Глава 26

– Я должна была быть там, – срываюсь на плач, уткнувшись лицом в шею Брайану. Третий раз за сегодняшнее утро я реву, а на часах всего девять. – Я должна была быть там, держать ее за руку, а вместо меня там была какая-то сиделка…

Брайан обнимает меня за плечи и притягивает ближе к себе.

– Ее проводил в последний путь знакомый человек. Мэри. Она присматривала за ней уже много лет.

– Но ее дочь я, – сама почти не узнаю свой голос, он какой-то надорванный. – И когда я была ей нужнее всего, меня не оказалось рядом…

– Тихо-тихо, – Брайан гладит меня по волосам и позволяет плакать ему прямо в плечо. – Тихо-тихо-тихо, ну-ну-ну…

Мое тело сотрясается от рыданий, но меня странным образом успокаивает его рука, лежащая на голове, и мягкий звук его голоса, Брайан что-то шепчет мне на ухо. Он напоминает мне о тех временах, когда Шарлотта была еще ребенком, падала, разбивалась, а он ее жалел. Я прижимала Шарлотту к себе, гладила по волосам, и постепенно слезы на ее глазах высыхали.

– Ну вот и все, – говорит Брайан, когда я успокаиваюсь в его объятиях и вытираю нос бумажным платком. – Мы же не хотим огорчать Шарлотту?

Дело в том, что мы в больнице. Я попросила Брайана привезти меня сюда сразу после того, как мы съездили к моей маме. Я очень боялась, что теперь Шарлотта тоже умрет, не хотела ни на минуту оставлять ее в одиночестве.

– Ну а что ты могла поделать, Сью? – говорит мне Брайан, пока помогает устроиться на стуле возле кровати Шарлотты, вкладывает в мою руку целую коробку бумажных платочков. – Все произошло слишком быстро, так говорит Мэри.

И мне она сказала то же. Минуту назад мама была в себе, шла из столовой в спальню с Мэри, опираясь на ее руку, а в следующее мгновение она уже падала на пол.

– Она просто отключилась, – сказала Мэри. – Не было никаких признаков, никаких особых симптомов. Позвали доктора, но когда он пришел, через десять минут, было уже слишком поздно. Она умерла.

Я не могла… не хотела этому верить. Мама лежала поверх ее любимого одеяла, одетая в ее любимую серую юбку, белую блузку и бежевый кардиган. Когда я нежно коснулась ее щеки, меня как током ударило: щека еще не остыла.

– Быстрее! – я во все глаза смотрела на Мэри. – Зовите доктора! Произошла ошибка! Мама еще теплая… – Я так и стояла, положив руку на грудь матери. – У вас есть электрошок? Может, еще успеем…

– Сью… – Мэри положила руку на мое плечо. Перешла на шепот. – Она мертва, мне очень жаль…

– Но как же так… – Я смотрела на щеку мамы, ожидая, что вот-вот она дернется и окажется, что она просто заснула. Я хотела увидеть, как из ее рта тянется ленивая нитка слюны, но… ничего такого не увидела. Мама была абсолютно спокойна. И вот тогда я смирилась, приняла мысль о ее смерти. Не потому, что рот ее был закрыт, а руки скрещены на груди, но потому, что в комнате царила такая глубокая тишина, что даже наш с Мэри разговор не мог ее разбить. Это была тишина самой смерти. Мама больше не хмурилась: черты обрели истинный покой.

– Она еще какое-то время будет теплой, – сказала Мэри мягко. – Покойник холодеет лишь через восемь часов.

– Можно взять ее за руку?

Мэри разрешила мне, я взяла маму за руку, рука была легкой, как лапка воробушка.

– Оставлю вас наедине друг с другом, – сказала Мэри. – Я буду у себя в кабинете, если понадоблюсь.

Мэри вышла.

Не могу сказать, как долго я пробыла в той комнате. Десять минут или десять часов, но все равно не столько, сколько хотела. Даже после того, как попрощалась, после того, как сказала маме все, что должна была сказать, пока мама была жива, даже когда у меня закончились слова, я просто сидела и смотрела на маму, держа ее за руку, и времени мне не хватило. Я бы осталась так сидеть навсегда, потому что знала, что как только выйду из этой маленькой комнаты, я маму не увижу больше никогда.

В какой-то момент появилась Мэри с чашкой чая. Поставила ее молча передо мной и ушла, но я позвала ее.

– Да?

Она повернулась.

– У мамы не было посетителей? Ее племянник не приезжал?

Мэри покачала головой.

– У вашей мамы не было посетителей с того раза, как вы в последний раз приезжали к ней. А что, кто-то должен был?

Волна успокоения прошла по моему телу.

– Нет, она никого не ждала.

– Ты ей сказала? – Брайан дает мне в руки пластиковый стаканчик с чаем и смотрит на Шарлотту. – Про Нэн?

– Нет, – я делаю глоток горячего чая, не отрываю взгляда от лица спящей дочери, – я хочу, чтобы Шарлотта пришла в себя, думая, что мир – это красивое, безопасное место, а не бесконечность грусти и темноты.

– Но не всюду же темнота и грусть, – говорит Брайан, – хотя я понимаю, почему ты так сказала, учитывая все, что случилось, но мир не обязательно…

Я перестала его слушать. Шарлотта слишком напугана, чтобы прийти в себя. Теперь я это понимаю. Я чувствовала ее страх, когда с ней произошел несчастный случай, но теперь я, кажется, знаю наверняка. И знаю почему. Я была так близка, чтобы узнать побольше о том, кто ее шантажирует, прошлым вечером, но вот позвонила Мэри, и я прыгнула в машину, оставляя Кейшу, которая провожала меня, глядя через щель в шторах. Не могу понять, была она довольна или испугана тем, что я наконец уехала от нее.

Я ей четыре раза писала эсэмэс с тех пор, как уехала, и дважды звонила, но она не ответила. Я снова пыталась, около пяти минут назад, но ее телефон был переведен в режим голосовой почты. Уверена, тому должно быть рациональное объяснение. Видимо, она была в больнице с раной или передумала и решила обратиться в полицию, но ведь не важно, какое я самой себе придумывала извинение, потому что меня не покидало беспокойство, туго затягивавшее узел где-то прямо у меня в животе. Вероятно, что-то все же случилось. Что-то ужасное.

– В чем дело?

Я подпрыгнула на месте от голоса Брайана.

– Ты же не винишь себя за то, что произошло с твоей мамой?

Я отрицательно качаю головой, но, боже, насколько проницательным иной раз может быть Брайан. Угадал-то правильно, хотя ошибся адресом. Не из-за мамы я себя чувствую такой виноватой…

– Мне надо отойти, – говорю ему, – нужно сделать кое-что крайне важное.

Брайан кивает и берет в руки газету.

– Твоя мама тобой гордилась бы, Сью.

– А ты абсолютно в этом уверен? – говорю я, паркуясь возле дома Кейши и выключая двигатель. – Уверен, что она отправилась в… Ирландию?

– А это вы мне скажите, – в голосе Дэнни слышатся агрессивные нотки, – вы же видели ее последней. Что вы ей, черт вас дери, наговорили?

Не могу разобрать, то ли он боится, что я рассказала про него и его блондинку Кейше, то ли действительно беспокоится за нее.

– Ничего я ей не говорила.

– Вы мне дали слово, Сью. Когда я сказал вам адрес Кейши, вы пообещали, что не станете ей ничего рассказывать.

– Я помню, и я ничего ей не рассказывала.

И, надо признаться, не из желания сохранить расположение Дэнни.

– Дэнни, как она говорила с тобой в последний раз?

– Мы не говорили. Около полуночи прошлой ночью она мне написала, чтобы сообщить, что снова возвращается в Ирландию, ненадолго, потому что, видите ли, соскучилась по дому. Я спал и не сразу получил сообщение, оно пришло в итоге только утром. Я ей пробовал звонить, но она не берет трубку. Я трижды звонил с тех пор, как… – тут он вдруг оборвал себя, – я уже и менеджеру ее в баре звонил, ее приятелям и даже соседке по квартире, но никто ничего не знает. Никто из них ее не видел, вы были последней. Вы уверены, что не сболтнули чего-то лишнего?

– Нет же, – голос звучит гораздо жестче, чем я рассчитывала. – Мы тебя ни разу даже не упомянули в нашем разговоре, Дэнни.

Ложь, конечно, но я не стану рассказывать Дэнни, при каких обстоятельствах Кейша произносила его имя. В ее квартире не горит свет, шторы в гостиной опущены и плотно задернуты. Я присаживаюсь на корточки возле входной двери, опираясь на большой цветочный горшок, и заглядываю внутрь через щель для писем. Начинают болеть колени.

– Но… – возражает Дэнни.

– Я уверена, что она выйдет с тобой на связь, – обрываю его я, увидев, как внутри квартиры движется тень. Вздыхаю с легким облегчением. – А если я первой получу от нее весточку, то дам тебе знать.

– Дадите знать? – в голосе Дэнни звучит отчаяние. – Очень большое спасибо вам за это.

Кладу телефон в сумку и вглядываюсь в квартиру через мутное стекло входной двери.

– Кейша? – стучу в дверь. – Кейша, это снова я, Сью.

Ответа нет.

Жду некоторое время, потом стучу опять. Я почти уже готова кричать через эту проклятую щель в двери, когда неожиданно она открывается, и на меня смотрит человек, которого я вообще не узнаю.

– Кто здесь? – спрашивает женщина, у нее на голове красные волосы, уложенные в боб, и растекшаяся подводка на глазах. Я постепенно все же узнаю ее – я видела эту даму на фотографии в гостиной у Кейши. Женщина между тем пристально изучает меня взглядом больших зеленых глаз, ее длиннющие наманикюренные ногти впились в дверной косяк. – Чем могу вам помочь?

– Вы, должно быть, соседка Кейши по квартире? – я пытаюсь через плечо женщины заглянуть внутрь. – Кейша дома?

– Не, она уехала.

Улавливаю что-то необычное в ее акценте, интонацию, которая выдает в ней иностранку. Польку, возможно.

– А не подскажете, куда?

– В Ирландию.

Может, Дэнни и был прав. Может, ей действительно все так тут надоело, что она решила исчезнуть на какое-то время.

– А когда она уехала?

Соседка Кейши трясет головой, потом говорит:

– Не в курсе. Но она оставила записку. На холодильнике. В записке три слова всего: «Уехала в Дублин».

– Не станете возражать против того, чтобы я заглянула в ее комнату перед тем, как уеду? – говорю я, но сама мысль заглянуть туда почему-то пугает меня, – я ей… давала книгу почитать, и мне она нужна очень срочно.

Женщина смотрит на меня.

– Скажите, что за книга, я принесу.

– Ну… дело в том… что кроме книги мне надо… – не понимаю, что еще наврать. Мне позарез нужно попасть в комнату к Кейше. Сама не знаю, что я рассчитываю там найти, но так много людей хотят убедить меня в том, что девочка уехала в Ирландию, что мне начинают рисоваться самые страшные картины происходящего. – …мне надо поискать еще одну книгу там. – Кое-как заканчиваю мысль. – Она обещала дать почитать, но я забыла название. Кейша ее описала, так что я уверена, что легко ее найду. Мне всего минутку надо, я мигом, клянусь.

Соседка Кейши осматривает меня еще внимательнее.

– Да кто вы такая?

– Сью. Сью Джексон.

Она качает головой и прикрывает дверь.

– Кейша о вас никогда не говорила.

– А это потому, что мы совсем недавно подружились. Она лучше всего знает мою дочь Шарлотту. Возможно, вы даже виделись.

– Шарлотта? – Лицо женщины озаряется светом воспоминания. – Бедняжка Шарлотта, которую сбил автобус?

– Ну да, – говорю я, – это моя дочка.

– О господи, – соседка Кейши явно сострадает мне и тут же широко распахивает дверь. – Конечно, вы можете зайти. Я сделаю для вас все, что могу, только дайте знать.

На первый взгляд комната Кейши очень похожа на комнату Шарлотты. По стенам – фото полуобнаженных мужчин, из ящиков стола выглядывают пузырьки с духами, средствами для ухода за волосами, какая-то косметика, на каждом углу висят вещи. В отличие от комнаты Шарлотты у этой в углу еще вешалка для сушки вещей. На ней висят лифчики, трусы, панталончики, баски, подтяжки всех возможных фирм, форм и цветов. По сравнению с этой коллекцией моя скромная подборка из пяти трусов от «Маркс и Спенсер» и черных и белых лифчиков выглядит комплектом пенсионера.

– Кейша такая неряха, – говорит ее соседка, которая пять минут назад представилась Эстер. – Посуду за собой почти никогда не моет, так и оставляет тарелки и чашки в гостиной, но мне нравится жить с ней под одной крышей.

У Кейши в комнате словно произошел взрыв, но если не обращать внимания на общий беспорядок с вещами, то можно заметить чемодан и разнообразные старомодные сумки, расставленные на самой верхней полке шкафа, а также увидеть косметичку с тюбиками помады, карандашами, щетками для волос, дезодорантом, духами, консилерами. Косметичка так и торчит из одного ящика в шкафу.

Я смотрю на Эстер.

– А зубная щетка Кейши все еще в ванной, да?

Соседка приподнимает брови от удивления.

– Вам и зубная щетка нужна, что ли?

– Да нет же. Но ведь, смотрите, не похоже, чтобы Кейша укладывала чемодан для путешествия, и чтобы убедиться в этом окончательно, я хотела проверить наличие зубной щетки в ванной.

Замечаю, как тень беспокойства ложится на лицо Эстер.

– Я посмотрю в ванной, – говорит она.

Пока ее нет, я просматриваю журналы, счета, банковские извещения и одежду, которая валяется прямо на полу, а потом роюсь в ящиках ее шкафа. Оглядываюсь, не идет ли ко мне из ванной Эстер, но ее нет. Потом открываю самый верхний ящик. Какие-то документы и счета, я их сгребаю все на одну сторону и обнаруживаю вибратор в форме кролика, комок спутанных ожерелий, сломанные часы и пару заколок для волос.

Ощущаю себя грабителем, который перебирает чужие вещи, но мне очень нужно найти… вот! Я нащупываю что-то темно-бордовое и кожаное, оно лежит под старой рождественской открыткой.

– Что вы делаете? – Эстер смотрит на меня во все глаза, держа в руках голубую зубную щетку и стоя в дверном проеме. У нее на лице написана масса эмоций.

– Это паспорт Кейши? – Я достаю из ящика темно-бордовый кожаный переплет, раскрываю его и пробегаю глазами, ищу фото владелицы, потом протягиваю Эстер. – Посмотрите, его не продлевали уже три года. Как она вообще смогла бы уехать без паспорта? Без паспорта сегодня даже машину напрокат не возьмешь…

– Но как же… – Эстер потрясена. – Почему же в записке она сообщает про поездку домой?

– Не знаю, – я смотрю на зубную щетку в руке Эстер. – Но куда бы она ни поехала, она очень сильно торопилась.