Глава 13
Я отбрасываю маленького зеленого лепрекона от двери. Он разлетается на тысячу осколков, разбиваясь о стену гаража.
– Ну же, девочка моя, быстрее! – держу рукой Милли за поводок, бегу к машине и открываю дверь водителя. – Ну же, быстрее залазь внутрь!
Милли топчется в машине и наконец устраивается на пассажирском сиденье, я залезаю следом за ней, запираю все двери и завожу машину. Радио взрывается песней «Обезьянка отправилась на небеса», музыка несется из динамиков, я оглядываюсь на дом, убежденная, что кто-то наблюдает за мной из окна.
– Давай же, – я борюсь с рычагом переключения передач, пытаюсь поставить на первую передачу. – Давай…
Милли восторженно подвывает у меня за спиной.
– Да! – Машина заводится, и я смотрю в зеркало заднего вида. Тень движется в окне кухни. Милли пытается вскарабкаться мне на колени и облаять тревожное окно, в котором она тоже чует кого-то. Я дергаю за поводок и отправляю ее обратно на пассажирское сиденье.
– Успокойся ты, это всего лишь кошка, это Джесс, соседская Джесс…
Трогаюсь, выезжаю на Вестерн-роуд под какофонию автомобильных гудков и двигаюсь по направлению к Кингс-роуд, несусь по набережной, проезжаю мимо мэрии и дальше – по направлению к Роттингдин. Я еду не разбирая дороги, и мне, признаться, все равно.
Еду до тех пор, пока не оказываюсь на парковке отеля «Даунс» в Вудингдин, выключаю мотор, меня трясет, так я перенервничала. Милли тоже начинает нервничать, когда я стучу зубами, но я ничего не могу с собой поделать, просто таращусь стеклянными глазами на море и жду, когда дрожь и волнение пройдут сами собой.
После пяти минут пытки, возможно – десяти минут, жуткие конвульсии стихают до тихой дрожи, потом совсем исчезают. Я откидываюсь в кресле.
Джеймс знает, где я живу.
Открытка, тапочки, их еще можно было объяснить как простые ошибки, кто-то доставил не по назначению, и все, забыл написать имя на почтовой упаковке, при отправке опечатался в одной букве, и эта оплошность привела к тому, что посылку доставили не по адресу. Но как объяснить появление лепрекона? Это уже была не ошибка. Он хочет, чтобы я знала: он меня нашел. И если он за мной следил, то знает, что Брайана нет дома, что я совсем одна.
Снова начинают дрожать руки, пока я лезу в сумку за мобильником. Палец плохо слушается, я вожу им по экрану, наконец, нахожу нужную иконку и печатаю
9…9…
Перестаю трогать экран. Если позвоню в полицию, они решат, что у меня очередной приступ, и позвонят доктору. Так было в последний раз. Мне не стоило им тогда звонить. Я ведь действительно была больна. Почему бы еще я тогда решила, что Джеймс живет в тени сада и посылает мне зашифрованные послания в виде мокрого белья на веревках и мертвых птиц?
Два раза нажав девятку, я стерла набранный номер.
Вместо полиции решила позвонить Брайану. Дозвонилась.
– Привет, – говорит отрывисто, словно спешит.
– Брайан, это я. Послушай…
– Нет, это ты послушай, Сью. Я вчера говорил серьезно. Ты или пойдешь к врачу, или нашему браку конец.
– Но Брайан, случилось нечто ужас…
– Ты пойдешь к доктору, Сью?
– Нет, ты послушай…
– Тогда нам не о чем говорить.
Брайан положил трубку.
Я снова набрала номер мужа. На этот раз сразу включилась голосовая почта.
– Брайан, это снова Сью. – Делаю паузу, чтобы справиться с дыханием. – Знаю, что ты злишься, но это важно. Действительно важно. Прошу тебя, приезжай домой как можно быстрее. Когда я вернулась из больницы этим утром, я… нет, погоди… мне сначала нужно тебе кое о чем сказать. Прости меня, пожалуйста. Мне так жаль, так жаль тех слов, которые я тебе сказала вчера вечером. Кейша объяснила, почему Шарлотта послала ей эсэмэску, в которой написала, что ты извращенец. И… слушай, как-то неправильно начинать извиняться с этого…
– Чтобы сохранить это сообщение, нажмите 1. Чтобы оставить новое сообщение, нажмите 2. Завершить звонок, нажмите 3.
2… 2… 2… Я набираю номер. Что случилось? Почему не могу сохранить сообщение?
– Привет, Брайан, это снова Сью. Пыталась оставить тебе сообщение, но оно сорвалось, и я не уверена, что ты его получил, поэтому на сей раз буду краткой. Мне стыдно за вчерашнее, прости меня. То, что я сказала тебе, было ужасным. Даже хуже, чем ужасным. Меня нельзя простить, и я не виню тебя за то, что ты ушел. Я плохо соображала, потому что Джеймс…
– Чтобы сохранить это сообщение, нажмите 1. Чтобы оставить новое сообщение, нажмите 2. Завершить звонок, нажмите 3.
Я нажала тройку. Робот замолчал в ту же секунду. Как-то нехорошо. Придется ждать, пока Брайан вернется домой. Пялюсь на телефон. Кому еще могу позвонить? Понятно, что не маме. Не могу просить Оливера вернуться со мной домой, потому что он уже в Лейстере, и, кроме всего прочего, я бы никогда не рискнула безопасностью Оливера. Не могу никем рисковать.
Ложусь головой на руль и закрываю глаза. Не знаю, как долго я так лежу, но когда Милли начинает тыкаться носом мне в руку и подвывать, я открываю глаза и выпрямляюсь.
– Все хорошо, девочка моя. – Треплю ее по лохматой голове. – Знаю, чем мы займемся…
* * *
Среда, 20 декабря 1990
Чуяло мое сердце, что так хорошо, как нам было в Праге, не может продолжаться долго. Мы с Джеймсом оказались как бы в блаженном пузыре, защищенные ото всех и вся. И я знала, что Джеймс обязательно должен будет все испортить.
Мы поехали в Клэпхам, чтобы обсудить новую пьесу из репертуара труппы, и после обсуждения произошел страстный спор в пивной. Джеймс отстаивал сторону тех, кто хотел ставить «В ожидании Годо», в то время как Стив ратовал за «Вид с моста» Артура Миллера (я была на стороне Стива, но, разумеется, промолчала, чтобы не усугублять ситуацию). Все закончилось тем, что Джеймс обозвал Стива «упрямым маленьким елдаком» и выбежал прочь из зала. Я пошла за ним, но о том, чтобы он вернулся обратно, и речи не было, поэтому мы поехали ко мне.
Он был в ужасном настроении всю дорогу домой. Он обособленно лежал на софе, пока мы смотрели «Мыс страха» по видео, он даже не предпринимал попыток притянуть меня к себе или обнять, а когда легли в постель – уже за полночь – он коротко сказал «спокойной ночи» и повернулся ко мне боком. А я осталась лежать с широко раскрытыми глазами в темноте, гадая, что же я сделала не так, – и тут Джеймс неожиданно подскочил на кровати и сел очень прямо, посмотрев на меня.
– Со сколькими мужиками ты тут спала, а?
– Пардон?
– Спрашиваю, сколько мужиков перебывало в этой самой кровати?
Я вздохнула и отвернулась от него.
– Джеймс, я не буду с тобой об этом. Мы оба устали. Давай просто уснем.
– Нет.
Он схватил меня за плечо и повернул к себе.
– Я не собираюсь лечь и уснуть, как пай-мальчик, только потому, что ты так сказала, Сьюзи-Сью.
Он буквально выкрикнул мое имя мне в лицо.
– Ну и ладно, – я тоже села на кровати и обхватила колени руками. – Хорошо, мы не будем спать.
– Сколько их было?!
Джеймс явно нарывался, и я ни в коем случае не должна была влезать в эту ссору.
– Ни одного.
– Врешь!
– Хорошо, один. – Я притянула к себе подушку. – Ты.
– Дерьмо собачье! – Он вцепился в подушку и вырвал ее из моих рук. – Да этот матрас хлюпает от чужой спермы!
Я в шоке посмотрела на него.
– Ты что такое говоришь, Джеймс? Это жестоко.
– Я не жесток, – он выпрыгнул из постели и презрительно посмотрел на меня сверху вниз, – но я больше ни разу не лягу в эту постель.
– Джеймс! – Я снова притянула к себе подушку и оперлась на нее. – Прекрати, это же смешно и глупо, вернись под одеяло, ради бога…
– Сама спи тут, а я посплю на полу.
– Джеймс!
Я с волнением смотрела, как он прошествовал к платяному шкафу, раскрыл его и вынул оттуда старое походное одеяло. Обернулся им, взял подушку со стула у двери и лег прямо здесь же на пол, повернувшись ко мне спиной в знак полного неуважения.
– Джеймс, прошу тебя, – я придвинулась буквально на дюйм к нему, протянула руку. – Это смешно. Ты в этой самой кровати спал миллион раз, и все было нормально.
Он повернулся, чтобы посмотреть мне в лицо.
– Но тогда мы не были помолвлены, Сью.
– Так вот из-за чего весь сыр-бор? Из-за того, что мы теперь помолвлены, да? – Я реально испугалась. – Я не очень тебя понимаю.
– Наша с тобой помолвка все меняет. – Джеймс сел, прислонившись спиной к стене. – Ты будешь моей женой, и я просто не могу справиться с мыслью, что у тебя было так много мужчин.
– Но у меня их было немного. У меня вообще…
– Пятнадцать, – сказал Джеймс и весь как-то съежился. И зачем я так разоткровенничалась с ним на нашем втором свидании? ЗАЧЕМ?!
– У меня было трое. Четверо – с тобой – сказал Джеймс, между делом загибая пальцы, а я старалась не смотреть, чтобы не ужасаться еще больше. На нашем втором свидании он сказал, что переспал с двадцатью женщинами, и преподнес себя каким-то сексуальным суперменом. – Я тебе рассказывал о том, как у меня было в первый раз?
Я покачала головой. Мы многое обсудили той ночью, включая эпизод, когда я рассталась с девственностью, но вот Джеймс тогда не сказал о своем первом разе ничего.
– Мне было двадцать четыре, – начал он, – двадцать четыре. Кто сегодня ждет так долго? Но я ждал. Я не религиозен, ты знаешь, но я верил в то, что девственность – это что-то ценное, что я должен ее сохранить хотя бы в душе. Я хотел отдать ее той женщине, с которой соберусь провести остаток жизни. И мне казалось, что где-то меня обязательно ждет такая вот женщина, готовая мою девственность принять как дар, и это только вопрос времени, когда мы найдем друг друга.
– Что ж, мило.
– Мило? – Джеймс послал мне леденящий душу взгляд. – Или на самом деле ты хотела сказать, глупо и пафосно? Наивные соображения слишком романтического ума?
– Нет, даже близко не имела в виду такого.
– Но вот ты потерять свою девственность не боялась, так ведь? Ты свою ягодку отдала первому попавшемуся пачкуну, как последняя шлюха, да?
Я почувствовала, что меня больно задели, но промолчала. В итоге Джеймс перестал яриться и заговорил более спокойно и взвешенно.
– Итак, я ждал, – продолжил он. – Ждал женщину, которая берегла бы себя для меня точно так же, как я берег себя для нее. Шло время, и каждый раз, когда я думал, что нашел ее, она оказывалась грязной потаскушкой, точно такой же, как остальные. И знаешь, что я сделал? – Он дотянулся до меня и схватил больно за запястье, склоняя к себе так, что наши лица оказались на расстоянии миллиметра друг от друга. – Знаешь, что я сделал, когда в конце концов принял тот факт, что нет на свете никакого предназначения друг другу и родства душ? Когда мир, казалось, хохотал надо мной? Я пошел и переспал с проституткой! – Джеймс расхохотался, забрызгав меня слюной. – Да, с настоящей дрянью. И чего стоит эта девственность, если ее можно легко вот так вот отдать проститутке?
Я ничего не говорила в ответ. Джеймс пугал меня, то, как он на меня смотрел, то, как его пальцы железной хваткой сжимали мое запястье, то, как его горячее дыхание с оттенком пива будоражило мои ноздри… никогда раньше не видела его таким злым, ни разу он так не набрасывался на меня – с ненавистью и негодованием. Я хотела как-то все замять, поладить с ним, извиниться, наконец, перед ним, пожалеть его… но я не смогла сказать ни слова, просто прикусила себе щеку изнутри, чтобы не заплакать.
– Я никогда не думал, что влюблюсь в тебя, – Джеймс перешел на шепот, – я думал, ты так, хорошо проведем время и все, но… – он приблизился и провел указательным пальцем по линии моих губ, – но в тебе гораздо больше, чем нечистое прошлое. У тебя красивая душа, Сьюзи. Такую душу я не мыслил найти на земле, но ты вошла в мою жизнь как ангел, и теперь, когда я тебя все же обрел, я тебя ни за что не отпущу, никогда. Ты для меня все. Ты весь мой мир… – На глазах у него стояли слезы, он взял меня за руку и погладил палец, на котором теперь красовалось кольцо. – Вот почему я отдал тебе кольцо моей бабушки, у меня ничего дороже его просто нет…
Я было открыла рот, чтобы ответить, но он покачал головой, мешая мне.
– Помолчи, просто послушай меня. Я борюсь с самим собой, – продолжал он, – я так тебя люблю и пытаюсь, изо всех сил пытаюсь, мыслить широко, но то, с чем я борюсь, – это твое прошлое, Сьюзи. Я ненавижу других мужчин, которые трахали тебя, они ведь не осознавали, какой бриллиант держат в руках. Я хочу убить их всех, одного за другим, пока не очищу таким образом все твое прошлое и останусь только я один, здесь и сейчас.
Должно быть, я как-то пошевелилась, издала какой-то звук, потому что он тут же добавил:
– Пойми, я говорю образно, я бы никогда никому не причинил вреда. Ты же знаешь, я и мухи не обижу, Сьюзи-Сью? Никогда.
Атмосфера в комнате накалилась, казалось, добела, в ней витало столько разных эмоций, что было трудно дышать. Мне хотелось разорвать объятия, открыть окно и вдохнуть побольше прохладного ночного воздуха.
– Мы обручены, – продолжал он. – Это значит, что у нас теперь друг перед другом есть обязательства, это новое начало наших отношений. Давай прошлое просто выметем из нашей жизни, Сьюзи, и начнем все заново. Слишком… – он перевел взгляд с меня на кровать, потом опять на меня. – Это будет уже слишком, если я попрошу купить новую кровать?
Я покачала головой. Если считать, что мы практически женаты, это предложение выглядело вполне себе резонно. Новая жизнь вместе, новая кровать, новый смысл во всем.
