Глава 5

Алишия лежала на спине. Бархатная маска по-прежнему плотно облегала ее лицо. Девушка открыла глаза, но, как ни старалась, не смогла увидеть ничего, кроме радужных бликов, отпечатавшихся на сетчатке.

Что ж, правила она поняла. Привилегии можно было как заработать, отвечая на вопросы, так и потерять, делая что-либо без разрешения. Отказ отвечать на вопросы карался приковыванием к кровати в неудобных позах. Сопротивление наказывалось поркой. Попытка покинуть комнату расценивалась как побег и каралась сексуальным насилием.

– То есть вы меня не убьете? – на всякий случай уточнила Алишия. – Только изнасилуете?

– Зачем тебя убивать? Нам платят за то, чтобы мы держали тебя здесь. Однако не думай, что легко отделаешься, если попробуешь сбежать. Тебя изнасилуют всей бандой – получишь душевную травму на всю жизнь. Даже не думай о побеге. Просто делай, что тебе велят, и жить станет гораздо легче.

Из-за маски у нее развился приступ клаустрофобии. Не настолько сильный, как в запертом такси в темном гараже, но достаточно неприятный, чтобы его можно было игнорировать. Ей нужно было что-то видеть перед собой. Алишия старалась избегать открытых пространств и всегда предпочитала конкретное абстрактному. Лишенная нескольких чувств, она могла лишь размышлять о своем положении, и ей открывались ранее неведомые истины. Были и другие страхи, куда более личные, которые обычно не давали о себе знать, но потихоньку выползали из уголков ее сознания. Поэтому она хотела видеть. Тьма порождает смятение, свет вернул бы ей душевное равновесие. Но Алишия не хотела показывать страха и готова была терпеть темноту столько, сколько понадобится, чтобы обмануть тюремщиков.

Это решение придало ей сил. Алишия подтянула ноги и закинула одну на другую, покачивая стопой, словно в такт музыке. Девушка не собиралась ничего просить у похитителей, – если им что-то надо, пусть приходят, она готова поторговаться.

Алишия успокоилась и собралась с мыслями. Попыталась вспомнить что-нибудь полезное – виденные когда-то фильмы о выживании, рассказы людей, переживших экстремальные ситуации. Все они утверждали одно: нельзя позволить обстоятельствам сломить тебя. Нужно сосредоточиться на текущих проблемах – например, как распределить остатки еды, чтобы не умереть с голоду. А что было у нее? Что в ее случае можно считать остатками еды?

Стратегии пассивного выжидания было недостаточно. Ей нужно было чем-то себя занять, иначе впереди ждали долгие томительные часы. Нужно составить список приоритетов. Для начала хватит десяти. Во-первых, надо избавиться от маски. Во-вторых, помыться. Она любила и ценила чистоту, особенно после поездки в Мумбаи. В-третьих… Как насчет экскаватора? Интересно, на какой вопрос пришлось бы ответить, чтобы тюремщики пригнали ей настоящий экскаватор? Наверняка что-нибудь невероятно личное об отце. Что ж, кое-что ей действительно было известно.

– Алишия, почему ты улыбаешься?

Она даже не заметила, что улыбнулась. Должно быть, мысль об экскаваторе развеселила ее.

– Представила, что нахожусь далеко отсюда, – ответила она. – Надо же мне как-то себя развлекать.

– Далеко – это где?

– На пляже Гоа.

– Одна?

– С другом.

– Дуэйном?

Алишия замерла. Откуда он знает Дуэйна? Никто о нем не знал.

– Каким еще Дуэйном? – Она тщетно попыталась изобразить недоумение.

– Неудачная попытка, Алишия.

Она опустила ноги и в изнеможении вытянулась на кровати. Тщательно накопленные силы улетучились в одно мгновение. Эти люди оказались слишком хорошо осведомлены.

– Нет, я не думала о Дуэйне.

– Он наверняка огорчился бы, если б узнал. Вот Кертис – другое дело. Он бы обрадовался. Даже если о нем ты тоже не думала.

– Вы говорили с Кертисом?

– Я – нет. Это не в наших правилах, – ответил голос. – Тебе известно, что позавчера с Кертисом произошел несчастный случай?

– Нет, – вздрогнула Алишия. – Что вы с ним сделали?

– Не мы, а ты, – поправил ее голос. – Он видел тебя с Дуэйном. Для парней это как ножом по сердцу. Сразу начинают ревновать. Можно сколько угодно себя уверять, что в любви, как на войне, все средства хороши, но…

– И в киднеппинге.

– Верно подмечено, Алишия. А с тобой так просто не совладать! Чем больше ты знаешь секретов, тем сложнее. Знание, недоступное другим, дает человеку власть. Взять хотя бы твоего отца.

– Поведай свои мысли другому – и проиграешь.

– Это Фрэнк так говорит?

– Нет, он всегда говорит: «Откровенность – лишь повод для других вставить тебе палки в колеса».

– Включая его самых верных сотрудников.

– Вы из их числа?

– Лучше тебе не знать, – предостерег голос. – Дольше проживешь.

– А как же возврат вложений?

– В тюрьме будет не до того. Если я узнаю или хотя бы заподозрю, что игра идет не по правилам, – тебе конец. Несколько часов назад твой отец вылетел из Мумбаи. Скоро будет в Лондоне. Хотим сообщить ему хорошие новости, поэтому расскажи нам что-нибудь о нем. Думаю, это не составит большого труда.

Голос попал в точку. Матери скрывать было нечего – ее тайны ограничивались уровнем «вау-вау». Другое дело отец. Изо всех его секретов нужно было выбрать самый безобидный. Выдавать личные, важные для нее подробности она не хотела – например, то, как они с отцом называют друг друга, когда оказываются с глазу на глаз. Зачем этим людям знать то, чего не знает даже ее мать? Наконец она определилась.

– Отец снимался в индийских фильмах. Он часто дает интервью и на вопрос о его любимой книге всегда называет индийского автора. Считает, что должен проявлять патриотизм. На самом деле его любимая книга – «Великий Гэтсби» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.

– Весьма занимательно, – отметил голос. – Не могу сказать, что удивлен. Твой отец всегда был непревзойденным выдумщиком. До такой степени, что никто не знает, что он на самом деле за человек.

Рейс из Лиссабона задержался. Самолет приземлился в аэропорту Хитроу около 11:30 утра. У пункта паспортного контроля выстроилась длинная очередь. Пристроившись в ее конец, Боксер размышлял о предстоящем сотрудничестве с Мерси. Ему не доводилось работать с бывшей женой, случалось разве что обмениваться информацией. Несмотря на развод, они остались близки – не как друзья, а скорее как брат с сестрой. Они знали друг друга лучше, чем обычно знают любовники, и возможно, именно поэтому их романтическим отношениям пришел конец. Тем не менее он любил ее больше, чем кого бы то ни было до или после. Ему казалось, что только он видит настоящую Мерси – не просто высокую, стройную женщину-полицейского с гордой осанкой, невероятно преданную своему делу, а длинноногую красавицу с высокими скулами, миндалевидными глазами и сногсшибательной, пусть и не часто озаряющей лицо улыбкой, исполненной глубокой внутренней теплоты. Боксер был уверен, что они справятся с этой работой, ведь их связывало самое главное человеческое чувство – доверие.

Решив, что Мерси уже вернулась с учений, он позвонил ей домой. Заодно Боксер рассчитывал извиниться перед Эми.

– Приветствую моего нового коллегу, – хмыкнула Мерси.

– Самому не верится, – отозвался Боксер. – Знаешь какие-нибудь подробности?

– Пока нет. Все детали сообщат сегодня вечером. Слышала только, что тебе уготована главная роль, а я буду на подхвате.

– Думаешь, справимся?

– Мы с тобой? Еще бы! А вот насчет остального… Когда в дело ввязываются парламентарии и Министерство безопасности, ни в чем нельзя быть уверенным. Мы просто пешки в их игре. Как ты вообще заполучил эту работу?

– Мартин Фокс сказал, что на моем приглашении настоял клиент.

– Кто-то тебя рекомендовал?

– Понятия не имею.

– Выясни, это может быть важно. Вдруг это был Саймон Дикон?

– Саймон? – Предположение показалось Боксеру невероятным. – Ребята из секретной разведки не разбрасываются рекомендациями. Особенно если речь идет обо мне.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Послушай, мне нужно сказать пару слов Эми, – сменил тему Боксер. – Можешь дать ей трубку?

– Ну и шуточки у тебя.

– Мерси, не издевайся. Мы с ней попрощались не на самой приятной ноте, и я хотел хоть как-то загладить…

Тут его осенила догадка, он прикусил язык, но было поздно.

– Что значит «попрощались», Чарли? – Мерси явно была сбита с толку. – Разве она не с тобой? Черт! Я дала ей паспорт, чтобы она могла полететь с тобой в Лиссабон.

– Эми позвонила и сказала, что собирается готовиться к экзаменам вместе с Карен, – пояснил Боксер. – Сказала, что ты в курсе.

– Она собиралась посидеть немного у Карен, а потом встретиться с тобой в Хитроу. Я позвонила ей около шести, в трубке был слышен шум аэропорта. Эми сказала, что ты отлучился в туалет.

– О боже…

– Чарли, я не шучу. Она взяла паспорт, и я точно слышала шум турбин, когда говорила с ней. Думаешь, Эми…

– Не знаю. От нее всего можно ожидать. В конце концов, у нее хватило смелости ответить на твой звонок. Что за девчонка…

– Ладно, сама с ней разберусь, – сердито и в то же время растерянно сказала Мерси. – А когда найду, прикую наручниками к батарее. Будет знать, как…

– …переходить дорогу Беспощадной Данква, – закончил за нее Боксер. – Знаешь, что меня больше всего поражает? То, как легко она обводит нас вокруг пальца. А мы ведь обучены распознавать ложь… Как думаешь, все подростки такие?

– Говорят, все, – вздохнула Мерси.

Рейс Фрэнка задерживался, и Фокс с Боксером прибыли в «Риц» лишь к 16:30. Молодой индиец проводил их в королевский люкс, налил чаю и предложил печенье и пирожные. Он сообщил, что Фрэнк уже в пути, и удалился. Мартин Фокс подошел к окну и внимательно, словно проводя разведку местности, оглядел черные, голые стволы деревьев Грин-парка и улицу Конститьюшн-хилл.

– Кто дал мне рекомендацию? – нарушил молчание Боксер.

– Об этом клиент не сообщил, – ответил Фокс, оборачиваясь.

– Случайно, не Саймон Дикон?

– С чего бы? – удивился Фокс. – Последний раз мы виделись в июле, на товарищеской игре со сборной Индии по крикету. В нашем клубе он тоже не появляется. Кстати, как у него дела?

– Хорошо, насколько я знаю, – сообщил Боксер. – Он в азиатском отделе, а сейчас занят подготовкой к Олимпиаде.

– Теперь понятно, – сказал Фокс. – Спроси Фрэнка сам. Я знаю лишь то, что мне сказал сотрудник «Ллойда».

Фокс пригладил волосы и сунул руки в карманы. Он вкратце рассказал Боксеру биографию Фрэнка д’Круша, упомянув о его актерской карьере и холдинговой компании «Конкан хиллс секьюритис». Рассказывая, он расхаживал по комнате, не спуская глаз с Боксера. За последние два года тот изменился. Нет, радикальных перемен во внешности не случилось, но появилось в его облике нечто новое, едва уловимое. Фокс думал, замечают ли это окружающие. Боксер всегда был внимательным, терпеливым и впитывал информацию как губка – необходимые качества для его профессии. Однако теперь он выглядел не просто специалистом, стремящимся найти выход из сложной ситуации, – у Боксера появились повадки охотника.

Но тут в комнату стремительно вошел Фрэнк д’Круш, и все вокруг словно озарилось его сияющей аурой. Проигнорировав Фокса, он направился прямиком к Боксеру, крепко пожал ему руку и посмотрел в упор. Чарльз выдержал взгляд, и спустя несколько секунд д’Круш отступил, понимая, что это тот человек, который ему нужен.

– Я хотел бы переговорить с мистером Боксером с глазу на глаз, – сказал он, пожимая руку Фоксу.

– Думаю, для начала мне все же придется составить вам компанию, – осторожно возразил Фокс. – Введите нас в курс дела, и мы обсудим наши дальнейшие действия, а также условия договора. Затем, если вы хотите остаться наедине с Чарльзом, я вас покину.

Д’Круш понял, что без Фокса ему не добраться до Боксера. С плохо скрываемым раздражением он жестом пригласил обоих сесть на диван, а сам устроился в кресле у журнального столика.

– В пятницу вечером, около половины двенадцатого, моя бывшая жена Исабель Маркс позвонила нашей дочери. На звонок ответил похититель, – начал рассказ Фрэнк.

Он не забыл упомянуть имя похитителя и отметил его спокойный и властный тон.

– Больше похитители на связь не выходили? – спросил Фокс.

– Позвонили сегодня с телефона Алишии. Сказали: «Добро пожаловать в Лондон, мистер д’Круш». Голос был искажен. Я только приземлился в Хитроу, даже с трапа не успел сойти. Это было примерно в три часа.

– Они выдвинули какие-то требования?

– Нет. Сказали, что для этого еще не пришло время. Просто хотели поставить меня в известность, на случай, если я не поверил Исабель.

– Это ваше собственное предположение? – спросил Боксер.

– Да. Они дали мне такие же указания. Не сообщать прессе и полиции, иначе убьют Алишию. Все дальнейшие переговоры будут вестись через Исабель.

– Доказательства похищения предоставили?

– Они назвали мою любимую книгу. Только Алишия могла это знать.

Боксер и Фокс с трудом подавили желание спросить, что это за книга.

Они обсудили, в чем могли заключаться упомянутые похитителем «сложности» и почему деньги для него были «ни при чем». Если д’Круш и догадывался о чем-то, то тщательно это скрывал. А враги у него, безусловно, имелись.

– Назовите миллиардера, не считая разве что Уоррена Баффетта, который не шел к успеху по головам других людей, – пожал плечами Фрэнк. – Свой сталелитейный бизнес я увел у семьи Питале, а сейчас сражаюсь с «Махале констракшн» за контракт на перепланировку центрального Мумбаи, снос трущоб и возведение на их месте современного района. Многим не нравится, что правительство сотрудничает со мной по вопросам строительства атомных станций. Но все это не выходит за рамки бизнеса. Я знаю этих людей, они не тронут мою семью.

– Вы уверены? – спросил Фокс.

– Я веду дела с их семьями. Не только с главами компаний, но также с их сыновьями и дочерями. Знаю их жен, мужей, детей, постоянно с ними общаюсь. Моя жена Шармила даже дружит с некоторыми женщинами из семьи Махале.

– Ваша семья в Мумбаи хорошо охраняется? – поинтересовался Фокс.

– Я запретил им покидать дом до своего возвращения. К детям будут приходить проверенные учителя. Шармила не впустит в дом незнакомцев. Число охранников увеличено вдвое.

– А что насчет международного бизнеса? Насколько мне известно, вы вышли на китайский рынок, а сырье закупаете в Африке.

– Готов предположить, что китайцы могут быть чуть менее сдержаны, чем, например, европейцы, но пока я не нажил себе врагов в Поднебесной. Я продаю им сталь, взамен покупаю детали. Развиваю две компании в экономических зонах Гуанчжоу и Шэньчжэня. Создаю рабочие места и исправно плачу в устойчивой валюте… Если, конечно, можно назвать таковой американский доллар.

– У вас есть бизнес в Лондоне?

– Только недвижимость, – ответил д’Круш. – За последние четыре года приобрел несколько объектов за бесценок, теперь продаю.

– А в целом по Великобритании? – продолжал допытываться Фокс.

– Запланированы крупные инвестиции в производство электромобилей и сеть зарядных станций, – терпеливо продолжил Фрэнк. – На прошлой неделе в Сити и Стратфорде прошли презентации прототипов. Пытаюсь собрать деньги для одного проекта на фондовой бирже. И нет, писем с угрозами от «Ниссана» и «Тойоты» я не получал.

– Полагаю, для реализации таких проектов вам пришлось заручиться поддержкой британского правительства, – заметил Фокс. – Налоги и тому подобное…

– Разумеется. Как и всем, кто инвестирует в британскую экономику.

– Учитывая вышеупомянутые «сложности», нельзя сразу отметать вариант с конфликтом на почве бизнеса, – подал голос Боксер. – Если они действительно не требуют денег, то ваши враги могут быть как из числа деловых партнеров, так и политиков и даже коллег по Болливуду. Искажение голоса, спокойствие, четкие формулировки, выбранное для звонка время – все указывает на то, что мы имеем дело не с любителями, а с профессионалами, в распоряжении которых очень серьезные средства.

Фокс отметил, что логика Боксера впечатлила Фрэнка. Они договорились, что окончательное решение будет за Исабель Маркс. Встреча завершилась, Фокс уехал.

– Выпьем? – Д’Круш подошел к заставленному напитками столику.

– «Фэймос граус» со льдом, пожалуйста, – сказал Боксер.

Фрэнк налил ему виски, а себе смешал джин с горькой настойкой померанца и горечавки.

– К этому напитку меня приучил отец Исабель, – пояснил он. – Он был английским дипломатом. Днем предпочитаю пить этот коктейль, а виски – вечером.

– Фокс сказал, что вы хотели сотрудничать конкретно со мной, – заметил Боксер. – Немногие держат под рукой поименный список консультантов по похищениям.

– Я навел справки, – пожал плечами д’Круш. – Когда покупаешь компанию или ищешь нужного человека, без этого не обойтись. У меня связи по всему миру. Среди богатых и бедных. Я не понаслышке знаю, что такое бедность. Она притупляет чувства, но стоит попытаться выбраться из нее – и она сделает их острее. Прежде я никогда не ошибался в выборе людей, которые на меня работают.

Боксер молчал, давая Фрэнку возможность выговориться.

– Но я ошибся с Алишией, – продолжил д’Круш. – Она с детства проявляла недюжинный интеллект, и я был уверен, что она будет работать со мной, учиться у меня и в конце концов унаследует мой бизнес. Я не разделяю людей по половому признаку. Моему сыну всего шесть лет, но я уже знаю, что до Алишии ему далеко. Но дочь отвернулась от меня. Я обманулся в своих ожиданиях. Недооценил ее.

Фрэнк изо всех сил сдерживал нахлынувшие эмоции. Зеленые глаза Боксера пристально наблюдали за ним: Чарльз не знал, чему из сказанного можно верить.

– Недооценили? Каким образом? – уточнил он.

– Я думал, Алишия будет счастлива получить мою империю. А она отказалась. Дочь ищет свой путь, стремится все делать по-своему, приобретает свой опыт, изучая жизнь. Алишия не хочет, чтобы ей указывали. Как-то она сказала: ценность личного опыта в два раза выше ценности чужого. Неплохо для двадцатиоднолетней девушки.

– Это хорошо, – кивнул Боксер. – В неволе она не сломается. А что насчет физической выносливости? Доводилось ей бывать в трудных ситуациях?

– Нет, конечно. Она привыкла жить в комфорте, хотя и не может с этим смириться. Ей было тяжело видеть трущобы Бомбея. Для Алишии стало потрясением, что кому-то приходится жить в нищете, когда такие люди, как она… В общем, вам должно быть понятно. Культурный шок оказался настолько велик, что она до сих пор не оправилась от него. Поэтому Алишия и вернулась в Лондон. Что скажете, мистер Боксер?

– Человек, прошедший через определенные трудности, знает, чего от себя ожидать. А тот, кто никогда не сталкивался с трудностями, может оказаться в смятении. Крепкие на поверку люди зачастую ломаются как спички, а те, кто всю жизнь считал себя слабым, находят внутри скрытые резервы.

– А кому легче справиться с давлением, оказавшись в заложниках?

– Тому, кто способен принять ситуацию и адаптироваться к своему положению. Многие пытаются преодолеть страх, отказываясь признавать, что боятся. Это не проявление храбрости, а своего рода ступор. Хладнокровный человек справится лучше, чем истеричный. На проявление эмоций тратится лишняя энергия, а в состоянии возбуждения сложно мыслить трезво.

– Нервной Алишию не назовешь, – заметил д’Круш. – Не то что ее мать.

– Умные, образованные люди лучше справляются, – продолжил Боксер. – Им есть чем себя занять, о чем подумать. Они более наблюдательны и расчетливы. Это хорошие качества. С другой стороны, снобам тяжело вести диалог с похитителями. Попросить о чем-то, сделать так, чтобы к тебе относились по-человечески. Контакт с похитителями необходим независимо от хода переговоров.

– Алишия очень умна. – Д’Круш, казалось, мысленно сравнивал черты характера дочери с перечисленными Боксером. – Ее все любят.

– Проявлять излишнее дружелюбие тоже не стоит. Слышали о стокгольмском синдроме? Жертва может начать испытывать симпатию к агрессору и сопереживать его идеям. Заложнику крайне важно не переступить эту тонкую грань, мистер д’Круш. Способность адаптироваться и выживать не заложена в нас с рождения. Она зависит от нашего поведения в конкретной ситуации.

– Если с Алишией что-нибудь случится, я не знаю, что сделаю.

– Со мной? – нарочито серьезно поинтересовался Боксер.

– Нет-нет. – На губах Фрэнка промелькнула слабая улыбка. – С собой. Для меня нет ничего важнее дочери. Я целеустремленный человек, мистер Боксер. Я презирал свою бедность. Я добился известности, снимаясь в кино, разбогател и теперь помогаю своей стране. Но ничто не сравнится с тем чувством, что я испытывал, глядя на спящую маленькую Алишию. Она – мое настоящее счастье.

Боксер постарался забыть, что д’Круш прежде был знаменитым актером. Чарльзу приходилось проверять искренность каждого слова. Видно было, что Фрэнк хочет что-то сказать, но лишь ходит вокруг да около. Возможно, виной тому разница восточного и англосаксонского менталитетов, но Боксер подозревал, что суть куда деликатнее. Д’Круш слушал его, отвечал на вопросы, но думал при этом о чем-то своем, необычайно важном.

– У вас ведь тоже есть свой бизнес, – неожиданно сказал Фрэнк.

– Благотворительный фонд, – уточнил Боксер, подумав, что д’Круш наконец-то собрался с мыслями.

– Насколько мне известно, вы открыли его потому, что пропал ваш отец.

– Он исчез, когда мне было семь. – Боксер не уточнил, что на самом деле отец был в бегах.

– Почему фонд не назван его именем? Это ведь обычная практика…

– Нет доказательств, что он мертв. Впрочем, с названием это не связано. Когда человек пропадает без вести, его близкие очень страдают. Мой фонд – для них. А его название – «Потерянные» – лучше всего описывает состояние людей, пытающихся всеми силами узнать судьбу пропавших.

– Какие у вас источники финансирования?

– Пожертвования. Мероприятия по сбору средств.

Заинтересованность Фрэнка казалась Боксеру чрезмерной, но он и ухом не повел. Похоже, д’Круш был готов выложить все карты.

– Продолжаете поиски отца?

– Сейчас – нет, – ответил Боксер. – Проверил все ниточки, когда получил доступ к полицейскому досье.

– Хотели доказать его невиновность?

– Просто хотел его отыскать.

– Где и когда его видели в последний раз?

– Утром четырнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят девятого, в Белсайз-парке. – Боксер пытался понять, является ли интерес Фрэнка неподдельным, или тот лишь пытается побольше выведать о человеке, которого нанимает. – Спустя двадцать лет я нашел хозяина индийской биржевой конторы, который продал ему билет на Крит. Разыскал отель, в котором остановился отец, и его тогдашнего владельца. Он проводил меня на пляж, где нашли одежду и паспорт отца. На этом его след оборвался.

– Должно быть, нелегко вам оплачивать услуги двух постоянных работников, пусть они и всего лишь отставные полицейские.

– Пока справляюсь. – Очередная смена темы не сбила Боксера с толку. – Может, скажете, как вы на меня вышли?

– О вас мне рассказал один бизнесмен из Шанхая. Вы оказали ему большую услугу, и теперь он ежемесячно жертвует значительные суммы вашему фонду.

– Чжан Яотин. Он упомянул, что это была за услуга?

– Сказал, что вы вернули его сына из лап бандитов в Нигерии, а потом выследили и перестреляли их всех. Хочу попросить вас о такой же услуге.

– Выходит, вы знаете, с кем мы имеем дело?

– Нет, не знаю. Разумеется, я веду свое расследование, но пока ни единой зацепки.

Боксер молча всмотрелся в лицо Фрэнка, пытаясь понять, не блефует ли тот, но увидел лишь холодный расчет. Пауза позволила Чарльзу прийти в себя и собраться с мыслями. Выходит, уже двоим было известно о его тайне. Ему это не нравилось. Где-то явно произошла утечка.

– Я не шучу, – сказал д’Круш. – Как только Алишия будет освобождена, отыщите преступников и убейте их.

– Похоже, вы забыли, что мы сейчас на берегу Темзы, а не в дельте Нигера, – спокойно ответил Боксер.