Глава 19
Брайан сидел со мной, как с ребенком, четыре дня подряд. Я снова и снова говорила, что ему надо ехать на работу, потому что я же не сумасшедшая и ничего такого глупого не натворю, но он просто не слушал меня. Он продолжает повторять, что сидит он тут вовсе не из-за того, что я сумасшедшая, а потому, что я должна отдохнуть после нескольких месяцев стресса, а он лишь наблюдает, чтобы убедиться, что я нормально отдыхаю и прихожу в себя.
– Время пить таблетки! – говорит он, влетая в гостиную с чашкой чая в одной руке и маленькой белой тарелкой с таблетками в другой, причем я не могу отличить одну таблетку от другой.
– Ах, Брайан…
– Ты обещала, Сью, – говорит он, ставя дымящуюся кружку чая на столик около меня и протягивая мне таблетки. – Ты и доктору обещала, что станешь принимать лекарства.
Улыбаюсь мужу, беру коробочку с таблетками, вынимаю две маленькие белоснежные таблетки и кладу их на ладонь левой руки. Стараюсь относиться к происходящему без лишних эмоций. Да, эти штуки помогут мне стать спокойнее, так сказала доктор Тернер. Вращая в руке коробочку с таблетками, создаю небольшой грохот: таблетки внутри сталкиваются друг с другом. На что может быть похоже спокойное житье? Когда не беспокоишься? Когда чувствуешь себя в безопасности и ничего не боишься? Я так давно этого не чувствовала, что уже и забыла.
– Выпей воды, – говорит Брайан, внезапно вставая с места. Через пять минут он возвращается, неся в одной руке стакан воды, а в другой газету.
– Держи, – добавляет он, ставя стакан на столик рядом со мной, и многозначительно поглядывает на три таблетки, которые все еще лежат на моей ладони. Я сжимаю кулак. Раньше я уже принимала похожие таблетки. Эффект возникает быстро. Через час после того, как проглотишь их, чувствуешь себя более расслабленной, не хочется делать лишних движений, словно становишься облегченной версией самой себя. Настолько облегченной, что я едва ли смогу в таком состоянии защитить свою семью.
– Брайан, – говорю я, – мир ведь не рухнет, если я не приму все сразу…
Но тут меня прерывает звонок стационарного телефона.
– Черт подери, – по лицу Брайана пробегает раздражение, – возьму, это может быть очень важный звонок.
– Да, конечно.
Я остаюсь на месте, сижу в центре софы. В левой руке держу стакан воды, в правой – таблетки, слушаю, как Брайан несется по лестнице. Наступает короткий миг абсолютной тишины, а потом муж берет трубку, и до меня доносится его низкий голос. Пауза. Потом снова его голос, на сей раз чуть громче, а следом слышу его шаги, когда он возвращается ко мне в комнату.
– Черт бы их всех побрал! – Брайан влетает в гостиную и валится в кресло.
– Плохие новости?
Муж подается вперед и роняет голову на руки, но ничего не отвечает. И я тоже молчу. За шестнадцать лет вместе я научилась давать Брайану свободное пространство, когда он в плохом настроении, так он быстрее приходит в себя.
– Хммм, – Брайан смотрит на меня сквозь пальцы и трясет головой. – Не могу, нет, не могу. Это так несправедливо.
– Что случилось?
– Они хотят, чтобы я приехал. Идет голосование по поводу ветровых турбин, я нужен им там.
– Ну так и поезжай! Я буду в порядке.
– Нет, – Брайан снова трясет головой, – тебе здесь я нужнее.
– Брайан, я честно-честно буду в порядке, у меня, в конце концов, есть Милли, она составит мне компанию. И кроме того, если ты уедешь до полудня, я смогу спокойно посмотреть викторину «Сделку?!» без твоих комментариев. Ты же обычно любишь поносить телевидение, говоришь, что на свете просто не существует никаких позитивных вибраций.
Брайан кривится.
– Ну я не всегда такой.
– Нет, именно такой! – я смеюсь. – Иди уже! Я позвоню, обещаю тебе, если что-то понадобится или случится. Но ничего не случится, – я быстро добавляю.
– Уверена?
– На все сто! Со мной все будет в порядке.
Брайан встает, пересекает гостиную и целует меня в лоб.
– Я постараюсь вернуться как можно скорее, но ты сама знаешь, как такие поездки непредсказуемы по времени.
– Просто поезжай, и все. Увидимся позже.
Смотрю, как он выходит из гостиной, и уже готовлюсь встать сама, как он вдруг возвращается. Он смотрит на стакан воды, который – полный – стоит на столике рядом со мной.
– Ты лекарство приняла?
– Да, – говорю я, широко улыбаясь, в то время как маленькие белые таблетки спокойно лежат в щели между диванных подушек. – Проглотила и едва заметила.
* * *
Через десять минут после того, как машина моего мужа уехала, я сажусь в свой «Фольксваген-Гольф», но вместо того, чтобы ехать на станцию, как Брайан, я направляюсь на Уайт-стрит и ищу, где бы припарковаться у дома Эллы Паркер.
Мне хорошо видно Эллу: вот она бежит через дорогу, на плече у нее – школьный блейзер, в руке – сумка, она почти волочится по тротуару. Последние несколько дней я чуть не умерла от бездействия, запертая наедине с Брайаном у нас дома. А мне позарез нужно знать, куда Шарлотта и Элла ездили в тот день, когда не ночевали дома.
– Блин, – Элла замечает, что я слежу за ней.
– Погоди! – я окликаю ее, когда она закидывает сумку на плечо и буквально мчится к дому. – Элла, подожди!
Я выскакиваю из машины и гонюсь за Эллой, она успевает распахнуть ворота и со всех ног мчится по садовой дорожке.
– Элла, я в курсе насчет того, что вы с Шарлоттой всех обманули и не поехали с мистером Эвансом в Лондон.
Элла замирает, спиной ко мне, ключ так и остался в замке входной двери.
– Вчера я говорила с мистером Эвансом, я все знаю.
Элла не шевелится.
– Если ты мне сию же секунду не скажешь, куда вы с Шарлоттой ездили, я все расскажу твоей матери.
– И что? – Элла медленно поворачивается ко мне. Глаза у нее превратились в щелочки. – Она вам все равно не поверит. Она думает, вы съехали с катушек. Так все думают.
– Да ну? – Стараюсь в этот момент не думать о слухах, которые циркулируют обо мне в школе и за ее пределами. – И я знаю, что ты врала об отравлении.
– Нет, не врала. Мы действительно были здесь весь тот уик-энд, в моей комнате. Шарлотта вам ничего не сказала об отравлении, потому что тогда пришлось бы сказать, что она была в «Нандос», а вы назвали бы ее толстухой и заставили бы снова сесть на диету.
– Это не в моем стиле, Элла.
А эта девочка умна: пытается сбить меня, выбрав тактику нападения.
– Элла, значит, если я спрошу твою маму про тот уик-энд, она легко подтвердит твою версию, да?
– Ее не было с нами. Они с отцом уехали на те выходные.
– Куда?
– Не вашего ума дело.
– Ага, значит, две пятнадцатилетние девчонки остались дома совсем одни, так? – Тут я услышала, как кто-то включил сигнализацию на машине и процокал по садовой дорожке на каблуках. Отличное стечение обстоятельств.
– А вот и твоя мама, – я даже не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, она это или нет. – Давай спросим ее, Элла? Посмотрим, как она оправдается за то, что несовершеннолетних оставлять дома одних – незаконно. Тем более на целых два дня. А там можно и в полицию позвонить…
– Не надо! – Элла во все глаза смотрит по направлению низкой садовой изгороди, туда, где на голубом «Ауди» припарковалась ее мать, высокая худая женщина, и вот она уже идет к нам. – Не надо!
– А почему бы нет?
– Потому что она тогда меня со свету сживет совсем.
– А тогда давай говори, куда вы с Шарлоттой ездили.
Цок-цок-цок. Чем громче цокот каблуков, тем шире глаза у Эллы.
– Нет, нет, – Элла отпрянула от входной двери, словно готовится выломать ее одним броском, – вы же не скажете маме…
– Не скажу.
– Она меня убьет.
– Если не скажу, не убьет. Твоей маме вообще не обязательно знать об этом нашем с тобой разговоре, Элла.
Слышно, как мать Эллы гремит ключами, отпирая скрипучие ворота для машины. Цок-цок-цок. Цок-цок-цок.
– Давай говори сейчас же, – я наступаю на Эллу, – немедленно.
– Мы ездили в ночной клуб «Грейс» в Челси с Дэнни и Кейшей. – Элла торопится, и слова наскакивают друг на друга. – Шарлотта познакомилась с футболистом, мне пришлось ехать в Брайтон последним поездом совсем одной. Вот и вся история.
– Ты оставила Шарлотту одну в ночном клубе в Лондоне с мужчиной, которого она встретила только что?
– Да, и мне, между прочим, пришлось ехать по ночному Лондону совсем одной, чтобы успеть на последний поезд и добраться домой. Как бы то ни было, Шарлотта была не одна. Дэнни и Кейша были там.
– А этот футболист, он кто вообще?
– Понятия не имею. Накачанный чернокожий парень. Кто-то сказал, что он играет в Премьер-лиге, но кто знает…
Элла смотрит мне за правое плечо, глаза у нее размером с чайное блюдце.
– Снова вы! – меня окутывает облако «Шанели номер пять», и из этого облака выплывает Джуди Портер, встает рядом со мной. – Если вы снова докучаете моей дочери, я вызову полицию. Это уже домогательство, Сью.
– Мама, все в порядке, – Элла стреляет в меня глазами, – она меня совсем-совсем не беспокоит, ни капельки!
– А что ей нужно от тебя? – Джуди скрещивает руки на груди и плотно, до белизны, сжимает губы. Дожидаясь ответа.
– Она благодарила меня за то, что я вернула ей мобильник Шарлотты.
Что?!! Я смотрю на Эллу с удивлением. Так это она подбросила к нам в дом мобильник Шарлотты?
– Правда?
– Да, – я смотрю на Джуди. – Со стороны Эллы это было очень добрым поступком, и самое малое, что я могла сделать, это поблагодарить ее лично, тем более что я оказалась неподалеку от вашего дома.
Джуди опускает руки, перетаптывается на высоких каблуках и недружелюбно оглядывает меня сверху вниз.
– Вы поговорили? Теперь можете идти.
Элла кивает, едва заметно. Этим кивком она как бы просит меня больше не задавать никаких вопросов и просто тихо уйти.
– Тогда я пошла. Приятно было повидать вас, Джуди, Элла…
О мобильном телефоне Шарлотты я подумаю позже. Сначала мне нужно кое-куда попасть…
* * *
Пятница, 8 июня 1991
Джесс, управляющая баром, позвонила мне в среду вечером, чтобы поинтересоваться, прошел ли мой «грипп», и намекнула, фактически ничего не говоря точно, что если я не выйду на работу в четверг, то меня уволят.
У меня не осталось выбора, пришлось выйти. Те небольшие накопления, что у меня были, давно потрачены, а на следующей неделе надо платить за квартиру, и я не знаю, где взять на это деньги.
Дорога на работу в метро была жуткой. С тех пор как я позволяла себе наряжаться в стиле доступных женщин, которых обычно много стояло на углу нашей улицы, прошла, кажется, целая вечность. Обычно я чувствовала себя очень уверенно в черной юбке, белой блузке, качественных чулках и легких туфлях. Но теперь я оказалась единственной женщиной в вагоне и уже поймала на себе несколько откровенных взглядов. Мне перестало хватать воздуха, подступила паника, когда я увидела, как двое мужчин перемигивались, кивая в мою сторону. Я решила, что они собираются напасть на меня, и выскочила из вагона на первой же станции, так что мне пришлось идти пешком от Клэпхем Саут до Клэпхем Коммон. Я вся покрылась потом к тому моменту, как добралась до работы. Часть пути я просто бежала бегом, чтобы не опоздать. Джесс хватило одного взгляда на меня, чтобы сказать:
– Черт, а я думала, что ты прикидываешься больной…
Она попыталась отправить меня домой, но я наотрез отказалась, сославшись на то, что чувствую себя гораздо лучше, чем выгляжу. И что мне очень нужны деньги. Джесс, должно быть, заметила в моих глазах отчаяние, потому что вняла моим доводам и согласилась, но сначала велела мне зайти в дамскую комнату и привести себя хотя бы в минимальный порядок. Спустя пять минут, после того как я умылась холодной водой и просушила промокшую от пота блузку под сушкой для рук, я вернулась в бар.
Моя смена началась так себе: уронила бутылку вина, чуть не разбила очки и опрокинула мусорное ведро, когда несла клиенту горькое пиво. Но было только шесть тридцать вечера, бар еще не наполнился людьми, и Джесс пошла наверх, чтобы заняться счетами, так что мне не было совершенно никакого оправдания в моей халатности. Я периодически посматривала на дверь. Джеймс лишь однажды зашел в бар в воскресенье и, судя по словам Стива, с тех пор не появлялся уже месяц. Поэтому с какой стати я боялась, что он вдруг войдет, – непонятно.
Но он таки вошел.
Было около половины девятого. Мой перерыв закончился минут пятнадцать назад. Я убирала стаканы и пепельницы со столов. Сначала Джеймс меня не заметил, он был очень занят беседой с Мэгги, держал ее за руку, но, когда они дошли до барной стойки, он посмотрел вверх, и наши взгляды встретились.
У Мэгги вытянулось лицо, когда она увидела меня, и она постаралась снова взять Джеймса за руку, привстала на цыпочки и что-то шептала ему на ухо. Говорила она низким голосом, тихо, но мне удалось разобрать некоторые слова, вроде «пойдем посидим где-нибудь в другом месте». Джеймс положил ей руку на плечо, и на секунду мне показалось, что вот сейчас они вместе уйдут из бара. Но Джеймс посмотрел на меня, потрепал Мэгги по плечу и пошел к столику в самом дальнем конце зала.
Я опустила голову и загремела стаканами в раковине.
– Привет, Сьюзан.
Я подняла взгляд, это была Мэгги. Я ей улыбнулась.
– Мэгги, и тебе привет.
– Давно что-то тебя не видно.
– Да нет, – я изо всех сил старалась не смотреть на Джеймса, – я просто приболела.
– О, дорогая, как жаль слышать об этом, – Мэгги была начальником, директором, ни разу не актером, поэтому ее слова были вполне искренними и настоящими – столь же настоящими, как шелковая занавеска в углу зала.
Я должна была спросить, как дела у нее, что они решили со следующей постановкой и когда мне прийти снимать мерки на новые костюмы… но тут она заговорила первой.
– Ты получила мое сообщение на автоответчик?
Я отрицательно покачала головой. Она не звонила мне ни разу с тех пор, как мы с Джеймсом расстались.
– Правда не получила? – Мэгги изобразила удивление. – Странно. Могу поклясться, что правильно набрала номер. В любом случае еще раз извини, мы отказываемся от твоих услуг костюмера. Мой друг порекомендовал шить костюмы в одном приличном ателье возле Кройдона, там у них к тому же хранится много костюмов от старых постановок Би-би-си.
Если брать в аренду эти старые костюмы, получается реально дешевле, чем каждый раз шить новые. Как бы то ни было, – Мэгги избегала моего взгляда, переводя его на холодильник за моей спиной, – спасибо тебе за все, что ты для нас сделала. Ты была прекрасна. Принеси, пожалуйста, бутылку шардоне и два бокала.
Я принесла ей шампанское и бокалы, потом наблюдала за тем, как она прошла через зал на невероятно высоких каблуках, прижимая к груди ледяную бутылку и бокалы. Джеймс поднял глаза, как только она приблизилась к его столику, но он смотрел не на Мэгги. Он смотрел на меня. Я как можно скорее отвернулась, щеки мои пылали огнем. Злые слезы готовы были вот-вот пролиться из глаз. Несправедливо! Как же несправедливо! Всего два месяца тому назад у меня был бойфренд, который мной восхищался, и работа, которую я так любила, а теперь… теперь у меня нет ничего. Ничего, кроме барной стойки, пореза на руке из-за разбившейся бутылки и блузки, провонявшей потом. Как я умудрилась все растерять, ради чего так много трудилась? Или я не заметила отношений между Мэгги и Джеймсом? Возможно, они уже давно встречаются? Не из-за нее ли он меня бросил раньше, чем я успела бросить его? Все наши с ним отношения были ложью? Все эти слова по поводу его неземной ко мне любви? Вся эта болтовня про родство душ? Он что, все выдумал, как выдумал эту душещипательную историю с бабушкиным кольцом?
Зал наполнился звуками смеха Мэгги и рокотом низкого голоса Джеймса, я не могла этого вынести и сбежала в женский туалет в фойе. Я забилась в кабину, уверенная, что по-настоящему больна, склонилась над унитазом. Но пошли только жестокие сухие спазмы, меня не вырвало. Я подождала еще пару минут, потом, напуганная, что Джесс вот-вот вернется в бар и не найдет меня там, я, посмотревшись на себя в зеркало, промокнула щеки туалетной бумагой и вышла наружу. Пусть Мэгги и отказала мне в работе, за которую и так не платили ни копейки, но отнять эту работу, которая меня кормит, я ей не позволю.
– Ох, – я столкнулась с кем-то высоким и солидным. – Простите…
Но слова застряли у меня во рту. Передо мной стоял Джеймс. Руки он положил мне на плечи и не пускал.
– Ты в порядке? – На его лице читалось беспокойство, в голосе звучала забота. – Я увидел, как ты выбежала, и… – он потрогал мой лоб. – Прости, я не знаю, о чем я думал, когда пошел сюда за тобой. Я ведь больше не твой парень, мне не должно быть до тебя никакого дела. – Джеймс развернулся, чтобы уйти.
Он уже дошел до двери, но обернулся.
– Да пошло оно все к черту! – Джеймс положил руки мне на плечи снова и склонился, чтобы заглянуть мне в глаза. – Я так скучал по тебе, Сьюзи. Словно скучал по самому себе, словно ты – часть меня. Я себя чувствовал так, будто пропала моя собственная тень, или – рука, или даже сердце. Пытался, как мог, заглушить тоску по тебе. Пытался яриться на тебя, винить тебя, ненавидеть тебя, но ничто из этого арсенала не сработало. – Он стукнул себя в грудь кулаком. – Ни дня не прошло, чтобы я не сожалел о том, что натворил. Ненавижу себя. Действительно ненавижу себя за то, что причинил тебе вред, но мне пришлось это сделать, Сьюзи. Когда ты посмотрела на меня на пороге твоей квартиры, я понял, что время уходить. В твоих глазах больше не сиял свет, не было там никакой любви. Ты выглядела несчастной, и я понимал, что ты так выглядишь из-за меня. Вот почему я ушел, Сьюзи. Чтобы ты снова могла стать счастливой.
Я ему ничего не ответила, потому что была уверена, что стоит мне открыть рот, я разрыдаюсь.
– А когда становилось совсем невмоготу, – продолжал Джеймс, – когда я не мог вынести без тебя ни секунды дольше, я представлял тебя на каком-нибудь пляже, рука об руку с милым, симпатичным пареньком, благодаря которому ты снова смеешься, который вернул тебе улыбку, ведь я ее украл, и мне становилось лучше от этой фантазии. Я утверждался в правильности своего поступка.
Я хотела закрыть глаза, чтобы не чувствовать боль, сожаление и ущерб, которые буквально излучал Джеймс, – моргнуть так сильно, чтобы от одного мановения ресниц все исчезло. Мне хотелось обнять его. И хотелось, чтобы он обнял меня. Хотелось, чтобы мы растворились друг в друге. Чтобы весь мир перестал существовать, уснуть и проснуться уже в новой прекрасной жизни. Но я стояла не шевелясь, беспомощно опустив руки.
– Но когда я увидел тебя сегодня, то, как ты стоишь за барной стойкой, твой образ оживил меня и я понял, что я предаю себя. Фантазирую, чтобы только не поймать себя на том, что постоянно думаю, как у тебя дела. – Он рукой коснулся моего лица, и я чуть не задохнулась от тепла его пальцев, проникшего мне под кожу. – И я спрашиваю тебя сейчас. Спрашиваю один только раз и больше не спрошу никогда. И если ты скажешь «да», то я уйду и никогда не вернусь. – Он замолчал и провел пальцем по моим губам, а я напряглась в ожидании поцелуя. Но он отпрянул, словно обжегся. – Ты счастлива, Сьюзи? Ты счастлива, дорогая моя?
Новые горячие слезы отчаяния потекли по моим щекам, когда я отрицательно покачала головой.
– Нет, Джеймс.
Джеймс придвинулся ближе.
– Повтори.
Я снова покачала головой.
– Нет, нет, нет. Я не счастлива. Я еще никогда не была так несчастна, я так по тебе скучала. Я и сейчас по тебе скучаю. Каждую ночь скучаю, когда ложусь в постель, и каждое утро, когда встаю из нее.
– О Сьюзи. – Джеймс обнял меня, прижал мою голову к своей груди. – О Сьюзи, моя Сьюзи. Моя единственная любовь. Никогда тебя больше не отпущу. Никогда, никогда, никогда. Не отпущу тебя.
Я продолжала прижиматься щекой к его джемперу, а руками – обнимать за талию. Я хотела, чтобы этот момент длился вечно. Но пришлось открыть глаза, когда я услышала, как в нашу сторону цокают высоченные каблуки Мэгги. Мэгги просто вышла в дверь и скрылась на улице. Я закрыла глаза.
