А у меня ягнёнок!

У нас в деревне много овец, и каждый год у них бывают ягнята. Ягнята такие хорошенькие! Они гораздо забавнее котят, поросят и щенков. По-моему, они даже забавнее, чем Черстин, но при Улле я этого не говорю.

Когда овцы начинают ягниться, мы каждое утро бегаем в овчарню посмотреть, сколько ягнят прибавилось за ночь. Только приоткроешь дверь овчарни, как все овцы начинают блеять. И ягнята блеют, а голоски у них нежные-нежные. И почти каждая овца приносит по два ягнёнка.

Как-то в воскресенье утром я пришла в овчарню и увидела, что на соломе лежит мёртвый ягнёнок. Я побежала к папе и рассказал ему об этом. Папа пошёл выяснить, отчего умер ягнёнок. Оказалось, что у его мамы не было молока. Бедный ягнёнок умер от голода. Я села на пороге овчарни и заплакала. Вскоре пришла Анна, узнала о смерти ягнёнка и тоже заплакала.

— Я не хочу, чтобы ягнята умирали! — сказала я папе.

— А кто хочет? — сказал папа. — Но и этот ягнёнок тоже умрёт.

Он показал мне ягнёнка, которого держал на руках. Это был брат умершего. Он тоже умирал от голода. Папа сказал, что ягнёнка придётся зарезать, чтобы избавить его от страданий. Тут мы с Анной заплакали ещё громче.

— Не хочу! — кричала я, катаясь по траве. — Не хочу, чтобы ягнята умирали!

Папа поднял меня на руки и сказал:

— Ну, полно, Лизи! Успокойся! Лучше попробуй выкормить этого ягнёнка через соску, как кормят грудных детей.

Я ужасно обрадовалась. Ведь я не знала, что ягнят можно кормить через соску. Правда, ягнёнок был очень слабенький, и папа боялся, что он всё равно умрёт. Но мы решили попробовать.

Мы с Анной побежали к тёте Лизи и попросили у неё соску и бутылочку, из которых она кормила Черстин. Потом мы вернулись к папе.

— Давай дадим ягнёнку сливок, — предложила я ему.

Но папа сказал, что если я накормлю ягнёнка сливками, он погибнет наверняка. Новорождённые ягнята могут пить только молоко, и то, разведённое водой. Папа помог нам развести молоко и опустил бутылку в тёплую воду, чтобы молоко согрелось. А потом я сунула соску ягнёнку в рот. И, представьте себе, он сразу начал сосать! Видно, он был очень голодный.

— Ну вот, теперь ты приёмная мама этого ягнёнка, — сказал мне папа. — Помни, его надо кормить и утром, чуть свет, и днём, и поздно вечером. Смотри, как бы тебе не надоело!

Анна тут же сказала, что если мне надоест, я могу позвать её, и она с радостью покормит ягнёнка вместо меня. Но я ответила:

— И не думай! Мне никогда не надоест кормить ягнёнка!

Я назвала ягнёнка Понтием, и папа сказал, что он будет только мой. К счастью, это произошло до того, как проснулись Лассе и Боссе, а то бы мы обязательно поссорились из-за Понтия.

— Выходит, в воскресенье уже и поспать подольше нельзя? Ты спишь, а тем временем Лизи достаётся ягнёнок! — сказал Лассе. Он очень рассердился, что Понтий достался не ему.

В первые дни все дети прибегали смотреть, как я кормлю Понтия. Но вскоре им это надоело.

Просто удивительно, как много едят ягнята! Каждое утро перед школой я бежала в овчарню кормить Понтия. Он увидит меня и сразу подбегает, а сам тихонько блеет и виляет крохотным хвостиком. Я отличала его от других ягнят по чёрному пятнышку на носу. Днём, когда я была в школе, Понтия кормила Агда. А после школы и поздно вечером — опять я.

Однажды я попросила Анну покормить Понтия вместо меня, но она сказала:

— Завтра! Сегодня мне некогда!

А вот мне нисколько не надоедает кормить Понтия. Я его очень люблю. Особенно за то, что он так радуется, когда видит меня. Я даже спросила у Лассе и Боссе, не думают ли они, что Понтий думает, что я его мама, и Лассе ответил:

— Конечно, думает, ведь ты очень похожа на овцу!

Через некоторое время папа сказал, что надо научить Понтия пить молоко из ведёрка. Ведь большому барану стыдно сосать соску.

В первый раз Понтий никак не мог понять, почему вместо соски я сую ему в нос какое-то ведёрко. Он тыкался в меня носом, искал соску и жалобно блеял.

Боссе долго смотрел на Понтия.

— Ну, что же ты не пьёшь, это же так просто! — сказал он ягнёнку. — Вот дурачок!

Я обиделась за Понтия.

— Сам ты дурачок! Лучше помалкивай, если ничего не смыслишь в ягнятах! — сказала я.

А Понтий продолжал нюхать ведёрко и жалобно блеять.

Всё-таки я придумала, как научить Понтия пить молоко, потому что смыслю в ягнятах гораздо больше, чем Боссе. Я обмакнула руку в молоко и дала Понтию облизать мои пальцы. Потом снова обмакнула и снова дала облизать. Так я делала, пока молоко не кончилось. Правда, и на землю немного пролилось.

Несколько дней Понтий облизывал мои пальцы. Но однажды ему так хотелось есть, что он не стал дожидаться, пока я обмакну в молоку руку, а сунул в ведро мордочку и начал пить. И выпил всё без остатка. Теперь Понтий обходится без меня. И мне жалко, что я уже не очень нужна ему.

Когда стало теплее, овец выпустили в загон. И Понтий вместе с другими ягнятами научился есть траву. Но молоко ягнята тоже ещё пили. Поэтому я каждый день ходила к загону с ведёрком молока. Подойду к изгороди и кричу: «Понтий! Понтий!» На другом конце загона слышится блеяние, и Понтий со всех ног бежит ко мне, виляя крохотным хвостиком.