Однажды на улице меня окликнул совершенно незнакомый мне мужчина:

— Эй, — сказал он, — постойте. Вы Ури Геллер?

Я предположил, что он узнал меня после того, как увидел на одном их телепатических сеансов либо телевизионной передаче.

На вид незнакомцу можно было дать лет пятьдесят. Выглядел он вполне безобидно, и я ответил ему:

— Да, я Ури Геллер.

— Знаете, я хотел бы поговорить с вами об одном деле, которое могло бы вас заинтересовать. Я знаю о вашей работе в Станфордском институте.

Он создавал впечатление дружелюбного и простого человека, и ни в малейшей степени не пытался оказывать на меня давление. Ко всему прочему незнакомец поразил меня своими знаниями и неподдельным интересом к парапсихологии.

Я поинтересовался, откуда ему известно о моей работе в институте, на что он загадочно ответил:

— Ну, нам многое о вас известно.

Мне по вполне понятным причинам захотелось узнать, что означает это «мы», и чем вызван такой интерес к моей персоне. Я ждал, когда он ответит на мои вопросы, и вскоре мое любопытство было удовлетворено вполне. Мне, конечно, следовало догадаться самому, что незнакомец имел отношение к разведывательному ведомству. Сейчас я уже не помню, как он выразился в точности, но слово «разведка» определенно прозвучало. Он даже хотел показать мне свое удостоверение, но я отказался, считая, что в этом нет необходимости.

Он снова завел разговор о моем традиционном репертуаре — начиная со сгибания ложек и заканчивая стиранием компьютерной памяти. Уже в этом, на первый взгляд, отвлеченном разговоре он сделал несколько намеков, удостоверяющих его гораздо лучше любого документа. Он упомянул видеокассету, записанную во время моей работы в Станфордском институте и зафиксировавшую момент, когда часы внезапно появились перед нами, словно из воздуха. Результаты некоторых экспериментов, проведенных в то время, не были внесены в книгу, и они моги быть известны только немногим людям. Затем он, как бы мимоходом, заметил, что «они» осведомлены о некоторых подробностях моей предшествующей деятельности, о которой никогда не было и не будет публичных упоминаний. (В 1985 году я случайно узнал, что руководство Станфордского института получило на меня досье о работе в израильской разведке. Информация такого рода могла быть получена исключительно при условии оказания нажима со стороны весьма влиятельных структур. Возможно, она была предоставлена в обмен на соответствующую любезность с другой стороны. Хотя могло случиться и так, что израильская разведка просто пожелала быть в курсе моих последних исследований.)

Наша беседа продолжалась около часа. Майк — так он просил называть себя — записал мой домашний телефон и сказал, что хотел бы встретиться со мной еще раз. Ничего особенного сказано не было, но я почувствовал, что он старательно пытается внушить мне мысль о том, что в дальнейшем мы могли бы оказаться полезными друг другу. Меня это заинтриговало.

Он позвонил через десять дней и попросил о встрече в какой-нибудь закусочной неподалеку от моего дома. У меня уже была намечена одна встреча на вечер, и я предупредил Майка, что не смогу уделить ему много времени.

— Ури, нам нужна твоя помощь, — сказал он, как только мы встретились. — Есть некоторые области, являющиеся для нас предметом особого интереса, но в них мы постоянно натыкаемся на кирпичные стены. Вот мы и подумали, что ты, используя свои способности, вполне мог бы помочь нам довести до конца некоторые вещи, с которыми сами мы не можем справиться.

С собой Майк принес большую книгу в голубой обложке и теперь открыл ее передо мной.

— Скажи-ка, какое впечатление производит на тебя этот человек? — поинтересовался он.

Это была черно-белая фотография Юрия Андропова, о котором я в то время еще ничего не слышал. Первая мысль, которая меня посетила, была о том, что человек на фото имеет какое-то отношение к родине моего отца — Венгрии. И Майк поспешил объяснить, что человек, изображенный на снимке, был там послом во время советского военного вторжения в 1956 году. Вскоре после этого он стал руководителем КГБ.

— С виду — славный малый, — начал я. — Спокойный, уравновешенный, достаточно приятен в общении, но по натуре жесткий и безжалостный. Доктринер, в разрешении некоторых вопросов не способен к гибкости.

Сегодня все это, конечно же, известно всем, но я уверен, что Майк уже тогда знал об этом.

Он мне немного рассказал о новом интересном методе, который был разработан психологами ЦРУ. Этот метод позволял узнать характер человека и даже в определенной мере его судьбу по фотографии.

Затем Майк вдруг принялся задавать мне довольно странные вопросы:

— Можешь ли ты читать мысли людей, думающих на другом языке? Необходимо ли для этого находиться рядом с ними? Не страдает ли этот человек каким-либо серьезным заболеванием? Не можешь ли ты сказать, когда он умрет?

Я слушал его, не перебивая, и едва только пытался что-то сказать, Майк тут же продолжал серию вопросов, один из которых заставил меня содрогнуться.

— Мы знаем, что ты, Ури, можешь влиять на компьютеры. Нам известно также и то, что ты владеешь телепатией. — Он склонился надо мной и, понизив голос, как шпион в фильме, спросил: — Как ты думаешь, вызвать смертельную болезнь в человеческом теле в твоих силах? К примеру, остановить сердце?

Я не ответил, чувствуя, как начинаю покрываться гусиной кожей. Майк же тем временем, как ни в чем не бывало, заговорил о колдовстве, черной магии, но потом, очевидно, все-таки догадался, что я теряю нить разговора, и переменил тему. На сей раз это была еще одна доверительная беседа, которая, как я понял, исходила уже лично от него и не была связана напрямую с полученным заданием.

— Видишь ли, Ури, американский конгресс и военные не хотят оценить по достоинству возможность психологического воздействия. Это происходит отчасти по той причине, что мы не можем похвастаться особыми результатами в этой области. Но здесь существует и обратная связь: как можно изучить предмет досконально и добиться каких-то успехов, если ты не готов вложить в это деньги? Советы вкладывают — это видно даже из открытой литературы. Если читать ее с должным вниманием, то станет ясно, что они занимаются этим вопросом белее пятидесяти лет. И, надо признать, взяли мощный старт, потому что не жалеют на это денег. А мы еще даже не начали. Хотя, если б даже и начали, пресса тотчас ополчилась бы против этого, стала бы требовать урезать расходы на исследования. Именно скептики, сидящие на руководящих постах в редакциях газет, открыто смеются над нами. И, как следствие, влияют на ученых, а те, в свою очередь, на правительство. Этот порочный круг может быть разорван только сверху. Правда, сегодня у нас есть и хорошая новость: наш новый президент Джимми Картер — верующий. По крайней мере, он религиозный человек. А его сестра Рут испытывает фанатичное доверие ко всякого рода целителям. Кроме того, президент сам был свидетелем появления НЛО и публично заявил об этом. Не стоит забывать и тот факт, что он достаточно серьезный ученый. Словом, он вполне мог бы пойти нам навстречу и поддержать идею необходимости крупных исследований психологических феноменов. Остается только заинтересовать его в этом.

К слову будет сказано, я когда-то уже сделал кое-что в этом направлении. Это случилось, когда Розалин Картер, жена еще не вступившего на пост президента Джимми Картера, приезжала в Мексику вместе с Генри Киссинджером.

Меня попросили показать им что-нибудь из своего обычного арсенала: сгибание ложек — для госпожи Картер и чтение мыслей — для Киссинджера. Во время банкета я вел с ними обычный вежливый разговор в ожидании подходящего момента. Розалин Картер была мила и непосредственна. Казалось, она открыта любой идее, связанной с телепатией и психокинезом, также как, впрочем, и Киссинджер, хотя тот был значительно более осторожен в оценках.

— Не слишком мудро поступают те люди, которые отвергают тот или иной феномен только потому, что ему пока не найдено объяснения, — заметил он в беседе со мной.

Вполне допустимо, что он так выразился только из вежливости — ведь со мной говорил один из самых опытных дипломатов США.

Когда подали кофе, атмосфера наконец перестала быть столь официальной, и я почувствовал, что пришло мое время действовать. Взяв массивную десертную ложку, я передал ее Розалин Картер и попросил крепко держать за выемку.

— А теперь позвольте мне положить свою руку на вашу, — сказал я. — Не бойтесь, я всего лишь слегка прикоснусь пальцем.

Мне очень хотелось, чтобы она почувствовала, как ложка деформируется прямо у нее в руке — так и произошло.

Госпожа Картер выглядела удивленной и обрадованной. Она рассмеялась, и я убрал свою руку.

— А теперь держите сами.

Она с широко раскрытыми глазами наблюдала, как ложка медленно, но верно выгибалась вверх, пока угол прогиба не стал совсем прямым.

— О! — вырвалось у нее восхищенное восклицание. — Мне бы хотелось, чтобы мои друзья в Америке тоже смогли это увидеть, и обязательно следует показать это Джимми.

И мне думается, что она говорила вполне серьезно, потому что, помнится, взяла ту ложку с собой как сувенир о нашей первой встрече.

Некоторые из приглашенных на банкет встали из-за своих столов и подошли к нам, чтобы наблюдать происходящее. У меня сохранилась фотография, сделанная в этот момент официальным фотографом американского посольства. На ней изображена госпожа Картер, все еще держащая ложку.

— А сейчас, господин Киссинджер, мне хотелось бы продемонстрировать вам нечто совершенно иное, — сказал я.

Он даже слегка отпрянул от меня, а затем, отодвинув свой стул, протестующе поднял руку.

— Нет, прошу вас! — сказал он. — Я не хочу, чтобы вы читали мои мысли. Мне известно слишком много секретов. — Он действительно выглядел несколько встревоженным.

Я ему объяснил, что хочу только, чтобы он изобразил что-нибудь на листе бумаги в то время как я отвернусь, а затем, когда я вновь повернусь к нему, прикрыл листок рукой. Все вокруг в нетерпении следили за нашим разговором, и Киссинджеру пришлось подчиниться. Через несколько минут, он нарисовал что-то в своем блокноте.

— А теперь, — попросил я, внимательно поглядев в его глаза, спрятанные за широкими очками, попытайтесь мысленно перерисовать тот рисунок, который изображен у вас в блокноте.

Я столько раз проделывал подобные вещи, что сейчас уже не вспомню, что именно было там нарисовано, помню только, что это была одна из самых удачных моих попыток. То, что я нарисовал, руководствуясь мыслями Киссинджера, совпало не только по форме, но и в размерах. Киссинджер побледнел.

— Что еще вы прочитали в моих мыслях?

— Мне лучше не говорить об этом здесь, — ответил я.

Он одарил меня суровым взглядом.

— Вы говорите серьезно? — прогремел он. — Что вы имеете в виду?

Все вокруг нас притихли, затаив дыхание.

— Не волнуйтесь, мистер Киссинджер, — поспешил я успокоить его. — Это всего лишь шутка. Я прочитал в ваших мыслях только изображение на рисунке, более ничего.

На самом деле мне удалось прочитать еще кое-что, но это был явно не самый подходящий момент, чтобы в этом признаваться.

Киссинджер вздохнул с явным облегчением. Даже не берусь предположить, что бы он сказал, узнай, что я лишь выполняю частную просьбу рядового сотрудника ЦРУ.

— Да, похоже все то, что я слышал о вас прежде, — чистая правда, — заключил Киссинджер. — Честно говоря, раньше я не предполагал, что ваши способности развиты до такого высокого уровня, и что вы способны их демонстрировать в таких сложных условиях, при таком скоплении народа. Я думал, что вам необходимо сконцентрироваться, но насколько мне показалось, вы этого даже не сделали.

— О нет, сделал, — заверил я его. — Тот момент, пока вы мысленно набрасывали свой рисунок, был для меня как раз ключевым моментом концентрации.

— Поразительно, — покачал головой Киссинджер.

Разумеется, это был научно неконтролируемый эксперимент, и все же он дал Киссинджеру пищу для размышлений.

Майк был определенно доволен развитием событий во время банкета. Задумавшись на секунду, он спросил у меня в своей обычной, слегка развязной, манере.

— Слушай, а ты можешь наоборот: нарисовать что-нибудь, а потом спроектировать свой рисунок в чье-то сознание?

— Да, я делаю это регулярно.

— Давай попробуем!

Майк отвернулся, а я нарисовал то, о чем он едва ли мог догадаться — турецкий флаг с луной и звездой. Я передал ему блокнот в перевернутом виде. Майк взял ручку и изобразил прямоугольник с луной и чем-то, напоминающим по форме звезду, внутри нее. Потом он перевернул блокнот обратно, и сверив два рисунка, счел их почти идентичными.

— Невероятно, — потрясенно проговорил он.

Люди всегда бывают очень поражены, обнаружив, что могут делать практически то же, что и я, будь то сгибание ложек или чтение и передача мыслей на расстоянии. Обычно это происходит тогда, когда они начинают искренне верить в то, что это в принципе возможно.

Лицо Майка вновь сделалось серьезным.

— Послушай, Ури. Только что ты сумел передать свой замысел в мое сознание, не так ли? А не мог бы ты таким же способом внушить человеку какую-то определенную мысль? Но так, чтобы она заставила его действовать даже в том случае, если сам он этого не хочет? Так, чтобы он даже и не догадывался, что кто-то его об этом просит. Я имею в виду президента США…

Инаугурация Джимми Картера должна была состояться 20 января 1977 года. Майк заявил, что мне в любом случае нужно на ней присутствовать. Дескать, это единственный шанс, когда я могу оказаться рядом с президентом и телепатически передать послание, задуманное Майком. Он серьезно сомневался в том, что можно организовать официальную встречу для обсуждения вопросов телепатии в силу существования так называемого отрицательного фактора. Для нового лидера публичные контакты с экстрасенсами, телепатами, а также всеми теми, кто занимается этими проблемами, неминуемо нанесут ущерб имиджу, что является особенно нежелательным в самом начале его президентского срока. Так или иначе, на встречу были бы приглашены газетные обозреватели, а это означало прямую утечку информации в прессу. Вашингтон — это не Москва, где правители делают то, что им нравится, а пресса — то, что ей говорят.

— О приглашении не беспокойся, — уверил меня Майк. — Считай, что оно уже у тебя в кармане.

Я успел совершенно забыть об обещании Майка, когда в конце 1976 года раздался телефонный звонок в моей квартире на Манхэттене. Звонившую девушку звали Люси. Она представилась и попросила о встрече. «Почему бы и нет?» — подумал я.

Вскоре мы встретились. Мне она показалась привлекательной молодой женщиной, к тому же, как я понял, Люси сильно интересовалась парапсихологией. Наши встречи участились, мы стали проводить вместе много времени. Ее лицо показалось мне знакомым, но только позже я вспомнил, что она сопровождала Розалин Картер во время ее визита в Мексику.

Однажды она повергла меня в изумление, сказав, что состоит в родственных связях с семьей Картеров. Люси подробно рассказала обо мне Джимми, и тот отреагировал на ее рассказы с большим интересом и без малейшего предубеждения. Прежде, чем мне удалось установить связь между мной, Люси и Майком, она спросила, не хочу ли я быть приглашен на церемонию инаугурации в Вашингтон.

Я ни о чем подобном не просил ни ее, ни кого бы то ни было другого, так как не считал возможным проявлять подобную навязчивость. Инаугурация президента — это чрезвычайно важное событие, приглашение на которое любой гражданин США счел бы для себя большой честью. Мои шансы были мизерными. Я был всего лишь довольно известным и не совсем обычным участником развлекательных программ, но, главное, не был даже американцем. Поэтому нетрудно представить мое удивление и радость, когда однажды утром я обнаружил перед дверью своей квартиры аккуратно заклеенный конверт.

Мне трудно было в это поверить. Господин Ури Геллер официально приглашался в Вашингтон для участия в церемонии инаугурации президента Картера.

…Это была удивительная неделя. Из огромного множества вашингтонских отелей для нас были приготовлены номера там, где поселились близкие родственники президента. Некоторые из них занимали тот же этаж, что и мы. Первый человек, с которым я столкнулся, выйдя из своего номера, был Билли — брат Картера.

— Как, и вы здесь! — радостно прогремел он. — Вы Ури Геллер. Знаете, я очень много о вас слышал.

Люси среди всех присутствующих отличалась, пожалуй, самой кипучей активностью. Она снабдила меня кучей приглашений не только на церемонию инаугурации, но и на бесчисленные приемы и балы. Один из приемов готовился состояться в Белом Доме.

Торжественный парад перед инаугурацией оказался мероприятием весьма неуютным. Несмотря на довольно прохладную погоду, президент Картер настоял, чтобы путь от церемониальной трибуны до его нового дома был проделан пешком, что очень обеспокоило сотрудников службы безопасности. Я сильно продрог и не раз пожалел о том, что не позаботился об экипировке теплыми вещами.

Когда вся процессия появилась в поле зрения, весь наш замысел показался мне просто нелепым. Я решил предпринять что-то неожиданное, так как план Майка направить телепатическое послание президенту виделся мне теперь весьма далеким от исполнения.

Новая президентская чета приветливо махала руками и одаряла всех теплыми улыбками. Одна такая лучистая улыбка была послана в моем направлении, хотя госпожа Картер вряд ли сумела бы узнать меня на таком большом расстоянии. И все же это был знак персонального внимания. Наконец президентская чета поравнялась со мной, хотя и продолжала находиться на довольно приличном расстоянии. Тогда я и сделал первую попытку передать президенту сконцентрированную и несущую образы телепатического феномена мысль о советском превосходстве в этой области и отсутствии средств, необходимых нам для исследований.

Майк как-то сказал мне:

— Все дело в деньгах — исследовательским институтам необходимы дотации.

Тогда он не назвал мне конкретных цифр, но в моем мозгу почему-то засела цифра в 6 миллионов долларов, и в своем телепатическом послании президенту я добавил эту цифру. Я попытался донести до президента эту идею, насколько это возможно было с такого расстояния. Тогда я еще не предполагал, что впереди меня ожидает непосредственный контакт с правителем.

Есть много аргументов, подтверждающих тот факт, что телепатия гораздо более эффективна при непосредственном контакте, хотя Рассел Тарг и другие крупные исследователи в этой области доказали, что передача мыслей возможна и с больших расстояний — например, из Москвы в Калифорнию. Однако я был уверен, и у меня были на то основания, что задача, стоящая передо мной в тот момент, требовала непосредственной близости от объекта внушения. Возможно, я был не прав. Но в любом случае, Майк советовал мне подобраться к президенту как можно ближе. Пришлось еще немного подождать, поскольку во время церемонии у меня не было никакой возможности осуществить свой замысел.

Наконец пришло время главного события недели торжеств, и я оказался в самом знаменитом доме Соединенных Штатов Америки. Однако это был далеко не частный визит. Кроме меня на приеме в Белом Доме присутствовало еще несколько сот гостей. Едва успело пройти первое изумление от увиденного, как меня вновь хватило отчаяние. Я понял, что служба безопасности действовала безукоризненно. Люси все это время находилась рядом и уже успела познакомить меня с несколькими важными людьми, включая одного из советников президента. Но мои мысли в этот момент усиленно работали совсем в другом направлении. Я знал, что этот прием, возможно, является моим последним шансом остаться с президентом с глазу на глаз. Но я видел, что даже Люси с ее родственными связями не может пробиться через вооруженную стену, которая окружала президента в его собственном доме.

Затем гости стали выстраиваться в ряд, чтобы иметь возможность лично засвидетельствовать свое уважение семье Картеров. Я сильно сомневался, что сотрудники службы безопасности позволят мне стать в этот ряд и лично поздравить президента. Но Люси схватила меня и решительно потащила в самый конец ряда.

Ситуация напомнила мне мой первый прыжок с парашютом. Тогда я видел зеленый свет, означавший, что следующий прыжок — мой, и что обратной дороги нет. Сейчас со мной происходило нечто похожее. Я попытался сконцентрироваться насколько это было возможно и, пожалуй, впервые почувствовал, что это и есть мое предназначение, которое я должен выполнить.

Джимми и Розалин Картеры в сопровождении официальной свиты оказались передо мной гораздо раньше, чем я предполагал. «Вот и пришло мое время», — подумал я.

Розалин Картер тут же узнала меня и сняла напряжение.

— О, Джимми! — воскликнула она. — Это и есть Ури Геллер — тот самый молодой израильтянин, о котором я много тебе рассказывала.

Выражение лица Картера слегка изменилось. Затем последовала тишина. Я шагнул вперед и схватил его руку для пожатия. Я держал ее секунд шесть, глядя сверху прямо ему в глаза. Он был ниже меня ростом — гораздо ниже, чем я предполагал. Я сделал все возможное, чтобы как можно точнее передать ему мое мысленное послание: «Телепатический феномен существует. Будь объективен и откажись от предубеждений. Ты должен вложить деньги в исследования — шесть миллионов долларов. Сделай это, догони Советы».

Благодаря сверхнапряжению и концентрации мыслей мое внушение имело еще больший эффект, чем обычно. Картер даже чуть вздрогнул. Я почувствовал, как он пытается отнять свою руку. «Не перестарайся», — одернул меня мой же голос.

Последовала знаменитая улыбка Картера.

— Вы собираетесь решить проблему энергетического кризиса в нашей стране?

Уже во второй раз главы государств задавали мне один и тот же вопрос. Я не помню, что ответил тогда, но что касается моего послания президенту, то я почти уверен в успехе своего предприятия.

Этот случай — один из тех, когда я не испытывал ни малейшего сомнения в том, что поступаю абсолютно правильно. На этом моя миссия закончилась. Полагаю, что кто-нибудь их фотографов, присутствующих на приеме, навечно запечатлел этот эпизод и фотография с тех пор наверняка хранится где-нибудь в архивах Вашингтона.

Люси звонила мне после этого еще пару раз, но больше мы не виделись. И я до сих пор теряюсь в догадках, она ли подстроила мне эту встречу с президентом, или это было совпадением.

Майк тоже исчез из моей жизни, и сделал он это так же неожиданно, как и вошел в нее.

Через семь лет, 10 января 1984 года в «Нью-Йорк Таймс» появилось сообщение, в котором говорилось о том, что президент Картер в 1977 году распорядился провести на самом высоком уровне «всестороннюю проверку исследований Советов в области парапсихологии». Как утверждалось в газете, это последовало после личной встречи президента со мной (никакой информации о той встрече я не давал). Также в статье отмечалось, что секретная проверка закончилась в 1978 году. И хотя не было доказано, что «в СССР существовал специальный проект по разработке психических методов ведения войны, о которой предупреждал господин Геллер, все же был обнаружен определенный интерес Советского Союза в этой области». Официальные представители Белого Дома не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть утверждение газеты.

Как не могу этого сделать и я.