Америка-разлучница

Мечтая об эмиграции, жена решила «убрать» из своей жизни хронически больного мужа, но по роковому стечению обстоятельств сама стала жертвой обезумевшего киллера.

Все поломалось в одночасье. Некстати заболел Вадим, муж Людмилы Астапович. «Приговор» врачей был короток и безжалостен: бронхиальная астма.

Случай, конечно, не из смертельных. Жить можно. Правда, с определенными ограничениями и постоянным лечением, надлежащим уходом и дорогостоящими лекарствами.

Оно бы и ничего, уладилось бы как-нибудь, если бы не одно важное обстоятельство. По крайней мере, для требовательной и самолюбивой Людмилы.

Уже в кармане, считай, лежало приглашение от брата-спортсмена, перебравшегося на постоянное жительство в Соединенные Штаты, на предмет «воссоединения семьи» в далеких заморских краях, красочно воспеваемых ныне практически всеми средствами информации и захлебывающимися устами очевидцев.

А тут – на тебе. Такой удар. Ниже пояса. Сунься с «хроником» к платной медицине – гол как сокол останешься. А Людмила и в родных краях привыкла, пусть не к роскоши, но к сытой и довольной жизни – точно.

…Жили они с Вадимом, если не душа в душу, то с пониманием слабостей друг друга. Двух детишек нажили, сына и дочку. Наследнику без споров и распрей дали отцовское имя. Вадим-старший оказался человеком с «руками» и вскоре после свадьбы устроился слесарить в автопарк. Кроме неплохого заработка имел еще более неплохой «приварок» от частных заказов. Потом и вовсе бросил работу в государственном секторе и подался снабженцем в частное малое предприятие «ВИТ», где, по гомельским меркам, можно было зарабатывать солидные деньги.

За таким мужем жена всегда, как за каменной стеной, особенно – в материальном отношении. Людмилу устраивала роль домохозяйки. Она хорошо готовила, добросовестно ухаживала за детьми, держала порядок в квартире на высшем уровне. А жизнелюбивая натура привлекательной самочки постоянно находила утешение во флирте во время частых командировок мужа по делам снабженческим. В разгу-лы она не бросалась, опасаясь ненужных пересудов, но и отказывать себе в удовольствии разделить постель на ночку-другую с «молодым и неженатым» не собиралась. Тем более, что муж только чисто формально справлялся о ее времяпровождении в дни его отсутствия. Видимо, и сам не прочь был «откинуться на сторону».

Так бы оно и перемололось все, и скатилось бы в сытую и добропорядочную старость, если бы… Если бы не Людкина идея фикс:

– Едем в Америку! Там тебе с твоими способностями, руками и головой цены не будет. Какого черта здесь на чужого дядю за гроши вкалывать? Откроем собственное дело, в помощницы к тебе пойду, заживем по-человечески. На первых порах брат и деньгами, и связями поможет. Да и мы же не с пустыми руками явимся: продадим квартиру, машину, мебель… Что у нас, дешевка какая-нибудь нажита?

Вадим обычно отмалчивался. Людмила приняла молчание за знак согласия и активно стала готовиться к отъезду за океан, частенько названивала туда брату. И вдруг такой нелепый медицинский сюрприз…

Чего хочет женщина, того хочет Бог, – гласит народная мудрость. В данном случае почему-то Бог воспротивился ее желанию. Тогда-то она решила стать выше Бога и сама вершить свою судьбу.

…Еще на больничной койке Вадим заметил резкую перемену в поведении жены, в ее отношении к нему. Навестила всего-то два раза за две недели, разговаривала рассеянно, отводя глаза в сторону и поглядывая на часы.

– Ну, поправляйся, дорогой, – казенно прощалась в последний приход. И все: ни улыбки, ни привычного «звони»… От бывшей Людки, похоже, ничего не осталось. Хохотунья, веселуха, она как-то враз переменилась, стала неприветливой, сухой, жесткой…

Вадим попытался было найти объяснение такой перемене, да решил не растравлять себя понапрасну и отложил размышления до выписки.

А его благоверную как черти понесли. Со злости ли, с от чаянья ли от срывающихся заманчивых перспектив она почти открыто бросилась в разгульные компании, стала приводить в дом мужчин, чего раньше никогда себе не позволяла. Благо, детишки на лето были отправлены к старикам в деревню. И каждому очередному кавалеру Людмила не преминула пожаловаться на свою неудачу, откровенно намекая, что хотела бы «развязаться» с мужем. Любым способом.

– Нет, нет, развод меня не устраивает, – говорила она очередному «постельных дел мастеру» после бурных любовных утех. – Нужен нетрадиционный вариант…

Поймав недоумевающий взгляд партнера, неожиданно переводила разговор на банальные темы, а утром давала понять «недотепе», что их роман исчерпан всего за одну ночь.

– Гуд бай, мой мальчик!

Неизвестно каким по счету «номером» отрабатывал в квартире Астаповичей донжуановский сюжет Эдуард Кислов, но именно он оказался тем человеком, которого, даже сама себе не признаваясь, искала Людмила.

– Значит, муженька требуется убрать с дороги в светлое будущее, – полувопросительно, полуутвердительно откликнулся он на жалобы Людмилы. – Я вас правильно понял, мадам?

Она промолчала, но так выразительно и благодарно посмотрела на своего любовника, что сомнений у того не осталось.

Утром, на свежую голову, обсудили детали предстоящей «операции».

– Ты веди себя с ним, как обычно, – резюмировал Эдик. – Ив эти дела не встревай. Поговорю с твоим благоверным по-мужски. Не сам, конечно, не бойся. Есть у меня надежный чувачок. С непонятливыми у него свой, особый разговор…

Кислов в известной степени блефовал, хотел подать себя в выгодном свете, предстать перед подругой этаким «крутым» мужиком, деловым и бескомпромиссным. А по жизни он был обыкновенным «челноком» из племени купи-продай. Но именно на коммерческих маршрутах нахватался наглости, самоуверенности, нахальства и бесцеремонности. Природный цинизм придавал этим качествам определенный романтический оттенок.

Все планы Эдика строились на знакомстве с «Бугаем», безработным качком Петром Анисенко. Вот тот действительно был способен на мужские разговоры вплоть до жестокой драки, а случись что, и убийства. За презренный металл и мать родную не пожалел бы, если бы она у него была. Детдомовец-отчаюга с детства ненавидел сытых и преуспевающих. Так уж сложилась жизнь…

…Вадим вскоре выписался из больницы и был приятно удивлен переменами в поведении жены, переменами к лучшему: опять внимательна, обходительна, можно сказать, даже нежна.

С охотой пошел на работу. На столе его ждала записка: просят позвонить по указанному номеру.

– Морг слушает, – откликнулись на другом конце провода. – Тьфу, чертовщина какая-то, – удивился Вадим, возвращая трубку на рычажок.

Не успел осмыслить ситуацию – звонок.

– Здравствуйте, Вадим Алексеевич, – загудела мембрана густым басом. – Есть необходимость встретиться. Деловое предложение, которое вас заинтересует. Сегодня. Желательно сейчас, не откладывая. Буду вас ждать в условленном месте через сорок минут…

Снабженцу два раза о деловом предложении говорить не надо. Хотя интонации звонившего настораживали. Тем не менее, Вадим через считанные минуты весело газовал на своей «восьмерке» к месту встречи.

Его ждал мордатый здоровяк в темных очках, плечистый, выше среднего роста.

«Во бугай», – пронеслось в голове. Сам того не зная, он точно определил кличку незнакомца.

А тот, не церемонясь, подошел вплотную, положил тяжелую руку на плечо Вадима и жестко продиктовал:

– Людмилу и детей оставь в покое без всяких предварительных условий. Перепишешь на жену имущество, квартиру и машину. Из дома уйдешь с чемоданчиком. Понял, кент? Пока свободен. Позвоню через два дня прямо домой. Доложишь об исполнении и – адью!..

У Вадима от неожиданности случился приступ астмы, потемнело в глазах. Пока доставал ингалятор, пока прыснул живительный аэрозоль, наглого незнакомца и след простыл…

…В расстроенных чувствах, ошеломленный и оскорбленный до глубины души не столько бесцеремонностью обращения совершенно незнакомого человека, сколько коварством и подлостью жены, Вадим не стал даже возвращаться на работу, где скопилось дел невпроворот, а подался к армейскому другу Пашке. В самые трудные времена тот своей рассудительностью, душевностью и какой-то природной мудростью не раз здорово выручал и поддерживал Вадима.

– Н-н-н-да, ситуация, – цокал языком приятель. – Хотя этого и следовало ожидать. Ты уж извини, дружище. Но на твоей стервозе клейма уже ставить негде…

Вадим снова задохнулся…

– Ладно, не дрейфь, – Пашка сразу перешел на деловой тон. – Отобьемся от этих подонков собственными силами. Не зря в десантуре два года корячились. Значит, так: через два дня я прихожу к тебе домой и вместе ждем звонка от твоего обидчика. Явится – начистим морду, чтоб и дорогу забыл. А с супругой сам как-нибудь разберешься. Глядишь, утрясется со временем…

…К приходу друга Вадим прикупил бутылочку «беленькой» и кое-что из закуски. Но Павел решительно воспротивился выпивке: – Дела, брат, предстоят серьезные, до милиции может все дойти, а мы остограммившись… Доказывай потом, что ты не лысый. Замочка никуда не денется…

Ближе к вечеру раздался телефонный звонок.

– Чемоданчик собрал? – развязно пророкотал знакомый уже голос.

– Пошел ты… – Вадим грязно выругался и брезгливо бросил трубку.

– Теперь будем ждать, – спокойно произнес Пашка. – Нутром чую – от своего плана они не откажутся…

Прошло еще с полчаса. Друзья попили чайку, перекурили на балконе. Людмила, как мышь, затаилась в спальне и кухню носа не казала.

Без четверти двенадцать заявились Анисенко с Кисловым. Им открыли безбоязненно: разборка так разборка.

– А-а-а, двое на двое, значит, – криво усмехнулся бугай. – По-хорошему, значит, отказываемся? Вас по одному мочить или обоих сразу?

Под его пудовым кулаком враз хрястнула переносица Вадима, и тот, обливаясь кровью, затих в углу тесной кухоньки.

Зато не остался в долгу Павел. Схватил табуретку и расколол ее вдребезги на голове Кислова. Эдичка объехал по стенке, как тюфяк.

Они остались один на один с Бугаем. Набычившись, «киллер-любитель» выхватил из кармана финку и двинулся на Павла. Того прошиб холодный пот, потому как не ожидал подобного оборота.

И тут совершенно неожиданно для обоих в кухню с истеричным воплем «Я передумала!..» ворвалась Людмила и стала между дерущимися.

– Уйди, животное, – со злобой выдохнул Бугай. – Мне с клиентом разобраться надо, теперь это уже не твое мартышечье дело… Людмила не пошевелилась.

Бугай даже вроде и без взмаха, а просто пырнул острием в открытую шею женщины. И… вспорол сонную артерию.

Людмила упала без вздоха и без крика. Даже не упала, а просто осела, словно под тяжестью невидимой ноши.

Анисенко склонился над ней, подложил под голосу окровавленную руку с зажатым в ней ножом и хрипловатым голосом, будто про себя, произнес:

– Вызывайте ментовню. «Скорая» уже не нужна…