Сидела я на лавочке в Оксфорде… Ох, какое забавное начало! Ну вот, сидела я в условленном месте, ждала свою группу и наш автобус. Уставшая, очень голодная, на скамье сидела напротив роскошного отеля, такого древнего-древнего и такого шикарного-многозвездного, что там, наверное, даже тараканы в ливреях. Так я печально думала и жевала что-то купленное наспех в чайном киоске. В такие вот минуты, когда меня покидают силы и мужество, когда истончается корка, нарощенная за годы и годы, а изнутри проглядывает маленькая девочка, которая всегда хочет домой к маме и плакать, сам собой возникает вопрос: что я тут делаю? И поскольку я всегда отвечаю на вопросы, даже риторические, то и судьба в ответ тоже внимательно и подробно отвечает на мои.

И вот я сидела и наблюдала, как у того самого роскошного отеля останавливались богатые авто. Навстречу им стремительно выскакивали юноши в униформе. Один брал рукой в белой перчатке ключи от машины и перегонял ее куда-то, а второй складывал в стойку на колесах чемоданы и следом за гостями ввозил их в холл.

Подъехала восхитительной красоты красная спортивная открытая плоская машина, украшенная лентами, серпантином и табличкой на заднем номерном знаке «JUST MARRIED». Я и сейчас в машинах плохо разбираюсь, а тогда делила их только по цвету и форме. Из этой вот самой фантастической, удивительно нарядной машины выскочили девушка и парень, по всей видимости молодожены, отдали ключи униформистам, а сами вошли в отель. Мальчики растерялись. Они стали искать багажник, чтобы забрать багаж. А багажника в машине не было. Они совещались, несколько раз обходили машину со всех сторон, рассматривали каждый шов, наклонялись, приседали, заглядывали снизу, опять совещались и тыкали ключами в каждый замок. Багажника не было. Ребята стали нервничать. Тот, который перегонял машины, что-то стал горячо внушать тому, кто с багажной стойкой. Он показывал на часы, хватался за голову.

Тогда тот, что со стойкой, подбежал к двери и позвал важного дяденьку, похожего на адмирала. По всей видимости, швейцара. Теперь они стали искать багажник втроем. Багажник не появился. Наконец из отеля вылетел взволнованный юноша в черном костюме и галстуке, по-видимому метрдотель, или менеджер, или еще кто-то, и закричал на мальчика. Кричал-кричал, кричал-кричал. И не слушал аргументов, и не смотрел ни на ключи, ни на машину, и не верил, и не хотел ничего видеть и слышать…

И тогда мальчик, который никак не мог найти багажник в нарядной красивой машине, в сердцах бросил ключи от машины оземь, уселся с размаху на ступеньку, перед этим шваркнув изо всех сил о тротуар рядом с ключами форменную свою фуражку, и… горько-горько, по детски раскрыв рот и заслонив лицо руками в белоснежных перчатках, заплакал.

А я, ей-ей, всегда в таких случаях бегу немедленно обнимать. Любого, кто плачет. Но тут, как бывает со мной, когда небесный режиссер руководит действием и просит не затягивать финал, как раз подъехал автобус и заслонил эту драматичную сцену. Прибежали следом и мои туристы, радостные, переполненные впечатлениями и покупками, громкие, возбужденные. Мы уехали.

Так я и не узнала, нашли багажник или нет. И уже сколько лет прошло, а я переживаю за этого мальчика.