Книга: Правдивая история Деда Мороза
Назад: Через 50 лет после первого волшебного Нового года, год 1962
Дальше: Столетний юбилей. Перед Новым 2012 годом
Пятьдесят лет подряд
Из историиСамое главное, что случилось за эти 50 лет, – страна под названием СССР перестала существовать. В 1991 году она распалась на 15 независимых государств. Теперь в России и других «осколках» Советского Союза руководить стали не царь и не Коммунистическая партия, а президенты – в каждой стране свой.Ну а больше ничего рассказывать не будем. Если хотите узнать, как прошла вторая половина XX века и начало века XXI – поспрашивайте у родителей. Они все это видели своими глазами. А кое-что вы и сами видели. Да и сейчас видите.Так что давайте уже на историю не отвлекаться, а читать дальше.
Следующая пара десятков лет пролетела для Деда Мороза и Снегурочки быстро. Хотя количество писем, телеграмм, открыток, посылок, записок перевалило за сотни тысяч.
Каждый год Дед Мороз думал, что справиться с таким количеством заказов невозможно, и каждый год поражался, когда Главный Птёрк приносил ему отчет – бумажку, на которой нарисованы все-все принесенные звездочки.
– У нас, птёрков, знаешь, какой учет! Ни одна звездочка мимо не пролетит! Это была пятьдесят тысяч триста сорок шестая, нет, седьмая, и еще две потом... Так, вы не толпитесь, по очереди выпускайте, я не успеваю считать! Триста сорок девять! Десять! Тьфу... Триста сорок десять... Так, вы двое, вы уже выпустили? Значит, триста пятьдесят две...
При этом на бумажке вместо циферок Главный Птёрк хвостом рисовал всякие рожицы, фигурки и прочие загогулины.
В новогоднюю ночь Морозовым приходилось плотно занавешивать окна, потому что звезды сыпались на них без перерыва.
В семидесятых годах у Морозовых появилась дача за городом, и стало проще. На Новый год они съезжали туда вместе со всей оравой птёрков и охлей, и никого не смущали бесконечным фейерверком.
А вскоре у Морозовых появилась новая традиция.
Однажды, перед Новым годом, Морозов читал записки и наткнулся на такое письмо:
«Дорогой дедушка Мороз!
Я знаю, ты живешь далеко от меня, но я тебя очень сильно люблю и жду в гости!
Приезжай, пожалуйста, а то Маринка говорит, что тебя нет. А ты приедешь, и все увидят, что ты есть и ты живой!
Мама сказала, что напечет тебе пирожков. Ты какие любишь, с капустой или с картошкой?
И Снегурочку с собой возьми, она такая красивая!
Люба Емельянова»
Сергей Иванович задумался, долго мял в руках записку.
– Ну и что мне делать? – спросил он наконец у Маши и птёрка. – Желание выполнять нужно. Откуда записка-то?
– Из Киева.
– Ну и что, придется в Киев лететь?
– А почему бы и не слетать? – птёрк потянулся. – Хороший город.
– А Ленинград?
– А что с ним случится? Вы езжайте, прогуляйтесь. Записочки мы тебе и в Киев принесем, а вы там по утренникам походите. По Крещатику прогуляйтесь, желания повыполняйте. Тебя же все дети любят, не только ленинградские!
Тяжело было решиться покинуть родной город, но решившись, Дед Мороз со Снегурочкой ни разу об этом не пожалели.
В Киеве их ждала потрясающая встреча – сотни детей, новые люди, куча желаний...
И, начиная с этого года, Морозовы теперь перед Новым годом обязательно устраивали себе командировку, а то и несколько. Делалось это так: Главный Птёрк выуживал из огромной горы писем одно, читал адрес, и Морозовы отправлялись в гости.
Где они только не побывали! Минск, Москва, Иркутск, Ужгород, Саратов, Рига, Душанбе, десятки маленьких городков, которые они просто проезжали по дороге. Вокзалы, аэропорты, поезда, самолеты – в любом месте огромной страны мог оказаться настоящий Дед Мороз.
* * *
Вообще, с Новым годом все обстояло просто отлично, но с бытом было сложнее. Пятьдесят недель в году Морозовы были обычными людьми. И все бы ничего, но они не старились. И если Маша приходила устраиваться на работу тридцатипятилетней женщиной, то через двадцать лет все ее сослуживицы начинали, мягко говоря, недоумевать.
С соседями тоже возникали сложности. После войны в их любимом доме по улице Чайковского не осталось практически никого, кто помнил довоенное время. Кто погиб, кто переехал, кто не вернулся из эвакуации. Единственная бабушка, которая осталась с тех времен, жила в соседней квартире. Она периодически пыталась рассказывать своим внукам, что, мол, вот тетя Маша – она моя ровесница, мы с ней, помню, в молодости, вместе на рынок бегали... Но поскольку бабушке было уже хорошо под 90, ее слова никто не воспринимал всерьез.
Связь с родственниками Морозовы не поддерживали с войны – водить за нос близких людей было бы тяжело, да и неприятно. Сергей Иванович и Маша понемногу смирились с потерей родственных связей, да и родственники, судя по всему, считали, что Морозовы погибли в блокадные годы.
Но однажды в субботу, когда Маша вышла в магазин, в дверь позвонили. Сергей Иванович открыл и увидел мужчину лет сорока пяти с неуловимо знакомой внешностью.
Увидев Морозова, мужчина отчего-то крайне удивился и спросил:
– Сергей Иванович?! Дядя Сережа?!
Вообще-то Сергей Иванович никогда не врал, Деду Морозу это не к лицу, но тут вдруг занервничал и зачем-то сказал:
– Нет. Козлов Петр Максимович.
Мужчина похлопал глазами и пробормотал:
– Ой, конечно... Просто вы очень похожи.
Гость по-детски шмыгнул носом, и тут Морозов сообразил, откуда ему знакома внешность этого человека: перед ним стоял внучатый племянник Андрюша! Тот самый, которому он в далеком 1935 году рассказывал про рождественскую елку.
– Извините... – сказал повзрослевший Андрюша. – Тут до вас семья жила. Морозовы. Они в блокаду погибли... или не погибли, но пропали. Может, какие-нибудь документы остались? Или они адрес оставили? Или вы знаете... – тут он запнулся, – где они похоронены?
Сергею Ивановичу страшно захотелось обнять племянника, рассказать ему все, но... Слишком фантастически прозвучала бы эта история.
Поэтому Морозов сказал:
– Извините, ничем помочь не могу. Мы тут недавно живем. А до нас какая-то пожилая дама жила.
– Ее не Мария звали? – в глазах Андрюши загорелась надежда.
– Нет, Елизавета, – второй раз в жизни соврал Сергей Иванович.
– Простите, – поник гость. – Просто... Очень вы на него похожи. А можно, я войду?
«Конечно!» – чуть было не ответил Сергей Иванович, но спохватился. А если Маша вернется? Опять врать, что «просто похожа»?
Поэтому Морозов смутился, но соврал в третий раз:
– Извините... я сейчас сам уходить собирался...
– Да? Жаль, – Андрюша еще раз по-детски шмыгнул носом и достал из кармана записную книжку. – А можно, я свой адрес и телефон оставлю? Вдруг они объявятся.
Андрюша писал крупным, почти детским почерком и говорил, словно оправдываясь:
– Дядя Сережа... Сергей Иванович – он... Он очень много значит для меня... И я очень бы хотел сына с ним познакомить... Передайте им, если найдутся, ладно?
Морозов принял записку и в ответ смог только кивнуть.
* * *
Вечером этого дня Морозовы долго сидели на кухне и листали семейный альбом. Вся квартира пропахла валерьянкой – Маша, услышав о визите внучатого племянника, очень разнервничалась, даже расплакалась, пришлось ее отпаивать успокаивающим.
– Это мы трамвай пускали, помнишь? – Сергей Иванович погладил старую, дореволюционную еще фотографию.
– А это наш тогдашний дом, – вздохнула Маша. – Я недавно проходила мимо него, он совсем не изменился.
– А это Света с семьей, – Морозов ткнул пальцем в семейство, которое застыло в торжественной позе. – Смотри, Ванечка... Гимназист. Интересно, где он, хоть бы знать, в какой стране живет... А Наташка какая смешная! А теперь у нее сын взрослый... Даже не взрослый – пожилой, считай. По виду мы с ним одногодки.
На глазах у Маши опять выступили слезы.
– Машенька, – Сергей Иванович погладил жену по руке, – я тоже очень хочу их повидать, поговорить, правнуков понянчить...
– Уже, наверное, праправнуков...
– Тем более. Но представь, что они подумают, если мы к ним заявимся?
Маша только головой покачала. Понятно, что ничего путного из этого не получится. Морозовым за восемьдесят, а выглядят они на сорок, не больше.
– Только родственников перепугаем, – согласилась Маша.
– Одного я уже перепугал сегодня. Смотрел на меня, как будто привидение увидел.
– Знаешь что, – решительно сказала Маша, – надо отсюда переезжать. Вдруг еще кто-нибудь из родных захочет нас разыскать. Да и соседи в конце концов начнут беспокоиться, чего это мы не стареем.
– Надо, – Сергей Иванович поцеловал жену в мокрые от слез глаза, – ты у меня умница.
– Только у меня просьба, – Маша жалобно посмотрела на мужа, – можем мы в наш старый дом переехать? Там нас вряд ли кто искать будет.
– Ну... если там кто-нибудь будет квартиру менять... если она нам подойдет...
– Ты же у меня волшебник!
– Волшебник, – Сергей Иванович покосился на зеленые деревья за окном. – Только я на Новый год волшебник, а сейчас июль.
– Ну пожа-а-алуйста, – попросила Маша и часто-часто заморгала.
Морозов рассмеялся:
– Я попробую.
Неизвестно, то Сергей Иванович наколдовал или им просто повезло, но в старом доме действительно оказался подходящий вариант обмена. Переехали уже через месяц, так что к Новому году успели обосноваться на новом месте.
* * *
Морозов после войны продолжал работать в трамвайном депо. И хотя борода немного маскировала возраст, ему тоже пришлось оттуда уйти, чтоб не задавали лишних вопросов. Перешел на завод, работал в конструкторском бюро. Скучал по любимой работе ужасно, но надеялся, что еще вернется, как только там сменится очередное поколение работников.
Маша работала в школе, все еще преподавала в начальных классах. И работа ей нравилась, и дети ее любили. Единственная сложность – договориться об отпуске зимой. Не могла же она, в самом деле, прийти на урок Снегурочкой! Но с годами коллеги привыкли к этой странности, подменяли ее по очереди.
Однажды Маша приходит с работы и смеется:
– Сереж, представляешь, пришла сегодня комиссия из РОНО, начали меня учить урок проводить. Говорят, на правах старших... Да у меня педагогический стаж больше 30 лет, и я им чуть об этом не сказала... А потом подумала, что надо бы как-нибудь свою трудовую книжку выкрасть из бухгалтерии. Да и паспорт, наверное, опять пора терять.
Если бы не беспорядок в советских учреждениях, Морозовым бы тяжело пришлось. Но поскольку бумаги и документы в этих самых учреждениях регулярно терялись, а у Морозова хватало обаяния и мудрости, чтобы убедить любую начальницу паспортного стола в чем угодно, то со временем это стало даже весело.
– Я не знаю, кто у вас это заполняет, – гремел Морозов, подавая заявления на новый паспорт в 1985 году, – вы посмотрите, что у меня здесь написано, дата рождения 1912 год. Вы что, хотите сказать, что мне 73 года?
Морозов мысленно смеялся, вспоминая, что в 1912 году он уже был вполне зрелым мужчиной. Начальница паспортного стола предположила, что по невнимательности 12 написали вместо 42. На том и порешили.
Так они и жили в новой квартире с новыми паспортами. Работу Маша тоже сменила, ушла во Дворец пионеров, вела сразу несколько кружков.
И если все человечество активно готовилось к встрече нового века и нового тысячелетия, то Морозовы этой датой интересовались не сильно. Они гораздо больше ждали 2012 года. В этом году пройдут еще 50 лет их волшебства. И скорее всего, нужно будет снова пойти в Косой переулок и снова заново стать Дедом Морозом и Снегурочкой.
Назад: Через 50 лет после первого волшебного Нового года, год 1962
Дальше: Столетний юбилей. Перед Новым 2012 годом
