Дмитрий Старицкий
ЛИШНИЕ ЗЕМЛИ ЛИШНИХ
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Российская Федерация. Москва.
22 июня 2005 года, вторник, 14:31.
…Потом заскочил в автобус и вальяжно приказал рыжему водителю:
— Че стоим? Поехали!
Пока тот флегматично дергал рычаги и крутил стартер, я развалился в бордовом кожаном кресле, закурил привычный «Парламент» и наконец-то смог отдаться приятным чувствам на грани эйфории. Это же просто восторг необыкновенный: официально, можно сказать, по прямому приказу руководства, сорваться в рабочее время за город с толпой классных телок, что характерно — на пьянку, вместо высиживания в офисе геморроя. Во вторник! С тенденцией продолжения банкета и, что немаловажно, с оплатой затраченного времени согласно положенному окладу жалованья. Сам себе завидую…
Все. Вроде тронулись. Водитель показал мне кольцо из двух пальцев, типа, все о'кей, шеф! И замурлыкал что-то негромко, исключительно для себя. Для нас он радио включил с приятным мелодичным роком семидесятых годов прошлого века.
Я все же, обернувшись, пересчитал подопечных по головам. Все на месте. Никого не потеряли, хотя на «Мосфильме» можно запросто всю группу растерять поодиночке. Коридоры — километровые. Павильонов много, и в каждом что-то интересное происходит. И даже если никого в павильоне нет, все равно есть на что посмотреть. Сам помню, как в первое посещение киностудии стоял с упавшей челюстью, глядя, как похмельные художники бригадой в пять человек дворницкими метлами из прутьев на заднике ноябрьский лес изображали. Макали метлу в ведро с краской и шлеп-шлеп по очереди — уже дерево. Шлеп-шлеп — второе. У каждого метла с разной краской. Такой вот конвейер. Потом четыре мужика поставили там стенку с окном, и вообще от натуры стало не отличить. На все минут двадцать ушло. Профи…
Территория киностудии — огромная. По этому признаку «Мосфильм» прочно удерживает первое место в мире. Голливуд, конечно, побольше будет, но Голливуд — не одна студия, а десяток, если не полтора.
Отдали пропуск на воротах «Мосфильма», две минуты езды по Потылихе, свернули у желтого забора крайней Правительственной дачи и попилили по набережной в сторону Киевского вокзала. Мимо дома, считай, проедем, но заскочить не удастся — время уже поджимает. Вот так вот, качу на пьянку с ночевкой без смены белья, зубной щетки и прочего мыльно-рыльного. А все это спешка проклятая. Ладно, выплывем. Деньги есть — нигде не пропадем. Не старый режим с его тотальным дефицитом.
На душе бесшабашность какая-то злорадная. Пусть там на Таганке в гламурной переговорной нашего агентства зачахнет кто-нибудь другой на пару с этим быдловатым «отечественным производителем» хрен знает чего и хрен знает для кого, который мучил меня последние две недели. Подумаешь, страстно жаждет он для своей «кафе-шашлычной от кафе-пельменной» названия, как говорят юристы — «до степени смешения и узнавания» с уважаемой крупной фирмой. Сам назови — и беги регистрировать. Делов-то — на сто баксов взятки! Че тут городить такие сложные уборные?
Нет, ему, видите ли, надо, чтоб юристы при этом его за пятую точку не взяли.
И адреса в Интернете и «мылу» подобрать, чтоб клиенты не путались.
И чтоб филология была на высоте…
И философия…
И миссия…
И теплые ассоциации…
Ненавижу таких козлов, сосущих мой мозг!!!
Откуда только берутся такие любители тупо посидеть на хвосте у успешного коллеги. Ни черта ведь не понимают, хоть кол на голове теши, что догоняющая позиция изначально порочна. По определению. Но отсутствие перфекционизма у таких клиентов зашкаливает до полной потери самоуважения. И при этом они — эти «отечественные производители», реально мнят себя самыми хитрыми. Вот такой парадокс.
Но что на самом деле добивает — то, что они все это безобразие называют партизанским маркетингом! А партизанский маркетинг — это, я вам скажу, высокое искусство, а не примитивный плагиат.
Я этому, извините за выражение, «отечественному производителю» говорю, что лучше сделаю…
А вот как раз лучше ему и не надо.
Ваще.
У работодателя же моего — умной стервы с красивыми ногами, принцип железный: мы не теряем ни одного клиента. Любой каприз за его деньги. Отрабатывай, Жорик, свою ежемесячную компенсацию в четыре штуки евро, и не жужжи.
Кто бы с этим спорил. Хотя противно. Потому как с каждого проекта помимо оклада мне еще и бонус капает. Зачастую больше заявленного оклада. А вот размер этого бонуса как раз от этой стервы и зависит. Кто спорит, тот без бонусов остается. Хорошо хоть спать с ней не требуется. Не, я в принципе не против — баба она хоть куда: и умна, и красива, и раскована в меру; только вот давно приучен не путать петтинг с тренингом. Еще батя покойный вдолбил: не спи, где живешь, не живи, где спишь. Тем более с шефом. Работа важнее сексуального каприза, особенно в наши распутные времена.
Вот и дом мой проскочили, свернув на Кутузовский проспект. И все мое мыльно-рыльное там и осталось. Хорошо, у Ругина в поместье зубные щетки, как в хороших отелях, в целлофанчике раскладывают по номерам. А то бы совсем беда. Девкам-то хорошо, у них у каждой баул с косметикой совсем на чуть-чуть меньше чемодана. Мыльно-рыльное, презервативы и сменное белье у них всегда там дежурят, как в тревожном чемоданчике офицера МЧС.
Красивых девок я подогнал. Ругин будет доволен. А раз он будет доволен, то и заказы не заставят себя ждать. А контора у него о-го-го. Пятая в мире добывающая компания. По размеру. По персоналу. Главное — по капиталу. И бюджет на маркетинг у них очень даже не хилый, на западном уровне. Мне бы от него всего чуть-чуть отгрызть — и целый год в шоколаде. А чем больше таких крупных заказов, тем меньше сосут мой мозг так называемые «отечественные производители», у которых все импортное: и комплектующие, и рабочие, и все остальное; только менеджмент свой, совково-быдляцкий.
Примеры в «нерезиновой» валяются прямо на асфальте. Была такая компания «Комдив», Интернет мне домой проводила. Вовремя не заплатил — все… Наказан. Подключат обратно только с первого числа следующего месяца. Потом этого провайдера американцы перекупили, и очень долго удивлялись, как это компания сама отталкивает от себя людей, которые ей несут ДЕНЬГИ!!! Теперь хоть в последний день месяца плати, все равно сдерут за все тридцать прошедших дней. Но, во-первых, стало удобней мне как клиенту. Во-вторых, никто меня теперь не «наказывает», разве что сам себя. На деньги.
А вообще я свою работу люблю. Бывают, бывают и на этом брезентовом поле свои алюминиевые огурцы. И еще какие! Пару, лет тому назад сделали мы одной сибирской промартели найминг с брендингом тривиального стирального порошка неясного качества. И коробочку-упаковочку отрисовали им на графопостроителе в стиле «советская ублюдочная», в две краски на грубом картоне. Так и надо было по концепции: резко выделиться среди этой всей пестрой рекламной цветокрасочности кондовой простотой.
Назвали мы им этот продукт «Стиральный порошок „Обычный“». И за полгода, вообще не давая никуда никакой рекламы, отбили производителю три процента (!!!) российского рынка. И хороший такой кусик казахстанского.
На чужой рекламе!
Да так, что все эти хваленые «Аэриалии» с «Файдами» только через год очнулись и перестали себя в рекламе сравнивать с «обычным порошком».
Сами, да?
Ага!
Щас.
Очнулись они, потому что мы на них (у себя — в суд, а в Стокгольме — в международный арбитраж) иск подали, на предмет того, что в своей рекламе наглые буржуины не по делу обижают нашу зарегистрированную марку. И, как понимаю, бабла мы с них еще за это стрясем. В Стокгольме так точно.
Вот это, я понимаю — настоящий партизанский маркетинг. Это по мне.
А в агентстве пусть кого-нибудь другого теперь на амбразуру кидают.
Выскочили наконец с Кутузовского проспекта на Рублевку, там движуха полегче стала, несмотря на то, что дорожный просвет намного уже.
— Через Крылатское пойдем? — поинтересовался у водителя.
— Ага, — ответил тот, не оборачиваясь, — по МКАДу и на Новую Ригу. А там, считай, финишная прямая.
— А что сразу с «Мосфильма» по Минке не поехал? Зачем такой рок-н-ролл крутили? — выступил я с претензией.
Водила чуток замялся, но нашелся быстро:
— Командир, мой отец всегда говорил, что самые быстрые — это знакомые дороги.
— Ладно, проехали уже, — не стал я обострять ситуацию ввиду бесполезности такого спора, действительно: проехали и время потратили. — Мы к расчетному времени успеваем?
— С запасом, — успокоил меня водятел. — Если на Кольце не встанем.
— Все как-то у тебя как-то по-татарски получается, — все же не удержался я от упрека. — Слова «назад» совсем нету, слова «отступаем» совсем нету. Просто поворачиваемся — и алга.
— А как же иначе, — невозмутимо ответил водятел, — я же татарин.
Уел, ничего не скажу; уел, гегемон.
— Да ладна… — удивился я, — ты на татарина-то совсем не похож.
— Много ты, командир, татар видел? Небось только казанских да крымских. А мы, мещера, всегда белыми были. Да хоть девчонок своих спроси. Там вон сзади две татарки сидят.
— Иди ты?
— Зуб даю, командир, — водятел расплылся довольной улыбкой. — Черненькая будет казанской, а рядом с ней пепельная блондинка светлоглазая, красивая такая — точно мещерская татарка. К бабке не ходи.
— К какой бабке?
— Да присказка такая у нас есть. Бабка, в смысле гадалка ясновидящая. Есть ведьмы, есть колдуньи, а есть бабки. По деревням. У русских то же самое.
— М-да?
— А то? У нас полдеревни русские, полдеревни татары. А бабка — одна на всю деревню. И та чувашка, — смеется.
Настроение водятел и мне повысил, хотя оно и так сегодня запредельно высокое. Я с того и повествование начал, с радости. С дикого удовольствия получить проект на корпоративную вечеринку всемирно известной корпорации «Сибнедра» вместо тупого бодания с этим, извиняюсь за выражение, производителем за наименование его очередной «прокладки».
А еще нехилым бонусом упало, что за это пати перед руководством корпорации отвечает их же директор по маркетингу, а я — так… У него на подряде-подхвате: типа он пописать вышел, а я — поддержать.
По секрету скажу, что я еще левака на этом проекте срубил в боковичок — тьфу-тьфу не сглазить — аж пол-лимона наликом, помимо того, что олигархи уже перевели нам в агентство на банковский счет. Капуста, которой я не обязан делиться с моей хозяйкой, а все — в мой карман, что греет даже больше праздника. Вообще-то налика был целый лимон, но откаты в России еще никто не отменял. Так-то вот.
Но и виражей пришлось заложить мне за такое короткое время — аж холка мокрая, с которой все в задницу стекает.
И артистов им по списку пожеланий найди, уговори, аппетиты обломай, вовремя отправь.
И ведущего на это суперпати обеспечь с любимой телепередачи САМОГО. Хорошо, ведущий тот уже прикормлен в этой компании давно. С ним хлопот почти не было. Быстро все разгреб и время нужное освободил. Я бы тоже не тормозил — при таких его гонорарах за один вечер, как у меня за квартал.
И лабухов для создания фона между выступлениями «королей римейка», а потом и для танцев «до упаду» — предоставь.
И арфистку классную — не ниже лауреатки; отдельно, для ублажения тихим журчанием струн олигархической кишки в процессе ее набивания…
И аппаратуру для сцены арендуй вместе с инженером-акустиком и бригадой сборщиков. Опять же вовремя отправь.
И оформителей хороших найди, да чтоб все было как в лучших домах, но лучше. Обязательно с шариками трех цветов матового блеска. Отправь их на место заранее, и чтоб к началу вечеринки и духа их не там было. Оформителей, я имею в виду, не шариков.
И…
Слава богу, поваров с халдеями на меня не вешали, там уже был давно обкатанный вариант с выездной бригадой из модного центрового ресторана «Славянскiй трактiръ». С собственными бордовыми ливреями с золотом, штанишками до колен, напудренными париками и белыми перчатками. Это у них на выезд такая униформа, как у дворцовых лакеев восемнадцатого века. В самом трактире они там больше в посконность и ковдовость играются. Поросенок с цыганским выходом. На половых — косоворотка, фартук до пола, прическа на прямой пробор, как у молодого Горького. Полотенце через руку: «Чего изволите, барин»… Ну да, когда в меню даже цен нет, перед клиентом можно и прогнуться лишний раз. Даже мне там особо не по карману.
И почему моя должность называется «креативный директор», я что-то не догоняю. Что тут креативить?
Раньше, во времена исторического материализма, такими делами простые администраторы без специального образования вполне успешно заправляли. А вот наши современные супер-пупер за доллары образованные аккаунты только бумажки с места на место перекладывать могут. Что-нибудь более серьезного им уже не поручить. Даже если сами задницу от стула оторвут, то лучше их обратно усадить на попу ровно. Так хлопот лично вам будет меньше.
В самый последний момент «капитаны отечественного майнинга» зачем-то через нас еще элитных путан с эскорта заказали, как будто у них в компании офисного планктона нехватка. Да еще хитро так: они нам денежку безналом через банк, а гонорар за «лохматое золото» будет в нашем агентстве выплачен девкам налом. Но нам, татарам, все равно — что водка, что пулемет: главное, чтобы с ног сбивало. Провели по бумагам, как промо-акцию «сибирских недр» с промо-девочками. Ну, типа таких, что на автосалонах вокруг машин полуголые кобенятся, потенциальных клиентов отвлекая от выставочного продукта конкурентов.
Тот еще, к слову, свалился на меня приватный криптоконкурс красоты «Мисс недра 2005», со мною единственным в составе жюри. Можно даже сказать — блиц-конкурс, аж на целые сутки нон-стопа с нон-прихлопом. За такую вредность раньше, при коммунистах, на работе молоко бесплатно давали.
Я три лучших московских агентства по эскорту сквозь себя прогнал, практически без сна и еды, нещадно отбраковывая четырех претенденток из пяти. Кофе уже из ушей лилось. Думаете, это легко? В области баб я, конечно, суперперфекционист, но такое оказалось очень тяжко даже для моей крепкой шеи: из реально красивых молодых баб отбирать лучших. Да я бы почти всех забрал, в агентствах эскорта тоже не слепые на отборе сидят, но места у меня ограничены размером автобуса.
В конце концов, резко отказав в продолжении мероприятия остатку очереди и скомкав всю финальную часть, все же и с этим справился, вовремя вспомнив, что не для себя любимого в гарем баб отбираю. А олигархам нашим и эти девки — за божий дар. Там осталось-то у них на раз пописать…
Потом, уже утром, перед выездом «на природу» долго еще репетировал с тринадцатью «мисками Сибнедр». Можно сказать, практически в полном угаре пахал. И не то, что вы сейчас подумали, а типа сюрприз клиентам; комплимент, так сказать, от шеф-повара готовил.
А времени, считай, уже и не было. За остатний день надо было этот ансамбль народной сиськотряски имени Волынского еще одеть однообразно. И тут — да здравствует «Мосфильм», где стараниями Карена Шахназарова практически все есть в больших количествах и все продается-покупается. А что не покупается, так свободно арендуется. Были б деньги.
Но, слава богу, и это уже позади, а впереди целый вечер халявного оттяга от трудов праведных, с пойлом дорогущим, осетрами-рябчиками и ночевкой в шикарном корпоративном поместье.
Тут бы возликовать, но, по правде, как на духу, мне уже ничего не хотелось. Устал я.
И насчет баб… После такого конкурса я их видеть уже не могу. А тем более местных, сибнедровских офисных млядей, и даром не надо. Как и этого автобуса элитных путан, которых сейчас везу на случку с элитой российского бизнеса. У меня сейчас все, как у того мужика из анекдота, который всю ночь просидел в шкафу у жены директора парфюмерной фабрики, а под утро вывалился из мебели, под ноги ее мужа, слезно умоляя того дать дерьма понюхать.
Мне бы сейчас просто поспать минуток шестьсот. Было бы в самый раз.
А все бабы — потом, когда отдохну…
Куда они денутся?
Ночевка за городом нарисовалась обязательной — хрен сотрешь, так что свою машину пришлось оставить в гараже и сопровождать эскорт автобусом. А так хотелось перед сибнедровским директором по маркетингу похвастать новенькой — три недели как из салона, Audi-S4 Sport. Пять горшков с турбиной в ряд. Аж 220 кобыл в двух литрах.
До этого у меня была восемнадцатилетняя «двухсотка» в 44-м кузове, но Ругин & Ко мне всю плешь проели, что я «уже выпадаю» и прочее бла-бла-бла с понтами. А мне она нравилась. Еще пяток лет покатался бы на ней вполне в свое удовольствие. И ремонт дешевый — «разборки» на каждом шагу.
Новая-то машина даже по салону мне не очень: тесновата в плечах, типа «бочки» в подхвате не хуже «двухсотки»: с места до сотни кэмэ — за семь секунд, до шестидесяти — за три. Любого «мерина», даже расточенную «целку» с семи литрами дури, делаю как стоячего.
Но, увы, прав Ругин: в сегодняшней Москве, в этом Дефолт-сити, надо реально внешне соответствовать своему социальному слою, хочешь ты этого или не хочешь; если только ты не признанный этим слоем оригинал. Ну, типа, как Ходорковский, который в его лучший сезон выпендривался дешевыми электронными часами. И, чтобы мне из тусовки не выделяться, пришлось расстаться с любимой старушкой из-за пустых понтов и войти в серьезные траты. Понты нынче дороже денег.
Обратно в Москву Ругин обещал меня отправить машиной из своей конторы, когда вечеринка закончится.
А закончиться она может вполне дня через два-три и даже через неделю.
И даже не в Москве.
Бывали такие прецеденты с «капитанами российского бизнеса».
В принципе я мог бы туда и не ехать сам, но деньги надо забирать не когда это тебе удобно, а когда тебе их дают. Иначе возможны варианты…
Наконец-то наш автобус вырвался из забитой транспортом Москвы почти что в график и стал довольно резво пожирать асфальт на широкой Новой Риге.
Уф-ф-ф…
Все.
Можно расслабиться и покурить. А заодно представиться читателю. Честь имею: Георгий Дмитриевич Волынский, креативный директор рекламного и пиаровского агентства «АйвиЛи», выпускник философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, кандидат политических наук, почти тридцать пять лет, беспартийный принципиально. Холост по тем же соображениям. Детей, о которых бы знал, не имею.
Срочную отслужил еще в прошлом веке, в последние годы СССР, честные два года в разведке Северного флота. Звучит громко, а на самом деле сидел в подземном бункере под Мурманском и слушал разговоры американских летчиков с авианосцев в Средиземном море, вычисляя, кто куда перевелся и у кого какой новый начальник образовался. Наше дело было — такую информацию вовремя записать, а обрабатывали ее потом капитаны высоких рангов, аналитики. Зато там все у нас было, по Окуджаве: «Ах, если б вам служить на суше, да только б ленточки носить»… Ленточки-то носили, только хвастаться ими было не перед кем в глухой хибинской тундре. Только на дембель и покрасовался ими перед женским полом… Пока домой не доехал.
Зато нынче упакован и весь в шоколаде.
И все бабы мои.
Про машину мою вы знаете — уже хвастал. Квартира у меня тоже есть, небольшая, всего двухкомнатная, на задних флигелях сталинской высотки на набережной Шевченко. Это где с фасада гостиница «Украина». Комнатки так себе. Зато потолки 3,60 метра. Кухня 14 квадратов. А прихожая, так совсем все 32 метра. Хоть каток заливай. Ну и сан-сран-узел, хоть и совмещенный, но по площади больше, чем меньшая из комнат. Такие вот сталинские извращения. Но мне лично они нравятся.
В квартиру эту я весьма удачно вложился в «год дефолта», когда все в Москве в одночасье резко подешевело. Все, кроме заморских зеленых бумажек с провинциальным дизайном. Зато теперь эта квартирка стоит, даже опасаюсь сумму озвучивать. Все равно не поверите. А рынок все растет.
Но вот на хороший, настоящий евроремонт постоянно тупо не хватало денег. Его же по частям не сделать. А в жизни как всегда: то одно, то другое, то машину купил. Не молдаван же звать, как некоторые, не будем показывать пальцами. Привезут из-за кордона супер-пупер-материалы и оборудование за деньги нереальные, а монтировать все это нанимают безграмотных таджиков. Ну и где логика? А логики никакой — одна жадность на профессионала лишнюю копейку потратить.
Но вот теперь, после этого корпоратива, надеюсь, хватит мне на все. Если доложить…
В пиаре тружусь со студенческих времен (разве что пару раз, из интереса, в экспедиции съездил: один раз с геологами на Алтай, в другой — с археологами «писистрат» пил на Тамани), за плечами убедительное резюме в восемнадцать предвыборных кампаний, не считая проектов информационного обеспечения рейдерских захватов «заводов, газет, пароходов» одними олигархами у других таких же. И прочей мелочи типа проектов по наймингу, брендингу и репутационному менеджменту. Иногда и чисто рекламный проект пробегал. Но это реже.
Увлекаюсь… Да ничем я не увлекаюсь, даже компьютерными играми, меня работа так развлекает, что уже ни на что, кроме баб, и не тянет.
Как пропилил наш автобус с полста километров от МКАД — свернули в реденький соснячок, разделенный качественной бетонкой.
Рыжевато-блондинистый водила-татарин напевал что-то себе под нос тягучее, неразборчиво-мусульманское. И ему абсолютно не мешал надрывающийся по радио неизвестный мне фольклорный хор, который все рекламировал, что «лучше нету того свету»… Ага, ага… Особенно, «когда яблони в цвету».
Путаны, дисциплинированно молчащие всю дорогу, как только свернули с трассы — хором защебетали на своем птичьем языке и, достав пудреницы из объемных косметичек, в очередной раз стали подправлять свой товарный вид.
Мне делать было нечего.
Девчат, хотя и обалденно красивых, на вторые сутки рассматривать уже надоело. Точнее — приелось. Стал оглядываться: а что у нас вокруг автобуса? Но и там, кроме обычного среднерусского лесочка по обочинам, ничего интересного не было.
С большим удовольствием я бы еще покемарил, но вскоре, после очередного поворота, показался крашенный зеленой краской дощатый забор в два человеческих роста и капитальная проходная красного кирпича у железных ворот. Зеленых же.
Российская Федерация. Подмосковное имение корпорации «Сибнедра».
22 июня 2005 года, 16:01.
Автобус встал, прошипев тормозами, дверь открылась, и я со списком путан, простите, «промо-герлз» выскочил наружу.
Из проходной, в окружении пятка невозмутимых охранников, вывалился, сложившись пополам от смеха, встречавший меня директор по маркетингу всея «Сибнедр» Владимир Владимирович Ругин. Здоровенный высокий — под два метра, блондинистый детина, бывший боевой пловец Черноморского флота. На этом мы с ним и сошлись в нашей тусовке — оба мореманы в прошлом, и среди бывших гэбэшников и чикагских мальчиков смотрелись поначалу белыми воронами. Мы же с ним с пехоты поднялись. Оба специально профессии не обучались. Да и не было где ей обучаться — первый факультет общественных связей в России только в 2002 году появился. И МБА мы с ним не получали, по той причине, что сами преподавали там время от времени. И я, и он были людьми, которые сами себя сделали. Без волосатых лап в бекграунде.
— Ой не могу, — отсмеявшись, всхлипнул Ругин, вытирая слезы, вытягиваясь в свой почти двухметровый рост. — Я стоню! Пацталом! Жорик, ты как всегда в своем репертуаре. Нет, ну ржунемогу… Млядей — на школьном автобусе привез.
— Вованя, я рад, что тебе понравилось, — улыбнулся я как можно шире, радуясь тому, что шутка юмора прошла в кассу.
Автобус действительно был шикарный. Весь в перчаточной бордовой коже, полированном хроме, бежевом шелке; с биосортиром, кофемашиной, холодильником и напрочь затонированными стеклами…
Но это изнутри.
Снаружи же это был самый тривиальный «носатый» КАВЗ-39766 на шасси полноприводного нижегородского грузовика «Садко», крашенный в ярко-желтый цвет с надписями спереди и сзади «Осторожно, дети!», а по бортам веселенькими смешариками было нарисовано «School bus». Ну, какой уж был автобус, такой и нанял вместе с водилой в одной элитной подмосковной гимназии. Мне же именно зримый школьный транспорт надо было арендовать на это мероприятие. А американских носатых автобусов в данный момент в Москве не было свободных. Зато какое шикарное импортозамещение получилось!
В ответ на все неутихающее хиханьки да хаханьки принимающей стороны сам я, крепясь насколько мог и сохраняя невозмутимую морду лица, засунул руку в салон, достал оттуда медный, слегка помятый пионерский горн с красным штандартом и выдудел из него нечто невнятное. В принципе музыка тут и неважна совсем, это знак был, символ ушедшей эпохи.
Затем упер горн в бедро с отлетом локтя и крикнул:
— На линейку становись!
Чертова дюжина путан, бодро повыпрыгивав наружу, построились у автобуса в линеечку. На них были надеты туфли на высоких шпильках, белые гольфы, короткие — до самой этой — темно-синие юбочки-манжетки, белые блузки с рукавчиками-фонариками и красные пионерские галстуки, которые в наше время носят только дети членов КПРФ, и то наверняка насильно. Прически также были соответствующие: косички кренделями и вразлет, конские хвосты или короткие каре. Гримеры мосфильмовские постарались всех путан стилизовать под брежневские семидесятые годы, которые, по воспоминаниям наших олигархов, пришлись на их счастливое детство, когда состоялся первый их дрочер на такие же сиськи с красным галстуком у пионервожатой.
— В борьбе за недра будьте готовы! — скомандовал я.
Вскинув руки в пионерском салюте, путаны хором выкрикнули:
— Всегда готовы!
Тут уже ржали все.
Охранники.
Водила из автобуса.
Ругин.
Да и сам я заржал, глядя на них.
Даже девки прыснули в кулачки, впрочем, стараясь сохранять свои личики серьезными, сообразно прейскуранту и взятой на себя роли.
Сюрприз удался. Я его даже не для олигархов готовил, а персонально для Ругина, чтоб он и дальше не забывал подкармливать заказами такого креативного партнера, как я.
— Не-э… — Ругин в остатний раз отдышался и поправил очки в тяжелой черепаховой оправе. — Это должен видеть каждый. Вот так ты их прям на главную площадку и повезешь.
Мне такой расклад никак не климатил, пиарщик — профессия непубличная, и я пошел в отрицалово:
— Вованя, ты уж как-нибудь со своим начальством сам, а?..
— Жорик, мне никак не можно это, а то бы я такого случая не упустил, поверь, даже галстук пионерский бы нашел — вспомнил детство. Увы, я тут на посту, пока всех не встречу, не распределю… Это у них праздник, а мы с тобой на работе. Я тут вообще за цепного барбоса сегодня. Не скажешь, что и топ-менеджер. Придется тебе вожатым шмаровозом побыть у пионерок. А чтоб не так обидно было… — Ругин сунул руку за борт тысячедолларового пиджака и вытащил оттуда пухлый офисный конверт.
— Думаю, это тебе скрасит любое неудобство.
В желтом офисном конверте был невскрытый банковский пресс зеленых купюр достоинством в 100 евро и пачечка долларов россыпью. Вожделенные мои полмиллиона рублей по курсу Центробанка.
Я глупо улыбнулся. Действительно за такой гонорар можно разок и проехаться.
Тут из проходной вышел пожилой, в залысинах, охранник и что-то важно так прошептал Ругину на ухо.
Ругин почесал пятерней в коротко стриженном затылке и, найдя решение, сообщил:
— Так… Водитель подождет здесь, в комнате отдыха охраны: еда-питье бесплатно, телик-видак и сортир там есть, не соскучится. Такое дело: его в списке нет, и охрана не пускает. Вот так вот. Придется, Жорик, тебе еще и водилой, раз вовремя не озаботился…
— Ну… — от возмущения у меня, как говаривал классик отечественного постмодернизма, «в зобу дыханье сперло».
Но мое возмущение Ругин не дал выплеснуть наружу. Приобнял меня, покровительственно похлопывая по спине:
— Надо, Жорик, надо. Пиар требует жертв. Тут всего-то меньше километра.
— Вованя, автобус же с «тяпкой», а я только на автомате езжу. Никак не справлюсь. Охранника в водители дай.
— Не могу, — Ругин развел руками, — тут их и так самый мини-миниморис. Ты же понимаешь: какое мероприятие нынче. САМ будет! А с «тяпкой» что там уметь-то. Воткнул первую — и не торопясь покатил. Километров по двадцать в час. За воротами налево, пилишь до развилки, на ней направо, и так до самого места. Не заблудишься.
И похлопал меня по карману, куда я конверт с деньгами спрятал. Вот, гад, знает мое самое чувствительное место.
С немного упавшим настроением сказал «пионеркам», чтобы снова забирались в автобус. Залез туда и сам, уже на водительское сидение и захлопнул дверь длинным таким рычагом хромированным. Повернул ключ, и мотор, на мое удивление, легко подхватил на первых же оборотах стартера. Не ожидал такого от отечественного производителя.
Ворота передо мной медленно разошлись, открывая проезд.
Ругин, помахав рукой, крикнул, что «скоро встретимся, оттянемся», ушел в домик охраны.
Я, попутавшись с длинным рычагом, справа от кресла, все же воткнул какую-то передачу и отпустил сцепление. Покатив немного внутрь поместья, быстро уперся в большую, метров двадцати в диаметре, хорошо ухоженную клумбу с желтыми, красными и синими цветами, рассаженными затейливыми узорами. В центре клумбы, среди культурных цветов, диссонансом возвышалась нехилая «альпийская горка». Я еще мельком подумал, что в такой горке вполне можно скрыть фронтальный ДОТ. С крупнокалиберным пулеметом. Не иначе. Прямо напротив ворот. Берегут себя олигархи как живую силу, однако.
Подбежал охранник и стал перед капотом жестами показывать, что я должен объехать клумбу слева.
Слева так слева. Удалось, даже не подключая задний ход, хотя и вкрайняк, разойтись с клумбовым бордюром и уйти влево. Ну не помню я, как с этой «тяпкой» обращаться.
Механическая передача у меня в руках была, когда я только водить учился на «шахе». То ли дело «автомат». Воткнул «драйв» и поехал. Никакого тебе геморроя. И в пробках московских только педалью тормоза работаешь: нажал, отжал, нажал, отжал. Красота.
За клумбой было тут всего две дороги: направо и налево, и каждая начиналась, не доходя до конца клумбы, хотя сама клумба была асфальтом окольцована. Но раз так странно строят, «значит это кому-нибудь нужно», как сказал пролетарский поэт из дворян при кровавой диктатуре «политической проститутки» Троцкого.
Я неторопливо катил по асфальту. Поместье больше напоминало ухоженный лес, чем регулярный парк, но светильники вдоль дороги попадались, хотя пока еще и не работали по раннему времени.
На узкой развилке, которую венчал очень красивый большой вековой дуб, машинально взял влево, что мне впоследствии сильно аукнулось. Что тут поделать: с детства путаю право-лево. Особенность детского развития: у меня шрам на левой руке — собака укусила еще совсем в нежном возрасте и учили меня родители определять право-лево как раз по этому шраму. Так и повелось, что просто в пространстве, без сверки с левой ладонью, часто путаюсь. А тут еще и находясь в несколько растрепанных чувствах…
Все же подставил меня Ругин, красиво и незаметно подставил, да так, что сегодня в приличной компании и за сутенера могут принять. Видок у меня, как на грех, вполне подходящий: брит наголо, шелковый пиджак от «Бриони» в крупную бежево-голубую клетку, белая рубашка-апаш, синие слаксы и черные мокасины от «Лакост» на босу ногу. Правда, часы не золотые, а полированной стали.
В прошлом году в Софии, в аэропортовском дьюти-фри купил эти котлы от Абрама Бреге за полторы штуки евро.
Так, скромненько и со вкусом. Стиль «Марине».
И хоть «голды» у меня на шее нет, в целом это все же есть попадалово на имидж.
Сволочь Ругин. Так ведь и погоняло нехорошее может прирасти, хрен отмоешь.
И как я на такое подписался?
Не иначе как с недосыпу.
Дорога стала плавно заворачивать влево, постепенно снижаясь, пока не уперлась тупиком в крашенные суриком металлические ворота, врытые в земляной холм, покрытый яркой синтетической травкой, типа «канада-грин» или еще чем-то таким же, с маковкой в жимолости. Дальше дороги не было.
Приехали вроде. Хотя и странноватое место для корпоратива, но у богатых свои причуды. Бывали и похлеще прецеденты, типа старого командного пункта РВСН в подземном бункере или списанного вертолетоносца, палубу которого превращали в танцпол. Так что удивить меня трудно.
Побибикал клаксоном с несколько неприличной крякалкой.
Ворота открылись.
Оттуда как ошпаренный выскочил безликий человек в черной униформе с надписью во всю спину желтыми буквами «ОХРАНА». Замахал руками, типа: «быстрее проезжай».
Ну я и не стал тормозить. Аккуратненько въехал в большой бетонный зал с пандусом на какую-то площадку, огражденную гнутыми водопроводными трубами. За ней стояла широкая арка из толстого швеллера со светофором наверху.
Светофор был положен на бок.
Горел красный.
Дальше была только глухая бетонная стена с отпечатками швов опалубки.
— Что вы раньше графика приперлись? — возмущенно забухтел в динамике второй охранник, который на возвышении у стенки стоял в сооружении типа гаишного плексигласового «стакана» на перекрестке. За ним на вбитой в голую бетонную стенку арматурине висело на ремне помповое ружье.
— Во, блин, а я думал, что на таких скоростях даже опоздал, — спокойно ответил я, опуская стекло водительской двери, одновременно глуша двигатель. Мне с охранниками препираться не по чину будет. — Вованя от проходной гнал: «быстрее доставляй путан».
— Ну, раз гнали, то въезжай сразу на пандус осторожненько и вставай на платформу, пока колесами не упрешься, — крикнул первый охранник, закрывая ворота.
— Давай, не задерживай. Нам еще один автобус провожать за ленточку. Скоро уже будет, — крикнул охранник из «стакана».
— Дверь открой, — попросил первый охранник, подходя к автобусу.
Я потянул рычаг пассажирской двери.
Охранник поднялся в салон, уставился на моих «пионерок», почесал репу и озадаченно произнес:
— Ага… будем знакомиться…
Тут мои дрессированные «пионерки» мигом вскинули руки в пионерском салюте и хором ему ответили:
— Всегда готовы!
Я угорел, глядя, как окончательно охреневшее лицо охранника умудрилось охренеть еще больше. Глаза его резко расширились, а зрачки стали разъезжаться в стороны.
Забеспокоившись, что охранник сейчас срочно будет нуждаться в психологической реабилитации, приготовился не торопясь выбираться из водительского кресла. Но, видать, мужик крепкий попался. Как сейчас модно говорить — стрессоустойчивый. И абсолютно без чувства юмора, что его, вероятно, и спасло. Подвигав ушами, он вышел из ступора, наклонился ко мне и вопросительно прошептал.
— Это точно путаны?
— А в чем проблема? — ответил ему таким же шепотом.
— Ну, это… Галстуки пионерские…
— Путанистей не бывает, — усмехнулся. — А на галстуки забей. Так заказано.
— А почему их не усыпили? — спрашивает так, как будто я какую-то инструкцию нарушил.
Тут очередь охреневать пришла уже мне.
— Понимаешь, бразер, — отвечаю, — они хоть и шлюхи, но все же не суки, чтобы их усыплять, — и хихикнул.
На хи-хи уже пробивало круто, как под канабисом, но удавалось сдерживаться. Хотя и с трудом.
Девки за нашими спинами перестали прыскать и ржали уже в голос. Видать, наш шепот был не таким уж и тихим.
— Ну тебе видней, — пожал охранник плечами. — Но вот если что…
— А вот этого как раз и не надо… — задавил я свое хи-хи куда-то внутрь организма, так как охранник был предельно серьезен. Просто супербизон какой-то. — Кто из нас опытный? Ты или я? Успокой заранее.
— Документ всем выдан? — вновь спросил он, надавливая на букву «у».
— Да есть у нас все документы, не парься, — уже раздраженно ответил я, подумав о паспортах и утвержденном, с печатью проходной, списке-пропуске на территорию усадьбы «Сибнедр».
— Тогда лады, — сказал он мне и, обернувшись к девчатам в салон, стал важно вещать: — Дамы…
Те опять заржали в голос.
— Серьезней, дамы, сейчас вы пройдете новейшую систему охраны, построенную на физических принципах, открытых учеными всего несколько лет назад.
— Надеюсь, не британскими учеными, — снова переливчато засмеялась чернявая «пионерка» по имени Роза.
— Нет, не британскими. Американскими, — с той же серьезной рожей продолжал читать свою лекцию охранник. — Главное, это не опасно для организма и совсем не больно. Но на всякий случай при прохождении завесы, которая будет внешне выглядеть, как серебристый целлофан, не дергайтесь и не шевелитесь. Лучше всего закройте глаза. Некоторые неприятные ощущения могут быть, но не сильные и не более тридцати секунд. И не у всех. Уверяю, это безопасней рентгена в аэропортах. Завеса пройдет весь автобус. Как завеса прошла — можете снова шевелиться и делать все, что вам заблагорассудится.
И снова обернулся ко мне и стал инструктировать:
— Заезжаешь на платформу. Глушишь мотор. Ждешь зеленого сигнала. Платформа сама поедет. Как остановилась, снова можешь заводиться. Понятно?
— Чего непонятного? Все просто, — ответил я ему, а сам подумал: может, пора уже обижаться?
— Ну тогда пошел, — похлопал он меня по плечу, на что я поморщился. Терпеть не могу амикошонства от обслуги.
Завел мотор. В натяг въехал по пандусу на платформу, уперся колесами в ограждение и выключил двигатель.
Светофор на арке загорелся желтым, потом сменился зеленым, загудел за стенкой трансформатор, что-то негромко завыло на пределе ультразвука, и пространство внутри арки на мгновение прострелило красивыми разноцветными искрами. Затем оно как бы подернулось инеем и превратилось в занавесь, похожую на колышущееся расплавленное олово. Красиво и завораживающе. Прям «Звездные врата» голливудские. Я увидел отражение в этой завесе и автобуса, и себя за рулем в нем, как в павильоне кривых зеркал в парке культуры и отдыха. Еще их в моем детстве называли «Комнатой смеха». Но мне почему-то сразу стало не смешно. Даже немного жутко.
Ну надо же, блин горелый. Никогда даже не слышал о таких системах безопасности, хотя в этой области я, кажется, уже всякого навидался — подумал, глядя на надвигающийся, колышущийся слегка, кажущийся металлическим занавес.
Сначала в нем скрылся капот автобуса, как его отрезало, потом переднее стекло, потом я утонул в нем лицом, инстинктивно закрыв глаза. Почувствовал сначала на лице, а потом и во всем организме одновременно и жар, и холод. Что-то покалывающее скользнуло по щекам, пробегая к затылку…
Гул генератора внезапно исчез, и наступила тишина. Я почувствовал, как что-то непонятное так же облизнуло холодом спину и толкнуло вперед.
Новая Земля. Территория Ордена. База по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа».
22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 9:01.
Открыв глаза и бросив взгляд в боковое зеркало заднего вида, увидел, что борт автобуса появлялся из ничего, просто из колеблющегося воздуха.
То же самое было в салоне. В центральное зеркало было видно, как мои «пионерки» выплывали из колеблющегося ртутного полотна с широко раскрытыми одуревшими глазами.
И было отчего одуреть, кроме чудес завесы.
Вместо громкой музыки и нарядной толпы на красочно разукрашенной VIP-площадке корпоративной вечеринки пятой в мире добывающей компании — такой же унылый бетонный зал, только построенный зеркально тому, из которого мы выкатились секунды назад.
Но непонятности, как оказалось, только начались. И дальше только множились.
Не дав мне опомниться, к автобусу подбежал охранник, но уже в форме песочной окраски, с американским автоматом на плече и малиновым беретом за погоном и заорал:
— Кому стоим! Куда тормозим! Съезжай скорее. Вон туда ехай, — он показал направление рукой: — По нарисованной линии. Ставь автобус на стоянку номер четыре. Вприпрыжку действуй, мне еще два автобуса принимать.
И пошел сам впереди капота ровно по белой линии, прерывисто нарисованной прямо на бетонных плитах толстой краской дорожной разметки, ведущей на гравийную стоянку — уже во дворе, у бетонной стены то ли склада, то ли бункера, не понять навскидку. Единственной определенностью были желтые деревянные щиты, прикрепленные на стене. Наш имел номер «4» и был на таком же щите аккуратно намалеван черной краской.
После того как автобус застыл на стоянке и я выключил мотор, все тот же охранник, только уже нацепивший на макушку свой малиновый берет, стал стучать в дверь. Я открыл ее рычагом, не вставая с водительского сиденья.
Охранник вошел в салон автобуса, выдувая из него прохладу кондиционера и впуская с собой внутрь духоту, запах пыли и сухой травы.
— Еще раз здрасьте. Всех вас со счастливым прибытием. У вас есть оружие, которое мне необходимо опечатать? Хождение с оружием по территории Базы запрещено. Но при выезде из Базы, на КПП, вам его обязательно распломбируют, и оно будет снова готово к применению.
— Какое оружие?
— Нет у нас никакого оружия!
— Зачем нам оружие? — испуганно взвизгнули мои «пионерки».
— Мы глазками стреляем, — спокойным тоном подвела общий итог литовка Ингеборге.
— Тогда все еще проще, — широко улыбнулся охранник, перебегая сальным взглядом по девчатам. — Вам идти тут недалеко: вдоль стоянки направо, вторая дверь. Вещи можете спокойно оставить в машине. Все под охраной. У нас здесь не воруют. И еще раз добро пожаловать. Таких красивых девушек, да еще в таком количестве у нас давно не было. — После этого комплимента охранник вышел из автобуса и пошел обратно по белой полосе в те же вороте, откуда он нас вывел.
Кстати, таких ворот в этом длинном дворе был нехилый ряд.
Я вылез с водительского сиденья, почесал репу и, посмотрев на притихших девчат, попытался схохмить:
— Станция «Березай», кому надо — вылезай!
Шутки юмора не получилось. Девчонки смотрели на меня, как прихожанки на святого проповедника своей секты, и явно ждали откровений. А откуда мне их было взять, самого бы кто просветил, что тут, к бениной маме, происходит.
— Ты куда нас завез? — озабоченно взвизгнули с заднего сиденья, около кофемашины.
— Мне известно не больше вашего, — ответил им. — Пошли разбираться всем автобусом.
Вывел я в эту жуткую местную жару стайку своих «пионерок», чувствуя себя просто овчаркой при стаде. Посчитал этих овец по головам и повел вдоль стены.
Девчата, чертыхаясь, медленно враскоряку копытили шпильками гравий. Мне в мокасинах было намного легче, что, впрочем, не спасало от жары. А жарко было просто одуряюще. Нет, на Подмосковье это никак не похоже. Похоже больше на июль в Астрахани. На его тягуче-влажную такую, приморскую жару. С безжалостным солнцем, желающим немедленно выжечь всю воду из организма и иссушить мозг. И одновременно с ласкающим приморским бризом. Рубашка на мне сразу промокла на спине и в подмышках, несмотря на легкий шелковый пиджак.
Площадкой для корпоратива тут вообще и не пахло. Промзона, она и в Африке промзона. Вокруг был большой, пустоватый и неухоженный пыльный двор, окруженный высоким бетонным забором, оплетенным поверху «егозой» на металлических кронштейнах. Посередине двора, засыпанного серым гравием, шла дорога, замощенная аэродромными бетонными плитами, которая упиралась в крепкие железные ворота. В щелях между плитами рядами выбивались пожухлые сухие стебли травы. Под забором, в высокой нескошенной траве, стрекотали какие-то насекомые, а вокруг порхали очень красивые бабочки, которых девчонки сразу стали ловить руками (пришлось приструнить). А в блеклом небе летало много птиц. Нет, это я неправильно выразился: птиц было неправдоподобно МНОГО. Впрочем, как и бабочек.
— Может, я и дура, но это точно не Подмосковье, — раздался за моей спиной звонкий голос.
— Африка, блин, — поддержал другой голос.
— Все. Вроде пришли, — ответил я, не оборачиваясь. — Сейчас выясним, кто тут из вас не дура.
Стоянка автомобилей закончилась, и в глухой стене бункера пошли двери. Солидные такие двери, железные и толстые, как в бомбоубежищах под сталинскими домами. И крашенные таким же суриком. Числом две.
На первой была табличка: «Караульное помещение».
На второй: «Иммиграционная служба Ордена».
Надписи были русскими, но дублировались на английском языке.
Над дверью Иммиграционной службы висела на кронштейне здоровенная такая, угловатая древняя видеокамера слежения.
Тяжелая дверь на удивление легко открылась, едва ее потянули за ручку. За ней был короткий коридорчик с парочкой закрытых дверей офисного типа, а в торце коридор заворачивал. Стены и двери были покрашены серой офисной краской типа «ты курила?». На полу — простой серый линолеум.
— Все за мной, — скомандовал я и пошел дальше, не оборачиваясь и не сомневаясь, что команду все выполнят в точности. Перепуганные девчата вели себя как отара покорных овец, ведомая козлом на мясокомбинат.
За поворотом оказалось вполне просторное помещение, напоминающее холл современной московской парикмахерской или стоматологической клиники. Большие наружные стекла, стеклянная дверь, стойка ресепшн, кулер с чистой водой, пара диванов и журнальный столик. Не хватало только стопки затрепанных модных журналов на нем.
За стойкой сидела симпатичная молодая брюнетка с волосами, собранными на затылке большим пучком, в такой же форме цвета «теплый песок», как на встречавшем нас охраннике.
Когда она встала, рубашка аппетитно натянулась на мощном бюсте не меньше четвертого номера. Красивая баба, отметил я, но мои «пионерки» все же на класс повыше будут. На поясе у нее висела кобура с большим тяжелым пистолетом.
Слишком большим для девушки.
Слишком притягивающим к себе чужой взгляд.
Даже не к себе, а к тому, что вокруг.
На коротком левом рукаве ее форменной рубахи был пришит шеврон, напоминающий верхнюю часть пирамиды с однодолларовой бумажки. Глаз в треугольнике. Или нечто типа того.
Оглядев нашу гоп-компанию, она заговорила с интонациями «холодного» коммивояжера, старающегося втюхать пылесос «Кирби»:
— Здравствуйте. Приветствую вас на Базе по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа». Меня зовут Оксана. В мои обязанности входит кратко ознакомить вас с основными принципами проживания на Новой Земле, помочь разобраться в ее финансовой системе и при необходимости снабдить вас стандартным набором переселенца. Более подробную информацию вы можете получить из этой памятки.
Она немедленно выложила на стойку голубую брошюру с оригинальным названием «Памятка переселенцу» и затараторила дальше:
— Ее необходимо вам всем внимательно прочитать до того, как вы покинете Базу. У нас довольно опасный мир. Кроме того, вы можете купить подробные карты и путеводитель по основным населенным пунктам и анклавам Новой Земли. Если у вас остались какие-нибудь наличные деньги со Старой Земли, то лучше потратить их тут, на Базе. В других местах они не в ходу и дальше практически не принимаются. Набор карт стоит двадцать экю, путеводитель — десять. Рубли конвертируются к американскому доллару по тамошнему курсу, а потом из долларов в экю уже по местному. А сейчас я зарегистрирую ваше прибытие и проведу все необходимые формальности. Могу я посмотреть на ваши идентификационные карты?
Мы молча, всей толпой, стояли в столбняке, пока Оксана произносила эту тираду. И когда она замолкла, наш ступор все еще продолжался.
Потом кто-то из девчат очнулся раньше меня и спросил:
— А что такое эта идентификационная карта? Карта москвича?
— Хорошая шутка, — улыбнулась Оксана. — Идентификационную карту или, как ее тут повсеместно сокращенно называют, Ай-Ди, вам выдали еще на Старой Земле, перед отправкой сюда. Вспоминайте. Вот такую, в точности. — Она вынула из кармана на груди нечто похожее на водительское удостоверение и показала нам всем.
— Можно водички попить? — спросил я, чтобы хоть немного оттянуть разговор. Потому, как в голове переклинило и срочно нужен был тайм-аут. Во избежание… Да много чего во избежание.
— Пожалуйста, — спокойно ответила Оксана и показала рукой на кулер.
Пока я наливал воду в пластиковый стаканчик, удивленная до предела одна из наших украинок протянула недоуменно:
— А где тут наша корпоративная вечеринка?
— Вообще-то здесь Орден проводит корпоративы только для своих служащих, — все тем же завораживающим голосом образцового менеджера по холодным продажам ответила Оксана. — Ни про какие другие вечеринки я не слышала. Да их и в принципе не может здесь быть. Разве что в Порто-Франко.
Тут мои девчонки возмущенно наперебой загалдели, выкрикивая названия «Сибнедр», «АйвиЛи» и своих агентств. Требуя немедленно доставить их на главную площадку корпоратива, так как их ждут там ТАКИЕ люди, что их недовольство скажется на всех, в том числе и на должностном положении самой Оксаны, которую непременно поставят в позу пьющего оленя и…
Оксана невозмутимо склонила голову набок, внешне равнодушно выслушивая все эти эмоциональные и бессвязные возмущения. Чувствовалось, что у нее на такие выплески эмоций — большая практика. Этакий стойкий оловянный солдатик с титьками четвертого размера. Только по разгоревшемуся блеску карих глаз чувствовалось, что этот эмоциональный порыв моих «пионерок», которые уже заподозрили, что их нагло лишают сладкого — для нее нечто вроде развлечения на скучной работе.
— Момент, дамы, возьмите себя в руки и экстрактно обрисуйте мне свою проблему, — заявила Оксана.
Но мои «пионерки» ее слова игнорировали и талдычили свои возмущения уже по третьему кругу.
Я все это время пил воду мелкими глоточками и старательно пытался сообразить, что же именно произошло? Ясно было только то, что мы точно не там, куда ехали. Корпоратив неизвестно где, а мы тут, также неизвестно где. Что-то раньше за собой я таких косяков не замечал. Пробормотав под нос «ну, здравствуй, жопа, Новый год», я смял пластиковый стаканчик и бросил его в урну, стоящую для этой цели рядом с кулером.
— Тихо, девочки, — попытался успокоить свой курятник. — Тут надо разбираться документально.
Повернувшись к Оксане и не обращая внимания на начавшиеся тихие всхлипы своих «пионерок», я выложил на стойку список-пропуск с подписями и печатями должностных лиц «Сибнедр». И внушительно сказал:
— Вот документ, по которому мы полчаса назад въехали в подмосковное имение добывающей компании «Сибнедра» на корпоративную вечеринку для ВИП-персон. Между прочим, пятой в мире по размеру майнинговой компании. И было это в Подмосковье. Всего полчаса назад. Как вы нам объясните, почему мы здесь? Непонятно где? В этой жаре? В этом непонятном бункере? Что вообще тут творится? Конкретно я хотел бы услышать от вас ответы на вопросы. Что вообще происходит? Кто в этом виноват? И что нам теперь делать? Если вы некомпетентны, то свяжите нас с вашим начальством.
— Отправьте нас обратно! — раздался требовательный взвизг из середины табуна моих «пионерок».
— Я бы с радостью, — ответила Оксана, садистски-обворожительно улыбаясь, — но переход в Новый Мир — это билет в один конец. Назад возврата нет. Неужели этого вам вербовщики не говорили?
Последующей за этой фразой немой сцене мог позавидовать сам товарищ Яновский. Ну тот который Гоголь.
Новая Земля. Территория Ордена. База по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа».
22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 9:26.
Наружная дверь открылась, и перед нами явилась плоская худая белобрысая мымра, явно американка, но очень похожая на Псюшу Собчачку в старости. Лет сорока, с бесцветными глазами, выгоревшими бровями, потасканным лошадиным лицом, щеки которого просекали глубокие вертикальные морщины. Этакая типичная для Америки крутая стерва, сдвинутая на феминизме и лесбиянстве. Из тех, для которых Леди Гага — мессия. Я на них в Нью-Йорке в свое время насмотрелся до отрыжки. Одета она была в такую же униформу песочного цвета, как и Оксана, только на голове этой мымры красовался малиновый берет, из-под которого выбивались светлые волосы, напоминающие мочало. На берете блестела золотистая кокарда, повторяющая рисунок нашивки с Оксаниного плеча. На воротнике рубашки были какие-то знаки различия, впрочем, ничего мне не говорящие, но, судя по тому, как подобралась Оксана, — явно начальствующие. На поясе также висела около пряжки кобура, из которой торчала изогнутая слоновой кости рукоятка небольшого никелированного револьвера. Кажется, рукоятки такой формы называются «клюв попугая».
Всеобщее вооружение тут, однако. Интересно, с кем воюют?
Пришедшая дама была явно очень недовольна — скорее всего тем, что оторвали ее тощий зад от уютного кресла. Не успев еще окончательно войти в помещение, эта мымра сразу открыла пасть и попыталась наехать на нас с громкими выкриками на английском языке, типа «всем строиться!».
Ага…
Щас!
Только шнурки погладим.
Я ее тут же резко оборвал, идеальным образчиком вежливого хамства:
— Простите, мэм, это та самая База, которая называется «Россия»? — спросил ее по-английски.
— Да, — согласилась она, немного оторопев. Похоже, у дамочки случился разрыв шаблона.
— Тогда почему вы разговариваете с нами на английском языке, да еще таким чудовищным диалектом тупых реднэков со Скалистых гор, который образованные люди плохо понимают?
Вот так уже лучше. Глазки-то поплыли. Видно, не привыкла она к такому обращению. Похоже, ей тут все в рот смотрят и задницу вылизывают. Мой же расчет был на то, чтобы хоть немного сбить с этого кобла спесь с первой же минуты. Полностью сбивать апломб с таких дамочек не удается никогда и никому. Однако мой английский был отшлифован в Оксфорде, и именно такой оксбриджский прононс частенько заставляет американцев сокращать свое раздутое самомнение. Родимые пятна колониализма. Когда твои предки столетиями исполняли два «ку» перед малиновыми штанами, то это генетически отражается на поведенческой программе потомков.
— Но вы же меня понимаете? Не вижу проблемы, — уперлась она.
— Проблема в том, что вы не в Индии, и тут вас мемсахиб никто называть не будет. Извольте изъясняться на языке большинства присутствующих.
— Я не знаю русского, — гордо ответила мымра.
— Это очень плохо. Хвалиться своей необразованностью не к лицу человеку, работающему в сфере обслуживания. К тому же это совсем не извиняет вашего хамства. Вы не представились, не назвали своих полномочий и даже не поздоровались. А незнание вами основного языка Базы «Россия», которой вы командуете, это, как мне кажется, уже недоработка айч-ар менеджеров вашей компании. Налицо неполное служебное соответствие вашей должности, — получи, фашист, гранату. Не нравится?
— Это не вам судить. — Да, эта мадам быстро возвращает утраченные позиции. — Говорите: реально в чем проблема?
— Проблема в том, — я отошел на два шага в сторону и показал на своих «пионерок», — что они вас не понимают. И это нехорошо даже чисто юридически. Не считая того, что просто невежливо. Я уже не говорю о гуманитарной составляющей. У вас есть независимый переводчик?
— Вэл, — ответила она, слегка наморщив лоб. — Переводчик сейчас будет.
И, повернувшись к Оксане, резко приказала:
— Вызови сюда Беляеву.
И отошла к окну, повернувшись к нам спиной, демонстрируя не столько свою плоскую задницу, сколько полное нежелание с нами общаться.
Новая Земля. Территория Ордена. База по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа».
22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 9:45.
Прибежала еще одна девушка, также с большим пистолетом на аккуратной попке, обтянутой такой же песочной формой, но уже блондинка. Причем именно прибежала, а не пришла быстрым шагом. Это я отдельно отметил.
— Страна амазонок, блин, — проворчал я себе под нос. — Дас ист фантастиш.
Эта красивая блондинка о чем-то накоротке пошепталась с мымрой, потом обернулась к нам и громко сказала по-русски твердым голосом:
— Прошу внимания. Все меня слышат?
Мы нестройно утвердительно пробурчали в ответ.
— Меня зовут Светлана Беляева, я представляю Иммиграционную службу Ордена. Рядом со мной стоит мисс Майлз — полномочный представитель Ордена, заместитель начальника Базы по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа». Она желает знать, что вы от нее хотите?
Приглядевшись, я заметил, что веки девушки были слегка опухшими, белки глаз — красными. Было похоже, что она недавно плакала. Но голос ее был звонок и тверд.
— От нее лично мы ничего не хотим. Но нас возмущает киднеппинг, — сказал я по-русски тоном прокурора, обвиняющего в процессе.
Светлана перевела это мисс Майлз, которая тут же заорала, опять-таки по-английски:
— Какой, на хрен, киднеппинг? Вы в своем уме?
Вот так вот: вам нокдаун, мисс, констатировал я про себя. Вслух же ответил:
— Именно киднеппинг, мисс-с-с… — вот так, с этаким издевательским «польским» пришипением на букву «с», довольно констатировал я, переходя на русский язык и юридический канцелярит. — Именно киднеппинг. То есть: похищение людей, совершенное вами, или вашей организацией под вашим руководством, по крайней мере, с вашим участием, в отношении четырнадцати человек, среди которых большинство — несовершеннолетние, — отчеканил я. — То есть: налицо похищение детей, что в любой цивилизованной стране является тяжким уголовным преступлением.
Пока Светлана переводила, я лишний раз мысленно поощрительно пошлепал себя по лысине. Наличие переводчика всегда позволяет стороне, которая знает оба языка, контролировать не только точность перевода и комментарии переводчика, но и иметь необходимую паузу для просчета вариантов. Сейчас моей задачей было вывести эту мымру из себя и заставить совершать ошибки. А мои девочки уже сами догадались, что им пора снимать ее на мобильники, как зарвавшегося гаишника. Блики вспышек уже пару раз сверкали за спиной.
— Ничего не понимаю, — уперлась Майлз. — Почему вы не хотите пройти нормальную стандартную процедуру регистрации переселенцев?
— Они не переселенцы, — робко вклинилась Оксана. — У них нет Ай-Ди. Совсем. Ни у кого. И я не понимаю, как это вообще могло произойти. Есть только это, — она протянула начальнице наш список-пропуск на корпоративную вечеринку.
Светлана вполголоса отбубнила Майлз перевод списка-пропуск и даже дала на удивление краткую, но точную характеристику корпорации «Сибнедра». Потом повернулась ко мне и спросила дополнительно:
— Я правильно понимаю, что это именно та корпорация, которую контролирует из Лондона сам…
— Вы все правильно понимаете, Светлана, — резко перебил я ее. — Передайте мисс Майлз мои поздравления в том, что сегодня она лично наложила ему в праздничный торт. И я думаю, что он очень скоро узнает, кому за это выразить благодарность.
— Плевать, — уже спокойно сказала мисс Майлз, игнорируя нас и обращаясь только к Светлане и Оксане. — Все равно они уже здесь. Назад им дороги нет, и никуда они не денутся с подводной лодки. Оксана, оформите им Ай-Ди и пропустите по программе «В» для неимущих переселенцев. Все. Вопрос исчерпан. Беляева, за мной.
Но именно такой оборот дел меня абсолютно не устраивал.
— Эй ты, старая извращенка, как тебя там… Майлз, — окликнул я ее в спину, когда она была уже в дверях, — заруби себе на своем длинном носу: во-первых: мы не переселенцы и никогда ими не желали стать. Тем более, СЮДА. Второе, мы не неимущие, а вполне обеспеченные работой и недвижимостью высокооплачиваемые специалисты. Третье, и главное — верни нас обратно, тогда мы заберем все свои претензии назад и даже не будем против вас возбуждать уголовное преследование.
Вот так-то вот. Мы-то дураки, а вы-то — нет?
— Вернуть вас обратно не может никто на ЭТОЙ Земле, — взвизгнула, оборачиваясь, мисс Майлз, явно задетая моей эскападой.
— А может, у вас для этого просто не хватает компетенции? Тогда не нужно лишнего административного восторга. Просто передайте наш вопрос по инстанции своему руководству. Учтите, замять и даже локализовать этот инцидент вам уже не удастся. Так что настоятельно требую поставить в известность руководителя Базы.
В ответ Майлз ехидно улыбнулась, как доберман при виде захлебывающегося в злобном лае пекинеса.
— На данный момент я — самое старшее руководство на Базе. Начальник Базы сейчас в отъезде.
— Значит, я правильно понял: вы отказываетесь отправлять нас обратно? — упрямо гнул я свою линию. А что еще оставалось делать? Только хорошую мину при этой плохой игре.
— Не отказываюсь, а просто не могу. Такой возможности не предусмотрено. Ну почему вы такой тупица? — Она даже вздохнула удрученно.
— Хорошо, мисс, зададим вам вопрос по-другому: вы лично отказываетесь совершить некие действия, результатом которых будет наше возвращение домой? — и даже пальцем ткнул в ее плоскую грудь.
— Ты все еще не понял, — взвизгнула Майлз, — да вы тут хоть облупитесь, вы никогда не вернетесь назад. НИКОГДА! Это я вам говорю.
И поглядела в глаза Беляевой, как бы ища у той поддержки. Та только плечами пожала.
Оксана стояла за стойкой ресепшн, пытаясь прикинуться невидимкой.
— Тогда, будьте любезны, просветите меня по поводу нашего статуса, — пошел я в наступление. — Мы кто здесь для вас: заложники или военнопленные?
— Вы переселенцы! Другого статуса у вас не будет, — отрезала Майлз, а Светлана добросовестно перевела на русский.
— Ответ неправильный. — Я принял позу Цицерона на его процессе против Катилины. — В наличии имеется группа невооруженных гражданских людей, даже не нон-комбатантов, большинству которых нет двадцати одного года. То есть они по международным правилам — несовершеннолетние. Они насильственно вырваны из привычной среды обитания и лишены свободы вооруженными людьми по предварительному сговору. К примеру, по законам штата Нью-Йорк это тянет от двадцати лет отсидки до пожизненного срока. Пожизненного лично вам, мисс Майлз, как главному организатору этого киднеппинга. Это в случае статуса заложников. Тогда у нас к вам нет никаких претензий, кроме возбуждения против вас уголовного преследования. Если же мы военнопленные, пусть даже депортированные гражданские лица, то в этом случае вы, согласно международным правилам, обязаны нас содержать: поить, кормить, предоставить жилье и медицинскую помощь. В этом случае действует Женевская конвенция, согласно которой вы, в случае гуманного обращения с пленными, можете и избежать наказания.
— Вы лоер? — усмешка мисс Майлз была очень ехидной.
— Нет, мисс, не имею такого статуса. Но право учил в университете хорошо.
— К чему вы ведете?
— К тому, старая стерва, что мои несовершеннолетние девочки не спали уже больше суток и последний раз ели больше восьми часов назад. А именно ты, как руководитель всего этого бардака, оторвала их от дома, от родных и близких, от работы, от сбережений, обрекла на страдания голодом и пыткой лишения сна. И после этого стоишь тут довольная, сытая, выспавшаяся, не испытывающая жажды и измываешься над детьми. Я смотрю, вы тут плотно забыли основные ценности не только демократии и гуманизма, но и паблик рилейшнз. Общественностью это может быть расценено, как пытки детей лицом, злоупотребляющим своей властью и имеющим садистские наклонности.
— Ты, кондом штопаный, — взревела Майлз: видать, где-то я ее все же зацепил за живое, — ты здесь никто. И не тебе мне указывать, что мне с вами делать. На это у меня есть утвержденная инструкция, и я действую точно по ней.
— И в ней конечно же прописано, как похищать людей и применять к ним пытки? — это я произнес с издевательской ухмылкой. — Что-то сомневаюсь. Кстати, я могу увидеть эту инструкцию?
— Нет. Она для служебного пользования.
— Я так и думал, — еще шире усмехаясь ей в лицо. — Я могу видеть прокурора?
— Нет. Такового здесь нет. — Мисс Майлз вернула мне усмешку.
— Я могу увидеть судью?
— Нет. На Базе такого не предусмотрено.
— Я могу увидеть атторнея?
— Нет. Такого тоже не предусмотрено.
— Я могу увидеть коронера?
— Нет. Такого здесь тоже не предусмотрено.
— Я могу увидеть местного шерифа?
— Нет. Такового здесь не предусмотрено.
— А кто здесь предусмотрен?
— Я. — Майлз как будто привстала на пьедестал.
— Вот как… — констатировал я. — Значит, никакой демократии, никакого правового и гражданского общества у вас тут нет, а в наличии только голимый тоталитаризм и вождизм мисс Майлз. В таком случае именно вы и ответственны за все. Я могу связаться с вашим прямым начальством, фюрерин Майлз?
— Нет, — ответила она твердо. — Советую вам всем оформить статус переселенца и не устраивать тут Жакерию.
Вот это стерва! Надо отдать ей должное — умеет держать удар. Я просто в восхищении.
— А то что? — продолжил свой нажим. — Вы нам уже угрожаете? Чем? Необоснованными репрессиями? Вы нас расстреляете? Или будете публично вешать? Я этому уже не удивлюсь, ведь пытки к нам вы уже применили.
— Не валяйте дурака, мистер законник, — вновь высокомерно заявила Майлз, как бы отмахиваясь от меня, — оформляйте статус переселенца. В этом случае каждый из вас получит пособие от Ордена в размере одной тысячи экю и сможет свободно реализовать все свои планы по поводу еды, ночлега и прочих потребностей. Другого все равно вам никто не предложит.
После этой тирады она победоносно окинула нас презрительным взглядом и вышла в стеклянную дверь.
За ней, не глядя на нас, молча, ушла Беляева, которая после синхронного перевода стояла за Майлз тенью.
Ну что ж, один-ноль.
В пользу Майлз.
Но, как пел Высоцкий, «еще не вечер».
Оксана, оставшаяся одна на посту разбираться с нами, только развела руками, показывая нам, что она тут вообще ни при чем и ничего другого для нас сделать, увы, не может.
— О'кей, — сказал я, не обращаясь непосредственно ни к кому, — значит, мы все же заложники, а вы, — я указал пальцем на Оксану, — вооруженные террористы. Так вышло, и прошу не судить строго нас за последствия. Никакого бизнеса, это уже личное.
Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа».
22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 10:05.
Включенный мотор на холостом ходу раскручивал кондиционер, который не сразу охладил успевший нагреться автобус, и некоторое время в нем было еще душно.
Встав в проходе, я привлек к себе внимание «пионерок» и заявил:
— Дамы…
Девчонки засмеялись. Уже хорошо. Похоже, у них уже сформировалась стойкая нейролингвистическая реакция на это слово.
— Вокруг происходит что-то непонятное, но мы «эту сову разъясним» обязательно. Должны разъяснить. Пока же нам следует держаться вместе, ибо по отдельности они нас всех дожмут и все сделают, как хотят. Первое, что необходимо, — это на всякий случай уточнить список нашего «пионерского отряда».
Дальше: ДЕНЬ ВТОРОЙ
