24 марта

Вчера все же удалось связаться с морпехами, чему знание позывного очень поспособствовало. Как оказалось, предложение Смирнова о вхождении личного состава райотдела в группировку морской пехоты восприняли очень даже позитивно. А все потому, что в армии и на флоте началось дезертирство. И тот факт, что базировалась часть на самом краю другого государства, абсолютно никого не смущал. К вечеру двадцать третьего числа списочный состав не то что не совпадал с наличным, а отклонялся от него на тридцать – сорок процентов. Естественно, линяли срочники и контрактники, у которых оставались семьи в других городах, особенно если с семьями удавалось связаться и хоть как-то прояснить ситуацию. Сбивались в небольшие группки по интересам, то есть по маршруту следования, и делали ноги – на БТРах, на автомобилях, не забыв прихватить с собой оружие и боекомплект. Отцы-командиры оттоку живой силы не противились, ибо прекрасно понимали чувства парней, да и, по правде говоря, поделать-то ничего не могли.

А еще утром вчерашнего дня порт приписки покинули крейсеры «Москва» и «Сметливый», потопив при выходе из бухты два украинских ракетных катера. Такая дерзость, как выход в акваторию без специальных разрешений вкупе с гибелью катеров и экипажей, вынудила украинскую сторону ответить предельно жестко. Нет, никто не объявлял войны, да и ноту протеста можно было отправлять с тем же успехом, как и «на деревню, дедушке», просто приказом было решено запереть российских военных на территории их же частей. И плевать, что на крупных транспортных узлах дежурили именно морпеховские БТРы. Это вызвало несколько потасовок среди личного состава обоих государств, чуть было не дошедших до вооруженных столкновений.

Но вечером двадцать третьего числа неожиданно для всех на связь с кораблями и частями ЧФ РФ вышел и. о. начальника штаба гражданской обороны города, в простонародье – и. о. мэра города, и с прискорбием в голосе сообщил, что его предшественник на пару с Гринёвым – главкомом ВМС – подверглись неожиданной атаке зомби и погибли трагической смертью. Теперь же новый глава города решил созвать на двадцать пятое число общий сбор начальников всех городских подразделений обоих флотов и ВС, а при неимении таковых – вызвать их заместителей для решения жизненно важных вопросов. С местом встречи пока не определились, сказали только, что это будет оглашено дополнительно.

В том, что нападения зомби могло и не быть, а тех двоих, баламутивших воду, замочили свои же, ни Виктор, ни Смирнов не сомневались. Многим не нравилась идея грызни во время чрезвычайного положения, угрожающего разрастись до полноценного, с большой буквы, Песца.

Но добро от морпехов было получено, и уже по темноте Гагаринское РО УМВД города Севастополя покинула последняя машина, груженная добром, провизией, оружием и людьми. Здание, давшее пристанище и защиту более чем сотне человек, окончательно опустело.

Шли колонной из уазиков и личных автомобилей, ощетинившись стволами автоматов. Через дворы уже было невозможно проехать – там, где не было зомби, были запоры, перекрывавшие все пути объезда. Выйдя в Столетовский переулок, головной колонны свернул в сторону Камышовой бухты, прибавив газа.

Было много автомобильных аварий. Покореженные и перевернутые автомобили так и оставались лежать на тех местах, где их покинули люди. Возле них крутились зомби, чувствуя добычу – живую или мертвую.

– Притормози-ка! – попросил Володина Виктор, глядя, как два зомбака в свете фар наяривают круги вокруг стоящей на обочине машины. Николаев вышел, вскинул «калаш» и несколько раз выстрелил, услышав, как расплакался спавший до этого Артемка. Подойдя к авто, он понял, что же так приманивало зомбаков. На заднем сиденье темного авто, освещаемого лишь тусклым синим светом от автомагнитолы, в детском автокресле сидела девочка лет трех. Наверное, кричать во все горло сил уже не было, вот и оставалось только беззвучно всхлипывать. На переднем сиденье никого не оказалось, но что-то подсказывало Виктору, что это как раз ее родители и крутились вокруг серебристого «ауди», желая перекусить собственным ребенком.

Девочке очень повезло в том плане, что зомби не додумались разбить стекло. Или, может, они совсем недавно обратились и еще просто не успели этого сделать? Капитан закинул автомат за плечо, распахнул заднюю дверь, еле справившись с карабинами сиденья, и вытащил ребенка. Насколько можно было разглядеть в темноте, девочка была светловолосая, с пухлыми щечками и смешными ямочками на щеках. Лицо стало пунцовым от плача, а глаза опухшими, что придавало ей сходство с китайским болванчиком. Она плакала и крутилась на руках как бельчонок, рискуя свалиться на землю.

– Держи! – открыв заднюю дверь уазика, протянул он девочку медсестре Ане, которая увязалась вслед за отделом. Ей теперь было все равно, где жить – у пэвэошников или у морпехов. Но раз люди, спасшие ее, решили куда-то перебираться, то она предпочла следовать за ними, да и сами милиционеры были не то чтобы против – все же свой медик в отряде не помешает, к тому же если этот медик – симпатичная девушка.

А вот жены милиционеров все же ревностно относились к этой приживалке – вроде и вежливо с ней разговаривали (мало ли, вдруг придется обращаться с какой-либо проблемой), но в то же время держались отчужденно, прекрасно понимая, что мужчина в нынешнее время – это синоним слова «жизнь». И, потеряв мужа или любовника, не сможешь идти по улице, высоко подняв нос. Кончилось время феминисток и «самодостаточных и самостоятельных бизнес-леди», жизнь вернулась на круги своя, когда мужчина был защитой и опорой, главным добытчиком мамонта, ну а женщина – главной в пещере, охраняемой все тем же мужчиной… Вот и держались тетки за своих мамонтодобытчиков, а в пришлой длинноногой девице видели конкурентку, способную лишить их крова и пищи.

Как мало понадобилось времени, чтобы сбить всю спесь, которую культивировали в податливом разуме женской половины населения страны, а то и мира в целом, в последний век. Сейчас мужчина в форме и с оружием в руках не вызывал жалкой усмешки у накрашенных красоток с длинными ногтями и искусственным загаром – еще бы… с такой-то зарплатой. Теперь мужчина в форме был круче любого банкира или адвоката в дорогом костюме и с модным авто. Он мог защитить от тех самых банкиров и финансистов, которые бродили по земле с бесконечным ощущением голода.

Мир менялся. С той стремительностью, которая свойственна этому миру при каких-либо кардинальных потрясениях. Так же быстро, как наступала ночь в горах или мог возникнуть шторм на море.

Теперь «бобик», в котором ехал Виктор, был похож на передвижной детский сад – Алена с Артемкой и Аня с неизвестной девочкой. Оба киндера попробовали начать орать во всю глотку, переходя на ультразвук, но, как только машина тронулась с места, потихоньку успокоились, укачались при преодолении дорожных ям.

– И что мне с ней делать? – резонно поинтересовалась медсестра.

– Сейчас приедем, если есть какая-то группа для спасенных детей – туда сдадим. Ну или можешь себе оставить.

– Это же не котенок, чтобы то сдавать, то оставлять… – пробормотала Аня и обняла малышку.

Первый аванпост морпехов группа Смирнова встретила уже на повороте с Камышовского шоссе в сторону Казачки – как раз сразу за переездом, на пятачке возле бетонного забора с вывеской-рекламой какого-то интернет-провайдера. Там стоял БТР-80 со стволом пулемета, направленным на шоссе. А вот автосалон «тойоты» напротив БТРа был пуст.

– Интересно, кто к этому делу руку приложил? – показал Володин кивком головы в сторону здания из стекла и бетона с огромной рекламной вывеской.

– Может, сами вояки, а может, кто заезжий прихватизировал… – безразлично пожал плечами Виктор, которому страсть как хотелось курить, аж зубы сводило от недостатка никотина в крови.

Притормозив возле блокпоста, полковник перекинулся парой фраз со старшим смены, тот что-то ответил, потом снял с броника рацию, прикрепленную на груди, и что-то в нее проговорил – слов Виктор не разобрал. Да он и не слушал толком.

Наверное, сержанту ответили по рации. Он махнул в сторону Казачки, а потом показал в сторону кораблей, силуэты которых виднелись на фоне серого неба, а после развернулся и что-то прожестикулировал, кивая на огромный ангар, возвышающийся за автосалоном. Смирнов с умным видом покивал и вернулся в машину. Колонна снова тронулась.

На третьем переезде, как раз за развилкой, один конец которой вел на Казачку, а второй к автотерминалу, что располагался на берегу Камышовой бухты, стоял второй блокпост, более серьезный и массивный.

Все пространство впереди, а также подступы к нему были ярко освещены и не давали никакого шанса проскользнуть незамеченными. Бетонная будка с бойницами стояла справа от основной дороги за железнодорожными путями. Над дорогой виднелось развевающееся на ветру знамя морской пехоты. Дальше тянулся непонятно откуда взявшийся, уходящий в темноту забор из бетонных столбиков и рабицы, поверх которой спиралью намотали колючую проволоку. С противоположной стороны дороги из фэбээсов и мешков с землей был выложен капонир с тремя торчащими палками наверху, огороженный с трех сторон тем же заборчиком с колючкой поверху.

Сам же заборчик со сверкающими на проволочном плетении в отсветах фар консервными банками, которые своим грохотом должны были предупредить о том, что кто-то пытается преодолеть это препятствие, тянулся по левую сторону всей казачинской трассы, где располагался частный сектор.

Между зданием блокпоста, построенного «улиткой», и забором, идущим в сторону терминала, из-за мешков с землей над бруствером виднелась башня БТРа со стволом крупнокалиберного пулемета, сам же бронетранспортер был спрятан в специальном окопе.

В общем, парни окопались тут основательно.

К головной машине колонны направилось несколько человек – Виктор насчитал четверых. Трое взяли авто в полукруг, ощетинившись автоматами, а четвертый подошел к водителю.

Никитин мог только предполагать, о чем идет разговор, хотя догадаться не составило особого труда.

– Что там происходит? – ерзала на заднем сиденье Алена, у которой уже затекли спина и ноги – уазик никогда не мог похвастаться удобством сидений, а уж при условии загруженности шмотками и едой – подавно.

– Скорее всего, шеф объясняет служивому, что мы-де пришли с миром и все такое. Сейчас служивый выслушает, свяжется по рации со штабом, там проверят информацию, и если местное командование не передумало, то нас досмотрят и пропустят, – закуривая, проговорил Виктор.

– Вить, ты не мог бы не курить? Здесь дети, – попросила жена напряженным голосом.

– Хорошо. – Виктор открыл дверцу, легко выскочил из машины и вновь затянулся.

Если честно, то он ужасно устал. Хотелось элементарно вымыться и отоспаться. И желательно не на офисных столах, а на более-менее приличной постели, не мешало бы с подушкой и одеялом. Хотя на это надеяться сегодня вряд ли следовало – никто их на ночь глядя вселять не будет, несмотря на то что предварительно командование пообещало выделить жилплощадь для сотрудников райотдела с семьями.

Никитин потоптался, разминая затекшие ноги, и не спеша направился к полковнику, который как раз вместе с лейтенантом, судя по паре звездочек на погонах, ожидал ответа из штаба. Ну, собственно, все, как и предсказывал Виктор – хоть штатной Вангой нанимайся.

Лейтенант только мельком глянул на подошедшего Никитина, и тут зашипела рация.

– Провести стандартный досмотр и пропустить.

– Слушаюсь, – ответил старший по посту и вернул рацию на исконное место.

– Как вы будете досматривать? – поинтересовался Виктор.

– Мы осматриваем на наличие укусов.

– А как же наркотики-оружие-алкоголь?

– Ну вторым мы и сами поделимся, первое строжайше запрещено, а последнее – личное дело каждого.

– Ясно. Ну досматривайте.

– Сколько человек в колонне? – повернулся лейтеха уже к Смирнову как к главному, тот поднял глаза вверх, подсчитывая в уме, и выдал:

– Двадцать один, включая детей и женщин.

– Ясно, – кивнул лейтенант.

Все прошло довольно быстро – осмотрели на наличие укусов, проверили общее состояние и пропустили с богом, посоветовав сразу же зайти в штаб, чтобы отметиться, получить пропуск и встать на довольствие.

Колонна снова тронулась.

Микрорайон на берегу бухты Казачья, казалось, жил своей жизнью – на улицах не было торчащих как истуканы зомби, побитых автомобилей, свет горел в окнах домов. Только колючка вокруг лагеря беженцев из военных палаток да вооруженные патрули с собаками давали знать, что все не так уж и просто, как хотелось бы думать.

– Да уж… – прокомментировал увиденное Вэ Вэ, останавливаясь напротив древнего БТРа на бетонном постаменте в окружении кипарисов.

– Ну все! Теперь остается ждать, что там шеф нарешает.

Ждать пришлось около часа, пока Смирнов, Федюнин и Киреев (последние как замы) договорятся обо всем с местным командованием. За это время удалось перекинуться парой слов с проходящими мимо патрульными, узнать, что собаки их сопровождают не просто так – псы очень хорошо чувствуют мертвечину и предупреждают парней рычанием или лаем.

«Нужно взять на заметку и при первой же возможности завести себе кабыздоха. Хоть болонку карликовую. Лишь бы звонче гавкала…» – подумалось Виктору.

Вскоре узнали, что микрорайон еще не удалось до конца зачистить – пока только многоэтажки обшмонали, а вот частный сектор до сих пор был опасен – на ночь все действия приходилось сворачивать, потому как участились случаи исчезновения людей в темное время суток.

В лагере насчитывалось уже около четырех тысяч человек – точные подсчеты и сбор личной информации начались только сегодня утром, так что назвать окончательную цифру патрульный не решался.

На вопрос Виктора, что с жильем, вояка пожал плечами и ответил, что составили реестр пустующих квартир и домов в окрестностях, то есть тех, чьи владельцы пропали без вести или же были упокоены группами зачистки. Так что в эти квартиры командование заселяло офицеров с семьями, которые вынуждены были покинуть свои жилища. Ну или особо важных гостей. Солдаты так и оставались в казармах, хотя из-за дезертирства и сокращения личного состава некоторые казармы переделывались под семейные общежития. Ну и плюс палаточный лагерь – для фильтрации и карантина.

Внимание скучающего Виктора привлекла одна не очень приятная сцена – недалеко от навечно застывшего БТРа разыгрался семейный скандал.

– Зачем я тебя вытащил?! Да лучше б ты сдох там, захлебнувшись в собственной рвоте! Скотина! – орал худощавый парень лет пятнадцати с короткими стрижеными светло-русыми волосами, насколько это можно было рассмотреть в свете уличного фонаря. Объектом его негодования был лысоватый жилистый мужик с опухшим от перепоя лицом. Он пытался что-то сказать заплетающимся языком, разводя тощие руки в стороны, но парень его не слушал или не слышал. – Не-э-эт! Я как идиот вытаскивал тебя… Да лучше б тебя мертвяки сожрали!!! Нам бы спокойнее было! Ты видишь, что Лерку уже всю трясет?!

Парень говорил довольно-таки громко – все подробности можно было услышать, особо не напрягаясь.

– Эт что у вас тут за «Дом-2»? – поинтересовался Володин у застывшего патрульного.

– Да это, скорее, «Дурдом-2»…

А выяснение отношений между родственниками продолжалось и набирало обороты.

– Максим, послушай… – пролепетал мужик, по-дружески положив руку парню на плечо.

– Это ты послушай! – дернул плечом парень. – Или ты завязываешь, или я тебя как паршивую собаку выброшу за забор! Да от собаки и то пользы больше!

– И часто у вас тут такое? – хмыкал Вэ Вэ, раскуривая сигарету и вдыхая теплый горький дым.

– Да случается. Мы-то стараемся не вмешиваться в семейные разборки. На то они и семейные, но руку на пульсе пытаемся держать, – сказал патрульный и случайно дернул поводок, отчего пес жалобно заскулил – обиделся на подобное обращение. Собаки – они вообще животные умные.

– Максим, я твой отец! – пытался урезонить парня подгулявший мужик, не обращая внимания на целую толпу зрителей, с интересом наблюдающих за всеми перипетиями семейной разборки. Прямо передача «Окна» с Дмитрием Нагиевым – интриги, скандалы, расследования… – Как ты с отцом разговариваешь?!

– Да какой ты отец? – с горечью спросил парень. – Где ты был, когда я в шесть лет лежал в больнице? Где ты был, когда я сломал ногу? Когда я выиграл свое первое соревнование? Где! Ты! Был! – Парень прикрыл глаза и попытался успокоиться. – Тоже мне… отец…

– Максим, перестань. Пожалуйста! – На шею парню бросилась девчонка-ровесница. По-видимому, сестра – уж очень они были похожи. До этого она стояла чуть в стороне, но теперь, видать, ее сердце не выдержало.

– Пойдем, Лер! – отстранил от себя девочку парень и крепко взял ее за руку. – Не о чем нам с ним говорить.

– Никуда ты не пойдешь! – закричал мужик, пытаясь справиться с пряжкой ремня. – Я твой отец! И я буду тебя воспитывать!

– Слышь, ты, воспитатель хренов, проспись сначала! – снова вскипел парень, которого сестра уводила в сторону казарм.

Мужик наконец-то справился с пряжкой и теперь вытаскивал ремень из штанов, что-то бормоча себе под нос.

– Ладно, пойдем этого воспитателя утихомирим. А то прибьет его сынок в горячке, и прав будет… – Патрульные с псом, радостным оттого, что представилась возможность пройтись, быстро зашагали к дядьке со сползающими штанами.

А тут и шеф подоспел, запрыгнул на свое место вместе с кунаками-замами.

– Ну все, по коням! – махнул рукой полковник. – Едем принимать владения!

Как оказалось, командование выделило отделу Смирнова большой дом недалеко от блокпоста – с условием, что завтра милиционеры своими силами проведут зачистку частного сектора садового товарищества «Ахтиар», на территории которого этот дом и находился. Смирнов, естественно, согласился. А куда ему было деваться?

– Ого! – присвистнул Виктор. – Никогда не думал, что придется жить в таких хоромах!

– Закатай губу обратно, – проворчал Вэ Вэ. – Нас такая орава, что придется экспроприировать и соседний участок. Тем более что еще территорию зачищать нужно. По темноте. Помнишь, что зомбаки могут как истуканы стоять – не дышат, не шевелятся…

В свете фар показались высокий забор из натурального камня, кроны деревьев за забором и трехэтажный дом с зеленой крышей.

Между тем предстояла проверка дома и прилегающей территории, чем и занялись свободные мужчины. На все ушло около часа: дом, гараж, времянку и прочие строения проверяли очень тщательно – все же для себя старались.

В доме было пять спален, кабинет и огромная гостиная с г-образным диваном на первом этаже. Никитин теперь понимал чувства революционеров-большевиков, которые возникали во время захвата барских поместий. Ощущения были очень похожими.

Судя по размеру участка и обстановке, хозяин всего этого добра был человек зажиточный – все же такие хоромы отбабахать в одном из самых дорогих районов города – это вам не фунт изюма. Народ разбрелся было по территории, но Смирнов быстро навел порядок во вверенном ему подразделении.

– Так, у нас пять семей – Никитин с женой и сыном, Парков с родителями и сестрой, Николаев с женой и сыном, Федюнин с дочерью и Киреев с женой. Им достаются спальни. Самая большая – лейтенанту Паркову. Я поселюсь в кабинете. Володин, Иванов, Анна Михайловна, Сидорчук и Кузин – вы уж размещайтесь в гостиной или во времянке – сами разберетесь. Благо места хватает. Далее – нужно организовать круглосуточное дежурство, пока не проверим каждый домик в этой округе и не убедимся, что здесь не затаился какой-нибудь зомбированный нелегал. Завтра, кстати, этим и займемся. Еще нужно будет съездить в штаб за пропусками и заполнить какие-то анкеты. Так что теперь все свободны. Всем спасибо, всем пока!

Вот так и закончился вечер двадцать третьего марта.

Это была первая ночь после Начала, когда Виктор спал как белый человек – в постели. Пусть было тесно и неудобно – все же маленький Артемка часто просыпался, требуя законную титьку, но довольствоваться приходилось бутылочкой со смесью, которой пока было предостаточно.

По приказу шефа выставили двух дежурных, которые сменялись через каждые два часа, так что выспаться успели все. Какую-то стрельбу слышали ночью, но довольно-таки далеко – где-то в городе, так что можно было не бояться, что зомби прорвут линию обороны.

Все утро и весь день двадцать четвертого числа вся группа, за исключением женщин и детей, которые занимались обустройством быта, гоняла по территории подобно диким сайгакам. Сначала предстояла дружная поездка за пропусками, где толстенькая тетенька в камуфляже с ПМ в кобуре дотошно выспрашивала паспортные данные и род занятий каждого члена группы, даже двенадцатилетнюю Василису, сестру Паркова, который представил ее всем как Васю, и одиннадцатилетнюю Диану Кирееву не минула чаша сия. Тетенька поинтересовалась, в какой класс ходили девочки, и сообщила, что на базе формируются детский сад и школа. Так что как только списки будут составлены и найдется персонал – девчонок сразу же вызовут.

Те недовольно вздохнули – страстной любовью к школе они не пылали, но с тетенькой сложно было спорить.

То, что в лагере появился еще один медик, толстушку несказанно обрадовало. А тот факт, что медсестра работала в гинекологии, так и вовсе породил эйфорию, из которой ее оказалось сложно вывести даже тем фактом, что Анна была всего лишь медсестрой, а не врачом.

Мать Паркова – Евдокия Антоновна – тоже удостоилась одобрительного хмыканья, ведь она в свое время работала на хлебозаводе, а вот жены старлея Николаева и подполковника Федюнина вызвали у тетеньки, судя по выражению лица, чувство зуда в самых нескромных местах – юрист и банковский сотрудник, от которых толку сейчас было, как от козла молока.

Потом всем выдали пропуска – напечатанные на клочке бумаги данные, заверенные штемпелем – и с миром отпустили домой, сообщив, что расписание приема пищи вывешивается на центральной доске объявлений у входа в часть, возле проходной. Как и остальные мало-мальски значимые новости по гарнизону. Во как! Гарнизон…

Женщин и детей отправили обратно в дом, а мужчины во главе со Смирновым принялись обсуждать предстоящую зачистку территории садового товарищества, коим оно значилось на бумаге, а по сути – кучки дорогих домов за высокими заборами, которые придется как-то вскрывать, чтобы попасть внутрь.

Кстати, что-то вроде приемника-распределителя для осиротевших детей здесь было – туда и отдали девочку, найденную по дороге в «Бухту двадцать три», как между собой, посмеиваясь, называли милиционеры Казачку. Хотя Анна Михайловна отдавала ее весьма неохотно – ей было очень жаль малышку, потерявшую обоих родителей. Но Аня прекрасно понимала, что пока она ничем не сможет помочь ребенку, ведь тема детей и ухода за ними была от нее далека. Поэтому бывшая медсестра решила просто навещать девочку, а там, если почувствует в себе силы, – забрать насовсем.

– Наш дом, – начал Смирнов, сделав паузу после слова «наш», – находится в самой крайней левой точке, если смотреть отсюда. – Полковник обвел участок самодельной карты из склеенных листов А-4, на которых были напечатаны скриншоты местности, скачанные из Интернета. Эту импровизированную карту он получил в штабе. Оказывается, Всемирная сеть начала понемногу разваливаться. Не вся, конечно, но на некоторые ресурсы уже было не попасть. Поэтому создали группу, которая днями и ночами выкачивала всю необходимую информацию, вплоть до того, когда сажать картошку, и рецептов приготовления грибов. Что уж говорить про подробные карты города и окружающих его районов. – Само же товарищество имеет форму трапеции, то есть со стороны дороги лежит широкая часть, а ближе к полигону она сужается. Три дороги и один аппендикс примерно до середины трапеции. Домов где-то сотня. Чистить начинаем с нашей улицы.

– А служивые своих на подмогу пришлют? – поинтересовался Киреев – худощавый дядька с заметной сединой в некогда темных волосах. Одет он был в джинсы, свитер и кожаную куртку, на ногах – трофейные кроссовки, привезенные из «Посейдона». Оттуда вообще вывезли много чего нужного. Шмотки – в том числе. Хотя еще вчера вечером был разговор о том, что нужно составить список необходимых товаров и предметов обихода. Раз уж пошла такая пьянка и мародерка разрешена на самых верхах вполне официально, грех этим не воспользоваться.

– Эта территория неофициально считается безопасной. Вроде ее уже зачищали, но официально она перейдет в этот статус только после нашей проверки. Да и нам самим спокойнее. Рассчитывать приходится только на собственные силы. Так что давайте поговорим о деле.

План предстоящего мероприятия составляли тщательно, просчитывая несколько вариантов развития событий, хотя некоторые варианты были из области фантастики, но и их отбрасывать не стоило.

Со стороны города снова послышались выстрелы, а по шоссе так и шныряли туда-сюда БТРы вперемешку с уазиками и экспроприированными автобусами.

Смирнов рассказал, что по гарнизону поползли слухи о новых существах. Как оказалось, мертвяки могут видоизменяться. Само это явление пока оставалось непонятным, но факт, как говорится, был налицо – городские патрули, которые все еще продолжали вывозить выживших, а также парни, дежурившие на заправках, рассказывали, что видели и даже обстреливали обезьяноподобных существ с прокачанной мышечной массой. Твари объявились очень быстрые – влегкую уходили с линии огня, могли прыгать на пять метров вперед, а также лазить по отвесным стенам, цепляясь за бетон огромными когтями.

Все оказалось куда сложнее и проще одновременно. Уже было установлено, что мертвых поднимает некий вирус, который направлен на поддержание жизнедеятельности организма-носителя. После гибели носителя вирус перестраивается, видоизменяя клетки таким образом, что организм продолжает функционировать на примитивном уровне, удовлетворяя свои основные потребности, в частности голод. Так вот, если инфицированный вторым типом вируса объект поглощал объект своего вида, инфицированный первым типом вируса (то есть живого или же не успевшего воскреснуть), то объект-поглотитель начинал мутировать – увеличивалась мышечная масса, перестраивалось строение конечностей и ногтевых пластин, добавлялось количество зубов, видоизменялась их форма.

Пока штабные не обладали большими знаниями об этих существах, поэтому приветствовалась любая информация о мутантах, как то: видеозаписи, фотографии или сами туши упокоенных тварей, которые были нужны для дальнейшего изучения. Конечно, с учеными-мутантоведами имелись некоторые проблемы, обусловленные отсутствием этих самых ученых, но в лагере оказалось несколько сотрудников Института биологии южных морей, а также два доктора медицинских наук, которые и составили костяк научной группы.

Зачистку начали со стороны собственного дома, продвигаясь дальше по двум перпендикулярным улицам двумя группами по четыре человека – двое остались на страже собственного дома.

Действовали по старинке, один – водитель – оставался за рулем, трое зачищали участок за участком. Помимо здоровенных двух– и трехэтажных домов попадались и домики поскромнее – их чистить было удовольствием. В основном они состояли из двух-трех комнат, тогда как остальные громадины приходилось осматривать около десяти – пятнадцати минут. Замки на воротах и калитках, чтобы попасть внутрь, приходилось нещадно выламывать или «отстреливать». В трех домах, которые обследовал Виктор со своей группой, оказались жильцы, а в еще двух – зомбаки. Наверное, будучи укушенными, люди побежали домой, где благополучно скончались. Только как они с ранами проехали через блокпост? Там ведь осматривали на предмет укусов и других повреждений. Хотя если проезжали еще до установки блокпоста, могли проскочить.

В общем, на зачистку ушло более четырех часов и миллионы нервных клеток, которые, как известно, восстанавливаются, но очень медленно. Особенно расшатал нервишки милиционерам один из местных жителей. Группа подполковника Киреева, в которую входили Серега Парков, Антон Николаев и Иван Сидорчук, как раз отработала половину улицы и остановилась возле неказистого в отличие от окружающих «замков» домика. Небольшой, со старым шифером на крыше и без внешней отделки, по сравнению с остальными он смотрелся блекло. Парни вышли из машины, в которой остался сидеть только водитель, тут же послышался грохот выстрела, и ветки ближайших кустов срезало дробью. Милиционеры сразу же пригнулись и бросились врассыпную. Только руководитель группы – Киреев – немного замешкался, пришлось Сереге валить его на землю. Вот что значит потерять навыки работы «в поле» за годы протирания штанов в кабинете.

– Эй! Спокойно! Милиция! – попытался урезонить стрелявшего Антон, выглядывая из-за машины. В окне дома шевельнулась занавеска, и снова бахнул выстрел, разбив боковое стекло передней двери, которое с грохотом посыпалось на землю.

– Придурок, бросай ружье да выходи! – проорал Серега, отползая вместе с Киреевым под защиту автомобиля.

– Может, с ним нужно наладить диалог, а не обзывать? – решил поучить подчиненного начальник группы, прижавшись спиной к переднему колесу и спрятав голову в плечи.

– Какой тут диалог, товарищ подполковник?! Я ему сейчас этот диалог в задницу засуну! Выходи, урод! Милиция, твою мать!

– Так я вам и поверил! – заорал кто-то с той стороны окна. – Это все вы, мертвяки, меня сожрать хотите! Вот вам! – Мужик снова выстрелил, но, к счастью, никого не задел.

– Да ты подумай, откуда у мертвяков машины? Они же тупые! Они же водить не умеют! – решил зайти с другой стороны Николаев, показывая Сереге жестами, что нужно заходить через соседский участок и пеленать этого психа, у которого шарики за ролики заехали.

Парков идею понял и, передернув затвор пистолета, на полусогнутых ногах начал обходить машину, стараясь, чтобы стрелявший не заметил его. Этому способствовал старлей, всячески убалтывавший мужичка с ружьем. Серега рванул к соседнему участку, влетел в калитку и двинул к невысокому сетчатому заборчику с небольшой полоской каменного, который просто еще не успели построить, – забор разделял участки между собой. С легкостью преодолев эту преграду, правда немного деформировав сетку, Сергей приблизился к домику, вход в который находился со стороны сада, тогда как окна смотрели на улицу.

Псих как раз перезаряжал одностволку со старым прикладом, с которого уже облез весь лак, оголив некогда янтарное, теперь же затертое дерево, когда Сергей подкрался сзади и выбил из рук мужика оружие. Ружье, прокрутившись вокруг своей оси, пролетело на добрый метр и грохнулось на пол, а мужик, подвывая и пуча глаза, зарычал и попытался вцепиться скрюченными пальцами лейтенанту в глаза, абсолютно по-бабьи намереваясь их выцарапать. Серега спрятал голову под выставленные для защиты руки и во все горло заорал:

– Парни! Заходите!

Псих говорил что-то нечленоразборчивое, скулил абсолютно по-собачьи, а потом, когда Сергей умудрился пнуть его под коленную чашечку, завалился набок и завыл, глотая слезы, льющиеся из безумных глаз. Сергей, отдышавшись, поднял упавшее ружье и положил на старенький стол, стоявший у стены. Мужик все так же продолжал подвывать, скрутившись калачиком.

– Ну что тут?! – вломился в комнату Николаев, следом за которым, отряхиваясь от дорожной пыли и грязи, вошел Киреев.

Серега покрутил пальцем у виска и кивнул на скрюченного мужика.

– По ходу, крыша поехала…

– Да уж… Бедолага.

– Ладно, парни, скрутите его и осмотрите дом, – скомандовал подпол, поджигая трясущимися руками сигарету и закуривая.

Сергей с Антоном обыскали дом и обнаружили нечто, от чего кровь застыла в венах. В самой дальней комнате, бывшей когда-то спальней, на древней панцирной сетке безо всякого матраса, прикрученная какими-то веревками к металлическому основанию, лежала женщина. На вид ей было лет пятьдесят. Но точно трудно сказать – мешало иссиня-бледное лицо с осунувшимися чертами и спутанными, засаленными волосами. Зомбачка, почуяв живых, начала дергаться, пытаясь дотянуться до застывших милиционеров, но путы, сковывающие ее по рукам и ногам, крепко держали и не давали вырваться.

– Смотри… – Серега кивнул на косточки, валяющиеся возле кровати. На некоторых еще оставались остатки плоти, а другие были будто перекушены пополам.

– Мелкие слишком для человечьих. Скорее всего, кошка или некрупная собака…

– Он что, ее кормил? – изумился Парков, поднимая пистолет и целясь зомбачке в переносицу.

– Получается, что да. Интересно, что бы он делал, если бы закончились бродячие кошки и собаки? Неужели перешел бы на человечинку?

– Вряд ли. По району патрули ходят… Хотя… А, бес этого психа знает! – Серега нажал на спусковой крючок, грохнул выстрел, и мертвая женщина обрела покой. Теперь уже настоящий.

– Что там? – спросил Киреев, когда парни вышли из дома. Психа уже скрутили и запихнули в «бобик», откуда доносились жалобные стоны, резко сменяющиеся проклятиями и матами.

– Да там жена его была… мертвая. Он ее к кровати привязал и кормил кошками да собаками. Может, оттого и с ума сошел, а может, и перед тем как… Короче, мы ее упокоили. Нужно будет похоронную команду вызывать – пускай труп уносят, ну а новым жильцам придется как минимум капитальную уборку проводить.

– Ага. Это нам повезло с домом, – поддакнул Николаев.

Психа потом отвезли воякам, о дальнейшей его судьбе особо не задумывались. Да и какая может быть судьба у неадекватного, буйнопомешанного человека, который палил из окна по милиционерам? Скорее всего, грохнут по-тихому, да в море – крабов прикармливать. Ну не лечить же его! И негде, и нечем, и некому. К тому же проку от этого придурка для нового общества ноль целых ноль десятых. Поэтому, скорее всего, как в древней Спарте, ждала его пропасть. Хотя, может, для мужика это было как раз-таки избавлением. Кто знает…

Вернувшихся с зачистки голодных и усталых мужчин ждал горячий то ли обед, то ли ужин. Хотя какая разница, как назвать огромную кастрюлю с гречкой и подливой к ней – желудку-то все равно, лишь бы было сытно.

– Идите есть! – позвала всех белобрысая и белобровая Диана, показывая на накрытый в беседке стол.

Мужчины дружно поблагодарили и отправились умываться – все же после валяния в грязи ощущения были не из приятных.

– Капитан, ты куда?! Жрать же зовут, – крикнул вдогонку Виктору Вэ Вэ.

– Жрать – це ж свиняче дiло! – Никитин махнул рукой на приглашение к столу, мол, сейчас приду.

Капитан вошел в дом, первым делом посетил санузел, сверкающий чистотой и белизной сантехники, а также хромированными трубками полотенцесушителя и кранов. Оттуда мужчина направился в свою комнату, располагающуюся на третьем этаже. Поднявшись по неширокой лестнице с деревянными перилами, Виктор вошел в чуть приоткрытую дверь и улыбнулся – Аленка кормила Артемку грудью, да так и заснула, завалившись набок.

Малыш шевелился, но Виктор почему-то испугался. Нахмурив брови, мужчина подошел к жене с сыном. Комната была небольшая – квадратов пятнадцать, поэтому основную ее часть занимали кровать и шкаф. Стараясь не разбудить спокойно спящую Алену, волосы которой, вымытые вчера и слегка пахшие шампунем, разметались по подушке, Виктор обошел кровать и, склонившись, потрепал сына за щечку. Но когда он дотронулся до щеки, ощутил ужас: щека была холодной на ощупь и синеватой на вид. Ребенок был мертв. И теперь на кровати возле мирно спящей жены (а она была именно спящей, ведь грудь равномерно вздымалась!) шевелился зомби…

В глазах Виктора потемнело, голова закружилась, а желудок ухнул вниз…

Как будто что-то почувствовав, заворочалась Алена. Женщина приоткрыла глаза, увидев сидящего на кровати мужа, мягко улыбнулась, будто извиняясь за то, что уснула и не встретила его внизу, как все остальные.

– Привет. Ты уже вернулся?

Муж не ответил и даже не повернулся. Плечи его были опущены, голова поникла.

Артемка шевелился рядом, но Алена на него не взглянула – все ее внимание сосредоточилось на муже, который вел себя более чем странно.

Может быть, что-то случилось? Наверное, опять кто-то погиб… иначе с чего бы такое настроение?

– Милый, что случилось?

Виктор повернулся, и женщина, ужаснувшись, отпрянула назад – лицо его осунулось, глаза были пустыми, ничего не выражающими, плечи поникли… Муж куда-то смотрел, практически не мигая. Алена проследила за его взглядом и вскрикнула, зажав рот рукой.

Она не верила своим глазам. Артемка хоть и размахивал своими крохотными ручками и ножками, но был бледен, а глаза… Уже не раз за эти дни женщина видела такие глаза и остальное поняла без слов.

Алена дико закричала. Это был крик, полный ужаса, боли и отчаяния.

– Артем! Сыночек! – Женщина подхватила на руки ребеночка, который вертелся, пытаясь дотянуться до живой плоти своим беззубым ртом. Даже такой маленький, он все равно поддавался животному инстинкту.

Есть! Жрать! Развиваться!

Женщина кричала, рыдала и билась в истерике, прижав ребенка к себе, она проклинала всех на свете, включая себя.

– Это все я! – начала всхлипывать Алена, когда прошел первый шок. – Я убила ребенка…

– Нет, дорогая, нет… – вышел из ступора Виктор. Как будто его разбудил этот дикий крик убитой горем матери, который просто не могло издать человеческое горло.

– Я… – всхлипывала женщина, – его… придушила… – Алена положила Артемку на кровать и резко повернула искаженное злобой лицо к Виктору. – Я заснула!!!

– Лен, перестань, – попытался успокоить жену тот. – Это не так… Ты ни в чем не виновата… Ты же знаешь, что такое бывает… синдром этот. – Но в женщину как будто вселился сам дьявол и изменил ее до неузнаваемости. – Лен, перестань, пожалуйста…

– Как теперь? Как мне теперь жить?! – причитала она, поглаживая пухлую синеющую щечку малыша.

– А мне?! – не выдержав, рявкнул Виктор. – Как мне жить?! Он и мой ребенок тоже! Ты думаешь, мне не больно? Да что ж это такое?!! – вскочил с кровати мужчина и заметался, словно дикий зверь, вырванный из привычной для него среды обитания и запертый в тесной стальной клетке.

– Прости меня! Прости меня, Вить! – еще сильнее зарыдала женщина, на коленях переползла на другой край кровати и кинулась на шею мужу. Она осыпала поцелуями его лицо, обнимала, что-то говорила, обливаясь солеными слезами, пытаясь облегчить свое горе и горе самого близкого ей человека.

– Я тебя ни в чем не виню… – горько пробормотал мужчина, тяжело садясь на кровать.

Сознание будто затуманилось, не хотелось верить, что сын, которому еще нет и семи дней, умер. И не просто умер, а превратился в голодную бездушную тварь…

– Это случилось, и это нужно пережить, – говорил Виктор, будто пытался убедить не Алену, вернее, не столько Алену, сколько самого себя. А самого себя обмануть намного тяжелее.

– Да… – всхлипывала жена, соглашаясь с его словами и не прекращая гладить ребенка. – Нужно…

– Принести тебе воды?

– Да, пожалуйста…

Виктор расстегнул ремень, сняв его, бросил на стул, устало поднялся, медленно вышел из комнаты и побрел вниз по лестнице в сторону кухни. По городу начались перебои с водоснабжением – это сотрудники райотдела ощутили еще в осадном положении в отделении, поэтому там всегда был запас – вода хранилась в бутылках и пластиковых бутылях. Здесь же запасливый и головастый хозяин пробил скважину, что очень упрощало жизнь нынешним жильцам. Хотя центральный водопровод тоже присутствовал, как и канализация.

Виктор на автомате налил в чашку воды из чайника и собрался было возвращаться к жене, когда в комнате наверху грохнул выстрел. Чашка выпала из самопроизвольно разжавшихся пальцев и разбилась, расплескав содержимое.

Бах!

Грохнул второй выстрел. Буквально сразу же после первого.

Кобура на поясе!

Виктор бросился со всех ног вверх по лестнице в комнату, перепрыгивая через две ступеньки, торопясь изо всех сил, но было уже поздно. На кровати лежали два застывших тела – жены и сына.

Горло сдавила невидимая рука, стало больно дышать, на глаза навернулись слезы, которые он и до этого еле-еле сдерживал. Капитан на ватных ногах, чуть пошатываясь, подошел к телу жены – оно полулежало на подушке, левая рука будто гладила сына, застыв на его плечике, правая же все еще сжимала пистолет, из которого и были убиты самые дорогие ему люди.

Кобуру на ремне, который снял Виктор, не трогали – Алена стреляла из своего оружия, которое еще в роддоме отдал ей муж. Мужчина ватной рукой поднял женщину со стула, сам не понимая зачем.

Подушки и покрывало были забрызганы кровью и ошметками мозга. Тельце сыночка так и лежало на кровати, чуть приоткрыв беззубый рот с распахнутыми страшными белесыми глазами, которые Виктор прикрыл одним движением ладони. В его памяти сын должен остаться ребенком – плодом их с женой любви, а не бездушной тварью, целью которой было лишь жрать человеческую плоть.

Сейчас, когда ребенок уже никогда не протянет свои крохотные ручонки, не загорланит требовательным воплем, он казался таким родным и близким. Но почему это чувство пришло слишком поздно? Тогда, когда уже ничего нельзя было исправить? И никого нельзя было вернуть?

Мужчина стоял как пьяный, глядя в одну точку и чувствуя, как в ушах шумит кровь – будто нырнул на большую глубину и ощущал давление воды со всех сторон. Он чувствовал, что сейчас слетит с катушек, если уже не слетел.

Потеря двух самых близких ему людей ослабила все жизненные силы, которые Виктор так старался сохранить. Да и кому теперь нужны эти силы, когда из мира ушли те, ради кого он жил?

От навалившейся тяжести и мыслей, мелькавших вперемешку с воспоминаниями, Виктор чувствовал какую-то пустоту, наполнившую сердце и душу.

Может быть, это все результаты работы его больного воображения? И не было никаких мертвецов, не было бесконечной череды трупов и убийств, не было кровожадных тварей, которые вопреки всем законам природы продолжали жить, ходить, есть, убивать… Может, из-за своей работы он просто свихнулся и сейчас находился в дурке, в одиночной палате с мягкими стенами, пускал слюни и глупо улыбался, размазывая свое собственное дерьмо? Может, его друзья – это не его друзья? Может, это санитары и врачи, которые кололи ему транквилизаторы и приковывали к кровати? Хотя какие кровати в мягкой комнате? Бред! Все это – бред сумасшедшего! Может быть, все это ему кажется?

А за стенами Хутора, в городе, кипела жизнь, люди ходили на работу, смеялись, плакали, рожали, воспитывали детей, костерили на чем свет стоит власть и политиков, бегали на свидания и…

…Так хотелось верить, что мир не умер, не сошел с ума, не перевернулся с ног на голову, что он живет, как раньше… а все, что было, это выдумка.

Обыкновенная выдумка психа… Как там? Плод больного воображения?

Взгляд зацепился за пояс с кобурой в руке.

«Ха! Это все не настоящее. И пистолет не настоящий. И пули не настоящие. Какая же у меня богатая фантазия! Придумать такой мир! И главное, всему найти логическое объяснение! Вирус, поднимающий мертвецов! Ха! Добро пожаловать в матрицу, Нео!»

Никитин закрыл глаза.

«Какой, к черту, Нео?! Господи, да что же это?!» – Виктор, схватившись за голову, то ли тихо завыл, то ли заскулил, не зная, куда деться от безысходности и дикой щемящей боли в груди.

«Алена! Артемка! Алена! Артемка!» – как заклинание повторял он имена самых близких и родных людей, дававших неоспоримую поддержку в этом свихнувшемся мире, словно имена могли вернуть их из царства мертвых.

Да и нужно ли было их возвращать, когда Аид, или кто там был у греков богом подземного царства, окончательно потерял контроль над ситуацией и своими подчиненными? Разве не ожившие мертвецы сейчас заполонили улицы некогда прекрасного белокаменного города?

Нет, жена и сын навсегда должны остаться людьми. Но их больше нет. Нет и никогда больше не будет.

Почву выбили из-под ног. И смысла жить мужчина просто не видел. Незачем, да и не для кого.

Виктор расстегнул кобуру, вытащил свой ПМ, приставил к виску.

Вороненая сталь холодила кожу. Окружающие его предметы стали четче, пространство сделалось более глубоким, а звуки – многогранными…

Говорят, что перед смертью человек видит картины своей жизни от самого рождения до самой смерти.

Чушь! Виктор ничего не видел, кроме жены и сына – они были его жизнью и смыслом существования.

Мужчина прикрыл глаза и слегка надавил на курок…