Тревор Гамильтон хлопнул дверью своего «фольксвагена» и тронулся с места. Еще один день подошел к концу.

Он выехал с парковки огромного торгового центра «Ллойд Центр Молл», в котором работал, и направился в сторону Халси. Не снимая ладони с руля, он нагнулся, открыл бардачок и достал один из оранжевых флаконов, на этикетках которых были указаны его имя и адрес. Он встряхнул его. Пусто. Он снова нагнулся и взял другой флакон, на этот раз с содержимым. Тревор поколебался.

На работе эти пилюли были ему необходимы, они его успокаивали, одновременно делая невероятно вялым. Почти апатичным. К счастью, мистер Блютон, его начальник, был хороший человек, иначе бы его никогда не взяли на работу. Мистер Блютон нанимал таких ребят, как он, с проблемами, тех, что недавно вышли из тюрьмы или были не такими, как все.

Тревор бросил флакон на пол. Он ехал домой, а значит, не было необходимости становиться спокойным. Ему хотелось хотя бы недолго побыть собой, хотя бы мгновение.

Он почувствовал, как его грудь ввалилась.

Внезапно он ощутил резкий упадок сил, между легкими образовалась пустота, ему стало больно.

Тревор начал напевать вполголоса, раскачивая головой.

Через мгновение он, увлеченный пением и дорогой, почувствовал, что ощущение распада прошло.

Вот что происходит с ним, когда он подолгу не принимает таблетки! Прошло восемнадцать часов. Он пропустил утреннюю дозу, а за ней и дневную, потому что забыл пилюли в машине, а идти за ними было лень.

Тревор стал двигать нижней челюстью взад-вперед, пристально глядя на дорогу.

Ему хотелось чего-то другого. Если он сейчас вернется домой, то, чтобы отвлечься, включит телевизор, не отрывая глаз от экрана, съест свой ужин и отправится в постель. Потом проснется среди ночи и выключит телевизор.

В его сознании вспыхнуло красивое красное пламя. Яркий костер вроде тех, на которые он мог часами смотреть, когда был маленьким.

Кровь начала его согревать. В теле что-то происходило.

Его член напрягся.

В нем проснулась волна паники, и свободной рукой он поспешил нажать на эту нарождающуюся выпуклость. Он ударил свой член и с трудом подавил слезы.

Вот что происходит, когда ты не принимаешь лекарства! — услышал он голос доктора.

— Нет, — пробормотал он.

Желание охватило его несколько дней назад, он не переставал о нем думать. Он был охвачен желанием. В очередной раз. Несмотря на удары, его член трепетал под тканью брюк. Он уже так давно не…

Внезапно он принялся раскачиваться взад-вперед, не выпуская из рук руля. Он часто дышал через нос.

Впрочем, почему бы и нет? Что в этом плохого?

Там, где нужно было свернуть на Двадцать вторую улицу, Тревор проехал прямо.

Нет, домой он не поедет. По крайней мере, не сейчас.

В конце концов он заслужил право на отдых и удовольствие. Как и все остальные люди, которые, вернувшись с работы, хотят отвлечься, поиграть с друзьями в бильярд или боулинг.

Он остановился и купил бутылку воды, полкилограмма мяса, жидкость для розжига и спички, следя при этом, чтобы к нему не прикасались. Он не выносил, когда к нему прикасались. Когда это случалось, он отскакивал назад и начинал вопить, проверяя, все ли в порядке с его телом. Ему приходилось ждать несколько минут, чтобы убедиться, что внутри не происходит никаких изменений. Прикасаться к нему могли очень немногие. В том числе Марк. С ним все было иначе. Марк у него ничего не брал, только давал. Он отдавал ему свое существо, чтобы Тревор восстанавливался. Понемногу. Только Марк больше не любил Тревора. Он давно разрешил ему приходить к нему в гости и даже позволил полностью изменить все в квартире, чтобы они были защищены, как в убежище. Марк часто кричал, находясь рядом с ним, особенно когда Тревор его кусал. Это было приятно. А потом Марк исчез, не оставив и следа. Тревор о нем забыл.

Тревор не обратил внимания на возмущенный взгляд женщины, заметившей уплотнение в его штанах. Закупив все необходимое, он продолжил путь на восток. Чем дальше он отъезжал, тем сильнее становилось его возбуждение.

И чувство вины.

Он не переставал повторять себе, что это просто отдых. Он разожжет огонь и будет на него смотреть, поужинает у костра и вернется домой. Но часть его сознания напоминала ему, зачем на самом деле нужны мясо и спички.

Свернув на пустынную дорогу в лес, Тревор остановился на обочине и вышел из машины. На улице было еще жарко, с него крупными каплями стекал пот. Тревор ненавидел выходить без своей любимой черной майки. Поверх нее он надевал другую майку, пошире, и рубаху. В хорошие времена этого хватало, чтобы успокоить его. Одетый так, он мог выходить из дома, ведь его тело было скрыто. Тревор любил и выданный магазином комбинезон; это преимущество профессии значило для него больше всех остальных. Он прятал в него ноги, торс и даже руки, а молнию застегивал до самой шеи.

Другие не понимали, почему он так сильно потеет. Идиоты, они думали, что у него болезнь кожи.

Еще было светло, а свою несравненную красоту огонь приобретает только с наступлением темноты. Придется ждать, и это его бесило.

Чтобы успокоиться, он начал искать поляну и нашел ее очень быстро. Она была небольшой, как раз такой, как нужно. Он собрал сухие ветки и построил из камней очаг. Но даже после этого на улице было еще светло.

Он подумал, не поспать ли ему чуть-чуть, рядом с огнем, но тотчас же отбросил эту мысль. Он проснется опьяневшим, от его возбуждения не останется и следа. Окажется, что он приехал сюда зря. Нет, спать нельзя.

Тревор решил немного прогуляться. Он поднял с земли палку и стал размахивать ею, со свистом рассекая воздух. Он заметил белку, которая смотрела на него своими черными глазами. Тревор остановился, напрягся и бросился на крошечного грызуна, который одним прыжком оказался на дереве.

Тревор стал яростно колотить палкой по стволу.

Тревор Гамильтон был очень худым, почти тощим, но таким сильным, что иногда у него получалось ослабить в машине болт без всяких инструментов. Многие коллеги смеялись над ним, говоря, что не дай бог какой-нибудь женщине рассердить его, будучи в его объятиях.

Когда солнце село, Тревор побрызгал на собранные ветки жидкостью для розжига и бросил на них спичку. Пламя появилось мгновенно и с легким вздохом поднялось вверх.

Огненные щупальца взмывали до самого неба, теперь уже усыпанного звездами.

Широко раскрыв глаза, Тревор восхищенно, как ребенок, смотрел на огонь. На его губах застыла улыбка.

Огонь трещал, вздыхал, разговаривал с ним.

Тревор стоял перед костром совершенно голый.

Одежду он бросил на лежавший неподалеку камень, а в руках держал кусок мяса, купленный по дороге сюда.

Не отдавая себе в этом отчета, он сжал член в руке. Его сердце билось как бешеное, и он ощущал каждую частицу своего тела, вплоть до мозга.

Он медленно обошел вокруг костра. Потом разбежался и прыгнул, старясь как можно быстрее перелететь через огонь. Оказавшись на другой стороне, он радостно закричал и стал обнюхивать свою руку. Она пахла жженой кожей.

Вскоре он осознал, что стоит, зажав в руке кусок мяса, и ласкает себя этой холодной плотью. Он вонзился в мясо зубами, оторвал кусок и проглотил его сырым. Он обожал кусать мясо. Тревор танцевал вокруг костра, а языки пламени с воем поднимались в небо.

Он положил кусок мяса на отвердевший член и стал мастурбировать.

Это длилось долго.

Потом из его груди вырвался хрип, а сердце с каждой секундой становилось все больше и больше. Ему казалось, что все его тело охвачено пламенем.

Достигнув вершины блаженства, он выпустил в горячий ночной воздух струю белой крови, и длинные молочные полосы исчезли, спеша оплодотворить трепещущие создания его горячих образов.

Когда Тревор добрался до своей квартиры, он был совершенно измотан.

Он ничего не заметил.

Лифт открылся на четверым этаже. Он прошел по всему коридору до самой последней двери, прямо у запасного выхода.

Он вставил ключ в замок, и дверь открылась.

Сама.

Тревор не успел ничего понять. Его резко прижали носом к стене, руки завели за спину и с такой силой ударили по икрам, что ноги болезненно подкосились.

Когда его развернули, он заметил, что на нем наручники. Перед ним стояли двое мужчин в черном, в касках с забралом и пуленепробиваемых жилетах. В руках они держали оружие. Другая группа мужчин в таком же обмундировании подоспела со стороны лестницы.

— Полиция! — взревел кто-то. — Не двигайтесь, вы арестованы!

К нему подошел мужчина, единственный, кто был в костюме.

— Я не хотел! — вскричал Тревор. — Не хотел, но это оказалось сильнее меня…

Он готов был расплакаться.

Ллойд Митс на мгновение закрыл глаза. Все кончилось.

Он узнал этот голос, тонкий, как у подростка. Голос, который объяснял капитану Чемберлену, как добраться до первого трупа.

Митс подошел к начальнику группы захвата.

— Отвезите его в Центральное отделение. Я хочу, чтобы, прежде чем его начнут допрашивать, обыск в его квартире был завершен.

Двое мужчин подтолкнули Тревора Гамильтона к двери. Митс их остановил.

— Здесь вам могут встретиться жители дома. Спуститесь лучше по внешней лестнице.

Толкнув дверь, двое сопровождающих вывели Тревора на стальную лестницу. Они прошли первую группу ступеней, их пятки звонко бряцали о сталь. Внизу вдоль бульвара, ни о чем не подозревая, мягко скользили автомобили.

Квартал был усеян светящимися вывесками.

Воспользовавшись очередным пролетом, Тревор изо всех сил рванул вперед.

Он вырвался из рук охранников и, выставив ногу вперед, прыгнул. Он приземлился на другой промежуточной площадке и спиной оперся о поручни, отделявшие его от пустоты.

Высота более чем в три этажа.

В таком положении он продержался полсекунды.

Облаченная в перчатку рука одного из мужчин схватила воздух, чуть-чуть не достав до воротника Гамильтона.

Тревор покачнулся и упал с высоты шести метров.

Его ключица разбилась вдребезги, ударившись о мусорный бак, а голова врезалась в металлическую стенку на мгновение раньше, чем все тело приземлилось на еще горячий асфальт.