Глава одиннадцатая
Одна операция генерала Железникова
C1963 по 1967 гг. автор учился на 1 — м факультете (военная контрразведка) Высшей школы КГБ при СМ СССР. Это были интересные годы не столько из-за дерзновенной юности, сколько из-за учебы в престижном и интересном вузе.
Нас, молодых, тогда позвала на эту незнакомую дорогу, надо честно сказать, чекистская романтика, которая стала постепенно развеиваться по мере врастания в практику серьёзных дел.
Начальником факультета у нас был генерал-лейтенант Железников Николай Иванович — легендарная личность. Познакомиться и впервые поговорить с ним мне позволила элементарная оказия. Как-то, будучи помощником дежурного по Школе, я оказался в комнате один — ответственный дежурный, из преподавательского состава, отлучился. И в это время раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и представился, как положено, по уставу. Голос из трубки мне ответил такой скороговоркой, что я не разобрал фамилии…
Потом голос спросил:
— Где генерал Железников? Никак не могу дозвониться в кабинет, будьте любезны, поищите его и передайте, чтобы он мне позвонил.
— Извините, пожалуйста, — кому?
— Рокоссовскому…
Волосы мои зашевелились и подняли пилотку. Я даже присел от неожиданности.
— Есть, товарищ маршал Советского Союза! — пролепетал я перепуганным, а потому несколько надтреснутым голосом.
В это время появился дежурный. Я передал ему содержание звонка.
— Он вас просил, вот и выполняйте просьбу маршала, — порекомендовал он своему помощнику.
Сначала пришлось наведаться в кабинет начальника факультета, располагавшегося на втором этаже, — он был закрыт, потом пробежал по группам курсов — нет генерала, хотя все видели «недавно». Пришлось мне возвращаться в дежурку — снова позвонил в кабинет — молчок. И тогда майор мне и говорит:
— Ты сходи ещё раз к нему в кабинет и постучи в дверь морзянкой — три коротких и один после небольшой паузы. И тут же рукой продемонстрировал стук.
Вняв совету, я отправился вновь на второй этаж. Знакомая дверь. Теперь я уже, вооруженный советом, несколько раз «музыкально» отбил дробь. Послышались шаги, и дверь отворилась. Качнулась седая прядь с желтизной волос на голове.
— А, свои, — улыбнулся генерал. — Что случилось?
— Товарищ генерал, звонил маршал Советского Союза Рокоссовский, просил связаться с ним.
— Знаю, знаю, Костя напоминает, наверное, о своем дне рождения… Буду…
Сквозь открытую дверь я увидел за приставным столиком седого человека с кипой одинаковых книг, одну из которых он подписывал.
«Наверное, какой-то писатель, — подумал я, — принес плоды своего творчества».
На этом мы и распрощались…
Потом было много встреч и бесед с ним. Железников часто выступал перед слушателями. Его глуховатый, возможно, из-за курева, голос приятно было слышать и слушать по двум причинам: во-первых, он никогда не повышался в децибелах, а во-вторых, он рассказывал интересные вещи — эпизоды из своей боевой контрразведывательной практики.
Помнится, мы — желторотые первокурсники — задавали какие-то наивные вопросы, заставляя его по-серьёзному на них отвечать. Он рассказывал о деятельности разведывательно-диверсионной группы «Братушки» в Болгарии, о тяжелых боях под Брянском, об освобождении Прибалтики, тепло отзывался о своем командующем Рокоссовском, с которым до сих пор они дружат семьями…
Запомнился мне один его рассказ о событиях в Прибалтике в конце войны.
Детали этого повествования я записал в блокнот, с которым всегда приходил на такие встречи, считая, что на них могут быть интересные сюжеты.
* * *
Итак, это было в октябре 1944 г., накануне наступления советских войск в Латвии.
Военные контрразведчики разоблачили, а потом и арестовали резидента абвера — местного гражданина по фамилии Лангас. В ходе допросов он рассказал, когда и кем был завербован, назвал несколько явочных мест для встречи с агентурой, подробно описал несколько своих агентов, работавших в тылу советских войск и, самое главное, сообщил о дислокации в Риге подразделения гитлеровского разведывательного органа «абверштелле-Остланд».
— Я в то время был, — говорил генерал, — руководитель Управления контрразведки Смерш 2-го Прибалтийского фронта. Начальник следственного отдела управления наряду с интересными протоколами допросов доложил мне обобщенную справку, в которой предлагал заманчивую мысль — захватить это абверовское гнездо вместе с документами: картотекой, списками агентуры, преподавателей и пр. Но это надо было сделать до нашего наступления, потому что была опасность срочной эвакуации разведцентра…
Посоветовавшись, мы решили, что разведорган в Риге надо захватить не в момент нашего наступления, когда уже будет поздно, а непосредственно перед ним. Для этого нужно направить в город боевую оперативную группу, которая неожиданно захватит здание разведоргана, завладеет документами и скроется в Риге до прихода советских войск или попытается прорваться обратно. Операцию поручили провести молодому, способному и смелому военному чекисту — капитану Михаилу Андреевичу Поспелову…
За его плечами уже был опыт партизанской борьбы в тылу врага. Поздней осенью 1941 г. партизанский отряд, где комиссаром был Поспелов, в яростном бою разгромил фашистский гарнизон в одной из деревень под Старой Руссой, освободил из плена более четырехсот красноармейцев и командиров, взорвал немецкий артиллерийский склад. В этом бою Михаила тяжело ранило. После выздоровления он опять участвовал в боевых операциях партизан.
В 1942 г. Поспелова отозвали из-за линии фронта и направили на службу в военную контрразведку. К октябрю 1944 г. он уже приобрел богатый опыт контрразведывательной работы. На войне учатся и мужают быстро…
* * *
В ночь на 13 октября 1944 г. группа Поспелова, переодевшись в гражданское платье, под видом местных граждан благополучно перешла линию фронта и незаметно вышла к окраине города.
Группа Поспелова состояла из четырех человек вместе с Лангасом — он хорошо знал не только улицы Риги, но и расположение абверовского разведоргана. Ему поверили, т. к. понимали — бывшему резиденту надо отрабатывать свои грехи, а сбежать к отступающим немцам — нелогично.
Под покровом темноты Лангас, хорошо ориентировавшийся в городе, провел группу к объекту операции — двухэтажному, неказистому зданию, стоящему на узкой старинной улочке Риги. В нем и располагался один из разведывательных отделов «абверштилле-Остланд».
Сообразуясь с обстановкой, договорились бесшумно снять часовых, что и было аккуратно сделано. Но, ворвавшись внутрь здания, где было темно и тихо, контрразведчики неожиданно наткнулись на группу засидевшихся допоздна абверовцев. Они и открыли беспорядочную стрельбу. Смершевцам удалось быстро уничтожить их, найти сейф с картотекой и некоторые другие, оперативно значимые документы. Однако звуки выстрелов привлекли внимание патрулей — скоро всё здание было окружено гитлеровцами.
Завязалась жестокая и кровавая сшибка. Пятеро смельчаков из Смерша противостояли батальону немцев.
— Ребята, надо продержаться, — скомандовал Поспелов. — Нас выручат… Наступление должно начаться или уже началось.
В ход пошли, в том числе, оружие и гранаты противника. Вскоре Поспелов и ещё один чекист были ранены, но они продолжали сражаться.
И вот они услышали дальний гул канонады, стремительно приближавшийся к городу.
— По договоренности с командующим фронтом, одному из подразделений войсковой разведки, — рассказывал Железников, — были даны координаты того места, где сражались чекисты. Группа воинов-разведчиков спецназа спешила, чтобы выручить военных контрразведчиков.
И вот они услышали рядом с домом сухие автоматные очереди наших ППШ и разрывы родных гранат. Слух развила война музыкальный — воины определяли звуковые оттенки стреляющего оружия.
— Ура!!! — закричали сразу все вместе оборонявшиеся. Немцев этот яростный крик и стремительно приближающая стрельба повергла в шок. И вдруг они в панике побежали. Это наши автоматчики — группа спецназа из соседнего переулка — открыли по ним шквальный огонь…
Когда оперативные работники стали изучать содержимое картотеки и других сейфовых документов, вырисовалась четкая картина агентурного круга, изучаемых и преподавателей рижского разведоргана «абверштелле-Остланд».
— Тогда мы вышли и арестовали десятки немецких агентов, проходивших по этой картотеке и работавших в тылу наших войск, — заметил Железников. — Командующий войсками фронта и руководство Управления контрразведки Смерш в Москве остались довольны нашей работой. Это была хорошо просчитанная и дерзкая операция. Всех её участников представили к правительственным наградам…
Помнится, ещё генерал рассказывал и о печальных днях отступления, когда в районе Брянска приходилось нашим войскам очень туго — противник яростно рвался к Москве, осуществляя план Гитлера по «Блицкригу».
Из уст Николая Ивановича мы, молодые его слушатели, впервые узнали о вооруженном антисоветском отряде на Брянщине, возглавляемым неким Каминским. Перед войной он — Каминский Бронислав Владимирович, по отцу — поляк, по матери — немец — был арестован за антисоветскую деятельность, но после отсидки в тюрьме его направили в поселок Локоть инженером спиртзавода.
После прихода немцев Каминского назначили обер-бургомистром Локотского округа в составе так называемой Брянск-Локотской Республики. В знак благодарности немцам за оценку своего труда, осенью 1942 г. он сформировал бригаду Русской Освободительной Народной Армии (РОНА). В ней на январь 1943 г. числилось уже около десяти тысяч человек. Она постоянно вела бои с партизанами. В течение нескольких месяцев Каминский очистил свой округ от партизан, получив прозвище «хозяин Брянских лесов». Однако после налета на Локоть чекистского спецотряда капитана Фролова и под напором советских войск бригада Каминского в 1943 г. отошла в Белоруссию, где он стал полновластным хозяином созданного по образцу Локотского — теперь Лепельского округа.
Весной 1944 г. бригада Каминского была передана в непосредственное подчинение обергруппенфюрера СС К. Готтебер-га, руководившего проведением крупномасштабных антипартизанских операций на территории Белоруссии. За участие в этих боях предатель получил награду — Железный крест 1-го класса. Летом 1944 г. бригада по распоряжению Генриха Гиммлера бригада РОНА была включена в состав войск СС, а вскоре — преобразована в 29-ю гренадерскую дивизию войск СС или 1 — ю русскую дивизию. Это было первое русское соединение в составе немецкой армии. Его первым командиром стал жестокий и властный по характеру Каминский. Когда в Варшаве вспыхнуло национальное восстание, немцы бросили эту дивизию на его подавление. Основные боевые и карательные действия подразделения Каминского проводили в районе Охта, польской столицы.
Жестокость активного пособника фашистов не знала пределов. Чтобы угодить им, он вешал и расстреливал всех, кто попадал живым в его руки. Дошло до того, что в ходе кровавой
Вандеи его солдаты стали угрожать оружием даже немецким офицерам, пытавшимся прекратить грабежи, изнасилование и убийства головорезами Каминского, от рук которых погибло более 15 000 варшавян. Мародерство своего войска Каминский не только не пресекал, а поощрял и оправдывал перед гитлеровским командованием. Ходили слухи, что роновцы ограбили и изнасиловали двух немецких женщин.
Подобные действия Каминского вызвали бурю возмущения даже у такого палача, каким был Э. Бах-Зелевский, который пожаловался своему шефу Гиммлеру. Каминского отозвали в Лодзь, где он был арестован гестапо и 28 августа 1944 г. по приговору трибунала СС расстрелян именно за неподчинение, своеволие и мародерство. Однако личному составу дивизии объявили, что командир погиб в стычке с польскими партизанами — такой авторитет он имел среди подчиненных ему отморозков. Новым командиром 29-й гренадерской дивизии СС стал немец — бригаденфюрер СС генерал-майор войск СС Кристоф Дим.
Вскоре 29-я дивизия СС была расформирована ввиду «ненадежности личного состава». Около 3 000 роновцев затем влились в ряды РОА генерала Власова.
