Глава восемнадцатая. Весёлые машинки
Утром гот пришёл снова. На этот раз деликатно поскрёбся в дверь.
– Что так поздно? – отчитала его Ленка. – Я уже раз пять выглядывала на площадку.
– Ну я… – попытался придумать он что-нибудь вразумительное, но потом просто развёл руками, намекая на то, что Ленка и сама всё понимает.
– Ясно, замри. Сейчас красоту наводить будем.
– Да не нужна мне красота, – вздумал было возмутиться гот.
– Заткнись.
Ленка быстро замазала синяк и выволокла гота на улицу Тот слегка удивился её целеустремлённости, ведь до начала уроков было ещё минут сорок.
– У нас пожар намечается? – на всякий случай уточнил он. – Или как?
– Хочу к подшефным заглянуть до уроков. Нужно быть в теме.
– Вы что, договорились встретиться?
– Нет, они всегда рано приходят в школу, – Ленка посмотрела на часы. Десяти минут вполне хватит на вхождение в курс всех событий.
– Зачем? – изумился он.
– Ты не поверишь – пообщаться.
– Офигеть. Да их в книгу рекордов нужно занести. И подписать: «Им нравится ходить в школу».
– А тебе не нравится?
– Неа.
– Ну и зря.
– Сердцу не прикажешь, – глубокомысленно изрёк Вересов. – Тут взаимность нужна.
– Леночка! – Бархатный голос неожиданно раздался откуда-то сзади, оттеняя стыдливо померкшие перед таким роскошным тембром городские шумы.
Ленка оглянулась. Торопясь, но делая это с президентским достоинством, к ним шёл отец.
– Его ещё только не хватало, – нахмурилась Ленка.
Гот тут же сгруппировался, занял оборонительную позицию, плечом оттесняя Ленку к ларьку.
– Что за чел? Прогнать?
– Отец. В смысле бывший отец.
Вересов как-то странно глянул на неё.
– Леночка, здравствуй. Как хорошо, что я тебя встретил, – отец был лучезарен и прекрасен, как, впрочем, и всегда. – Вам тоже доброе утро, молодой человек.
– Взаимно, сударь, – выпендрился гот, чётко отработав по-военному быстрый кивок.
Отец слегка озадачился, но тут же расцвел в покровительственной улыбке.
– И чего хотел? – хмуро поинтересовалась Ленка, злясь на себя, что ввязалась в разговор.
– Мне бы наедине, Леночка, – он красноречиво посмотрел на Вересова.
– У меня от лучшего друга секретов нет.
Гот тут же приосанился, приняв близко к сердцу такое определение.
– Леночка, это неудобно, – разочаровался отец. – Это очень деликатный вопрос.
– Или уходи, или говори, – отрезала Ленка.
Отец завздыхал, не в силах выполнить ни то ни другое. Мучился он страшно. Так мял пальцы, что казалось, переломает все напрочь.
– Я вот, так сказать, Катеньке всё звоню, а она трубку не берет.
– А я-то тут при чём? – Ленка принялась рассматривать витрину ларька.
– Нет-нет, это я так. К слову Леночка, вчера очень сумбурно всё вышло. Разговор как-то не о том пошёл. И Катенька неверно меня поняла. Я бы хотел всё объяснить. А то у нас такое недопонимание вышло, что Оленька очень расстроилась.
– Всё сказал? – Она никак не могла прочитать название лимонада. Половинка надписи всё не складывалась во что-то осмысленное.
– Видишь ли, – его голос наполнился сожалением, и оно тоже было бархатным, – сейчас не очень удобно говорить, ты торопишься. Может быть, мы встретимся в другое время? Скажи, когда тебе будет удобно?
– Никогда.
– Леночка, я понимаю, ты сердишься. Но ведь каждый человек заслуживает второго шанса. Подумай, пожалуйста, над этим.
Ленка посмотрела на его ухоженное, мужественное лицо. Если бы он был актёром, то обязательно играл бы только благородных рыцарей и мудрых королей.
– Я подумаю, – сказала она, выдираясь из сказки в реальность. – Мне пора.
– Хорошо-хорошо, – засуетился он. – Не буду задерживать. Ты Катеньке передай, что я буду звонить. И пусть она трубочку возьмёт. Ладно? Мне очень нужно с ней поговорить.
– Передам.
Отец опять завздыхал, зашуршал пакетом.
– Это тебе, так сказать, гостинчик.
– Обойдусь.
– Возьмите тогда вы, молодой человек, – отец протянул пакет Вересову. – Это свежайшие пирожные. Угощайтесь.
Гот покосился на Ленку, на лице у нее читалось «делай, что хочешь», и он взял пакет.
– До свидания. Очень надеюсь, что мы ещё увидимся, – отец со значением заглянул Ленке в глаза. – Буду ждать от тебя звонка.
И, тщательно посмотрев по сторонам, перешёл на другую сторону улицы.
– Вроде приличный чел. Чего не поделили? – поинтересовался Вересов. Она так на него глянула, что он аж попятился. – Понял. Молчу.
Ленка опять уставилась на лимонад. И почему некоторые неожиданно появляющиеся личности так портят едва наметившуюся положительность утра? Сегодня ведь даже гадкой эсэмэски не было.
– Это тебе.
Перед Ленкой возникла небольшая бутылка лимонада. Именно того, на который она всё это время таращилась.
– Зачем? – страшно удивилась она.
– Ну ты так на него смотришь. Ну и вообще, могу же я угостить лучшего друга.
К лимонадам Ленка была равнодушна. Сладенькая шипучая водичка её совершенно не привлекала. Но сказать об этом Вересову было просто невозможно. Человек же от чистого сердца подарил, наверно, подумал, что у неё денег нет. Фу, как неловко.
– Спасибо, – она, изобразив бурную радость, сделала пару глотков, чуть не захлебнувшись от усердия. – Как раз пить захотелось.
Гот просиял.
– А с этим что делать будем? – Он приподнял пакет.
Ленка заглянула внутрь. Конечно же, отец постарался, наверно, штук двадцать её любимых пирожных купил.
– Хочешь? – спросила у Вересова, с трудом отдирая взгляд от сладостей.
– Неа, я мясо люблю, – деликатно отказался он.
– Ничего от него не хочу, – она нахмурилась. – А выбрасывать жалко.
– Может, отнесём подшефным?
– Точно. Пусть порадуются.
Пока Ленка выслушивала последние новости бандерлогов, Вересов скромно стоял с пакетом в углу и присматривался. Детки тоже с интересом поглядывали на него, видимо заценили его непривычный прикид. А Федя даже подошёл и потрогал цепочку на пиджаке. Гот благоговейно замер, словно к нему из леса вышел оленёнок, и, стараясь не делать резких движений, попытался объяснить, что это такой стиль одежды.
– Я в курсе, – кивнул Федя. – Прикольно.
Пакет с пирожными Вересов передал им собственноручно и вышел из класса осчастливленный от чистосердечного восторга деток.
– Теперь я тебя понимаю, – он просветлённо посмотрел на Ленку, когда они поднимались по лестнице. – Всё думал, что ты с этими мелкими возишься? С ними же одна маета. А тут вот оно что.
– И что? – усмехнулась она.
– Приятно быть богом.
– Да ну тебя.
– Нет, серьёзно. Видела бы ты, как они на тебя смотрят.
– Нормально смотрят, – охладила его пыл Ленка. – Не придумывай.
– Сударыня, – он прижал кулак к груди, – я не выдам ваш секрет. Богиня.
– Вересов, ну хватит прикалываться! Иди, голову проветри.
– Слышал, что сказали? Отвали, клоун, – громко топая, их догнала Сашка и чуть не огрела гота сумкой – тот вовремя увернулся. – Русского языка не понимаешь?
– Фу, как вы неравнодушны к моей персоне, сударыня, – стоя на приличном расстоянии, заметил Вересов.
– За сударыню отдельно накостыляю, – сердито пообещала Сашка.
– Да хватит вам, – сказала Ленка. – Никто никого не будет бить. Иначе займусь перевоспитанием обоих. Мысль ясна?
Вересов пожал плечами и неторопливо удалился в кабинет алгебры. Сашка же просияла, воспринимая его уход как бесспорную капитуляцию.
Выгрузив на парту учебник с тетрадями, Сашка опять углубилась в исследование сумки. Телевизор у неё там, что ли, подумала Ленка. Ну что там можно рассматривать?
– Ты сегодня дежуришь? Забыла? – напомнила Сашка, не отвлекаясь от раскопок в сумке.
– Вот, блин, опять забыла, – расстроилась Ленка. – Не день, а одни расстройства.
– Сударыня, разрешите предложить свои услуги в смачивании тряпки, – встрял гот, нагло подслушав.
– Как-нибудь сама справлюсь, – Ленка встала. – Но спасибо за заботу.
– Ой, Лен, что это у тебя? Лимонад? – Сашка, вытянув шею, таращилась на рюкзак.
– Да.
– Дай глотнуть, я апельсиновый обожаю.
Ленка протянула ей бутылку и отправилась мыть тряпку. Ну хоть кто-то любит лимонад. Хотелось бы, чтобы она не деликатничала и выпила весь.
Но Сашка отпила совсем чуть-чуть и сунула бутылку обратно в рюкзак. Ленка хотела было подарить ей остатки лимонада, но вовремя заметила поскучневшую физиономию гота, ревниво следящего за бутылкой. Обижать Вересова не хотелось, следовательно, допить придётся самой или со спокойной совестью похоронить бутылку в домашнем помойном ведре.
Примчался опаздывающий Дубинин, и Ленка забыла о лимонаде. Сероглазый улыбался, и индикатор дня стремительно полз к отметке «солнечно и радостно». Они весь урок переглядывались, и даже тычки Сашки, возвращающие её с небес на землю, не портили радужного настроения.
На перемене все удрали во двор на неожиданно организовавшийся футбольный матч. Даже Ерчева изъявила желание поглазеть и увела за собой всех девчонок. В кабинете остались только Ленка и Сашка.
– Всегда бы так было, – мечтательно сказала Сашка. – Представляешь, на уроке только мы. Как было бы здорово.
– Может быть, – Ленка подошла к окну.
Во дворе было многолюдно. Вышли посмотреть на футбол даже учителя.
– Сашка, выдь на минуточку, – появился на пороге блондинчик. – Мне с Ленкой поговорить нужно.
– Вот ещё, – сморщилась Сашка. – Тебе надо, ты и выдь.
– Парни, займитесь, – дал отмашку качкам Алекс и подошёл к Ленке.
Качки бережно взяли под руки брыкающуюся Сашку, выволокли из кабинета и вежливо закрыли за собой дверь.
– Ты что творишь? – возмутилась Ленка. – Скажи своим придуркам, чтобы отпустили её. И немедленно.
– Да не волнуйся ты, ничего с ней не будет. Пацаны её просто в класс не пустят, и всё, – он придвинулся ближе. – Мы так и не договорили о твоём прайсе. Помнишь?
– Не помню, чтобы мы вообще о чём-нибудь разговаривали, – фыркнула Ленка и вернулась на своё место.
– Детка, мои слова не забывают, – блондинчик прошествовал следом и пристроился за соседней партой.
– Уж извини, память девичья.
– Девичья? – Он гнусно заржал. – У тебя? Вот уж не подумал бы.
Щеки предательски защипало. Ленка разозлилась.
– Отвали, Троицкий. Не о чём нам разговаривать.
– Между прочим, у меня отец банкир, – многозначительно заполоскал бровями блондинчик. – Сечёшь?
– Рада за него. А ты при чём?
– Хамишь, детка, – сощурился Алекс. – А я этого не люблю.
– Так не теряй своё драгоценное время на меня, иди уже куда-нибудь.
– Вот зря ты так. Я хотел прибыльное дело предложить. А ты, – он смерил её липким взглядом. – Недотрогу из себя строишь.
– Слушай, Алекс, – Ленка подалась к нему и понизила голос: – Может, мне к твоему отцу сходить, долю предложить? Так ещё рентабельнее будет. А?
Троицкий резко поскучнел, собрал лоб в морщинку, словно вдруг с праздника попал на похороны.
– Ты ещё пожалеешь, – веско сказал он. – Очень пожалеешь.
В кабинет с грохотом ворвалась красная и потрёпанная Сашка. Следом заглянул качок, именуемый Феликсом, и пояснил:
– Там Русалка.
– Уроды! – выкрикнула Сашка. – Я всё Светлане Сергеевне расскажу!
– Приношу извинения за доставленные неудобства, – блондинчик, красноречиво посмотрев на Ленку, эффектно бросил на парту перед Сашкой пятитысячную купюру— Надеюсь, конфликт исчерпан?
– Уроды, – с меньшим накалом сказала Сашка, не отрывая взгляда от купюры.
– Ну да, их же двое, – понимающе улыбнулся Алекс и вытащил ещё одну пятитысячную. Похрустел, демонстрируя её со всех сторон, издевательски долго выделываясь перед Ленкой. – Та была за Феликса, а эта за Кира.
Сашка, не дождавшись окончания демонстрации, выдрала купюру из его рук и сунула в карман, с видом решительного хомячка, готового умереть за свои запасы. Блондинчик слегка сдулся от такого резкого обрыва представления, но тут же, почти выворачивая бумажник наизнанку, с тщанием углубился в его изучение, демонстрируя солидный набор купюр.
Ленка с лёгким подвыванием зевнула, чем ещё больше оскорбила Алекса. Он, бледнея от такого наглого пренебрежения, чуть не запустил в неё бумажником. Остановил его почти физически ощутимый взгляд Сашки, сконцентрированный на содержимом приготовленного к броску предмета. Она, прямо как бегун на старте, изготовилась, сжалась пружинкой, готовая поймать на лету горячо желаемое и конвертируемое.
Зазвенел звонок. Школа ожила. Привычный топот и гомон разнёсся по коридорам. Алекс криво усмехнулся, спрятал бумажник и пошёл к своей парте. Но вид у него был почему-то задумчивый, словно Ленка его чем-то удивила.
После уроков Сашка, мечтательно улыбаясь и не выпуская руку из кармана, проводила Ленку до кабинета литературы, где намечалось третье, и заключительное, мытьё полов из серии «воспитательный процесс старосты».
– Ну я пойду.
– Давай, – Ленка принялась поливать цветы.
– Я, это, – Сашка порозовела от волнения. – И тебе что-нибудь куплю.
– Не надо, Саш. У меня всё есть.
– Хорошо, – заметно обрадовалась она. – Ну я пошла.
Не успела Ленка налить в ведро воды и смочить тряпку, как забежал Дубинин.
– Давай в кино сегодня сходим, – с порога предложил он.
– На какой фильм?
– Не знаю, там посмотрим.
– Я так не могу, – отрицательно мотнула головой Ленка. – Мне нужно знать, какой фильм, какой жанр. Я должна точно знать, что увижу.
Сероглазый озадачился и поскрёб затылок.
– Как-то не подумал об этом.
– А я вот такая, – Ленка печально вздохнула. – Со мной трудно.
– Вовсе нет. С тобой интересно. Тогда давай на завтра перенесём, хорошо? Я узнаю, что идет, и выберем.
Ленка согласилась и выпроводила сероглазого, уже нацелившегося помочь ей с уборкой. Сегодня ей хотелось помыть полы в гордом одиночестве и поразмышлять над своей жизнью. Но ей опять помешали.
– А чё одна? – заглянул в кабинет Вересов. – Где подруга?
– Домой пошла, – нехотя ответила Ленка.
– Друг познаётся в беде, – поучительно вздёрнул палец гот.
– Брысь, а то щас умою.
– Фу, сударыня, нечестно пользоваться чужими тайнами. Это вас не красит.
Ленка флагом подняла на швабре мокрую тряпку и пошла в наступление. Вересов с отчетливо видимым ужасом на лице проворно сбежал. Домыла она полы в полном одиночестве и покое.
Неожиданно пригодился нелюбимый лимонад. Ленка сразу выпила полбутылки. Настроение стало безоблачным и искрящимся. На улице тоже было светло и радостно. Ноги как-то сами собой принесли в парк. Ленка уселась на уединённую скамейку и подставила лицо солнцу.
Потом неожиданно вспомнилось, что на завтра много задано, и она поспешно вскочила. Видимо, получилось слишком резво, закружилась голова. Ленка удивлённо смотрела на лужайку, которая рывками заваливалась в левую сторону, норовя свалиться за спину. Она даже оглянулась, ожидая, что скамейка обнаружится там.
Оставив загадку с лужайкой на потом, Ленка направилась домой. Но поперёк пути лежала дорога. Смешные бибикающие машинки бегали по ней взад и вперёд. Они забавно шуршали, щекоча потоками тёплого воздуха.
Она шагнула вперёд, искренне надеясь, что машинки понимают, что ей нужно на ту сторону Ведь она идёт домой. А это должны понимать все.
– Ленка, ты сдурела? – Что-то чёрное подхватило её и потащило обратно.
– Отстань, я иду домой, – Ленка помахала руками, пытаясь развеять чёрную кляксу перед глазами. – Сгинь.
– Ленка, что случилось? – спросила клякса знакомым голосом.
Она пригляделась, и оказалось, что это Вересов.
– А, это ты, – почему-то это её рассмешило. – Привет. А я гуляю.
– Вижу. Пошли посидим.
И голос у него был какой-то странный. Ленка не успела и подумать об этом, как тут же отвлеклась.
– Мне домой пора.
– Не вредничай. Пошли.
– Нет, – топнула ногой Ленка. – Домой!
– Успеешь ещё, пошли.
Он очень невежливо протащил её через лужайку и усадил на знакомую скамейку.
– Ой, мой рюкзачок нашёлся, – обрадовалась Ленка, поднимая с земли непонятно почему оставленный здесь рюкзак. – Мой миленький рюкзачок.
– Ленка, дыши глубже. Слышишь?
Она послушно принялась дышать, но потом ей надоело.
– Мне нужно домой.
– Успеешь ещё. Ты дыши, дыши.
– Всё, я пошла, – она попыталась встать, но гот усадил её обратно. – Да что ты привязался? Я сейчас маме позвоню.
Она потянулась к рюкзаку.
– Ленка, не надо, – он отобрал мобильный и сунул в карман. – Так лучше будет, поверь мне.
– Ты хам, Вересов. Вот я только сейчас это поняла.
– Ага. Всё именно так, как ты говоришь.
– Мне тут грустно. Не хочу здесь сидеть! Да отпусти ты меня.
– Я тебя от неприятностей спасаю, так что не дёргайся.
– Не надо меня спасать, я плохая.
– Ты хорошая.
– Ничего ты не понимаешь, Вересов, – она стукнула его кулачком в грудь. – Это я во всём виновата. Я!
– Не ори, а то сейчас в полицию заберут.
– Я спокойная. Это ты чурбан.
– Как скажешь, только говори тише.
– Дашка самая лучшая подруга на свете. Понял?
– Понял.
– Ничего ты не понимаешь. Я её убила.
– Дура ты, Ленка. Ты щенка ударить не сможешь, не то что человека убить.
– Это я виновата, – она заплакала. – Я так скучаю по ней.
Вересов что-то сказал, но она уже не слышала, поглощённая своим горем. То, что она больше никогда не увидит Дашку, пережить было невозможно.
Когда Ленка открыла глаза, то поняла, что сидит, привалившись к Вересову, и нагло дрыхнет. Она выпрямилась и ойкнула. Голова болела немилосердно, будто по вискам долбили огромные молотки.
– Очухалась? – усмехнулся гот. – Не ожидал от вас такого буйства, сударыня.
– Да ничего я… – Она охнула и поморщилась, ухватившись за лоб. – Как же болит голова. Ничего не понимаю. И чего я в парк попёрлась?
– Ленка, ты что пила?
– Ты не поверишь, только лимонад, что ты мне купил.
– Серьёзно? – растерялся он.
– Мне что, на учебнике химии поклясться?
Вересов зашарил вокруг взглядом.
– А где бутылка?
– Не помню. Где-то выбросила, – она глянула на часы. – Ого, мне давно уже надо быть дома. Я пошла.
– Я провожу.
– Да ладно, сама дойду.
– Нет уж, – он встал. – Я должен убедиться, что с тобой всё в порядке.
Ленка хотела возразить, но молотки стучали, отбивая всякое желание говорить, и она сдалась. Вересов, как и обещал, довёл до двери. Постоял рядом, пока она не справилась с замками, и, когда она уже собиралась закрыть за собой дверь, сказал:
– Мне кажется, тебя хотели отравить.
