Только в 1991 году в Турции побывал каждый четвертый житель Грузии. А некоторые из них по нескольку раз. Корреспонденты газеты «Московские новости» Сергей Арутюнов и Геннадий Жаворонков получили задание редакции побывать а Турции с теми, для которых переход границы стал профессией.

«Нас привели в довольно приличную забегаловку на берегу моря в Батуми, заказали солянку и ушли, приказав ждать.

После митингующих улиц в защиту Гамсахурдиа или против него, после сообщений об убийстве прапорщика СА и грабежей на дорогах шалман показался нам тишайшей обителью, хотя все громко говорили между собой.

За соседним столиком возмущался бородатый человек:

— Еще осенью я «Калашникова» взял за семнадцать штук, а сейчас уже просят семьдесят. Зачем Ельцин цены отпустил? Беспредел!

Вошел странный человек лет пятидесяти. Ростом — метр с кепкой. Расшитая блестками куртка, брюки до колен. Его сразу окликнули:

— Эй, Ромео, пойди искупайся!

На стол лег четвертной. Ромео мгновенно схватил его и убежал. Через стеклянную стенку шалмана было видно, как он разделся и плюхнулся в ледяное море. Человек, заказавший зимнее купание, даже не глянул в сторону Ромео.

Группа, которая согласилась провести «на ту сторону», не имела ни имен, ни фамилий. Нас долго выводили на них по какой-то невидимой нам цепочке. Условие перед нами было поставлено одно: поменьше спрашивать и делать все так, как велят. Люди в забегаловке, видимо, тоже имели какое-то отношение к границе. Хоть и косвенно, но все разговоры касались этой проблемы:

— Слушай, Гоги, продай приглашение, я потом отдам. Кстати, приглашение из Турции, без которого невозможна поездка, стоит на «черном» рынке полторы тысячи рублей. Сюда их из-за границы везут пачками. Только на имя некоего Измаила их заготовлено уже более тысячи. На приглашении его фотография с печатью. Это тоже бизнес.

Скоро за нами пришли. Присели за столик, помолчали минут пять, потом коротко бросили: — Завтра в семь на том же месте.

На пузе через границу нам ползти не пришлось. К таможне мы подъехали на двух «Жигулях». Очередь в четыре ряда показалась нам бесконечной. Было видно, что люди здесь днюют и ночуют. Мы не ждали и пяти минут. К нам подбежал мальчишка и махнул рукой, показывая «тропу», предназначенную только для нас. Одна из «не наших» машин рванулась было следом, но в нее тут же из темноты полетели камни. Потом мы узнали, что нарушителю конвенции еще повезло, могли бы и сжечь.

В «накопителе» тоже была очередь. В него мы попали минуя шлагбаум, через снятую мальчишками металлическую сетку. Там уже другие люди отделили нас от всех и быстро поставили машины на «ямы» для таможенного досмотра.

Наши проводники приказали нам выйти и отойти в сторону. Мы вышли. Впервые нам стало страшно. Все до этого нам казалось веселой и азартной игрой. Никаких документов, разрешающих пересекать границу, у нас не было. Всеми документами (какими они были, мы не знаем) распоряжался наш водитель. На соседнюю «яму» въехала еще одна машина, из которой вышли человек с начальственными замашками и его жена с надменным лицом. Костюмы их были безупречно свежи. Они тоже явно не ждали своей очереди несколько дней. Значит, существовала и третья тропа — для начальников. И наши машины, и машину «начальника» осмотрели лишь для вида: открыли багажники и тут же их захлопнули. С советскими формальностями было покончено.

Нас опять пригласили в машину, из которой на турецкой таможне мы даже не выходили.

Потом было несколько метров нейтралки. У ворот нас встретили турецкие пограничники. Их было гораздо меньше, чем наших, но работали они раз в десять быстрее. На сумках и чемоданах, даже нераскрывая их, они мелком поставили крестики. Но только на тех вещах, которые были в салоне машин.

По двору турецкой таможни метался низенький человек по кличке Чунча, очень похожий на нашего советского Ромео, только без его экзотической одежды.

С истошно молящим криком: «Эфенди, эфенди!» — за ним гонялись те, кому вовремя не подсказали, что, прежде чем предъявить Чунче паспорт, нужно было вложить в него десять долларов, иначе ни за что не получишь декларацию. Сбор этот происходит помимо государственного налога.

К нам Чунча подбежал сам, как к старым друзьям. Все дальнейшее произошло молниеносно. Декларации, печать врача, комиссара...

Прав был наш знакомый журналист из Турции: произошло то, что и должно было произойти при нецивилизованных отношениях, — сговор двух сторон.

Дакие документы предъявляли за нас, можно только гадать. Но уже с самого начала советской границы нас словно бы не видели. Мы как бы не существовали для тех, кто владеет ключами от замков границ.

У последнего проверочного пункта турецкие пограничники только краем глаза глянули на пачку документов и приветливо кивнули, словно бы желая нам счастливого пути.

— В масть! — тихо и совсем не торжествующе сказал наш водитель, и мы поняли, что ТУДА мы уже проникли. Предстояло еще вернуться оттуда...

«Советский» рынок в Турции начинается уже метрах в пятистах от таможни. Собственно рынка, каким мы его понимаем, не существует. Расстели на земле газетку, разложи на ней свой товар <— вот тебе и лавка, а ты купец.

У одного из таких «рынков» мы ненадолго притормозили. Нет-нет не для того, чтобы торговать, — передавали «весточку» с той стороны. Здесь сбывают товар лишь те, кто прибыл без машины или кому не терпится.

Нам разрешили выйти и размять ноги. Разноязычие стояло редкостное: купцами были прибалты, армяне, грузины, русские.

Изумлял и ассортимент товаров. Ситец, болты и гайки. Наше «Мальборо», которое теперь стоит 1000 рублей блок, здесь продавалось за восемь долларов. Бутылка русской водки — два доллара. Метр байки — пол доллара.

Сразу же вслед за нами подъехала и уже знакомая нам машина «начальника», и его жена с ходу принялась продавать три халата. На ее лице мигом не осталось и черточки высокомерия. Она что-то орала, то отдавала халат, то забирала его обратно. Было видно, что она не ожидала, что эти вещи не пользуются здесь широким спросом.

Все купцы объяснялись со своими клиентами как глухонемые, жестами. А орали они друг на друга скорее для куража.

Совсем не в ходу была наша электротехника: кофеварки, чайники. Ходоки, притащившие этот «мусор», были явно ошарашены. Например, в Польше все это смели бы моментально. Незнание конъюнктуры рынка мстит беспощадно. Мечтал вернуться богатым, а приедешь совсем нищим.

Нас позвали в машину, и мы двинулись в глубь Турции. И никто нас не преследовал.

В городе Трапезунде мы остановились возле двухэтажного здания с флюгером в виде драчливого петуха. На первом этаже был довольно большой магазин. Машины сразу же загнали во двор и "захлопнули ворота. Хозяин нас ждал. Пригласил иа второй этаж, где размещалось то, что в старину называлось номерами. У каждого из нас оказалось по две комнаты с туалетом и душем. В душе была горячая вода, что в Турции считается признаком благополучия. Вообще эта часть Турции традиционно была самой бедной. Разбогатеть ей помог наш «туризм». Сутки пребывания в таком номере оцениваются в семь долларов.

Приняв с дороги душ, мы обнаружили у себя в комнатах целлофановые пакеты с едой. Это были наш ужин и наш завтрак. Еда в Турции, даже по сравнению с нашими нынешними ценами, очень дорога, не думаем, что на нас пытались сэкономить (за номера-то ведь заплатили!), скорей всего это было сделано для того, чтобы мы никуда не выходили...

Никто нас не запирал и не приставлял к нам стражу, но весь вечер мы любовались Турцией через окно. Таковы были правила «игры».

Честно говоря, другого и не хотелось словно бы попали в Бермудский треугольник. Нас уже не существовало как подданных своих стран, но мы не были поддаными страны, в которую приехали почти не таясь.

От скуки рано легли спать. Но и разбудили нас рано и вежливо попросили помочь.

Мы спустились во двор и прошли в помещение типа нашего амбара. На огромной куче кожаных пальто, пиджаков и курток сидел лиловый негр и, матерясь по-русски, сортировал продукцию. Удивительно, но среди великолепных вещей попадались и дрянь с косо пришитыми воротниками с разъезжающимися швами.

Мы поинтересовались у своих спутников почему негр так великолепно владеет сленгом.

— В Москве Лумумбу кончал, теперь здесь служит... Нам предложили надеть по кожаному пальто. Мы запротестовали, думая, что это щедрый подарок. Но нужны мы были в лишь как манекены. Видимо, эти вещи были заказаны людьми примерно нашей комплекции.

Когда сели в машину, почувствовали что она перегружена до предела, и поэтому к границе мы ехали чуть ли не вдвое дольше чем от нее.

На обеих таможнях повторилось то же, что и по пути сюда, только теперь вообще не выходили из машины.

К полудню наш эскорт остановился у той же забегаловки, от которой мы начали свое путешествие.

Нам опять заказали по солянке, но уже на стол подали и шампанское. Мы мысленно перевели его цену в валюту — семь долларов.

К нашему столику подошла старуха — предложила цветы.

— Не бери! — вовремя предупредили меня. — Это с кладбища. Старуха чуть постояла и спросила: «Может, вам не нужны два рубля?» Ей дали десять.

Мы не спеша выпили шампанское пожелали друг другу удачи в работе. И они уехали...

Мы долго смотрели в ту сторону в которой скрылись наши проводники простые и мирные советские контрабандисты, и пожелали себе больше никогда не встречаться с ними.

А ведь когда-то, до октября семнадцатого, отношения между двумя этими соседями были иными. Например, в справочнике Российской губернии («Русский календарь») только в одной Абхазии названы таможни: очамчирская, сухумская и грузинская.

Были еще две неучтенные. А сколько их действовало по всему Черноморскому побережью? Рынок был насыщен, цены доступны. Свой хоть и маленький, бизнес делали все, и в основном легальным путем. Теперь же, граница на ржавом замке, а ключ от него у трудноконтролируемых. В основном обогащается только тот, кто успел вступить в сговор. Остальные же рискуют потерять в одночасье все то, что копили годами.

Критерии позволительности полностью размыты. Царствует на границе беспредел.

В Абхазии нас заверили, что скоро будет открыта сухумская таможня, для нее в Санкт-Петербурге уже готовят специалистов. Дай-то Бог. Но и этим мы не достигнем «уровня» 1913 года. А пока... Нам предлагают нелегально посетить Турцию на катамаранах. Есть, оказывается и такая «тропа»...

Большинство спутников в поезде Москва—Прага везли контрабанду.

Последней, как, выяснилось, является любой товар, стоимость которого превышает дозволенные частному гражданину 30 рублей. Обычный турист везет на продажу мелочь: водку, часы, сигареты. С 1992 года менять туристам стали 50 рублей — даже на сувениры не хватает. Более серьезный товар везут едущие по частному — «гостевому» вызову. Они вообще не могут обменять рубли на валюту при поездке в Чехословакию. Однако, количество гостей все растет. Растет и «внешняя торговля».