У Немезиды в Риме не было ни родных, ни знакомых, и Илья решил на первых порах приютить её у себя.
Несмотря на то что его долго не было, в доме была приготовлена еда.
Парни сразу ушли, и Илья сам перенёс оружие и деньги в свою комнату.
Вода в бассейне была тёплой, и они вымылись, а потом поели.
Илья решил устроить отдых после перехода. Близился вечер, а он знал, что Кастора с утра лучше всего искать в катакомбах.
При расставании с парнями Илья щедро отсыпал каждому по пригоршне серебряных сестерциев из мешочка, захваченного трофеем в лагере легионеров. У каждого есть семьи, а времени парни потратили на вылазку много. Ему тоже осталось немного сестерциев и медных ассов во втором мешочке – так ведь и едок в доме прибавился, Немезида, и сколько она будет у него жить, ещё неизвестно.
Наутро после завтрака Илья прихватил с собой мешочки с деньгами, изъятыми из сундука хозяина харчевни, и отправился на поиски Кастора. Брать с собой Немезиду он поостерёгся. В подземные катакомбы ходили уже проверенные члены общины, и позволит ли диакон привести с собой Немезиду, Илья не знал.
Всё получилось удачно. Кастор заканчивал службу и, увидев Илью, кивнул, дескать, подожди.
Когда паства разошлась и они уединились для беседы, Илья сразу выложил оба мешочка с монетами:
– Это на нужды церкви.
Кастор удивился:
– Откуда столько?
– Трофеи. Не мои – всех парней. Один бы я ничего не сделал.
– Рассказывай…
Они уселись на каменные глыбы, и Илья всё пересказал подробно: о нападении на лагерь, о смерти Луки на виселице, о предателе, о спасённой буквально в последний момент девушке.
– Она христианка?
– Говорит – да, крестик на шее видел. Она мне о предателе и рассказала.
– Я бы хотел с ней побеседовать… Кстати, где она?
– Я поселил её у себя, в арендованном доме. Вести в катакомбы без твоего разрешения опасался.
– Поступок разумный.
– Тогда лучше едем ко мне, никто мешать не будет.
По приезде на знакомой уже повозке домой Илья вручил слугам деньги и отправил их на рынок для закупки провизии – ему не нужны были свидетели.
Кастор долго расспрашивал Немезиду – с чего всё началось, как развивались события, кто смог убежать из города, а кто остался.
Беседа продолжалась часа три, и когда Кастор вышел во двор, он кивнул Илье:
– Похоже – девушка хорошая, из правильной и праведной семьи. Я ей верю. Можешь показать ей дорогу в катакомбы, пусть посещает службы. Кстати, она тебе не в тягость? Или мне попытаться пристроить её к кому-нибудь в семью, конечно, христианскую?
– Пусть живёт, не объест. Да и мне веселее.
– Как скажешь. А в целом ты всё сделал правильно. Видимо, тебя всё-таки к нам в общину послал сам Господь. Срочных дел, требующих твоего участия, нет, отдохни немного. Как я понял из твоего рассказа, вам пришлось нелегко: и ели не всегда, и ночи не спали.
– Для пользы дела…
– Пусть хранит тебя Господь! – Кастор перекрестил Илью на прощание и уехал.
Несмотря на свою видимую хрупкость, девушка оказалась крепенькой. Другая, потеряв в одночасье родителей, впала бы в хандру, депрессию. Немезида же держалась стойко, была трудолюбива. Она помогала служанке Урсуле готовить на кухне, убирать в доме, хотя на правах гостьи Ильи могла бы этого и не делать. И служанка полюбила девушку, видимо, потому, что сама не имела ни семьи, ни детей.
После нескольких дней отдыха, в котором он нуждался, Илья стал выводить Немезиду в город. Теперь ей предстояло жить здесь, и надо было знакомиться с Вечным городом, его улицами, традициями и привычками.
Во время неспешных пеших прогулок Немезида иногда вспоминала прежнюю жизнь. Как оказалось, она никогда не покидала своего города, и Рим произвёл на неё сильное впечатление многолюдием, размерами, величественными зданиями и памятниками. Но уже через неделю она попросила Илью:
– Отведи меня в церковь. Хочу перед иконами постоять, помолиться, на службе побывать.
– Завтра с утра.
Илье даже неудобно стало: сам неделю не был на службе и Немезиде путь в катакомбы не показал.
Утром они проснулись рано и отправились в катакомбы. Илья просил, чтобы девушка запоминала дорогу.
Они пришли к началу службы, которую вёл Кастор, и уже после службы диакон представил Немезиду общине.
Когда все разошлись, девушка долго стояла перед иконами с горящими свечами и молилась почти беззвучно, шёпотом.
Илья отошёл в сторонку, чтобы не мешать ей, и присел на камне. Но по катакомбам гуляли сквозняки, и долго усидеть на камне было просто невозможно, от него тянуло могильным холодом.
Назад они шли другим путём. В катакомбную церковь вело несколько дорог, было несколько входов, и Илья хотел ознакомить Немезиду со всеми. Случись непредвиденная ситуация, она должна знать, как выбраться из подземелья.
Обоим молодым людям приходилось общаться целыми днями. Они находились в одном доме, вместе ели, вместе ходили на службы, разговаривали. Понемногу они узнавали друга и поневоле сближались.
Сначала возникла просто приязнь, уважение. Немезида видела в Илье спасителя, защитника, человека, который её приютил, ничего не прося взамен. В глазах Немезиды Илья был настоящим мужчиной, и душа молодой девушки не могла остаться равнодушной.
А Илья стал примечать, как внимательно порой Немезида смотрит на него, как бы оценивая, пытаясь понять. А позже – как бы случайное прикосновение, когда по телу искра пробегает.
Илья был старше, опытнее и понимал – девушка испытывает к нему чувства. Что там говорить, она и сама ему нравилась, но – не более. Не возникла у него к Немезиде та страсть, что была к Марье. Но он не торопил события, пусть всё идёт своим чередом.
А вот события в империи снова заставили поволноваться. Сначала по Риму прокатились слухи, что император Деций был убит в битве, и слухи эти немало взбудоражили горожан. А через два дня Сенат уже официально объявил о смерти правителя.
Империя застыла в ожидании – кто будет следующим императором? Ведь новый правитель – зачастую новый курс, смена стоящих рядом с троном, другие законы и эдикты.
Рим недолго оставался без императора. После траурных мероприятий новым императором стал Требоциан Галл. Пышные торжества, игрища в Колизее… Подданные империи радовались празднествам, а христианская община замерла: Галл для последователей Иисуса был ничем не лучше Деция.
Гай Вибий Требоциан Галл в бытность правления Деция занимал должность наместника Верхней и Нижней Мёзии, принимал активное участие в войне с готами и после гибели Деция и его сына был выкрикнут легионерами императором, став им в 45 лет.
В его недолгое правление случилось много бед и несчастий. Властолюбец, стремящийся быстрее добраться до Рима и трона, он заключил с готами мирный договор, пообещав им выплачивать деньги каждый год. Но готы постоянно нарушали договор.
В провинции Италия с 248 года шла эпидемия чумы. До Рима она добралась, и пик её пришёлся как раз на 251 год, когда к власти пришёл Галл. Смерть косила горожан, и надо отдать должное Галлу – он сумел организовать сбор умерших и захоронение их, в какой-то мере предотвратив распространение чумы.
Но в этом же году персидский царь Шакур I завоевал Армению, убив армянского царя Хосрова II. Армения была римской провинцией, но сил удержать её не было, римская армия была обескровлена войнами с готами.
В 252 году персы пересекли реку Евфрат и нанесли римлянам поражение при Барбалиссе. Сын персидского царя Ормизд напал на Каппадокию и занял крупнейший город Азии – Антиохию.
Терпя поражение за поражением, для отвлечения внимания от своего неудачного правления Галл обвинил во всех своих бедах христиан, и в первую очередь – в распространении чумы. В Риме арестовали папу Корнелия и отправили в ссылку по соседству с Римом, в приморский городок Центумцелла, ныне – Чивитавеккья.
А сейчас Илья беспокоился – как бы слуги, время от времени посещающие рынок, или Немезида не заразились чумой. В городе её называли «чёрным мором», поскольку у заболевших на теле появлялись чёрные или тёмно-синие пятна. Инфекция переносилась крысами и паразитирующими на них блохами. Зараза пришла с востока, её распространению способствовало передвижение огромных армий, появление большого количества беженцев и развитая торговля – ведь на торговых кораблях крысы присутствовали всегда.
Империя пыталась бороться. Прибывшие из чужих земель корабли ставили на отстой у острова Карантин, откуда в дальнейшем и вошло в медицину это слово. Корабли находились у Карантина сорок суток, если за это время на них не появлялось заболевших, их пускали в порты империи. Лекарств в то время не существовало, и, если в доме заболевал один, умирала вся семья.
Болезнь протекала быстро. Поднималась высокая температура, появлялся кашель с кровохарканьем, тяжёлое дыхание, на теле образовывались гнойники. От заболевших исходил тяжёлый, невыносимый запах гниения. От момента начала заболевания до смерти заболевшего проходило от трёх часов до пяти дней.
Древние лекари советовали бежать из заражённых мест, а ещё – чистить воздух от миазмов, прогоняя по улицам стада скота, дабы они очищали воздух своим дыханием.
Ещё существовало поверье, что чума боится огня, и зачастую властители или богатые люди жгли возле своих лежанок чаши с маслом.
С точки зрения римлян, чума была наказанием за грехи, а сама чума – это всадник, конь которого блед, и имя ему – Смерть.
Для сбора умерших и их похорон набирали команды из каторжников или рабов.
Илья в инфекционных болезнях силён не был, учил когда-то способы оказания первой помощи при несчастных случаях. Но жизнь заставила вспомнить кое-что.
Он провёл со слугами и Немезидой беседу, порекомендовав не бывать в людных местах или сократить пребывание там до минимума. Причём при выходе из дома прикрывать рот и нос куском ткани – вроде повязки, а после возвращения обтирать руки неразведённым вином. Больше, к своему сожалению, он припомнить ничего не мог. Кастору при встрече он порекомендовал то же самое, но диакон совет категорически отверг.
– Чёрный мор – наказание за наши грехи. Я же за собой грехов не знаю, – отрезал он.
Илья лишь плечами пожал. Не хочешь – не слушай. Но дома настоял, чтобы Немезида пока и в катакомбы на службы не ходила.
– Бережёного Бог бережёт, – неоднократно повторял он.
Оказавшись в вынужденной изоляции, молодые люди много общались. От скуки Илья научил девушку некоторым играм, которые помнил сам – «крестики-нолики», «слова», занимался с ней арифметикой, словесностью.
Немезида знала разговорную латынь и греческий и потому делала успехи. Учёба ей нравилась, запоминала она всё с первого раза.
Илья ей и звёзды на небе показывал, рассказывал о созвездиях.
– Надо же, как интересен мир и как мало я знаю! Родителям моим некогда было заниматься моим образованием, они трудились с утра до вечера. Отец говорил, что для женщины главное – удачно выйти замуж, и даже жениха мне нашёл; правда, я не видела его ещё…
Почему-то слова о женихе Илье не понравились. Но молодость и тесное долгое общение делали своё дело, искорка между ними побежала. Илья всё чаще ловил на себе взгляды Немезиды и сам старался коснуться её тела – как бы невзначай. Немезида не отталкивала его руку, но пунцовела, дыхание становилось глубоким. Однако ни девушка, ни сам Илья не обмолвились о своих чувствах. Да и пока непонятно, любовь ли это была или со стороны Ильи – просто жажда женского тела, а со стороны Немезиды – благодарность и уважение к спасителю. Илья по-прежнему не торопил события, время – оно само всё расставит по своим местам.
В один из дней Илья решил навестить Кастора – ведь на службу он не ходил уже две недели, опасаясь заразиться. Где живёт диакон, он знал и потому после полудня отправился.
Однако, подойдя, удивился. Обычно дверь во двор у осторожного диакона всегда заперта, но сейчас она была приоткрыта. И старый прислужник всегда во дворе, а сейчас его почему-то не видно… Что-то неладно…
Илья вначале подумал: не чума ли посетила дом диакона? Тем более что в этот момент стон услышал. Заколебался ещё: уйти, не подвергая свою жизнь опасности заразиться, или всё же осмотреть дом?
Он осторожно двинулся вперёд и тут явственно услышал чужой голос. Не Кастора, а грубый мужской голос с сильным фракийским акцентом. Он тут же пожалел, что не взял с собой оружия, хотя бы нож.
Прокравшись на кухню, он обнаружил там тело убитого прислужника. Выбрав себе нож – из тех, что побольше и попрочнее, – он заткнул его себе за пояс сзади. Ручка была под рукой, и нож можно было выхватить мгновенно. И в то же время он не на виду, в первую минуту Илья сойдёт за безоружного. Он уже понял – происходит что-то непредвиденное. Неужели легионеры узнали про обиталище Кастора и пришли его арестовывать?
Он осторожно заглянул в дверной проём.
Двое мужчин в сильно потрёпанных туниках склонились над лежащим диаконом. В этот момент один из них пнул Кастора:
– Где деньги хранишь? Свои или церковные? Знаем ведь, что есть. Вот он видел, как ты на торгу из мешочка расплачивался. – И незнакомец кивком головы указал на стоящего рядом.
«Никакие это не легионеры, а банальные грабители», – понял Илья. По случаю войн с окраин в центр империи хлынули беженцы, и не все из них зарабатывали на хлеб праведным трудом.
Но для Ильи и Кастора это лучше, чем легионеры. Скорее всего диакон был неосмотрителен, показав на рынке или в лавке деньги. Вот эта шушера и узрела, а проследить путь богатенького простака до его дома трудов не составило.
Уже не таясь, Илья вошел.
Один из грабителей увидел его и ощерился гнилыми зубами:
– Помочь святоше решил?
– Другу избавиться от мерзких тварей!
Илья выхватил нож от бедра и без замаха метнул его в гнилозубого. Лезвие вошло тому в живот, он завопил, ухватился за ручку и выдернул нож из раны. Хлынула кровь. Грабитель побледнел и мешком свалился на пол.
Второй, стоявший к Илье спиной, обернулся. Это был молодой человек лет двадцати пяти, судя по развитым мышцам на руках – в хорошей физической форме, но в ветхой одежде.
– Ты моего брата убил! – возопил он.
– И тебя убью! Я тебя сюда не звал. Ты зачем старого слугу убил? – Илья шагнул вперёд. У грабителя в руках был нож, и он не задумываясь может пустить его в ход.
– Не подходи! – завизжал грабитель. Он выставил вперёд правую ногу и слегка пригнулся. Явно не воин, в армии не служил, меча в руках не держал, иначе бы ногу свою под удар не подставил.
Илья же по колену ударил его сразу.
Грабитель отлетел назад, выронил нож и завопил от боли.
Илья схватил нож с пола.
– Я всегда свои обещания держу, – сквозь зубы проговорил он и резким замахом метнул нож в шею грабителю. Тот захрипел, сполз на пол и задёргался в агонии.
– Вставай, Кастор! – Илья протянул руку и помог священнику подняться.
– Благодарю, выручил. А всё же убийство – грех смертный…
– Было бы лучше, если бы он убил тебя? Твоя жизнь нужна общине, она и так поредела. То легионеры, то чума…
– Знаю, – буркнул Кастор.
– Ты был беспечен. Они видели твои деньги и шли за тобой до дома.
– Кто без греха? Но как вовремя ты появился! Тебя привёл Господь! – Кастор окинул взглядом комнату с двумя трупами, лежащими на полу.
– И что с ними делать? Кликну слугу…
– Он же убит, тело на кухне. Такая же участь и тебя ждала, когда они забрали бы твои деньги.
Лицо Кастора покрылось красными пятнами.
– Мы сейчас замотаем руки тряпьём и погрузим тела на повозку. А я вывезу их за город.
– А зачем руки тряпьём обматывать?
– Вдруг они чумные? Тряпьё тоже в повозку бросим.
С предосторожностями они погрузили тела на повозку, туда же Илья бросил ножи.
Кастор задумался:
– Что со слугой делать? По-человечески похоронить бы надо, отпеть, могилу вырыть, камень надгробный заказать.
– Я грабителей вывезу, собакам – собачья смерть. А со слугой сам думай…
Илья запряг мула, открыл ворота и выехал со двора. По Риму сейчас передвигалось много таких повозок – могильщики собирали трупы. Правда, одежда у них была соответствующей, чёрного цвета.
К неудовольствию и досаде Ильи, на выезде из города его остановили легионеры.
– Что везёшь?
Один из гоплитов даже на ось колеса встал, чтобы в крытую повозку заглянуть.
– Умерших от чёрного мора.
Легионеров от повозки как ветром сдуло, ругаться стали.
– Издалека предупреждать надо, осёл! Хочешь, чтобы и мы заболели?
Несколько раз Илья надрывно кашлянул, и лица у легионеров вытянулись от страха:
– Проезжай быстрее! В двух милях яма есть, там трупы сжигают.
Сами того не ведая, легионеры подсказали ему, где и как избавиться от убитых. Впрочем, яму можно было найти и самому – по запаху, уж очень разило от неё горелой плотью.
Когда Илья подъехал, один из могильщиков, видимо – старший, спросил:
– Сколько?
– Чего?
– Умерших сколько? Да ты что, в первый раз?
– Двое.
Могильщик сделал отметку на восковой табличке.
К подводе подошли двое – в чёрной кожаной одежде. Крюками на длинных палках они зацепили тела, сбросили их в яму, потом щедро плеснули туда оливкового масла и швырнули факел. Вспыхнул огонь, затрещали волосы, и мёртвые тела стало корёжить от жара. Картина жуткая.
– Чего уставился? – крикнул могильщик, увидев, что Илья не может отвести глаза от пылающих трупов. – Отъезжай!
На обратном пути Илья желал только одного – лишь бы ночью эти двое грабителей, горящие в яме, не приснились ему, ведь измучиться от кошмаров можно.
Дозорные легионеры даже не приблизились к нему, лишь рукой махнули – проваливай быстрее!
А Илье только того и надо.
Мула с повозкой он вернул Кастору. У того во дворе уже люди незнакомые хлопотали, готовя убитого слугу в последний путь, и поговорить-то было некогда… Так он и ушёл домой.
А через несколько дней у Ильи поднялась температура, его начало знобить, навалилась слабость. И вроде бы все меры предосторожности принял, только когда убитых на повозке вывозил, лицо повязкой из ткани не закрыл.
Его обуял страх. Макошь его не защитит, а Христос и не заметит. Сколько уже христиан умерло? Тысячи! Чёрная смерть не разбирала вероисповеданий, косила всех без разбора – язычников, христиан, стариков, молодых мужчин, детей… В Колизее не убили, в лагере легионеров уцелел, и погибать ни за понюшку табаку от болезни ему и вовсе не хотелось.
Что скрывать, сильно испугался Илья. Ни Немезиду, ни слуг в свою комнату он не пускал. Раздевшись, осмотрел себя. Пятен по телу пока не было, как не было и кровохарканья. И запах нормальный. Но что предпринять, если лекарств нет? Илья грешил только на то, что он стоял рядом с ямой для чумных. Погибать в расцвете сил и младых лет ему очень не хотелось.
И решил Илья отправиться к знакомому дубу – уже месяца два он его не навещал. Поможет – хорошо, а нет… что ж, видно, судьба такая, хоть он и не верил в фатум.
Кое-как одевшись – его качало от слабости, – он вышел во двор.
Немезида, видя его состояние, кинулась было к нему, но Илья движением руки остановил её:
– Стой, не приближайся ко мне! Клянусь, либо я вернусь здоровым, либо не вернусь совсем…
– Да как же…
– Молчи, возражать тебе у меня нет сил. Лучше жди и молись…
Илья вышел из дома. Голова была тяжёлой, сам потный, слабый. Как уж он проклинал себя за эту поездку с трупами, надо было бы их где-нибудь сбросить… Да теперь-то уж чего себя корить? Что сделано, того уже не воротишь…
Редкие прохожие, увидев его нетвёрдую походку, перебегали на другую сторону улицы – народ стал осторожным.
Кое-как, буквально из последних сил, он доплёлся до дуба и припал к крепкому дереву:
– Спасай, брат, на тебя одна надежда! Ты из сырой Матери-Земли сок животворящий пьёшь, поделись, не дай сгинуть! – И, обняв дерево, почувствовал, как в теле что-то происходит. Обычно он ощущал, как в теле сил прибавляется, как после ранения в Колизее было. А сейчас суставы выламывать стало, дышать тяжелее, хотя и так тяжелее некуда.
Он уже совсем отчаялся, как вдруг почувствовал, что произошёл какой-то перелом. Сначала дышать легче стало, потом боль в членах отпустила, сознание прояснилось. Через четверть часа голова перестала болеть и кружиться, силы начали прибывать.
Долго он так стоял, часа два, пока не почувствовал себя полностью здоровым. Аж слеза прошибла. Пришёл почти умирающим, а сейчас болезни не чувствует. А и была ли чума или она просто пригрезилась ему? Прошептал дубу:
– Спасибо, брат! Я знал, что ты меня не оставишь, одних мы с тобой корней, хоть и разной земли. Клянусь, по осени жёлуди твои соберу и посажу за городом, чтобы потомки от них твои пошли, а не свиньям их люди скормили.
И показалось ему, зашумел ветвями дуб. Или это ветер подул, а Илье просто почудилось? От ощущения здорового тела он едва в пляс не пустился. Напакостила ему в своё время древняя богиня Макошь, а получилось – побратимов он во всех частях света приобрёл. Помощь неоценимую от дуба приобрёл, жизнь ему он спас.
Обратно уже шагал бодро, как будто и не было болезни.
Постучал колотушкой в дверь, которая тут же распахнулась, и на шею ему кинулась Немезида. Она обнимала его и исступленно целовала.
– Вернулся!
– Куда бы я делся?
Обнимая девушку, он нащупал у неё за спиной нож, свой боевой нож в ножнах, отобранный у легионеров. Выйдя во двор, запер за собой дверь.
– Нож тебе зачем?
Девушка врать не научилась и, помедлив с ответом, выдала:
– Если бы до утра ты не вернулся, я бы лишила себя жизни.
– Так ведь грех это! И не отмолить его, потому самый тяжёлый.
– А для чего и для кого тогда жить? Родителей нет, как и родни. В проститутки податься? Ты – единственный человек в этом мире, который относится ко мне хорошо и которого я…
Немезида не решилась продолжить и в испуге прикрыла рот ладошкой.
– Что же ты замолчала?
– Неприлично девушке первой признаваться…
Но что говорить, когда и без слов всё понятно? Ещё не зная, здоров ли Илья, не побоялась прижаться к нему, поцеловать. А если чума?
Илья по достоинству оценил поступок девушки, такая решимость к самопожертвованию дорогого стоит. Была у него уже в Риме девица, разочаровавшая его своим прагматизмом, истинно римским подходом.
– Пойдём в дом, что мы на улице стоим!
Илья обнял девушку за плечи и вместе с нею прошёл в дом. Эх, хорошо-то как! Славно быть здоровым, обнимать женщину, строить планы на будущее. Но если бы не дуб, он вполне мог бы «дать дуба»… Тавтология, а по сути верно.
– Ты есть хочешь?
– Ужасно, как волк просто…
Немезида засмеялась, собираясь пойти на кухню за едой.
– Постой… Скажи лучше, люб ли я тебе?
Щёки у девушки запунцовели, и она кивнула.
– Выходи за меня замуж.
– У меня приданого нет…
– Да плевать мне на тряпки! Можем здесь жить, а можем дом купить. Правда, сейчас я бы воздержался. Эпидемия, умирают целыми семьями, и мне не хотелось бы покупать дом, где люди умерли от мора. Хоть и подешевело жильё, вроде самое время покупать…
– Нам же хорошо здесь. – Немезида обвела взглядом комнату. – Я думала, это твой дом…
– Нет, арендую. О жилье можно пока не думать, у меня оно за год вперёд оплачено. Но ведь дети могут появиться.
Немезида вновь зарделась:
– Только блуда я не допущу, чтобы венчание при свидетелях было.
– Это обязательно, всё чин чином. И гостей позовём – моих парней. Ты с ними уже знакома, они паланкин несли. А Кастор обряд венчания проведёт.
– Я так рада! – Немезида прильнула к Илье. – Ой, да что же это я? Ты же есть хочешь!
Аппетит был зверским. Илья не ел два дня, потому как во время болезни ему кусок в горло не лез. И когда Немезида принесла поднос с едой, принялся навёрстывать упущенное.
Девушка только таращила глаза и удивлялась:
– Скажи, почему мужчины так много едят? Я бы лопнула!
– Сил расходуют много.
Спать улеглись на широкой хозяйской лежанке – на ней и втроём тесно не было бы.
Ничего фривольного по отношению к девушке Илья не позволил себе. Хочет Немезида свадьбы – пусть будет и свадьба, и всё, что за ней последует. А сейчас они проговорили полночи, да и заснули.
Когда Илья проснулся, на столе в триклинии уже стоял поднос с едой. И когда только она успела? А Немезида выглядела как свежий цветок, хотя поспать ей удалось часа три. Молодость или душевный подъём после решения Ильи о свадьбе? Скорее всего – оба фактора. Для любой девушки свадьба – долгожданное и желаемое событие. Муж, особенно в древности, – это и добытчик, кормилец, и защитник, и положение в обществе. Сколько примеров было на той же Руси, когда девушка из простой семьи становилась женой князя, а то и царицей? Другое дело, на всех принцев не хватает, да и те зачастую ущербные.
А после завтрака – в термы, Илье хотелось смыть с себя пот. Когда его знобило и трясло во время болезни, он весь покрывался липким потом, да ещё и тело протирал неразведённым вином.
Нуби уже успел нагреть воду в бассейне.
Илья разделся и плюхнулся. Долго тёр себя мочалом из высушенных морских водорослей – пользовались ими в основном варвары. Римляне были более изнеженными и предпочитали соскабливать грязь деревянными лопаточками.
Немезида тоже пришла в термы. Она разделась и осторожно, по ступенькам, вошла в воду. Но если раньше Илья отводил глаза, то теперь он откровенно любовался девушкой.
– Илья, я стесняюсь. Ты на меня пялишься, как на проданную рабыню…
– Должен же я знать, как выглядит моя невеста?
– И как?
– Нравишься.
Видно было – похвала девушке понравилась.
Илья и понятия не имел, как ухаживают в Риме за избранницами. Нет ведь ни дискотек, ни ночных клубов, ни бутиков для шопинга… На машине – и на той не покатаешь. А на повозке, запряжённой мулом, – неромантично.
Было, однако, одно, что девушки любили во все времена, – подарки. Вот и решил Илья после бассейна на рынок сходить. Что приглядится, то и купит. А станет Немезида женой, тогда пусть сама покупает, что ей нравится.
Так и сделал. Отправился на небольшой рынок, где в основном торговали греки. Римляне переняли у греков многое, но греческие товары были изящнее римских, искуснее. Там он выбрал тунику и столу с инститой, белого цвета, как любили римляне, и пенулу для непогоды из египетского сукна. А ещё – браслеты серебряные на запястье.
Лицо Немезиды расцвело, когда Илья вручил её подарки. По извечной женской привычке она сразу стала примерять и крутиться перед полированным бронзовым зеркалом. Ну а потом – как благодарность – объятия и поцелуи.
– Благодарю, Илия! А то у меня к свадьбе одежды нет.
– Что же ты молчала?
– Ты сам видел, в чём я была в паланкине. Я не успела ничего забрать из дома, только немного денег.
– Если что-то надо, ты только скажи…
Илья досадовал на себя. Ладно, он мужчина, и двух туник, как и двух набедренных повязок, ему хватает, не павлин. Но о девушке-то мог подумать! Вот же тугодум невнимательный! Ведь даже того, что он сейчас купил, явно недостаточно! Было бы славно дать ей денег и саму отправить на рынок, но Илья опасался, что девушка может заразиться чумой. Он-то выкрутился, да и то благодаря своему крепкому здоровью и помощи самой Матери-Земли. Не сам же дуб ему помог, а через него какие-то силы дали возможность живым выйти из смертельной передряги.
С венчанием Илья решил не тянуть. Жизнь многообразна и непредсказуема, в чём он убедился совсем недавно. Сегодня ты жив и строишь планы, а завтра тебя подстерегла коварная болезнь или меч гладиатора – и всё! И то, что ты не успел сделать, не сделаешь уже никогда – не построишь дом, не долюбишь, не доласкаешь, не продлишься в потомках… И потому надо торопиться жить. Не собирать деньги – их с собой в могилу не заберёшь, не пускаться во все тяжкие, а заниматься делом, оставить какой-то след в жизни. Сколько людей ушли из жизни, а одних помнят веками и тысячелетиями, другие же сгинули бесславно.
Переболев, Илья внутренне изменился. Человеку только кажется, что впереди много лет и он успеет исполнить задуманное. Но это фантазии и зачастую – бесплодные ожидания.
Он отправился к Кастору и сказал, что хочет венчаться.
– Давно пора. Ты муж серьёзный, а до сих пор не женат, несолидно.
На завтра и назначили. Илья успел всех парней из группы обойти, предупредить. Родственников у него не было, да и знакомых – десяток. В харчевню сбегал, торжественный обед на следующий день заказал. От обычного он отличался большим количеством блюд да изысками, вроде орешков в меду да ещё фаршированных оливок в винном соусе.
Зато само торжество, обряд венчания, удалось на славу. Венчал молодых сам Кастор, в присутствии прихожан, после утренней службы. Звучали песнопения, а потом парни осыпали молодожёнов лепестками роз и зерном, как символом достатка и сытой жизни.
Потом все направились в харчевню, и тосты поднимали за молодых, и ели, и музыку слушали. Оркестрик был маленький, всего-то четыре музыканта – с кифарой, тимпаном и двое с авлосом, вроде флейты. Зато музыка живая, слух услаждала. Во время эпидемии горожанам не до празднеств было, не до веселья, музыкантам редко перепадала удача поиграть, заработать. Поэтому старались.
Гости и молодожёны довольны остались, домой вернулись вечером. Конечно, никаких обручальных колец тогда не было, но брак-то был освящён. И библейские слова «плодитесь и размножайтесь» Илья в эту ночь исполнял ревностно.
Вот только в неге, любви, семейном уюте он успел прожить несколько дней. Через неделю после венчания, уже в сумерках, в дверь постучал Аякс, парень из его группы.
– Аве, Илия!
– Салют! Что случилось?
– Беда. Папу Корнелия схватили.
– Тебя Кастор послал? Он знает?
– Именно он и послал. Опасается, что его казнят, как и Фабиана.
Фабиан был предыдущим римским папой.
– Надо парней собирать.
– Я к тебе побежал, а Ицхак – к остальным.
– Куда Корнелия заточили?
– Пока не знаем.
Это было хуже всего. Опыт вызволения пленника у Ильи был, но тогда он знал, где его держали. И следовало поторопиться, римляне на расправу скоры. В таком случае счёт идёт на часы. Для христиан римский папа – как символ, как флаг, и его казнь могла негативно сказаться на общине.
Римляне били точно и в самое уязвимое место. Свою лепту в раскол христианского движения и общины вносил ещё и Новациан, объявивший себя антипапой. По его учению, Церковь должна изгонять из своего лона всех, совершивших смертный грех, и даже после покаяния не может прощать грешников. У Новациана нашлась поддержка из трёх епископов и нескольких сотен адептов. Корнелием он был отлучён от Церкви и создал собственную общину. Учение его пережило и существовало до седьмого века.
Почему-то Илья подумал, когда услышал об аресте Корнелия, что здесь не обошлось без Новациана. Может быть, он ошибался, но, если вспомнить об отлучении, повод мстить у Новациана был.
Пока они с Аяксом добрались до дома Кастора, тому стали известны некоторые подробности. Оказывается, схватили его не легионеры, а преторианцы, воины из императорской охраны, и увезли в неизвестном направлении. И вообще неясно, в Риме ли папа?
Илья приуныл. Империя велика, Корнелия могли увезти в любой город. А может – посадить на корабль, вывезти в открытое море и утопить, привязав к ногам камень.
Обычно римские папы находили последнее пристанище на кладбище Святого Каллиста. Земля под него была куплена христианской общиной, и управлял кладбищем старший диакон Каллиста, по имени которого и было названо кладбище. В крипте был похоронен папа Фабиан, причисленный к лику святых, на его могилу постоянно ходили прихожане, и римлянам это поклонение не нравилось. И они вполне могли казнить и похоронить Корнелия в неизвестном месте.
– Что посоветуешь? – Кастор был явно растерян.
– Задействуй все связи, ты же вроде говорил, что даже сенатор Понтий христианин. Пусть узнают, где содержится папа. Я не могу ничего предпринять, если не знаю, где содержат Корнелия.
– Хорошо, так и поступим. Опасаюсь только, что время упустили, и его казнят. Не хочется думать о плохом, но мы уже имеем печальный опыт.
– Тогда мы расходимся. Как станет известно место, будем действовать.
Парни разошлись по домам.
Илья возвращался в глубокой задумчивости. Почему папу схватили именно преторианцы? Близки к императору или Требоциан Галл не верит легионерам? Либо замыслил какую-то хитроумную гадость? И не ловушку ли готовит, используя папу как наживку? Вопросов много, но все они пока без ответов.
Дома Немезида бросилась Илье на шею:
– Я волновалась за тебя!
– Да что со мной будет? От чумы избавился, а другое меня не возьмёт.
– Ты так быстро ушёл с этим здоровяком…
– Ты забыла? Его Аяксом зовут… На днях я покину тебя по делам. Неопасным, не волнуйся…
– Видела я твои неопасные дела, – хмыкнула девушка.
