В феврале 1762 г. взамен уничтожаемой Канцелярии тайных розыскных дел Петр III учредил при Сенате Особую экспедицию, ведающую вопросами политического сыска. Однако власть Петра III была настолько непопулярной в обществе, особенно в армейской среде, что ее не могли спасти органы безопасности ни в прежнем, ни в реформированном виде. В июне 1762 г., опираясь на гвардию, Екатерина осуществляет переворот против собственного мужа и берет власть в свои руки. Ненавидя мужа, новая императрица при каждом удобном случае старалась подчеркнуть глупость и безумство его поступков, однако его решение о сохранении политического сыска под крышей Сената глупостью ей не показалось. Своим указом от 19 октября 1762 г. Екатерина II почти дословно повторяет манифест Петра III от 21 февраля того же года, полностью солидаризируясь с ним. Лицемерием новая правительница ничуть не уступала своему супругу. Еще в бытность свою великой княгиней, имея основания опасаться главы Канцелярии тайных розыскных дел А.И. Шувалова, Екатерина как-то заявила окружающим: «Не знаю, но мне кажется, что у меня на всю жизнь будет отвращение к назначению чрезвычайной комиссии, особенно когда эта комиссия должна оставаться негласною... Преступление и производство дела должно быть оглашено, чтобы общество, всегда судящее беспристрастно, могло распознать правоту».

Однако, став императрицей, она быстро забыла свои мысли относительно гласности при расследовании важнейших преступлений и, как и ее предшественники, вновь сделала ставку на тайный орган госбезопасности, замаскированный на этот раз от посторонних глаз. Позднее, в законодательной записке о будущем устройстве Российской империи, Екатерина II так сформулировала свое мнение по поводу функций данного органа. Тайная экспедиция, по ее убеждению, во-первых, должна собирать сведения «о всех преступлениях противу правления» и, во-вторых, «велит преступников имать под стражу и соберет все обстоятельства», т.е. осуществляет арест злоумышленников и проводит расследование по их делам. Исследователь проблемы Н.Б. Голикова так оценивает результаты проведенной императрицей реорганизации: «Передача Тайной экспедиции в ведение генерал-прокурора обеспечивала органам политического сыска максимальную централизацию, независимость от других учреждений и сохранение наиболее полной секретности при расследовании политических процессов». Не следует думать, что замаскированный орган госбезопасности был подчинен собственно Сенату как высшему государственному учреждению, при котором он формально числился. Как и раньше, структура политического сыска вновь замыкалась напрямую на персоне самодержца, на этот раз благодаря посредству генерал-прокурора Сената, игравшего, по большому счету, роль передаточного звена.

Как свидетельствуют источники, Екатерина II действительно знала толк в политическом сыске и лично вникала во все тонкости того, «что до Тайной касается». Причина подобного пристрастия императрицы вполне объяснима, поскольку власть ее первоначально не была особенно прочна. Это впоследствии время правления Екатерины стало восприниматься дворянством как счастливый «золотой век», а вначале оно далеко не единодушно признало ее право на власть. Часть дворян вообще желала видеть на престоле малолетнего сына Екатерины II Павла, причем совершеннолетие последнего дало новый толчок подобным настроениям. Спустя два года после воцарения Екатерины офицер В. Мирович попытался осуществить государственный переворот и освободить заключенного в Шлиссельбургской крепости Иоанна Антоновича, также имевшего все права на корону, поскольку после смерти Анны Иоанновны именно он был провозглашен императором. Скоропостижная смерть мужа Екатерины Петра III была более чем подозрительна даже для непосвященных и закономерно породила слухи о том, что законный император жив, но где-то скрывается. Подобные настроения привели к появлению целого ряда самозванцев, несших в себе огромную потенциальную угрозу неверной супруге. «Золотой век» дворянства обернулся для крестьян дальнейшим усилением крепостного гнета, на что ответом стала последняя грандиозная крестьянская война 1773–1775 гг. под предводительством Е. Пугачева, который также объявил себя императором Петром III. Расследованием причин восстания, потрясшего сами устои Российской империи, также занималась госбезопасность. Поскольку личная жизнь императрицы была весьма далека от аскетизма, то многочисленные слухи, сплетни, шутки и прибаутки, ходившие по этому поводу в народе, также составляли предмет неослабевающего интереса политического сыска. И это были лишь некоторые причины, побуждавшие Екатерину II сохранять специальный орган для осуществления этого специфичного вида государственной деятельности.

Подавляющее большинство дел, по которым вел следствие этот «новый-старый» орган госбезопасности, как и прежде, были так или иначе связаны с «первыми двумя пунктами» указов 1715 и 1730 гг. Через Тайную экспедицию прошли в основном разбирательства по всем политическим процессам того времени. Являвшийся формально главой Экспедиции генерал-прокурор Сената А.И. Глебов лично докладывал о ее деятельности императрице, от которой получал указания, и, помимо нее, не был обязан отчитываться по этим вопросам ни перед кем. В 1764 г. Екатерина сместила А.И. Глебова и назначила генерал-прокурором князя А.А. Вяземского. Фактически же политическим сыском в империи руководил обер-секретарь Экспедиции С.И. Шешковский, бессменно занимавший этот пост в течение целых 30 лет.

«Просвещенная императрица» не могла не понимать, что пытка как средство получения показаний все более и более становится анахронизмом в глазах как отечественного, так и европейского общественного мнения, симпатии которого она так настойчиво старалась завоевать. В указе Сенату от 15 января 1763 г. по этому поводу говорилось: «Чтобы всех тех, кои в разные преступления впадают, обратить к чистому признанию больше милосердием и увещанием, а особливо изысканием по происшедшим в разные времена околичностям, нежели строгостью и истязанием, но стараться как возможно при таких обстоятельствах кровопролитие уменьшить». Далее подчеркивалось: «Когда при следствии какого дела неминуемо дойдет до пытки, в таком случае поступать с крайнею осторожностью и рассмотрением, и паче всего при том наблюдать, дабы иногда с винными и невинные истязания напрасно претерпеть не могли». Тем не менее пытка сохранялась как последний способ вырвать у подследственного истину: «Если же все способы не предуспевают, в таком уж случае дошедших к пыткам по законам пытать».

Сужение сферы применения пытки постарались заполнить действием религии. Для получения правдивых показаний с обвиняемым, равно как и с доносчиком, в начале следствия беседовал тюремный священник Петропавловской крепости, чьи действия стали называться «увещевание священническое». Важнейшей целью следователей как в рясах, так и в партикулярном платье было добиться от допрашиваемого не только чистосердечного признания, но и раскаяния в содеянном. Раскаяние под угрозой применения пытки в случае упорствования быстро превратилось в высшую форму признания под воздействием религиозного чувства. Широкому внедрению его в следственную практику в немалой степени способствовала и показная набожность С.И. Шешковского, отмечаемая современниками. При этом ставшее ритуалом раскаяние чрезвычайно упрощало розыск, делая ненужным не только улики и доказательства, но и пытку как способ получения признаний. Пытать в Екатерининскую эпоху действительно стали несколько реже, однако сенатское постановление от 15 мая 1767 г. указывало, что «пытки же производить, если же со увещевания не признаются». Окончательно пытки были отменены Александром I лишь в 1801 г.

Помимо некоторого ограничения пыток, Екатерина II внесла в деятельность политического сыска два важных новшества. Во-первых, она распорядилась засылать лазутчиков в места массового скопления людей для подслушивания разговоров. Московский главнокомандующий князь М.Н. Волконский 13 декабря 1773 г. так характеризовал императрице свою деятельность на этом поприще: «Употреблять надежных людей для подслушивания разговоров публики в публичных собраниях, как-то: в рядах, банях, кабаках, что уже и исполняется, а между дворянством также всякие разговоры примечаются». Секретными агентами в собственном смысле слова такие «слухачи» еще не являлись, но были, безусловно, их предшественниками. Екатерина II желала знать не только что говорят, но и что пишут ее подданные, и вторым ее нововведением стала перлюстрация корреспонденции, т. е. ознакомление с письмами без ведома отправителя и получателя. На почтамтах письма аккуратно вскрывали, переписывали, а оригиналы отправляли по назначению. Вызывавшие по тем или иным причинам интерес письма отправлялись в Тайную экспедицию, а иногда попадали на стол к самой императрице. Перлюстрация стала дополнительным источником информации, и если добытые таким путем сведения заслуживали внимания, то начинался стандартный розыск с арестом подозреваемых, допросами свидетелей и т.п.

После смерти Екатерины II в 1796 г. на престол вступил ее сын Павел I. Матери своей он не любил и многие из своих начинаний, будучи императором, проводил в пику прежней политике. Хотя новый император и освободил из заточения и ссылки целый ряд преследовавшихся при Екатерине II по политическим мотивам лиц, тем не менее Тайная экспедиция была оставлена в неприкосновенности. Подчиненный генерал-прокурора П.Х. Обольянинова, фаворита Павла, чиновник Д.Б. Мертваго вспоминал об этом периоде: «Время это было самое ужасное. Государь был на многих в подозрении... Знатных сановников почти ежедневно отставляли от службы и ссылали на житье в деревни. Государь занялся делами церковными, преследовал раскольников, разбирал основание их секты, многих брали в Тайную экспедицию, брили им бороды, били и отправляли на поселение. Словом, ежедневный ужас. Начальник мой стал инквизитором, все шло через него. Сердце болело, слушая шепоты, и рад бы не знать того, что рассказывают». Уже в самом начале правления Павла I была сделана попытка рассмотрения письменных доносов самим царем. Подозрительный даже к ближайшему своему окружению, император приказал повесить на стене Зимнего дворца специальный ящик, куда каждый желающий мог положить сообщение для государя. Никому не доверяя этой ответственной миссии, царь каждый раз собственноручно открывал ящик и забирал корреспонденцию. Правда, вскоре Павлу I пришлось отказаться от этой затеи – в ящик стали бросать ругательные письма и памфлеты против него самого. Шпиономания доходила до крайних пределов. Граф Е.Ф. Комаровский вспоминал, что как-то раз в беседе с ним Павел I сказал, «что все против него, т.е. императрица и наследник, что он окружен шпионами». Император, по словам князя А.Чарторыйского, с самого момента восшествия на престол со страхом предчувствовал грядущий дворцовый переворот. Предчувствия не обманули Павла, и, невзирая на все меры предосторожности, переворот все-таки произошел.

После убийства Павла I в ночь с 11 на 12 марта 1801 г. в Михайловском замке на престол вступил его сын Александр I. Если Павел I ненавидел свою мать Екатерину II, то Александр I, в свою очередь, сильно недолюбливал отца и, напротив, обожал свою державную бабку. Стремясь успокоить дворянство, взбудораженное суровостями Павла, новый царь в своем манифесте от 12 марта 1801 г. обязался править народом «по законам и сердцу бабки нашей Екатерины Великой». Подобно тому как в начале своего правления императрица Екатерина подтвердила решение Петра III о ликвидации Канцелярии тайных розыскных дел, так и одним из первых шагов ее внука стало упразднение Тайной экспедиции. Но в отличие от своих предшественников на троне, ограничивавшихся лишь сменой вывесок в демагогических целях, Александр I действительно уничтожил в тот момент политический сыск как централизованную структуру. Следующим шагом царя-либерала было полное и безусловное запрещение пыток. В императорском указе от 27 сентября 1801 г. говорилось: «...Чтобы нигде ни под каким видом ни в вышних, ни в нижних правительствах и судах никто не дерзал ни делать, ни допущать, ни исполнять никаких истязаний под страхом неминуемого и строгого наказания... чтоб, наконец, самое название пытки, стыд и укоризну человечеству наносящее, изглажено было навсегда из памяти народной». Зловещая пыточная канцелярия наконец прекратила свое существование на деле.

ВЯЗЕМСКИЙ Александр Алексеевич (1727–1793). Генерал-прокурор Правительствующего сената в 1764–1792 гг.

Древний дворянский род Вяземских берет начало от князя Ростислава-Михаила Мстиславовича Смоленского, умершего в 1136 г., внука знаменитого Владимира Мономаха. Правнук Ростислава-Михаила, князь Андрей Владимирович, умерший в 1224 г., получил в качестве удела город Вязьму, от которого и пошла фамилия его потомков.

Александру Вяземскому родители выбирают традиционную для его времени военную карьеру. В 1747 г. он оканчивает Сухопутный кадетский корпус. Участвует в Семилетней войне, проявив храбрость не только на полях сражений, но и при выполнении тайных поручений командования. Войну заканчивает в чине генерал-квартирмейстера. Екатерина II по достоинству оценивает работоспособность и честность молодого генерала и в 1763 г. поручает ему возглавить следственную комиссию с самыми широкими полномочиями для усмирения волнений горнозаводочных крестьян на Урале.

Убедившись в исключительной честности и неподкупности Вяземского, императрица решает поставить его во главе Сената – на одну из ключевых должностей в системе управления всей Российской империи, именно здесь ей требовался человек, на которого она могла полностью положиться. Официальное назначение 37-летнего А.А. Вяземского на пост генерал-прокурора Сената состоялось 3 февраля 1764 г. Историк Д.Н. Бантыш-Каменский в своем «Словаре достопамятных людей Русской земли» перечислил главные достоинства руководителя Сената, благодаря которым тот почти 30 лет продержался на своем высоком посту: «Князь Вяземский отличался верностью своею престолу, бескорыстием, был чрезвычайно трудолюбив, умел избирать достойных помощников; враг роскоши, но скуп и завистлив, как отзывались о нем современники. В его петербургском доме находилась Тайная экспедиция, и он часто присутствовал при допросах».

Вскоре после вступления в новую должность Вяземскому пришлось как генерал-прокурору Сената принимать участие в расследовании крупного политического дела. В июле 1764 г. 24-летний поручик Смоленского полка В.Я. Мирович попытался освободить из Шлиссельбургской крепости свергнутого императора Иоанна Антоновича и возвести его на престол. Мирович явился в крепость и, зачитав поддельный манифест, обманом заставил подчиненных ему солдат навести пушку на гарнизонную команду. Два караульных офицера, неотлучно приставленных к Иоанну Антоновичу, имели инструкцию убить секретного узника, если будет предпринята попытка его освобождения, и в сложившейся критической ситуации исполнили свой долг. Увидев, что предпринятая им попытка государственного переворота потеряла всякий смысл, Мирович дал себя арестовать и предстал перед следственной комиссией. Пытки были отменены, однако обер-прокурор Синода передал Екатерине II мнение церковных иерархов, желавших выслужиться перед императрицей: «Некоторые из духовенства приговаривают злодея пытать». Тщательно выяснив все обстоятельства дела, судьи приговорили отрубить Мировичу голову, а тело сжечь.

Однако смерть в крепости Иоанна Антоновича побудила недовольные правлением Екатерины II элементы избрать себе новое знамя – ее собственного сына. В 1769 г. по доносу майорской вдовы Анны Постниковой власти стало известно о намерении офицеров Преображенского полка Озерова, Жилина, Попова и Афанасьева свергнуть императрицу и провозгласить государем Павла Петровича. Следственную комиссию возглавил граф Н.И. Панин, в нее вошли генерал-прокурор Сената Вяземский, генерал-полицмейстер Чичерин и кабинет-секретарь И.П. Елагин. Расследование установило виновность офицеров, которые были лишены всех чинов, дворянства и звания, после чего сосланы на вечные работы в Нерчинск, приговорены к заключению в крепости, отправлены на Камчатку. В 1772 г. Тайная экспедиция при Сенате ведет следствие по делу капралов Преображенского полка Оловянникова, Подгорого, Чуфаровского, подпоручика Тобольского полка Селехова и группы солдат, которые хотели убить Екатерину II и короновать ее сына. Императрица, не на шутку встревоженная заговором в гвардии, пристально следила за следствием и дала ведущему его генерал-прокурору Сената следующее указание: «Я нахожу, сия шайка такого роду, что, конечно, надлежит всех, в ней участие имеющих, вывести в наружу, дабы гвардию, колико возможно, на сей раз вычистить и корень зла истребить». Все заговорщики были приговорены к смертной казни, которую заменили наказанием кнутом и ссылкой на работы в Нерчинск «навечно».

Еще одним предметом надзора Тайной экспедиции при возглавляющем ее генерал-прокуроре Вяземском были различные самозванцы, в изобилии появлявшиеся в царствование Екатерины II. Еще до Пугачева законным императором Петром III объявляли себя беглый рекрут Евдокимов, беглый солдат Кремнев, капитан Кретов, солдаты Чернышев и Сенюшин и др., а Елизавета Тараканова в 1775 г. в Париже выдавала себя за дочь Елизаветы Петровны и объявила себя претенденткой на русский престол. Самозванцев обычно казнили, заключали в крепость, в иных случаях немилосердно били кнутом, вырывали ноздри и отправляли на каторжные работы в Сибирь.

Но самым крупномасштабным розыском Тайной экспедиции в бытность Вяземского генерал-прокурором Сената стало расследование о крестьянской войне под предводительством Е. Пугачева, также принявшего имя Петра III. Тайная экспедиция, ее московская контора, губернские канцелярии районов, где проходило восстание, а также Оренбургская и Казанская секретные комиссии из гвардейских офицеров и чиновников Тайной экспедиции занимались розыском о Пугачевском бунте почти все 1774–1775 гг. Низовые подразделения составляли на свои следственные дела «экстракты», которые отправляли в Сенат, где по ним после получения соответствующих указаний от императрицы Тайная экспедиция выносила окончательные решения, которые исполнялись на местах.

Разгромив вооруженные отряды Пугачева, правительство начало расправу над участниками крестьянской войны. Почти все предводители восставших, начиная с самого Е. Пугачева, были казнены. Крестьян обычно били кнутом и отправляли к своим помещикам или на каторгу в Таганрог и Рогервик, где их должны были всю жизнь «содержать в оковах», или в сибирскую ссылку. Весьма оперативно Тайная экспедиция при Сенате вынесла решения по 685 розыскным делам. Из них по казакам был расследовано 246 дел, крестьянам – 177, священникам – 140, башкирам, татарам, чувашам и другим инородцам – 55, дворянам – 29, работным людям – 22 и солдатам – 13 дел.

Одновременно с политическим сыском генерал-прокурор Сената с усердием исполнял многие другие поручения Екатерины II. В 1765 г. Вяземский был назначен начальником Межевой канцелярии, а в 1767 г. председательствовал в Комиссии по составлению нового Уложения (Свода законов). С 1769 г. является членом Совета при высочайшем дворе, в 1775 г. при его участии вводится в действие «Учреждение о губерниях», которое подробно регламентировало права и обязанности прокуратуры на местах, деятельностью которой генерал-прокурор активно руководил с помощью «предложений» и «ордеров», направляемых местным прокурорам. К началу 80-х гг. сфера компетенции Вяземского и соответственно его власть существенно расширилась, и помимо Сената, он руководил финансами, юстицией и внутренними делами. В течение ряда лет возглавлял Экспедицию о государственных доходах и исполнял обязанности государственного казначея, был директором Ассигнационного банка, заведовал всеми денежными делами за границей, впервые введя строгую отчетность в финансовых делах. Генерал-прокурор Сената был составителем проекта выпуска в России бумажных денег, а также занимался вопросами, связанными с продажей соли и вина на территории империи. Помимо этого, с 1771 г. занимался финансовой отчетностью по Синоду и губернскому управлению, с 1775 г. возглавлял Канцелярию опекунства над иностранными подданными, руководил осушением болот под Петербургом, строительством театра в Северной столице и Екатерининского канала. За «прилежание, усердие и ревность к пользе службы» на своих многочисленных постах А.А. Вяземский был награжден орденами Св. Анны 1-й степени, Св. Александра Невского, Св. Владимира 1-й степени и Св. Андрея Первозванного.

В начале 1790 г. из-за тяжелой болезни отходит от дел и в сентябре 1792 г. окончательно увольняется в отставку. Скончался на 66-м году жизни, был похоронен в Благовещенской усыпальнице Александро-Невской лавры Санкт-Петербурга.

ГЛЕБОВ Александр Иванович (1722–1790). Генерал-прокурор Правительствующего сената в 1761–1764 гг.

По семейному преданию, дворянский род Глебовых происходил от касожского князя Редеди, убитого в 1022 г. князем Мстиславом Владимировичем Тмутараканским. «Зарезав Редедю пред полками касожскими», победитель взял в плен его семью и крестил двух его сыновей под именами Романа и Юрия. Праправнук Романа, Глеб Михайлович Сорокоумов, и стал основателем рода новгородских дворян Глебовых. Александр Глебов в возрасте 15 лет был определен сержантом в Бутырский пехотный полк. В царствование Анны Иоанновны принимает участие в русско-турецкой войне, участвует в штурме крепости Очаков. 17 августа 1739 г. Глебов в чине поручика в сражении под Ставучанами храбро и умело командует отрядом, получает тяжелое ранение. Прослужив в армии еще 10 лет, в 1749 г. он переходит на гражданскую службу.

Бывшему офицеру повезло войти в доверие к графу П.И. Шувалову, фавориту императрицы Елизаветы Петровны, взявшему его к себе на службу коллежским асессором. Покровительство могущественного представителя рода Шуваловых значило в тот период гораздо больше, чем официально занимаемое им место в бюрократической системе. В 1756 г. Шувалов женит своего сметливого и привлекательного, лично преданного ему чиновника на графине Марии Симоновне, урожденной Гендриковой, вдове гофмейстера великокняжеского двора Чоглокова, приходившейся государыне двоюродной сестрой. Чтобы как-то сгладить неравность брака, Глебову незадолго до свадьбы был пожалован чин обер-прокурора Сената. Бракосочетание произошло в присутствии самой Елизаветы Петровны. Таким образом он входит в высший слой общества и получает причитающуюся ему долю монарших милостей, в августе 1760 г. возведен в звание генерал-майора и назначен генерал-кригскомиссаром. На своей новой должности Глебов не слишком заботится о снабжении воюющей с Пруссией русской армии, но зато делает гораздо более важное для своей будущей карьеры дело – входит в доверие и добивается расположения наследника престола великого князя Петра Федоровича.

В своем сочинении «О повреждении нравов в России» князь М.М. Щербатов дает далеко не лестную характеристику этому выскочке и его всесильному покровителю: «Глебов угодник графу Шувалову, умный по наружности человек, соединяющий в себе все пороки, которые сам он, Петр Иванович, имел». Эти двое и сочинили Уложение, которое они наполнили, по словам того же Щербатова, «неслыханными жестокостями пыток и наказаний». Очевидно, родственная связь П.И. Шувалова с руководителем Канцелярии тайных розыскных дел А.И. Шуваловым сыграла здесь не последнюю роль, и автор законопроекта составлял его под своего брата. Елизавета Петровна, уже готовая подписать представленный ей документ, случайно натолкнулась на главу, посвященную пыткам, «ужаснулась тиранству» и повелела переделать Уложение. Тем не менее подобные далеко не лучшие качества Глебова нисколько не отталкивали Петра III, который 25 декабря 1761 г., в день своего вступления на престол после смерти Елизаветы Петровны, назначил своего друга генерал-прокурором Сената. Как генерал-прокурор, Глебов имел возможность оказывать влияние на Петра III. Им составлялись почти все поручения, даваемые императором Сенату, и некоторые из царских манифестов.

Несмотря на близость и дружбу с Петром III, глава Сената верно определил реальную расстановку политических сил и в момент июньского переворота 1762 г. поспешил переметнуться на сторону Екатерины. Подобная изворотливость и беспринципность на некоторое время продлили его карьеру, и Глебов сохраняет свой высокий пост при новой императрице. Только через два с половиной года Екатерина II отстраняет его от должности, назначив генерал-прокурором князя Вяземского.

Однако в начале правления Екатерины II реальные полномочия генерал-прокурора Сената даже расширились. Новая императрица полностью восприняла «сенатскую концепцию» организации политического сыска, доставшуюся ей по наследству от покойного мужа. Согласно ей эта деликатная область государственной деятельности маскировалась от глаз общества вывеской высшего правительственного учреждения империи, каковым являлся Сенат. Своим рескриптом от 2 октября 1762 г. Екатерина предписала генерал-прокурору Сената рассматривать поступающие во вверенное ему учреждение бумаги о «первых двух пунктах», которые прежде должна была расследовать Канцелярия тайных розыскных дел, и по важным делам «определение чинить». Поскольку переметнувшемуся к ней от Петра III руководителю Сената императрица полностью не доверяла, то разбор дел по поводу государственной безопасности она повелела вершить ему не единолично, а совместно с тайным советником графом Н.И. Паниным, который и должен был контролировать эту сферу деятельности генерал-прокурора.

Новый постоянный орган политического сыска, а им стала Тайная экспедиция при Сенате, был образован в декабре 1763 г., когда указом Сенату сенатский секретарь С.И. Шешковский был назначен «состоять по некоторым поручениям от нас... при наших: сенаторе тайном советнике Панине, генерал-прокуроре Глебове». С этого времени С.И. Шешковский становится фактическим руководителем Тайной экспедиции, надолго пережив в служебном отношении генерал-прокурора, своего номинального начальника. Когда в 1763 г. возникает очередное дело, связанное с низложенной Брауншвейгской династией, его расследует уже не специально созданная комиссия, а Тайная экспедиция.

В том же году службе политического сыска пришлось заниматься делом ростовского и ярославского митрополита Арсения Мацеевича. Образованность и волевой характер помогли ему достичь поста митрополита сначала в Тобольске, а затем в Ростове, стать членом Синода. Поскольку у правителей Российской империи стали отчетливо прослеживаться секуляризаторские тенденции, то, ратуя за права своего сословия, Мацеевич подает сначала Петру III, а затем Екатерине II записку, в которой заявляет, что мирским людям нельзя захватывать церковные имения, а наоборот, «Церковь содержать надо без скудности и обиды». Возмущенная императрица приказывает Синоду призвать мятежного митрополита к ответу за оскорбление царского величества и «превратное толкование» Священного писания. Мацеевича заключают под караул в московском Симоновом монастыре. В записке Глебову Екатерина пишет: «Нынешнюю ночь привезли враля, которого исповедывать должно, приезжайте ужо ко мне, он здесь во дворце будет». Помимо Екатерины и генерал-прокурора Сената при «исповеди» присутствовал С.И. Шешковский. Однако митрополит оказался человеком не робкого десятка и смело высказал в лицо государыне то, что он о ней думал. По слухам, «исповедь» кончилась тем, что Екатерина II заткнула уши, чтобы не слышать дерзостей в свой адрес, и велела «закляпить рот» наглецу. После формального суда Мацеевича сослали в Карельский монастырь. Однако вскоре доброхоты из монастырской братии донесли императрице, что бывший митрополит говорил им, что нынешняя власть разграбила православную церковь хуже турок и что «государыня наша не природная и не надлежало ей российского престола принять». Узнав об этом, императрица велела расстричь дерзкого монаха, сослать на вечное поселение в ревельский каземат. Изоляция для узника предусматривалась абсолютная.

Генерал-прокурору Сената и его подчиненному приходилось заниматься разбором самых различных, иногда незначительных мелких дел. Так, например, московский крестьянин Захаров, сказавший о новой императрице в 1762 г.: «Села баба на царство и ничем народ не обрадовала», был наказан плетьми и сослан на каторгу. Туда же отправился и солдат Рябинин, сказавший о Екатерине II: «У нас-де баба и царством правит, нам дает жалованье слабое, а как на что другое, так у нее больше денег идет».

Тем временем над головой самого руководителя Сената сгущались тучи. К недовольству Екатерины II нерасторопным исполнением Глебовым своих служебных обязанностей и ее желанием видеть на посту генерал-прокурора человека, которому бы она полностью доверяла, прибавились сведения о финансовой нечистоплотности главы Сената. Расследование, проведенное в Иркутске, вскрыло грандиозную картину злоупотреблений и хищений, особенно по винным откупам, в которых первое место принадлежало Глебову.

Но опала на этот раз оказалась относительной, и императрица не смогла довести до конца принятое решение. Утратив пост генерал-прокурора Сената, Глебов сумел сохранить за собой должность генерал-кригскомиссара, а в 1773 г., когда возмущение Екатерины II по поводу «иркутского дела» улеглось, он был произведен в генерал-аншефы, затем, в 1775 г., назначен белгородским и смоленским генерал-губернатором. Однако новый виток его карьеры был окончательно пресечен проведенной в следующем году ревизией в Главном кригскомиссариате, выявившей крупные злоупотребления как раз за тот период, когда им руководил Глебов. Для окончательного расследования императрица распорядилась создать специальную комиссию, и незадачливый генерал-губернатор в июне 1776 г. был отстранен от всех должностей и в качестве обвиняемого подвергнут допросам и суду. Следствие длилось достаточно долго, и приговор по делу был утвержден Екатериной II только в сентябре 1784 г. Глебов был признан виновным «в небрежении должности», «исключен из службы», а на его имения был наложен арест. Последние шесть лет жизни бывший генерал-прокурор Сената доживал в своем имении в старой столице на Ходынке и в своей усадьбе в подмосковном селе Виноградове.

КУРАКИН Алексей Борисович (1759–1829). Генерал-прокурор Правительствующего сената в 1796–1798 гг.

Представитель старинного княжеского рода, истоки которого восходят к правителю Литвы Гедимину, давшему России многих крупных государственных и военных деятелей.

Алексей Борисович Куракин вместе с братом Александром получил образование в Лейденском университете в Голландии, где будущий генерал-прокурор изучал юриспруденцию. Недолгое время прослужив в гвардии, князь переходит на гражданскую службу, которая продолжается почти полстолетия. При Екатерине II уже к 35 годам достиг чина тайного советника.

После смерти Екатерины II ее сын, император Павел, стремится заменить на государственных постах выходцев из окружения своей матери. Начинается стремительное восхождение по службе тех, кого новый монарх знал лично. По вступлении его на трон Александр Борисович Куракин, старший брат Алексея (он воспитывался вместе с Павлом, тогда еще наследником престола), становится вице-канцлером и до сентября 1802 г. возглавляет (с перерывами) Коллегию иностранных дел. Не был обойден милостями и его младший брат. 4 декабря 1796 г. Павел I назначает Алексея Борисовича генерал-прокурором Сената, членом Совета при высочайшем дворе и главным директором Ассигнационного банка. Из тайного советника он становится действительным тайным советником. Расширяется круг его обязанностей, и вскоре он становится министром Департамента удельных имений и канцлером российских орденов. По инициативе Куракина учреждается государственный вспомогательный банк для дворян, главным попечителем которого он назначается.

При новом императоре Куракин становится чрезвычайно влиятельной фигурой. Без его ведома практически не решалось ни одно важное административное, полицейское, судебное, финансовое или иное дело, включая продвижение по службе сановников. Новый генерал-прокурор Сената существенно усиливает прокурорский надзор на местах и в переписке с местными губернаторами предписывает им «требования прокуроров с надлежащим уважением принимать». Стоит отметить, что Куракин первым обратил внимание на незаурядные способности будущего знаменитого реформатора М.М. Сперанского, поручив ему сначала должность своего домашнего секретаря, а потом ввел в Сенатскую канцелярию.

Хотя Павел I крайне отрицательно относился к наследству Екатерины II и многое стремился в нем изменить, тем не менее он в полной неприкосновенности сохранил Тайную экспедицию при Сенате, возглавлять которую должен был новый глава этого высшего государственного органа. В этом качестве Куракин должен был следить за всеми разговорами и критическими оценками по поводу различных нововведений императора и в первую очередь в области «новоустановленной формы», вызывавшей у военных множество нареканий. За отрицательное отношение к внедряемым в армию новым порядкам в 1797 г. попал в опалу прославленный полководец А.В. Суворов, высланный Павлом I в село Кончанское Новгородской губернии. Не ограничившись ссылкой, царь лично предписал генерал-прокурору Сената установить за А.В. Суворовым негласное наблюдение, для чего Куракин отправил в губернию одного из чиновников Тайной экспедиции, коллежского асессора Николаева.

Последнему была вручена секретная инструкция, согласно которой он должен был «сколько возможно скрывать от него самого (А.В. Суворова. — Прим. авт.) и его окружающих, что предмет пребывания его там и есть полученное оное надзирание». Однако чиновнику Тайной экспедиции не удалось утаить от проницательного Суворова истинную цель своего появления в Кончанском. Уже при первой встрече, как вспоминал впоследствии секретный агент, полководец «встретил меня с печальным видом, спросил, откуда я приехал. Я сказал, что проездом в Тихвин. На что он мне сказал: «Я слышал, ты пожалован чином, и служба большая. Выслужил! Выслужил, – повторил он, улыбаясь. – Продолжай эдак поступать, еще наградят». Я в ответ ему сказал, что исполнение воли монаршьей – первейший долг всякого верноподданного. На сие он мне отвечал: «Я б сего не сделал, а сказался б больным». Для установления регулярного наблюдения за домом Суворова Николаев получил от Боровичского земского исправника двух солдат «в исправности и расторопности испытанных». Помимо того, шпионить за военачальником согласились и два его соседа по имению.

Пока Куракин организовывал всеохватывающий надзор за опальным полководцем, опала постигла и его самого. Характер императора Павла I был непредсказуем, и это стоило мест многим деятелям в его царствование. 8 августа 1798 г. А.Б. Куракин был монаршьим велением смещен с поста генерал-прокурора Сената и назначен простым сенатором, а вскоре и окончательно отправлен в отставку. При новом императоре Александре I Куракин возвращается на службу и становится председателем Комиссии по пересмотру прежних уголовных дел. Его деятельность на этом посту заслуживает одобрения Александра I, и 4 февраля 1802 г. он назначает Куракина генерал-губернатором Малороссии; одновременно в 1804 г. тот становится членом Государственного совета. В ноябре 1807 г. следует очередное назначение – на пост министра внутренних дел, который он занимает до 1810 г. Уйдя с поста министра внутренних дел, Куракин сосредоточивает свои усилия на работе в Государственном совете, где ему не раз приходилось выполнять обязанности председателя и возглавлять различные комитеты и комиссии. Он занимается борьбой с чумой, помощью пострадавшим от наводнения жителям Северной столицы, другими неотложными вопросами. В 1821 г. А.Б. Куракин становится председателем Департамента государственной экономии Государственного совета, а в 1826 г. входит в состав Верховного уголовного суда, рассматривавшего дело декабристов. Служба Куракина царскому престолу была отмечена орденами Св. Анны 2-й степени, Св. Владимира 2-й и 1-й степеней и орденом Св. Андрея Первозванного. Бывший генерал-прокурор Сената был похоронен в своем любимом имении Куракине Малоархангельского уезда Орловской губернии.

ЛОПУХИН Петр Васильевич (1753–1827). Генерал-прокурор Правительствующего сената в 1798–1799 гг., с 1807 г. возглавлял Комитет общей безопасности.

Дворянский род Лопухиных, как и род Глебовых, берет свое начало от касожского князя Редеди и его сына Романа. Его далекий потомок Василий Варфоломеевич Глебов носил прозвище Лопух, ставшее фамилией последующих поколений этого рода. Возвышение Лопухиных происходит после первого брака молодого Петра I с Евдокией Лопухиной, когда ее отец и четыре брата были пожалованы в дворяне. Однако близость к трону обернулась близостью к смерти. По делу царевича Алексея был казнен родной брат бывшей царицы Авраам Лопухин, при Елизавете Петровне ее двоюродный брат Степан Лопухин был наказан «урезанием языка, битьем кнутом и ссылкой в Сибирь» за то, что считал, что царский престол по праву принадлежит не дочери Петра I, а Иоанну Антоновичу.

Тем не менее кары не подорвали положение рода в целом, и Петр Лопухин 7 лет отроду числился уже капралом лейб-гвардии Преображенского полка. В 16-летнем возрасте он является на действительную службу в свой полк и к концу 1770-х гг. дослуживается до чина полковника, после чего оставляет военную службу и переходит на гражданскую. Начав ее помощником генерал-полицмейстера Санкт-Петербурга, в царствование Екатерины II исполняет должности московского гражданского губернатора, ярославского и вологодского губернатора, получает в 1791 г. чин генерал-поручика (в 1796 г. переименованный в генерал-лейтенанта).

Вступивший на престол Павел I в 1796 г. пожаловал его чином тайного советника и званием сенатора. Новоявленный сенатор изо всех сил стремился выслужиться перед монархом и вполне достигает своей цели, когда в следующем году Павел I приехал на коронационные торжества в Москву. Находясь там, в марте–апреле 1797 г. император обратил внимание на 19-летнюю красавицу Анну, дочь Лопухина. Вскоре она становится фавориткой Павла I, и на отца проливается обильный дождь монарших милостей. Император вызывает его в Северную столицу и 6 августа назначает генерал-прокурором Правительствующего сената и членом Совета при высочайшем дворе. Он получает чин действительного тайного советника. Не обделил милостями Павел I и Анну Лопухину. Она получает придворное звание камер-фрейлины, затем статс-дамы. Статс-дамой становится и Екатерина Николаевна, жена Лопухина. 1799 г. приносит генерал-прокурору Сената новые знаки отличия: указом императора он возводится в княжеское достоинство Российской империи, удостаивается титула «светлости». Но поток монарших милостей иссяк так же внезапно, как и начался, и уже 7 июля 1799 г. Лопухин отправляется в отставку, переезжает в Москву и вплоть до конца царствования Павла I никаких должностей не занимает.

Как генерал-прокурор Сената, Лопухин руководил Тайной экспедицией, которая по воле Павла I продолжала надзор за А.В. Суворовым и другими офицерами русской армии. В качестве секретного агента для этой цели в 1799 г. использовался статский советник Е. Фукс, ставший впоследствии личным секретарем прославленного полководца. Фукс немедленно приступает к своим обязанностям и вскоре сообщает в Тайную экспедицию, что «по содержанию данной мне инструкции употребил все возможные способы для разведывания об образе мыслей итальянского корпуса и о поведении офицеров». В мае 1799 г. шпион доносит, что «...по всем военным письменным делам употребляет меня его сиятельство граф Александр Васильевич Суворов», и старательно пересылает в Петербург копии писем полководца, а также информирует обо всех его встречах с генералами и офицерами. Под таким неусыпным шпионским надзором и пришлось Суворову совершать свой знаменитый Итальянский поход.

Новый взлет карьеры Лопухина начинается с восшествием на престол Александра I. В 1801 г. император возводит его в действительные камергеры и назначает членом Государственного совета. С 1803 по 1810 г. Лопухин занимает посты министра юстиции и генерал-прокурора, одновременно возглавляя комиссию по кодификации законодательства, на которую молодой император возлагал большие надежды. Там ему пришлось сотрудничать с М.М. Сперанским, внесшим большой вклад в работу комиссии в качестве товарища министра. Поскольку министр юстиции числился на хорошем счету у императора и к тому же имел опыт непосредственного руководства как петербургской полицией, так и упраздненной к тому времени Тайной экспедицией при Сенате, то неудивительно, что именно ему Александр I поручает возглавить Комитет для рассмотрения дел по преступлениям, клонящимся к нарушению общего спокойствия – Комитет общей безопасности, – учрежденный царским указом от 13 января 1807 г. Значение этого межведомственного органа государственной безопасности в преддверии надвигающейся смертельной схватки с Наполеоном было исключительно велико, и пост его главы император мог доверить только преданному ему человеку. В связи с образованием Министерства полиции Комитет общей безопасности с 1810 г. во многом теряет свое значение, и его руководитель получает новые назначения в рамках Государственного совета.

С 1810 по 1816 г. Лопухин является председателем Департамента гражданских и духовных дел, с 1812 г. возглавляет Департамент законов, в 1812–1816 гг. руководит Департаментом экономии Государственного совета. За свою деятельность на этих постах в 1814 г. он получает чин действительного тайного советника первого класса, что приравнивалось к воинскому чину генерал-фельдмаршала (как отмечают специалисты, за все время существования Российской империи этот высокий чин носило немногим более 10 человек). С 1816 г. и до конца жизни Лопухин является председателем Государственного совета и Комитета министров, сосредоточивая в своих руках почти все нити управления Российской империей. За полвека службы светлейший князь Лопухин был удостоен орденов Св. Владимира 3-й и 2-й степеней, Св. Андрея Первозванного, Св. Иоанна Иерусалимского, Св. Анны 1-й степени.

Последнее важное поручение, которое было возложено на него уже новым императором Николаем I в 1826 г., заключалось в том, что Лопухину было доверено председательствование в Верховном уголовном суде по делу о восстании декабристов. Следует отметить, что в числе последних оказался и его единственный сын Павел Он участвовал в Отечественной войне 1812 г., в 1818 г. стал одним из основателей «Союза благоденствия». Когда этот «Союз» распался, вступил в тайное Северное общество и принял участие в попытке свержения самодержавия. Император Николай I лично допросил Павла Лопухина. Когда тот откровенно рассказал монарху о своем участии в тайных обществах, император в знак признания заслуг его отца «высочайше освободил» молодого Лопухина от всякой ответственности. Историк и писатель того времени Модест Корф, характеризуя личность бывшего генерал-прокурора Сената, отмечал его всегдашнюю приспособляемость к духу эпохи: «При Екатерине требовали, чтобы каждый исправно делал свое дело, и он был прекрасным губернатором; при Павле потребовали от него иных услуг, и он – пожертвовал и женою своею, и дочерью (если дочь была фавориткой самого императора, то жена – любовницей князя Г. Гагарина. — Прим. авт.); наконец, при Александре потребовали, чтобы он ничего не делал, и он в точности исполнял и эту высочайшую волю».

МАКАРОВ Александр Семенович (1750–1809 или 1810). Тайный советник, фактический руководитель Тайной экспедиции при Правительствующем сенате в 1794–1801 гг.

При череде генерал-прокуроров Сената, один сменявших другого, фактическим руководителем Тайной экспедиции в царствование Павла I стал А.С. Макаров. О нем известно немного. Точных данных о начальном этапе его карьеры на государственной службе нет. Есть лишь сведения, что в 1786 г. он производится в надворные советники и состоит секретарем при рижском генерал-губернаторе Ю.Ю. Броуне. После этого переводится в Северную столицу и продолжает службу под началом Шешковского, который и заметил способного чиновника, произведенного в коллежские советники в октябре 1791 г. После смерти своего печально знаменитого предшественника Макаров с апреля 1794 г. возглавляет Тайную экспедицию при Сенате и приводит в порядок дела этого грозного ведомства. Первым делом надо было разобраться с документацией, а затем на повестку дня стал ремонт мест заключения, поскольку уже через два дня после вступления на престол Павел I распорядился «для содержания под стражею по делам, до тайной экспедиции относящимся, изготовить дом с удобностью для содержания в крепости». Новый император имел в виду Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Вслед за этим Макаров посещает другие тюрьмы, подчиненные его ведомству, составляет подробный доклад о содержащихся в Кексгольмской крепости членах семьи Пугачева.

Следует отметить, что в отличие от своего предшественника Макаров обладал редкой способностью располагать к себе не только свое непосредственное начальство, но даже государственных преступников, дела которых по долгу службы расследовал. Побывавший узником Петропавловской крепости будущий генерал А.П. Ермолов назвал фактического главу Тайной экспедиции человеком «честнейшим и порядочным». Подобного мнения придерживался и прошедший через это страшное ведомство В. Пассек: «Я нашел в Петербурге Александра Семеновича Макарова и Егора Борисовича Фукса, облегчавших сколько было в силах их... в содрогание приводящую Тайную экспедицию». С другой стороны, «честнейшим порядочным» чиновником, судя по всему, было весьма довольно и начальство: в 1798 г. Макаров производится в действительные статские советники, в 1800 г. назначается сенатором с повышением в чине до тайного советника.

В отличие от его непосредственного последнего начальника Обольянинова, карьера Макарова не оборвалась с убийством Павла I и восшествием на престол нового монарха. Упразднив Тайную экспедицию, Александр I назначает ее фактического руководителя в состав Комиссии по пересмотру прежних уголовных дел, оставшихся ему от предшествующего царствования. Амнистия проводилась достаточно широкая, и из 700 проходивших по делам Тайной экспедиции лиц было освобождено 482 человека. Исследователи отмечают убежденные монархические воззрения А.С. Макарова, особо наглядно проявившиеся в «Деле о восстановлении утерянной Сенатом власти», возбужденном летом 1801 г. по докладу графа П.В. Завадовского. Вместе с сенаторами П.И. Пущиным, Толстым, С.И. Салагоновым и И.С. Захаровым А.С. Макаров составляет отзыв на этот проект, в котором категорически отвергалась сама мысль о какой-либо самостоятельности Сената и утверждалось, что данное высшее государственное учреждение обязано действовать «на основании законов и во исполнение особенных императорского величества повелений». Когда для противодействия масонам и французскому шпионажу 13 января 1807 г. был образован Комитет общей безопасности, то в его состав входит и сенатор Макаров. Это назначение следует расценивать не только как признание его профессионализма в сфере политического сыска, но и как знак высокого императорского доверия. Бывший фактический глава Тайной экспедиции с энтузиазмом берется за привычное дело и, начиная с первого заседания нового органа государственной безопасности, состоявшегося 15 января 1807 г., не пропускает ни одного из них вплоть до февраля 1809 г., когда посещать заседания он не смог по состоянию здоровья.

ОБОЛЬЯНИНОВ Петр Хрисанфович (1752–1841). Генерал-прокурор Правительствующего сената в 1800–1801 гг.

Дворянский род Обольяниновых восходит к XVI в. Крупных должностей представители его никогда не занимали, и к середине XVIII в. род достаточно оскудел.

Будущий генерал-прокурор Петр Обольянинов до 16 лет жил в имении родителей, небогатых помещиков Псковской губернии, образования практически не получил, с трудом выучившись читать и писать. В 1768 г. в звании кадета поступает в армию, являя собой пример образцового службиста. По отзывам современников, Обольянинов выделялся среди сослуживцев «усердным исполнением своих обязанностей и беспрекословным и пунктуальным следованием приказаний высшего начальства».

К 1780 г. дослуживается до чина премьер-майора и выходит в отставку. Три года живет в деревне, затем поступает на гражданскую службу, посвятив ей следующие десять лет жизни. Но и на гражданском поприще не достигает заметных успехов ввиду малообразованности и начинает усиленно хлопотать об обратном переводе в армию.

В 1793 г. в чине подполковника зачисляется в гатчинские войска наследника престола великого князя Павла Петровича. Здесь удача улыбается ему, поскольку будущий император превыше всего ценил в военных умение слепо и без рассуждений повиноваться приказаниям, пунктуальность и дисциплинированность – именно те качества, которыми подполковник обладал в полной мере. В правление Павла I Обольянинов делает головокружительную карьеру и уже в 1796 г. производится в чин генерал-майора, назначается генерал-провиантмейстером. В 1798 г. получает чин генерал-лейтенанта, на следующий год – звание сенатора. Горько разочаровавшись в честном и правдивом А.А. Беклешове, император решает опираться на проверенные кадры и 2 февраля 1800 г. назначает сенатора генерал-прокурором. Ему присваивается чин генерала от инфантерии. Обольянинов был награжден орденами Св. Анны 1-й степени, Св. Александра Невского, Св. Иоанна Иерусалимского и Св. Андрея Первозванного.

Новый генерал-прокурор Сената пользуется полным доверием императора, что было огромной редкостью по тем временам, учитывая крайне подозрительный характер Павла I. Он регулярно видится с ним, представляет царю доклады по самым разнообразным вопросам, пользуется почти неограниченной властью. Нечего и говорить, что ни по образованию, ни по умственным способностям он совершенно не подходил для занимаемой высокой должности: писал с ошибками, коверкал многие названия и слова, был груб с подчиненными, которых поносил последними словами. Тем не менее даже у него наблюдались отдельные проблески ума, если речь заходила о сохранении людей, способных выполнять за него конкретную работу. Когда Павел I, не ограничившись отставкой А.А. Беклешова, повелел уволить всех чиновников Сенатской канцелярии, служивших под его началом, новый генерал-прокурор, кажется, единственный раз проявил самостоятельное мнение и сумел отстоять М.М. Сперанского. Однако в целом, по отзывам современников, с приходом Обольянинова на высший государственный пост «...дела пошли хуже прежнего; произвол водворился окончательно и над людьми, и в деловых решениях. Генерал-прокурор слепо исполнял все полученные повеления и никогда не возражал». Понятно, что подобный глава Сената казался Павлу I идеальным, и, по всей видимости, ему была бы гарантирована долгая и успешная карьера, если бы не дворцовый переворот.

В качестве шефа Тайной экспедиции при Сенате Обольянинов ведал надзором за арестованными, сосланными и находящимися под надзором государственными преступниками. По личному повелению Павла I он осуществлял «наблюдение за поведением» Николая Румянцева, сына знаменитого полководца, за бывшими фаворитами государя – князем Александром Куракиным, графами Кириллом и Андреем Разумовскими и другими высшими сановниками. Не избежал слежки и его предшественник на посту генерал-прокурора Алексей Борисович Куракин. Хотя обязанности политического сыска Обольянинов исполнял дисциплинированно и пунктуально, тем не менее ограниченный ум солдафона не был создан для подобного рода деятельности. Его ограниченностью и воспользовались заговорщики, которые, чтобы не возбуждать излишних подозрений, избрали его дом в качестве сбора, где и арестовали генерал-прокурора Сената в ночь убийства Павла на 11 марта 1801 г. Восшедший на престол Александр I прежде всего вернул на высший государственный пост А.А. Беклешова, а П.Х. Обольянинова отправил в отставку.

САМОЙЛОВ Александр Николаевич (1744–1814). Генерал-прокурор Правительствующего сената в 1792–1796 гг.

В 1760 г. в 16-летнем возрасте был определен рядовым в лейб-гвардии Семеновский полк. В составе его участвовал в войне с Турцией 1768–1774 гг. и за «храбрые и мужественные дела при Силистрии» награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Военная карьера молодого офицера складывалась удачно, и параллельно с ней начиналась его карьера при императорском дворе. В 1775 г. Екатерина II назначает Самойлова камер-юнкером, и очень скоро он становится правителем дел Совета при высочайшем дворе. Состоя при императрице, достаточно быстро продвигается по службе. В начале Русско-турецкой войны 1787–1791 гг. – генерал-поручик. В действующей армии, которой командовал Г.А. Потемкин, участвует в главных сражениях: во главе колонны 6 декабря 1788 г. одним из первых врывается в мощную неприятельскую крепость Очаков, участвует в штурме крепостей Каушаны, Килия, Бендеры, Измаил. В конце войны в Яссах умирает Потемкин, и Самойлов по поручению императрицы до прибытия канцлера А.А. Безбородко ведет мирные переговоры с турками. В январе 1792 г. привозит Екатерине II весть о заключении мира с Турцией. На радостях по этому случаю императрица лично пожаловала гонцу орден Св. Андрея Первозванного (также был награжден орденами Св. Георгия 4-й и 2-й степени, Св. Александра Невского, Св. Владимира 1-й степени) и 30 тысяч рублей.

В этот период Екатерина II усиленно ищет замену тяжелобольному генерал-прокурору Сената А.А. Вяземскому. Никого достойного в своем постоянном окружении она не находит, и в сентябре 1792 г. назначает «на краткое время» на высокий пост генерал-прокурора Сената Самойлова. «Краткое время» растянулось на целых четыре года вплоть до смерти Екатерины II. Суммируя реакцию тогдашнего общества на это назначение, историк П. Иванов отмечает, что, по отзывам современников, «граф А.Н. Самойлов был храбрый и честный человек, но мало сведущий в делах гражданских».

Успешней складывались у нового генерал-прокурора дела на поприще политического сыска, благодаря чему, по всей видимости, он и оставался длительное время на своем ответственном посту. Старательно вникая в суть следствия, Самойлов докладывал о его ходе лично императрице, нередко получал от нее дальнейшие указания. Первым крупным процессом в его руководство Тайной экспедицией при Сенате стало дело книгоиздателя и просветителя Н.И. Новико€ва. Власти давно знали о его принадлежности к масонской ложе и держали под подозрением за острые сатиры в журналах и распространение идей французских просветителей. Пока эти идеи не привели к революции во Франции, Екатерина II более или менее терпимо относилась к их отечественному пропагандисту, предпочитая бороться с ним с помощью литературной полемики. Великая французская революция заставила императрицу пересмотреть политику в этом вопросе и прибегнуть к карательным мерам. В апреле 1792 г. Н.И. Новиков был арестован, а его издания конфискованы. Высокий уровень образованности подследственного доставлял много хлопот руководителям Тайной экспедиции. Екатерина II внимательно следила за ходом этого политического дела и сама составила вопросные пункты, на которые Новиков должен был дать ответ в каземате Шлиссельбургской крепости. Тем не менее конкретных обвинений просветителю Тайная экспедиция предъявить так и не смогла, и по повелению императрицы он и без этой «формальности» был приговорен к 15 годам заключения.

На следующий год Тайной экспедиции при Сенате пришлось заниматься розыском по делу отставного поручика Ф. Кречетова. В доносе на арестованного говорилось, что он «сочиняет разные сочинения против царской власти, клонящиеся к соделанию бунта, а нередко говорил и на словах возмутительные речи, касающиеся до порицания особы ее императорского величества и нынешнего правления». При обыске у него, помимо сочинений об учреждении в империи школ, типографий, нашли записку о введении в России «Основного государственного закона», согласно которому монархи должны являться лишь «блюстителями» и «стражами» закона, а в случае его нарушения отрешаться от престола. За подобное вольнодумство Кречетов был заточен в Петропавловскую крепость «под крепчайшей стражей» без права писать что-либо и встречаться с родными. Эти и другие подобные дела генерал-прокурору Сената с особым усердием помогал расследовать неутомимый С.И. Шешковский.

Карьера Самойлова закончилась сразу после смерти Екатерины II в ноябре 1796 г. Ее наследник Павел I не любил свою мать и всех деятелей из ее окружения и через месяц после вступления на престол отправил Самойлова в числе других в отставку.

ШЕШКОВСКИЙ Степан Иванович (1727–1794). Обер-секретарь Тайной экспедиции при Правительствующем сенате в 1767–1790 гг.; фактический руководитель ведомства политического сыска России с начала 1760-х гг.

Печально знаменитый в Екатерининскую эпоху Степан Шешковский, которого Пушкин заклеймил «домашним палачом кроткой Екатерины», родился в семье коллежского регистратора. Отец отдал его в греко-латинскую школу, но поскольку он учился там только до 10-летнего возраста, то образование получил самое поверхностное. Первоначально отец пристроил его на службу в Сибирский приказ, где с 1740 г. он числится среди приказных недорослей. Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба мелкого чиновника, находившегося отнюдь не в гуще политических событий, если бы его отец не был лично знаком с самим главой Канцелярии тайных розыскных дел А.И. Шуваловым, приближенным императрицы Елизаветы Петровны. В 1752 г. старший Шешковский по своим делам едет в Петербург, где останавливается в доме Шувалова, и в том же году его сына назначают на должность архивариуса столичного ведомства политического сыска. А.И. Шувалов остался доволен усердием своего подчиненного и менее чем через два года, в феврале 1754 г., доносит в Сенат, что «в Канцелярии тайных розыскных дел имеется архивариус Степан Шешковский, безпорочно и состояния доброго и во исполнении важных дел поступает добропорядочно и ревностно, почему и достоин быть он, Шешковский, протоколистом». Сенат утвердил представление. Должность протоколиста была достаточно важной в этом ведомстве, поскольку требовала умения точно и сжато изложить в протоколе содержание допроса и на его основе грамотно составить подаваемые вышестоящим лицам вплоть до самой императрицы «экстракты» и проекты приговора по делу. Одновременно она давала богатый опыт ведения допросов. Шешковский вкладывает в работу на новом поприще всю душу, и через три года о его усердной службе начальник докладывает самой Елизавете Петровне. Примерная старательность была оценена, и императрица «всемилостивейше пожаловать соизволила». С этого времени Шешковский начинает делать личные доклады по наиболее важным делам самой государыне.

Смерть в 1761 г. Елизаветы Петровны и ликвидация ее преемником Канцелярии тайных розыскных дел не остановила его карьеры, и 25 февраля 1762 г. Шешковский становится секретарем в учрежденной Петром III Тайной экспедиции при Правительствующем сенате. Свержение и смерть императора также не поколебали его положения, поскольку Екатерина II остро нуждалась в политическом сыске и опытных кадрах для его ведения. В 1763–1764 гг. он активно участвует в расследованиях по делам митрополита Арсения Мацеевича и Мировича. За проявленное усердие в апреле 1764 г. получает чин надворного советника и завоевывает полное доверие новой императрицы. Связь с государыней, стремившейся постоянно быть в курсе расследования политических преступлений и давать по ним собственные указания, он чаще всего поддерживает через своего непосредственного начальника генерал-прокурора Сената А.А. Вяземского или статс-секретаря Екатерины, хотя неоднократно делает ей и личные доклады.

П.А. Радищев, сын автора знаменитого «Путешествия из Петербурга в Москву», попавшего за него в Тайную экспедицию и там познакомившегося с фактической главой этого зловещего учреждения, описывает его со слов отца так: «Низкий происхождением, воспитанием и душевными качествами, Шешковский был грозою столицы... ему была препоручена Тайная канцелярия, и этот Великий инквизитор России исполнял свою должность с ужасною аккуратностью и суровостью. Он действовал с отвратительным самовластием и суровостью, без малейшего снисхождения и сострадания. Шешковский сам хвалился, что знает средство вынуждать признания; а именно, он начинал тем, что допрашиваемое лицо хватит палкой под самый подбородок, так что зубы затрещат, а иногда и повыскакивают... Всего замечательнее то, что Шешковский обращался таким образом только с знатными особами, ибо простолюдины были отдаваемы на расправу его подчиненным... Наказание знатных особ он исполнял собственноручно. Розгами и плетьми он сек часто. Кнутом он сек с необыкновенной ловкостью, приобретенной частым упражнением». По самым приблизительным подсчетам современников, он за долгие годы своей службы высек не менее двух тысяч человек. Среди них были генералы и даже дамы, хорошо известные в обществе. Согласно слухам, среди последних особ пострадали Елизавета Петровна Дивова (урожденная графиня Бутурлина) и Анна Алексеевна Турчанинова (урожденная графиня Эльмпт). С помощью Шешковского императрица жестоко расправлялась с теми придворными дамами, которые осмеливались отпускать шутки по ее поводу или обсуждать женские достоинства самой государыни.

При всем этом «домашний палач» отличался крайней набожностью и ханжеством. Комната для истязаний в Тайной экспедиции была увешана иконами, а когда Шешковский вел допрос, то в его устах непрерывно звучали библейские тексты. Когда же по его приказу людей начинали сечь или пытать, то под их крики и стоны он с особенным умилением начинал петь акафист Сладчайшему Иисусу или Божьей Матери.

Исправно исполняя свое кнутобойное ремесло, он стремился сделать так, чтобы ни одно многолюдное сборище в столице не прошло без его надзора. Историк П.Ф. Карабанов писал, что Шешковский «везде бывал, часто его встречали там, где и не ожидали. Имея, сверх того, тайных лазутчиков, он знал все, что происходило в столице: не только преступные замыслы или действия, но и даже вольные и неосторожные разговоры». Такая старательность не могла остаться незамеченной, и 4 января 1767 г. он производится в коллежские советники и уже официально получает должность обер-секретаря Тайной экспедиции при Сенате.

Почти за полтора десятилетия ревностной службы Шешковский стал хорошо известен Екатерине II, и когда наконец был схвачен Е. Пугачев, не было сомнений, кого назначить для допроса самозванца. С этой целью Шешковский командируется императрицей в Москву. По прибытии в Москву Шешковский первым делом явился к М. Н. Волконскому и получил от него последние сведения по поводу предводителя мятежников. 5 ноября 1774 г. в 9 часов утра в старую столицу привезли Пугачева, которого поместили на Монетном дворе и приковали к стене надежными цепями. Уже через час к нему явились Волконский и Шешковский. После первого допроса, продолжавшегося до двух часов дня, формальный глава следствия уехал, поручив всю черновую работу своему старательному помощнику. Первоначально обер-секретарь Тайной экспедиции полагал окончить дело за 60–70 часов, однако не смог уложиться в этот срок. Составляя донесение Екатерине II на четвертый день непрерывных допросов, князь Волконский сообщал императрице, что допрос Пугачева окончить, «по пространству его гнусной истории и скаредных его злых деяний», никак не удается и в лучшем случае он завершится дня через два. Отвергая упреки в излишней медлительности, он рисует картину «напряженного труда» следственной комиссии: «Шешковский, всемилостивейшая государыня, пишет день и ночь злодеев гисторию, но окончить еще не мог». Несмотря на прогнозы Волконского и самого исполнителя, следствие в действительности затянулось на месяц. Императрица все это время находилась в курсе процесса и направляла его в нужное русло. На основании собранных Шешковским сведений суд над Пугачевым состоялся в Москве 29–31 декабря 1774 г. и приговорил его к смерти. Казнь состоялась 10 января следующего года. За активнейшее участие в следствии по делу Пугачева Шешковский удостаивается чина статского советника.

По возвращении в Санкт-Петербург фактический глава Тайной экспедиции занимается привычными розыскными и «воспитательными» обязанностями. Наибольшую известность в послепугачевскую эпоху получили его расследования по делу Натальи Пассек, ради которого он вновь ездил в Москву; по книге Радищева, по делам секретаря Коллегии иностранных дел надворного советника Вальва, обвиненного в шпионаже; просветителя Новикова и студентов Невзорова и Колокольникова. За эти и многие другие дела Шешковский в 1781 г. производится в чин действительного статского советника и получает орден Св. Владимира 2-й степени, в 1791 г. – «при особо порученных от ея императорского величества делах» – чин тайного советника.

Сохранились описания внешности «домашнего палача» Екатерины II. Наиболее подробное принадлежит майору Бехтереву, побывавшему «в гостях» у фактического руководителя Тайной экспедиции: «За столом, заваленным грудами бумаг между двух восковых свечей, я разглядел прямо сидевшую против меня добродушную фигуру невысокого, сгорбленного, полного и кротко улыбавшегося старика. Ему было под семьдесят лет. В таком роде я встречал изображения некоторых, прославленных тихим правлением, римских пап. Жирный, в мягких складочках, точно взбитый из сливок, подбородок был тщательно выбрит, серые глаза глядели вяло и сонно; умильные, полные губы, смиренно и ласково сложенные, казалось, готовы были к одним ободряющим привет и ласку словам. Белые сквозящие жиром руки в покорном ожидании были сложены на животе...» Однако эта неказистая фигурка внушала трепет окружающим, великолепно осведомленным о творимых им делах. Когда, например, А.Н. Радищеву при аресте сказали, что его делом будет заниматься Шешковский, тот упал в обморок. А когда Шешковский передал автору «Путешествия из Петербурга в Москву» слова императрицы о том, что она считает его «бунтовщиком хуже Пугачева», и показал орудия пыток, тот был морально сломлен, немедленно признался и раскаялся во всем. Информируя Екатерину II о ходе следствия, Шешковский так оценивал состояние Радищева: «В себе иного не содержит, как он описал гнусность своего сочинения и кое он сам мерзит». Благодаря этому смертный приговор обвиняемому был заменен ссылкой в Сибирь.