Книга: Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны
Назад: 52. Ирак, 1990–1991 Бойня в пустыне
Дальше: 54. Сальвадор, 1980–1994 Права человека по-вашингтонски

53. Афганистан, 1979–1992
Американский джихад

Его последователи впервые получили известность, брызгая кислотой в лица женщин, которые отказывались носить паранджу. Представители ЦРУ и Госдепартамента, с которыми я общался, называли его «страшным», «порочным», «фашистским» и считают, что он – «определенно материал для диктатуры» [1].
Однако это не помешало правительству Соединенных Штатов оказывать этому человеку огромную помощь для борьбы против правительства Афганистана, поддерживаемого Советским Союзом. Его имя Гульбеддин Хекматияр (Gulbuddin Hekmatyar). Он был главой исламской партии и ненавидел Соединенные Штаты Америки почти так же, как ненавидел русских. Его люди кричали «Смерть Америке» наряду со «Смерть СССР», вот только русские не оказывали ему никакой поддержки [2].
Соединенные Штаты начали поддерживать афганских исламских фундаменталистов в 1979 году, несмотря на то, что в феврале того года фундаменталисты взяли в заложники американского посла в столице Афганистана Кабуле. В ходе спасательной операции посол погиб. Поддержка продолжалась даже после того, как их братья-фундаменталисты из соседнего Ирана в ноябре того же 1979 года захватили посольство США в Тегеране и продержали 55 граждан Америки в заложниках более года. Главное, что Хекматияр и его коллеги участвовали в сражении против советской «империи зла». Таким образом, они являлись важной составляющей тех сил, которые Рональд Рейган назвал «борцами за свободу».
27 апреля 1978 года Народная демократическая партия Афганистана (НДП) свергла правительство Мохаммеда Дауда (Mohammad Daoud). Пять лет назад Дауд сам сверг монархическую власть и возглавил Афганистан, хотя и был членом королевской семьи. В этом начинании его поддержали левые. Но, как оказалось, «своя рубашка ближе к телу». Когда во время правления Дауда был убит лидер НДП, арестована остальная часть руководства и произведена чистка сотен подозреваемых на правительственных постах в оказании содействия партии, члены НДП, опираясь на своих сторонников в армии, подняли мятеж и захватили власть.
Афганистан был отсталой страной: продолжительность жизни – около 40 лет, смертность новорожденных – не менее 25 процентов, абсолютно примитивная система канализации и водопровода, повсеместное недоедание, безграмотность более 90 процентов населения, небольшое количество шоссейных дорог и полное отсутствие железных дорог. Большинство людей вели оседлый или кочевой образ жизни в условиях крайней нищеты. Разделение среди людей происходило скорее по принадлежности к этническим группам, нежели к политическим течениям. Сложившийся уклад жизни не сильно отличался от существовавшего несколько веков назад.
Новое правительство стремилось провести реформы, направленные на решение социальных проблем: земельную реформу (при сохранении частной собственности), контроль над ценообразованием и получением сверхприбыли, укрепление государственного сектора, а также отделение церкви от государства, искоренение неграмотности, легализацию профсоюзов и эмансипацию женщин в стране, почти полностью мусульманской.
Тысячекилометровая граница Афганистана с Советским Союзом всегда определяла особые отношения между двумя государствами. Даже будучи монархией, страна находилась под сильным влиянием своего могущественного северного соседа, который долго был ее крупнейшим торговым партнером, оказывал помощь и осуществлял поставки военной техники и вооружения. Но крайне консервативная страна никогда не поддавалась Советскому Союзу – факт, который, возможно, подтверждает часто повторяемое советским руководством утверждение, что их гегемония в Восточной Европе была нужна только для того, чтобы создать буфер между страной и Западом, часто вторгающимся на ее территорию.
Однако в течение многих десятилетий представители Белого дома и шах Ирана пытались оказать давление на Афганистан и подкупить его правителей, чтобы уменьшить российское влияние в стране. Во время режима Дауда Иран, поощряемый Соединенными Штатами, стремился заменить Советский Союз в качестве крупнейшего поставщика Кабула, предлагая экономическое соглашение о помощи в размере двух миллиардов долларов и призывая Афганистан присоединиться к организации «Региональное сотрудничество ради развития» (Regional Cooperation for Development), в которую входили Иран, Пакистан и Турция. Советский Союз и его союзники критиковали эту организацию в Афганистане, так как она являлась филиалом «Организации Центрального договора» (The Central Treaty Organization, CENTO; военно-политическая группировка на Ближнем и Среднем Востоке, созданная по инициативе Великобритании, США, а также Турции, действовавшая в 1955–1979 годах как часть американской «политики сдерживания» Советского Союза. – Прим. ред.). В то же время печально известная тайная полиция Ирана – САВАК была занята сбором информации о подозреваемых в поддержке коммунистов в афганском правительстве и вооруженных силах. В сентябре 1975 года под давлением иранских властей, которые оказывали в то время помощь Афганистану, Дауд уволил 40 подготовленных Советским Союзом офицеров и, пытаясь в будущем уменьшить афганскую зависимость от обучения офицеров в СССР, инициировал подготовку офицеров в Индии и Египте. Самым главным для СССР было то, что Дауд постепенно разрывал свой союз с НДП, создавая собственную партию и запрещая всю другую политическую деятельность в соответствии со спроектированной новой конституцией [3].
Селиг Харрисон (Selig Harrison), эксперт газеты «Вашингтон пост» по Южной Азии, написал в 1979 году статью под названием «Афганский переворот организовал шах, а не Кремль», где был сделан следующий вывод:
«Коммунистический переворот в Кабуле [апрель 1978 года] случился тогда и так, как случился, потому что шах нарушил хрупкое равновесие, существовавшее в Афганистане между Советским Союзом и Западом в течение почти трех десятилетий. В иранских и американских глазах тегеранское наступление было разработано, чтобы сделать Кабул просто более нейтральным, но на самом деле цели были далеко идущими. Учитывая необычно длинную границу с Афганистаном, Советский Союз, несомненно, пошел бы на многое, чтобы препятствовать переходу Кабула к прозападной позиции» [4].
Когда в январе 1979 года иранский шах был свергнут, Соединенные Штаты потеряли своего главного союзника в регионе и форпост на границе с СССР, а также военные объекты и станции электронного слежения, направленные на Советский Союз. Воинам холодной войны из Вашингтона оставалось только следить за Афганистаном с еще большим вожделением, чем раньше.
После апрельской революции новое правительство под руководством президента Нура Мохаммеда Тараки (Noor Mohammed Taraki) объявило о приверженности исламу в светском государстве и о внешней политике неприсоединения. Правительство утверждало, что переворот был вдохновлен не иностранцами, что это не «коммунистический переворот» и что они были не «коммунистами», а скорее националистами и революционерами. Действительно, никакая официальная или традиционная коммунистическая партия никогда в Афганистане не существовала [5]. Однако мировые средства массовой информации, а также внутренние оппоненты правительства Тараки назвали переворот «коммунистическим». Причиной тому стали программа радикальных реформ, классовая борьба и антиимпериалистическая риторика, поддержка стран с прокоммунистическими позициями (Куба, Северная Корея и т. д.), подписание договора о дружбе и других соглашений о сотрудничестве с Советским Союзом, увеличение в стране числа советских гражданских и военных советников (хотя, вероятно, их было меньше, чем у США в Иране на тот момент).
Было ли новое правительство Афганистана коммунистическим, существовала ли разница от того, как оно называлось, – линия раздела все равно была проведена для политического, военного и пропагандистского фронта: начался джихад (священная война) между мусульманскими фундаменталистами и «безбожными коммунистами»; между афганским национализмом и «управляемым Советами» правительством; крупными землевладельцами, племенными вождями, бизнесменами, королевской семьей и другими против экономических реформ правительства. Новый премьер-министр, говоря об элите, необходимой, чтобы держать страну под контролем, подчеркнул, что «все усилия будут направлены на ее привлечение. Но мы хотим перевоспитать элиту таким образом, чтобы она думала о людях, а не как раньше – только о себе: иметь хороший дом и хорошую машину, в то время как другие люди умирают от голода» [6].
Новое афганское правительство пыталось затащить страну в XX век. В мае 1979 года британский политолог Фред Холлидей (Fred Halliday) заметил, что, «вероятно, в сельской местности за последний год произошло больше изменений, чем за два столетия с тех пор, как государство было создано». Крестьянские долги землевладельцам были отменены, как и система ростовщичества (по которой крестьяне, вынужденно занимавшие деньги под будущий урожай, оставались в вечном долгу у кредиторов), в сельской местности построены сотни школ и медицинских учреждений. Холлидей также сообщил, что осуществлялась программа существенного перераспределения земель – многие из 200 тысяч сельских семей, которым причиталась земля по этой реформе, уже ее получили. Однако к этому последнему заявлению следовало подходить с осторожностью. Революционная земельная реформа – всегда чрезвычайно сложное и сомнительное обязательство, даже при лучших условиях, а крайне отсталый, скованный традициями Афганистан едва ли предложил хорошие условия для социальных экспериментов в разгар зарождающейся гражданской войны.
Реформы также касались крайне чувствительной области исламского отношения кженщинам. Они ставили вне закона браки с несовершеннолетними девушками и выдачу замуж в обмен на деньги или вещи, а также обучение их письму и чтению. И это происходило в то время, когда определенные исламские круги открыто призывали к ужесточению затворнических норм отлучения женщин от общественной жизни.
Холлидей отметил, что Народная демократическая партия рассматривала Советский Союз в качестве единственного реального источника поддержки давно назревшей модернизации [7]. Этнические родственники неграмотных афганских крестьян, проживавшие неподалеку от них, всего лишь через границу – в Советском Союзе, зачастую были выпускниками университетов и профессионалами.
Аргумент моджахедов («священных воинов») в пользу того, что «коммунистическое» правительство могло ограничить их религиозную свободу, никогда не подтверждался практически. Спустя полтора года после смены правительства консервативный британский журнал «Экономист» сообщил, что «для религиозной практики [8] никакие ограничения не были введены».
Ранее «Нью-Йорк таймс» писала, что религиозная проблема «используется некоторыми афганцами, которые на самом деле возражают больше против планов президента Тараки относительно земельных реформ и других изменений в этом феодальном обществе» [9]. Большинство мусульманского духовенства фактически были богатыми землевладельцами [10]. Оппозиция, заключил репортер «Би-би-си», который провел с ними четыре месяца, «борется, чтобы сохранить свою феодальную систему и остановить левые реформы афганского правительства. Такие реформы они считают антиисламскими» [11].
Две другие страны, граничащие на большом протяжении с Афганистаном и тесно связанные с США, выразили опасения по поводу нового правительства. На западе – Иран, до сих пор находящийся под правлением шаха, беспокоила «угроза маршрутам нефтепровода в Персидском заливе». На юге – Пакистан говорил об «угрозах из враждебного и экспансионистского Афганистана» [12]. Бывший американский посол в Афганистане рассматривал это как часть «постепенно сжимающихся клещей, направленных на Иран и нефтяные регионы Ближнего Востока» [13]. Ни один из этих предполагаемых страхов, как оказалось, не имел никакого смысла или доказательств, которые бы его подтверждали. Но люди, настроенные антикоммунистически, были уверены в том, что русских и их афганских марионеток остановили вовремя.
Через два месяца после апрельского переворота 1978 года союз, сформированный из числа консервативных исламских фракций, уже вел партизанскую войну против правительства [14]. К весне 1979 года борьба происходила на многих фронтах, и Государственный департамент США предостерег Советский Союз, чтобы его военные советники в Афганистане воздерживались от военного участия в гражданской войне [15]. Такое предупреждение, сделанное летом представителем Государственного департамента Холдингом Картером (Hodding Carter), стало еще одним примером наглости Вашингтона: «Мы ожидаем, что принцип невмешательства будет соблюдаться всеми сторонами в регионе, в том числе Советским Союзом». Это заявление было сделано в то время, когда СССР обвинял ЦРУ в вооружении афганских эмигрантов, проживающих в Пакистане, а афганское правительство, в свою очередь, обвиняло Пакистан и Иран в оказании помощи партизанам и даже в пересечении границы с целью участия в боевых действиях. Пакистан недавно совершил крутой поворот к строгой мусульманской ортодоксальности, в результате чего афганское руководство назвало пакистанское правительство «фанатичным» [16]. В январе после свержения шаха Иран также создал мусульманское государство. Однако, в отличие от афганских фундаменталистских борцов за свободу, иранские исламские фундаменталисты регулярно описывались на Западе как террористы, ультраконсерваторы и антидемократы.
Излюбленной тактикой афганских «борцов за свободу» было сначала отрезать носы, уши и гениталии «жертвам пыток [часто русским], а затем удалять один кусок кожи за другим», обрекая их на «медленную, мучительную смерть» [17]. Из-за очевидной неспособности мятежников отличить русских от других европейцев моджахеды убили канадского туриста и шестерых западных немцев, в том числе двоих детей, а также вытащили из машины и избили американского военного атташе [18].
В марте 1979 года Тараки отправился в Москву, чтобы уговорить СССР направить сухопутные войска и тем самым помочь афганской армии подавить моджахедов. Ему обещали военную помощь, но войска направить отказались. Советский премьер-министр Косыгин сказал афганскому лидеру:
«Ввод наших войск в Афганистан повлечет возмущение международного сообщества, вызвав ряд крайне негативных последствий в самых разных областях. Наши общие враги только и ждут момента, когда советские войска появятся в Афганистане. Это даст им повод направить в страну вооруженные банды» [19].
К сентябрю 1979 года вопрос об оказании военной помощи для Нура Мохаммеда Тараки имел уже чисто формальный характер, поскольку он проиграл во внутрипартийной борьбе – и вскоре был тайно убит. На его место пришел его заместитель, премьер-министр Хафизулла Амин (Hafizullah Amin). Хотя Тараки иногда был жестким в осуществлении программы реформ, пытаясь проводить социальные изменения и при этом грубо ломая традиции в племенных и этнических автономиях, и создал оппозицию даже среди потенциальных союзников, в сравнении с Амином он оказался более умеренным политиком.
Кремль был недоволен Амином. Участие в свержении и смерти популярного в СССР Тараки сильно испортило его репутацию. В Москве также считали его совершенно непригодным для решения задачи, которая была непременным условием советской стороны: препятствовать возникновению в Афганистане антикоммунистического исламского государства. Благодаря Амину реформы приобрели чрезвычайно дурную славу. В стремлении убрать Амина из политики резидентура КГБ в Кабуле заявила, что его узурпация власти приведет к «суровым репрессиям и, как реакции, к активизации и консолидации оппозиции» [20]. Более того, как мы увидим, СССР испытывал большие сомнения в идеологических убеждениях Амина.
Таким образом, то, что в марте было невероятно, в декабре стало действительностью. Советские войска начали прибывать в Афганистан примерно на восьмой месяц после начала переговоров об их отправке. Что на это решение повлияло больше – просьба Амина или его одобрение советского решения, и соответственно, считать ли ввод войск вторжением или не считать – этот вопрос стал предметом активного обсуждения и споров.
23 декабря газета «Вашингтон пост» прокомментировала: «Не было никаких обвинений [от Государственного департамента], что Советы вторглись в Афганистан, так как ввод войск, очевидно, осуществлялся с разрешения официального Кабула» [21].
Однако в октябре на встрече с послами советского блока министр иностранных дел правительства Амина открыто раскритиковал Советский Союз за то, что он вмешивается в афганские дела. Амин настаивал на том, чтобы Москва заменила своего посла [22]. Тем не менее 26 декабря 1979 года, когда основная часть советских войск прибывала в Афганистан, Амин дал «неофициальное интервью» арабскому журналисту. «Советы, – сказал он, – оказывают стране экономическую и военную помощь, но в то же самое время они уважают нашу независимость и наш суверенитет. Они не вмешиваются в наши внутренние дела». Он также одобрительно высказался о готовности СССР принять его решение о недопущении создания военных баз [23].
Уже на следующий день советский спецназ штурмовал президентский дворец и расстрелял Амина. Амина заменили Бабраком Кармалем (Babrak Karmal), который был вице-президентом и заместителем премьер-министра в революционном правительстве 1978 года [24].
Москва отрицала свое участие в смерти Амина, хотя и не показывала наигранного сожаления об этом, поскольку Брежнев ясно дал понять:
«Амин облегчил действия агрессоров против Афганистана, а при захвате власти начал безжалостно подавлять широкие слои афганского общества, партийные и военные кадры, членов интеллигенции и мусульманского духовенства, то есть тех самых групп, на которые опиралась Апрельская революция. И народ под руководством Народно-демократической партии во главе с Бабраком Кармалем восстал против тирании Амина и положил этому конец. Теперь в Вашингтоне и некоторых других столицах оплакивают Амина. Это показывает их лицемерие с особой ясностью. Где были эти скорбящие, когда Амин проводил массовые репрессии, когда он насильственно сверг и незаконно убил Тараки, основателя нового афганского государства?» [25]
После свержения Амина и его смерти люди в «праздничном настроении» заполнили улицы. «Если бы Кармаль смог свергнуть Амина без русских, – делился впечатлениями западный дипломат, – то его бы чтили как национального героя» [26].
Советское правительство и пресса неоднократно называли Амина «агентом ЦРУ». Это обвинение было встречено с большим скептицизмом в Соединенных Штатах и других странах [27]. Тем не менее существует достаточно много косвенных доказательств, подтверждающих это. Так что такое мнение не следует полностью сбрасывать со счетов.
В течение конца 1950-х – начала 1960-х годов Амин учился на педагогическом факультете Колумбийского университета и в Университете Висконсина [28]. Это было периодом расцвета ЦРУ, использовавшего внушительные взятки и угрозы, чтобы завербовать иностранных студентов, учившихся в Соединенных Штатах, которые стали бы его агентами, когда вернутся домой. Во время этого периода, по крайней мере один президент Ассоциации студентов Афганистана (Afghanistan Students Association) – Зия Нурзай (Zia Н. Noorzay) работал в Соединенных Штатах с ЦРУ, а позже стал президентом казначейства Афганистана. Один из афганских студентов, которых Нурзай и ЦРУ безуспешно пытались завербовать, – Абдул Латиф Хотаки (Abdul Latif Hotaki) объявил в 1967 году, что большое количество ключевых чиновников в афганском правительстве, которые учились в США, «являются либо агентами, либо осведомителями ЦРУ. Некоторые – люди уровня кабинета министров» [29]. Проходили сообщения, что Амин стал главой Ассоциации студентов Афганистана в 1963 году, но это не было подтверждено [30]. Однако известно, что Ассоциация студентов Афганистана частично финансировалась Фондом Азия (The Asia Foundation) – основным отделом ЦРУ в Азии на протяжении многих лет и что когда-то Амин был связан с этим фондом [31].
В сентябре 1979 года, за месяц до прихода Амина к власти, американский поверенный в делах Кабула Брюс Амстуц (Bruce Amstutz) начал проводить с ним дружеские встречи, чтобы заверить его, что с тех пор как США укрепили свое присутствие в Афганистане, он не должен беспокоиться о недовольстве советских союзников. Эта стратегия, возможно, сработала, так как в том же месяце Амин обратился к Амстуцу с отдельным обращением об улучшении отношений с Соединенными Штатами. Два дня спустя в Нью-Йорке министр иностранных дел Афганистана конфиденциально выразил те же чувства чиновникам Государственного департамента. А в конце октября посольство США в Кабуле сообщило, что Амин «отлично знал о том, что Советы взяли под опеку изгнанное руководство для будущего использования» (имея в виду Кармаля) [32]. При нормальных обстоятельствах американские встречи с Амином могли бы быть расценены как обычный и невинный дипломатический контакт, но обстоятельства едва ли были нормальными – в Афганистане шла гражданская война, в которой Соединенные Штаты поддерживали другую сторону.
Кроме того, отличающийся особой жестокостью Амин делал именно то, чего можно было бы ожидать от американского агента: велась дискредитация Народно-демократической партии, реформ партий, лиц, придерживающихся идей социализма или коммунизма, разделявших политику Советского Союза, и всего вместе взятого. Амин также провел чистки в офицерском корпусе, которые серьезно подорвали боевые возможности армии.
Но зачем было Амину несколько раз просить СССР об оказании военной помощи, если он фактически состоял в заговоре с американцами? Основная причина заключается в том, что на него было оказано давление со стороны высшего руководства НДП, и он ради приличия был вынужден подчиниться. Бабрак Кармаль предложил и другие, отличающиеся еще большей беспринципностью сценарии [33].

 

Администрация Картера, используя тему советского «вторжения», вскоре начала кампанию праведного негодования, наложив на СССР, как сказал президент Картер, «штрафы» – от прекращения поставки зерна до отмены участия сборной США в Олимпиаде 1980 года в Москве.
Советский Союз на это возразил, что США просто были в ярости от введения войск, так как вынашивали замысел превратить страну в американскую базу, чтобы компенсировать потерю Ирана [34].
Неудивительно, что по этой очевидной проблеме – «борьба с коммунистической уфозой» – американская общественность и СМ И легко согласились с президентом. «Уолл-стрит джорнэл» призвал к «военному ответу», к созданию американских баз на Ближнем Востоке, «восстановлению призыва в армию», разработке новых ракет и предоставлению ЦРУ большей свободы действий, добавив: «Ясно, что мы не должны отказываться и от возможности тайной помощи афганским мятежникам» [35]. На самом деле эта помощь уже оказывалась в течение некоторого времени. Незадолго до военного вмешательства Советского Союза ЦРУ распространяло пропагандистские материалы на территории Афганистана и его союзников в поддержку лидеров афганской оппозиции, находящихся в изгнании, а также осуществляло поставку медикаментов и оборудования связи [36].
Представители дипломатической службы США встретились с руководителями моджахедов, чтобы определить их потребности, в начале апреля 1979 года, и ЦРУ начало подготовку боевиков в Пакистане и радиопропаганду в Афганистане [37]. А в июле президент Картер подписал документ, по которому мятежниками оказывалась помощь по секретным каналам, в результате чего Соединенные Штаты должны были предоставлять денежные средства, оружие, оборудование, а также вести от их имени пропаганду и другие психологические операции в Афганистане [38].
Вмешательство в афганскую гражданскую войну США, Ирана, Пакистана, Китая и других стран вызвало у русских серьезную озабоченность по поводу того, в чьи руки попадет власть в соседнем государстве. Они постоянно упоминали эти «агрессивные империалистические силы», чтобы оправдать собственное вмешательство в Афганистан. Впервые после Второй мировой войны советские войска приняли участие в боевых действиях за пределами своих восточноевропейских границ. Перспектива создания антикоммунистического исламского государства на границах среднеазиатских республик Советского Союза, которые являлись родиной приблизительно 40 миллионов мусульман, не могла больше расцениваться Кремлем с хладнокровием – равно как Вашингтон не смог бы быть невозмутимым по отношению к коммунистическому поглощению Мексики.
Как мы уже видели неоднократно, Соединенные Штаты не ограничивались обороной только своих непосредственных соседей или Западной Европы, они считали себя вправе «оборонять» весь мир. Президент Картер объявил, что район Персидского залива находится «под угрозой советских войск в Афганистане», что этот регион был сферой интересов США и что Соединенные Штаты будут защищать его от любой угрозы всеми необходимыми средствами. Он назвал советскую акцию «самой большой угрозой миру после Второй мировой войны», упустив значительную часть послевоенной истории, связанную со своим государством. Но 1980 год был годом выборов.
С другой стороны, Брежнев заявил, что «события в Афганистане никоим образом не влияют на национальные интересы или безопасность Соединенных Штатов Америки и других государств. Все попытки изобразить события в ином свете – сущая ерунда» [39].
Администрация Картера столь же пренебрежительно отзывалась о зоне интересов Советского Союза. Советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский (Zbigniew Brzezinski) позже заявил, что «проблема была не в субъективных причинах Брежнева войти в Афганистан, а в объективных последствиях советского военного присутствия в этой стране, очень близко расположенной к району Персидского залива» [40].
Так началась 12-летняя ужасная война, ежедневное страдание для подавляющего большинства афганского народа, который никогда не просил и не хотел этой войны. Однако Советский Союз считал, что его границы должны быть безопасными. Афганское правительство ставило своей целью светское преобразование Афганистана. А Соединенные Штаты намеревались сделать так, чтобы Афганистан обернулся для СССР тем же, чем для американцев стал Вьетнам.
В то же время большинство американских высших чиновников не могли не понимать, хотя и не осмеливались говорить это публично и явно, что поддержка моджахедов (многие из которых несли с собой изображения аятоллы Хомейни) может привести к образованию в Афганистане фундаменталистского исламского государства, столь же репрессивного, как и в соседнем Иране, который в 1980-е годы считался в Америке вражеским государством № 1. Не могло слово «террорист» вырваться из уст чиновников Вашингтона, говорящих о своих новых союзниках-клиентах, хотя это были те же самые люди, что стреляли в гражданские авиалайнеры и минировали аэропорты. В 1986 году премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, так ярко и эмоционально выступавшая против «террористов», приветствовала Абдула Хака (Abdul Haq), лидера афганских моджахедов, признавшего, что в 1984 году именно он дал команду на закладку бомбы в кабульском аэропорту, взрыв которой унес жизни 28 человек [41]. Таковы были взгляды антикоммунистов времен холодной войны в конце XX столетия. Как Анастасио Сомоса (Anastasio Somoza) был «нашим сукиным сыном», моджахеды были теперь «нашими фанатичными террористами».
Правда, вначале еще были некоторые мысли о нравственности в политике. «Вопрос здесь, – сказал высокопоставленный чиновник в администрации Картера, – состоял в том, было ли приемлемо с нравственной точки зрения вывести Советы из равновесия, что и послужило причиной их военной операции [в Афганистане]; допустимо ли было жертвовать жизнями других людей в наших геополитических интересах» [42].
Но такие настроения не имели будущего. Афганистан был мечтой сторонников холодной войны: наконец у ЦРУ и Пентагона появилась возможность вести опосредованную войну с силами советской «империи зла». Никакая цена не была слишком высокой, чтобы заплатить за эту игру Супер Нинтендо – ни сотни тысяч афганских жизней, ни уничтожение афганского общества, ни три миллиарда (sic!) долларов американских налогоплательщиков, вылитых в бездонную дыру лишь для того, чтобы сделать несколько афганцев и пакистанцев богатыми. Конгрессмены также были полны энтузиазма – еще меньше задумываясь о моральной стороне дела, чем в те времена, когда они вооружали никарагуанских контрас. Для них это стало своего рода рогом изобилия, поощряемым обеими партиями, так как с каждым годом выделялось все больше и больше денег. Член палаты представителей Чарлз Уилсон (Charles Wilson) из Техаса выразил вполне типичное настроение официального Вашингтона, когда заявил:
«Во Вьетнаме было 58 тысяч убитых, и мы в долгу перед русскими… В этой связи у меня есть небольшая навязчивая идея. Я думал, что Советы тоже должны получить что-то вроде этого… По моему мнению, эти деньги (на вооружение афганских моджахедов. – Прим. ред.) лучше навредят нашим врагам, чем любые деньги из бюджета Минобороны» [43].
ЦРУ стало великим координатором процесса. Управление приобретало или организовывало производство оружия советского образца в Египте, Китае, Польше, Израиле и других странах и поставляло свое собственное. ЦРУ вело военную подготовку афганских боевиков с помощью американских, египетских, китайских и иранских специалистов. Оказывало давление на страны Ближнего Востока с целью организовать сбор пожертвований, в частности на Саудовскую Аравию, которая ежегодно предоставляла сотни миллионов долларов, а в обшей сложности за все время предоставила более миллиарда долларов. В Пакистане [44], с которым в последнее время американские отношения ухудшились, ЦРУ оказывало давление и подкупало должностных лиц, чтобы превратить эту страну в военный плацдарм и убежище для боевиков; Управление включило в платежную ведомость пакистанского директора по военным операциям бригадного генерала Миана Мохаммеда Афзала (Mian Mohammad Afzal) для обеспечения надежного сотрудничества. США пообещали Пакистану восстановление прекращенной раньше военной и экономической помощи, если страна присоединится к большому крестовому походу. И это несмотря на то, что всего лишь за месяц до советского вмешательства антиамериканские толпы сожгли и разграбили посольство США в Исламабаде и американские культурные центры в двух других пакистанских городах [45].
Американский посол в Ливии сообщил, что Муаммар Каддафи также отправил повстанцам 250 тысяч долларов, но это, по-видимому, было сделано не по просьбе ЦРУ [46].
Вашингтон предоставлял пакистанцам право самим решать, кто из различных афганских групп боевиков должен быть бенефициарами большей части этих щедрых вливаний. Как выразился один наблюдатель: «Согласно расхожему в то время мнению, Соединенные Штаты больше не повторили бы ошибку Вьетнама – управлять мельчайшими вопросами в стране, культуру и обычаи которой они не понимают» [47].
Но не все в Пакистане были подкуплены. Независимая исламабадская ежедневная мусульманская газета не раз обвиняла Соединенные Штаты в том, что они готовы «драться до последнего афганца». «Нам не льстит быть названными Вашингтоном «пограничным государством». Вашингтон, похоже, не хочет искать скорейшего урегулирования войны, выгоду от которой он пожинает, не вовлекая свои людские ресурсы в эту военную операцию» [48].
На самом деле неясно, были ли потери среди американских граждан во время афганской войны. Несколько раз в конце 1980-х годов кабульское правительство объявляло, что американцы были убиты в боях [49]. А в 1985 году лондонская газета сообщила, что в Афганистане было около двух десятков афроамериканцев-мусульман, принимающих участие в джихаде наряду с моджахедами, что, согласно фундаменталистской интерпретации Корана, все сторонники ислама должны сделать по крайней мере один раз в своей жизни [50]. Некоторые из темнокожих мусульман вернулись в Соединенные Штаты после полученных ранений.

 

Советская агрессия… советское вторжение… советское поглощение соседнего невинного государства как очередной шаг для завоевания мира или, по крайней мере, Ближнего Востока. Это было главным и прочным уроком, преподанным с помощью официальных разъяснений Вашингтона и средств массовой информации США об афганской войне. И это стало всей суммой знаний среднего американца, хотя Афганистан сохранял свою независимость в течение 60 лет мирного сосуществования рядом с Советским Союзом. Збигнев Бжезинский, хотя и неумолимый антисоветчик, в своих мемуарах неоднократно говорит о факте «нейтралитета» Афганистана [51]. Страна действительно была нейтральной, даже во время Второй мировой войны.
Можно было бы долго и упорно анализировать информацию и риторику, предложенную американской общественности после советской интервенции, чтобы найти хотя бы намек на то, что гражданская война была по существу борьбой за глубинные социальные реформы, однако фактического обсуждения этого вопроса практически не существует. До вмешательства Советского Союза прочувствовать суть происходящего можно было благодаря, например, следующим строкам из «Нью-Йорк таймс»:
«Попытки осуществления земельной реформы подорвали авторитет лидеров общин. Портреты Ленина угрожали религиозным лидерам. Но именно революционное правительство Кабула предоставило новые права для женщин, против которых протестовали ортодоксальные мусульманские мужчины в пуштунских деревнях восточного Афганистана, поднимая свое оружие… Правительство сообщило, что наши женщины должны присутствовать на заседаниях, а наши дети должны пойти в школу. Это угрожает нашей религии. Нам пришлось бороться… Правительство ввело различные постановления, позволяющие женщинам выходить замуж за любого, кого они выбрали, без согласия их родителей» [52].
На протяжении 1980-х годов режим Кармаля, а затем режим Наджибуллы, несмотря на гражданскую войну, реализовывал программу модернизации и расширения ее основ: проведение электроэнергии в деревнях наряду со строительством медицинских клиник; проведение земельной реформы и реформы образования; освобождение многочисленных заключенных, незаконно посаженных Амином; продвижение мулл и других беспартийных людей в правительство – и попытка выполнить все это с умеренностью и уважением к чувствам верующих, вместо того чтобы противостоять курсу традиционных структур. Правительство, подтверждая свою приверженность исламу, восстанавливало и строило мечети, освобождало от земельной реформы участки, принадлежащие религиозным деятелям, на которых находились религиозные учреждения. В общем, правительство стремилось избежать грубых ошибок, допущенных при Амине с его насильственными методами введения изменений [53].
Селиг Харрисон (Selig Harrison) писал в 1988 году:
«Афганские коммунисты считают себя националистами и модернизаторами… Они дают рациональное объяснение своему сотрудничеству с русскими как единственному доступному способу упрочить свою революцию перед лицом иностранного «вмешательства»… Приверженность коммунистов к быстрой модернизации позволит им приобрести сдержанно-терпимое отношение со стороны многих современно настроенных членов среднего класса, которые чувствуют себя в ловушке между двух огней: русских и фанатичных мусульман, настроенных против социальных реформ» [54].
Программа кабульского правительства, в конечном счете, поощряла многих добровольцев взять в руки оружие. Но это была сложная для них борьба, поскольку антиреформистам и их иностранным покровителям удавалось относительно легко убедить большое количество обычных крестьян в том, что у правительства были злые намерения, размывая различия между нынешним правительством и его ненавистным предшественником. Тот факт, что правительство любило подчеркивать продолжение революции апреля 1978 года, лишь усложняло его задачи [55]. Вот только крестьянам, как и антиреформистам, несомненно, не сказали о связи США с тем самым ненавистным предшественником – Хафизуллой Амином.
Конечно, еще одной проблемой было продолжающееся советское военное присутствие. Хотя нужно помнить, что исламская оппозиция левому правительству началась задолго до прибытия советских войск. Более того, Хекматияр, самый воинственный из лидеров моджахедов, руководил широкомасштабным восстанием против предыдущего (не левого) правительства, и еще в 1975 году заявлял, что в Кабуле у власти «безбожный режим под управлением коммунистов» [56].
Пока советские войска оставались в Афганистане, простым американцам конфликт представлялся как сражение между русскими оккупантами и афганским сопротивлением – «борцами за свободу». Как будто армии и правительства Афганистана не существовало, и как будто его не поддерживало большинство населения, которое хотело реформ и не желало жить при фундаменталистском исламском правительстве.
«Может быть, люди действительно не любят нас, – сказал Мохаммед Хаким (Mohammed Hakim), мэр Кабула и генерал афганской армии, который в 1970-х годах проходил подготовку на военных базах в Соединенных Штатах и который думал, что Америка это «лучшая страна», – но мы им нравимся больше, чем экстремисты. Это то, чего западные страны не понимают. Мы только надеемся, что г-н Буш и народ Соединенных Штатов обратят к нам более пристальный взгляд. Они думают, что мы очень фанатичные коммунисты, что мы не люди. Мы не фанатики. Мы даже не коммунисты» [57].
Тем не менее в американских СМИ любой чиновник афганского правительства или правительство в целом, как правило, априори назывались «коммунистами» или «марксистами», «прокоммунистическими» либо «про-марксистскими», без объяснения причин такого определения. Наджибуллу, который занял пост Кармаля, ушедшего в отставку в 1986 году, утвердили в должности в 1987 году в рамках новой конституции, которая была лишена всей социалистической риторики и полна ссылок на ислам и священный Коран. «Это не социалистическая революционная страна, – сказал он в своей инаугурационной речи. – Мы не хотим строить коммунистическое общество» [58].
Могли ли Соединенные Штаты выйти за рамки идеологии холодной войны и учесть потребности афганского народа? В августе 1979 года, за три месяца до советского вмешательства, в секретном докладе Государственного департамента говорилось:
«Общие интересы Соединенных Штатов… будут удовлетворены в связи с кончиной режима Тараки и Амина, несмотря на все негативные последствия, которые это может повлечь для будущих социальных и экономических реформ в Афганистане… Уничтожение Демократической Республики Афганистан покажет остальному миру, особенно странам третьего мира, что мнение Советов о неизбежности социалистического курса истории ошибочно» [59].
В 1980-х годах, как и раньше, Советский Союз неоднократно утверждал, что решение конфликта не может быть найдено, пока Соединенные Штаты и другие страны не прекратят свою поддержку моджахедов. Соединенные Штаты, в свою очередь, настаивали на том, что СССР должен сначала вывести из Афганистана свои войска.
Наконец, после нескольких лет переговоров при поддержке ООН, 14 апреля 1988 года в Женеве было подписано соглашение, в соответствии с которым Кремль взял на себя обязательство начать 15 мая вывод своего контингента в количестве около 115 тысяч человек и завершить процесс к 15 февраля следующего года. Афганистан, как заявил советский президент Михаил Горбачев, стал «кровоточащей раной» для СССР.
В феврале, после того как последние советские войска покинули территорию Афганистана, Горбачев призвал США поддержать эмбарго на поставки оружия в Афганистан и выполнение соглашения о перемирии между двумя воюющими сторонами. Оба предложения были отвергнуты новой администрацией Буша, которая утверждала, что в распоряжении афганского правительства были оставлены большие запасы военной техники. Непонятно, почему Вашингтон считал, что мятежники, которые боролись до конца с правительством, несмотря на мощное присутствие советских вооруженных сил со всей их техникой, с уходом советских войск ослабеют. Ключ к американскому ответу может лежать в заявлении Государственного департамента, сделанном неделей ранее, что правительство в Кабуле самостоятельно не протянет больше шести месяцев [60].
Поднимая вопрос о дефиците оружия (реальном или нет), Вашингтон гарантировал продолжение гонки вооружений в Афганистане – холодной войны в миниатюре. В то же время администрация Буша призвала СССР поддерживать «независимый Афганистан, участвующий в движении неприсоединения», как будто Соединенные Штаты не пытались помешать именно этому в последние десятилетия.
Два дня спустя президент Наджибулла раскритиковал отказ Америки от предложения Горбачева, предлагая вернуть советское оружие, если мятежники также согласятся сложить оружие и вести переговоры. Не сообщается, последовал ли ответ на это предложение со стороны США или мятежников, которые в прошлом отказывались от таких предложений.
Но Вашингтон больше думал о своих долгосрочных интересах, чем о прекращении огня и переговорах. В тот же день, когда поступило предложение Наджибуллы, Соединенные Штаты объявили, что поставили в Афганистан 500 тысяч отпечатанных в Америке учебников для 1—4-х классов школы. Учебники, которые, по словам критиков, «граничили с пропагандой», рассказывали о борьбе мятежников против Советского Союза, с рисунками боевиков, убивающих русских солдат [61]. С самого начала войны моджахеды продемонстрировали самое жестокое обращение именно с советскими пленными. Вашингтон имел в распоряжении подтвержденные данные о том, что мятежники сделали наркоманами и замучили до смерти от 50 до 200 советских военнопленных, содержа их в клетках как животных, «превращая их жизнь в неописуемый кошмар» [62].
В другом отчете репортера «Фар Истерн экономик ревью» (Far Eastern Economic Review) говорится:
«Одна группа [советских] бойцов была убита, освежевана и повешена в мясной лавке. Один пленник оказался инструментом в игре базкаши, агрессивной форме афганского поло, в котором мячом обычно служила обезглавленная коза. Пленный был использован вместо нее. Живой. Он был буквально разорван на куски» [63].
Между тем, к большому удивлению Соединенных Штатов и всех остальных, правительство Кабула после вывода советских войск не показывало никаких признаков развала. Правда, для Вашингтона улучшилось «соотношение затрат и выгод» [64], которое измерялось исключительно в неамериканских смертях и страданиях, поскольку мятежники регулярно закладывали бомбы в автомобили, запускали ракеты в жилые районы Кабула, разрушали построенные правительством школы и больницы и убивали учителей. Также делали на другой стороне земного шара поддерживаемые США никарагуанские мятежники, и по той же самой причине: объектами атак были символы социальной деятельности правительства.
Конечно, СССР и их афганские союзники тоже не были ангелами, их действия, вроде бомбардировок деревень, также несли обширные разрушения. Но к отдельным историям злодеяний следует подходить с осторожностью, поскольку, как мы уже видели неоднократно, склонность и способность ЦРУ распространять антикоммунистическую дезинформацию, часто из самых надуманных фактов, была практически неограниченной. С таким противником, как Советский Союз, творческая деятельность, должно быть, бурлила в Лэнгли всю ночь.
По сообщениям неправительственной организации «Международная амнистия», с ее обычными осторожными методами сбора информации, в середине 1980-х имели место частое применение пыток и деспотичное задержание людей властями в Кабуле [65]. Но как понимать, например, сообщение (без ссылки на источник) обозревателя Джека Андерсона (Jack Anderson), связанного с афганским лобби в Америке, о том, что советские войска часто врывались в недружественные деревни в Афганистане и «уничтожали каждого мужчину, женщину и ребенка» [66]? Или историю «Нью-Йорк таймс», рассказанную гражданином Афганистана, о том, как афганские солдаты намеренно ослепили пятерых детей металлическими предметами, а затем задушили их? К чести газеты, они добавили: «Нет никакого способа подтвердить эту информацию. Возможно, что человек, который сказал это, действовал, пытаясь дискредитировать здешний режим. Однако он был похож на человека, который увидел настоящий ужас» [67]. Или обвинение американского конгрессмена в 1985 году в адрес СССР в использовании игрушек с минами-ловушками, чтобы калечить афганских детей [68]? Подобные истории рассказывались ранее о левых силах других стран мира во время холодной войны и повторились в 1987 году, проиллюстрированные «Си-би-эс ньюс» (CBS News). Газета «Нью-Йорк пост» позже сообщила о заявлении продюсера «Би-би-си», что бомба-игрушка была специально создана для оператора «Си-би-эс» [69].
Тогда появился Афганский фонд милосердия, якобы агентство по оказанию помощи – но прежде всего пропагандистской, который сообщил, будто Советы сожгли ребенка заживо, будто они маскируют мины под конфеты и бабочек, чтобы таким образом привлекать к ним детей. Однако мины-бабочки оказались копиями тех, что были разработаны американцами для применения во Вьетнаме [70].
Стоит вспомнить также о сбитом пакистанском истребителе в Афганистане в мае 1987 года. Пакистан и Вашингтон сообщили, точно зная, что их заявление – неправда, будто истребитель был сбит советской ракетой. Оказалось, что самолет был сбит по ошибке пакистанским самолетом [71].
В первой половине – середине 1980-х годов администрация Рейгана заявила, что русские распыляли токсичные химикаты над Лаосом, Камбоджей и Афганистаном. Этот так называемый «желтый дождь» вызвал более десяти тысяч смертей в 1982 году, в том числе в Афганистане – 3042 случая смерти плюс 47 отдельных случаев в период между летом 1979 и летом 1981 года – можно лишь удивляться исключительной точности информации. Госсекретарь Александр Хейг был главным распространителем таких историй, и сам президент Рейган осудил Советский Союз больше чем 15 раз в документах и речах, используя такие истории [72]. «Желтый дождь» оказался наполненными пыльцой осадками, пролившимися через огромный рой пчел высоко в небе. Тогда, в 1987 году, стало известно, что администрация Рейгана выдвинула эти обвинения, несмотря на то что работавшие на правительство ученые не могли их подтвердить. Мало того, они считали обвинения безосновательными и вводящими в заблуждение [73]. Еще один интересный факт. Проводимые позже научные исследования по обвинениям официального Вашингтона доказали, что токсичные химикаты распылялись на территории Лаоса, Камбоджи и Таиланда, а об их применении в Афганистане вообще не упоминалось. Это выглядело, как если бы администрация искренне ошиблась, в первый раз говоря об Индокитае, а затем добавила Афганистан в список, прекрасно зная о ложности своих утверждений.
Такие кампании по распространению дезинформации часто разрабатываются для внутренних политических потребностей. Рассмотрим вклад сенатора Роберта Доула (Robert Dole) в обсуждение военного бюджета в 1980 году в Конгрессе США: в качестве «убедительных доказательств» он сообщил, что «Советский Союз разработал химическое оружие, которое нельзя было представить и в самом страшном сне. От этого газа не защитят… наши противогазы, что делает наших военных беззащитными». Затем он добавил: «Отказ от увеличения расходов на оборону для нашей нации администрацией Картера в такой критический момент нашей истории является непостижимым» [74]. А в марте 1982 года, когда администрация Рейгана сделала свое заявление о 3042 афганских смертях от «токсичного желтого дождя», «Нью-Йорк таймс» отметила: «Президент Рейган только что принял решение о возобновлении Соединенными Штатами производства химического оружия и попросил существенного увеличения военного бюджета на такое оружие» [75].
Выделение денежных средств для расширения международной американской пропагандистской кампании также было щедро санкционировано Конгрессом. Одномоментно было выделено 500 тысяч долларов на обучение афганских журналистов использованию телевидения, радио и газет для выполнения своих профессиональных задач [76].
Следует отметить, что в июне 1980 года, еще до обвинений СССР в создании «желтого дождя», кабульское правительство заявило об использовании мятежниками и их зарубежными покровителями отравляющего газа, приведя инцидент: 500 учащихся и учителей в нескольких средних школах были отравлены ядовитыми газами; согласно сообщениям, обошлось без жертв [77].

 

Одной из причин того, что победа продолжала ускользать от моджахедов, являлось их глубокое разделение на этнические и племенные общности, которые складывались веками, а также вступление сравнительно недавно появившегося исламского фундаментализма в конфликт с более традиционным исламом. Различия часто приводили к насилию. В одном случае, в 1989 году, конкурирующая группа мятежников убила семь командиров моджахедов и более 20 других мятежников. Это было не первым и не последним случаем [78].
К апрелю 1990 года, спустя 14 месяцев после вывода советских войск, «Лос-Анджелес таймс» описала состояние повстанцев так:
«В последние недели они убили больше своих людей, чем врагов… Командиры конкурирующих подразделений были расстреляны в гангстерском стиле здесь, в пограничном городе Пешавар [Пакистан], плацдарме для ведения войны. Продолжают поступать сообщения о масштабных политических убийствах в лагерях беженцев… Причины последней казни были связаны как с наркотиками, так и с политикой… Другие командующие в Афганистане и в приграничных лагерях просто отказываются бороться. Они конфиденциально говорят, что предпочитают [президента Афганистана] Наджибуллу жесткой линии моджахедов фундаменталистов во главе с Гульбеддином Хекматияром» [79].
Причиной несогласованных действий оппозиции явилось также разбазаривание поставляемого огромного количества оружия. Репортер Тим Уайнер (Tim Weiner), проводивший журналистское расследование, сообщил следующее:
«Трубопровод ЦРУ протек. Ужасно протек. Огромное количество оружия было распространено на всем протяжении одного из самых анархических регионов мира. Сначала пакистанские вооруженные силы брали из поставок оружия то, что они хотели. Потом коррумпированные афганские полевые командиры крали и продавали зенитные орудия, управляемые ракеты, гранатометы, автоматы АК-47, автоматические винтовки, боеприпасы и мины из арсенала ЦРУ, стоимостью в сотни миллионов долларов. Часть оружия попала в руки преступных группировок, торговцев героином и самой радикальной фракции иранских вооруженных сил… В то время как их войска влачили тяжелую жизнь в горах Афганистана и пустынях, политические лидеры боевиков имели прекрасные виллы в Пешаваре и большое количество транспортных средств в своем распоряжении. ЦРУ хранило молчание, поскольку афганские политиканы конвертировали оружие Управления в деньги» [80].
Среди вооружения, которое моджахеды продали иранцам, были очень современные переносные зенитно-ракетные комплексы «Стингер» с тепловой головкой самонаведения, благодаря которым мятежники сбили сотни советских военных самолетов, а также по меньшей мере восемь пассажирских самолетов. 8 октября 1987 года революционная гвардия на иранской канонерской лодке попыталась использовать такой «Стингер» против американских вертолетов, патрулирующих Персидский залив. Но ни одна ракета не попала в цель [81].
Ранее в том же году ЦРУ заявило Конгрессу, что по крайней мере 20 процентов его военной помощи моджахедам было разворовано повстанцами и пакистанскими чиновниками. Обозреватель Джек Андерсон (Jack Anderson) в то же время заявил: по его оценке, утечка составила около 60 процентов – один из лидеров мятежников рассказал помощнику Андерсона во время его визита к границе о своих сомнениях, что даже 25 процентов оружия попали в нужные руки. Если у моджахедов действительно был дефицит оружия по сравнению с правительственными силами, как подразумевал Джордж Буш, то ясно, что одной из основных причин этого было воровство. Тем не менее ЦРУ и другие представители администрации рассматривали подобную ситуацию просто как ведение бизнеса в этой части мира [82].
Как и многие другие клиенты ЦРУ, повстанцы финансировались при помощи незаконного оборота наркотиков, однако Управление, по-видимому, было не слишком обеспокоено, пока это делало его мальчиков счастливыми. Командиры моджахедов в Афганистане лично контролировали огромные поля опиумного мака – сырья, из которого получают героин. Поставляемые ЦРУ грузовые автомобили и мулы, которые возили оружие в Афганистан, исполь-зовалисьдля транспортировки части опиума в многочисленные лаборатории вдоль афгано-пакистанской границы, где в сотрудничестве с пакистанскими военными обрабатывались многие тонны героина. Приблизительно от одной трети до половины всего произведенного героина ежегодно потреблялось в Соединенных Штатах и три четверти – в Западной Европе. Официальные лица США признали, что в 1990 году они не смогли провести расследование и принять меры против наркотрафика, поскольку не хотели обидеть своих пакистанских и афганских союзников [83]. В 1993 году сотрудник Управления по борьбе с наркотиками США назвал Афганистан Новой Колумбией мира наркотиков [84].

 

Война, со всеми ее мучениями, продолжалась до весны 1992 года – еще три года после того, как ушли последние советские войска. Соглашение о прекращении поставок оружия, которое было достигнуто между Соединенными Штатами и Советским Союзом, в настоящее время вступило в силу. Две сверхдержавы отказались от войны. Советского Союза больше не существует. Война в Афганистане повлекла за собой более миллиона смертей, три миллиона инвалидов и пять миллионов беженцев – в общей сложности приблизительно половина всего населения Афганистана.
Поддержанное ООН перемирие должно было передать власть переходному правительству коалиции до выборов. Но этого не произошло. Кабульское правительство, среди продовольственных бунтов и восстаний практически распавшейся армии и боевиков, штурмовавших столицу, установило в Афганистане первый исламский режим, хотя страна стала независимой еще в середине XVIII века.
Ключевым событием в падении правительства стал переход на сторону моджахедов генерала Абдула Рашида Дустума (Abdul Rashid Dostum). Дустум, которого ранее американские СМИ называли «коммунистическим генералом», теперь превратился в «экс-коммунистического генерала».
Моджахеды победили. И теперь обратили всю свою ярость друг против друга. Ракеты и артиллерийские снаряды уничтожали целые кварталы в Кабуле. Так, в августе были убиты или ранены, по крайней мере, 1500 человек, в основном мирные жители. К 1994 году число жертв этой второй гражданской войны достигло 10 тысяч. Из всех лидеров моджахедов только Гульбеддин Хекматияр настаивал на применении военной силы в таких масштабах и не шел на компромисс.
Роберт Ньюман (Robert Neumann), бывший посол США в Афганистане, делился своими наблюдениями, описывая это время:
«Хекматияр – сумасшедший, экстремист и очень жестокий человек. Он был создан пакистанцами. К сожалению, действия нашего правительства играли на руку пакистанцам. Мы поставляли деньги и оружие, но они [пакистанские власти] преследовали свои политические цели».
Вашингтон был очень обеспокоен тем, что Хекматияр придет к власти. По иронии судьбы, они боялись, что если ему это удастся, бренд экстремизма начнет распространяться и дестабилизировать обстановку больших групп мусульманского населения в бывших советских республиках, вызвав тот же страх, который был одним из главных мотивов советского вмешательства в афганскую гражданскую войну [85].
На руку Хекматияру сыграло и то, что «коммунистический генерал» Дустум в конце концов примкнул к нему.
Сулейман Лейек (Suleiman Layeq), человек левых убеждений, поэт и «идеолог» свергнутого режима, наблюдал из своего окна, как город кишел моджахедами. Они занимали одно здание за другим. «Они без исключения, – сказал он по их поводу, – идут по пути фундаментального ислама, добиваясь его целей и решая его задачи. И это не ислам. Это своего рода теория против цивилизации, против современной цивилизации» [86].
Еще до прихода к власти моджахеды запретили все немусульманские объединения. Вводилось все больше новых законов: в Исламской Республике был запрещен алкоголь, женщины не могли выходить на улицу без чадры, нарушения наказывались порками, ампутациями и публичными казнями. Причем это исходило и от более «умеренных», чем Хекматияр, исламистов.
В сентябре было проведено первое публичное повешение. Трое мужчин были повешены перед ликующей толпой в 10 тысяч человек [87]. Их судили за закрытыми дверьми, и никто не скажет, какие преступления они совершили.
В феврале 1993 года группа лиц с Ближнего Востока организовала взрыв во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке. Большинство из них были моджахедами, ветеранами той войны. Другие совершали убийства в Каире, осуществляли взрывы в Бомбее, организовывали кровавые восстания в горах Кашмира и вели диверсионную войну на Филиппинах.
Это была сила и слава «борцов за свободу» президента Рейгана, ставших еще более антиамериканскими в 1990-е годы. Многие из них поддерживали иракского лидера Саддама Хусейна в ходе конфликта в Персидском заливе в 1990–1991 годах. Разумеется, даже Рональд Рейган и Джордж Буш предпочли бы сейчас компанию «коммунистических» реформаторов, вроде президента Нура Мохаммеда Тараки, мэра Мохаммеда Хакима или поэта Сулеймана Лейека.
Но им удалось пустить кровь Советскому Союзу. Рана была большая. А для Соединенных Штатов это была священная война.
Назад: 52. Ирак, 1990–1991 Бойня в пустыне
Дальше: 54. Сальвадор, 1980–1994 Права человека по-вашингтонски

Լառա
super