Глава 10

Клаус жался к стене, ожидая признаков малейшего движения в саду. Это может быть Вивианн… или стая оборотней, которая вырвется из особняка, чтобы пообломать ему руки-ноги. В доме не было недостатка в свете и голосах, но снаружи уже около часа единственным источником движения был ветер.

Клаус в тысячный раз перечел зажатую в левой руке записку. Он находился в нужном месте и пришел раньше времени, а Вивианн запаздывала. Она попросила его о встрече в саду за бальной залой, где они впервые танцевали вместе. Встреча была назначена сегодня вечером. Сейчас. Где же она? Невольно его взгляд переместился к увитой виноградной лозой стене, где в ту ночь он попытался спрятать тело несчастной служанки. Но Соломон Наварро слишком быстро разузнал об этом маленьком инциденте, и Вивианн своими глазами видела доказательства. Если она собиралась мстить, ей едва ли удалось бы выбрать лучшее место… но в месть Клаус не верил. Он не сомневался, что завоевал ее в их прошлую ночную встречу – тогда он почувствовал, как смягчилась ее холодная, скептическая манера поведения. Вивианн захотелось доверять ему.

Конечно, она придет.

Он услышал, как кто-то мягко ступает по траве, и понял, что это не нападение из засады. Вивианн спешила к нему по лужайке, ее щеки пылали, а глаза сияли от каких-то неизвестных ему чувств. На тот миг этого было достаточно.

– Я рада вас видеть, – прошептала она, подойдя, и вопреки обещанию, которое он себе дал, – выждать, пока она перестанет колебаться, – Клаус не сумел сдержать улыбку.

Он не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал что-либо подобное по отношению к женщине. Прошел век? Или больше? Она попросила о встрече, и вот она здесь… Если бы в этот миг за его спиной возник Микаэль с колом из белого дуба, Клаус умер бы счастливым. Но лучше, конечно, жить – жить в удивительном сиянии этой невероятной молодой женщины и знать, что способен завоевать ее.

– Я не мог не прийти, – шепнул он, и это было абсолютной правдой. До сегодняшнего вечера Клаус никогда не видел ее почерка, но немедленно опознал его. Ничто не могло удержать его от встречи, даже вполне вероятная возможность того, что все это было ловушкой. Но на самом деле он не верил в подобное всерьез. Это было не первое полуночное свидание Клауса с женщиной, и цель у всех этих свиданий обычно бывала одной и той же. Стрекотали сверчки, из-за ограды, увитой виноградом, доносился запах жимолости. Это было прекрасно.

– Мне нужно было снова вас увидеть, – выдохнула она тихо, и Клаусу сперва даже показалось, что он ослышался. Потом Вивианн подняла голову, серьезно посмотрела на него, и он понял, что не ошибся. – Я думала, что знала, каков вы, еще до нашей встречи, Никлаус Микаэльсон, – сказала она, – но из каждого нашего разговора я узнаю что-то новое. В вас есть глубина, и страсть, конечно, и своего рода честь, которую я не ожидала обнаружить. С каждым разом, когда я вижу вас, меня тянет к вам все сильнее, но нам никогда не быть вместе. Сейчас, узнав вас чуть лучше, я чувствую, что должна сказать вам это сама, прямо в лицо. Я попросила вас сегодня о встрече, чтобы убедить: вы должны отпустить меня.

Клаус обнаружил вдруг, что растерял все слова, и поэтому поцеловал ее вместо ответа. Его губы крепко прижались к теплым губам Вивианн, а его ладони нежно обхватили ее затылок. Она поцеловала его в ответ, неуверенно, но страстно, а потом отстранилась и опустила темную головку ему на грудь. Клаус чувствовал, как бьется ее сердце. Он мог бы простоять так весь остаток ночи, если бы она согласилась.

– Никлаус, я помолвлена, – напомнила Вивианн. Ее голос звучал несколько невнятно из-за воротника его сорочки, но его чуткий слух уловил, что она говорит растерянно и нерешительно. Потом она выпрямилась и провела рукой по лицу, словно желая стереть с него саму память о Клаусе. – Мне хотелось бы, чтобы все, о чем вы говорили тогда ночью, сбылось, но моя помолвка зашла уже слишком далеко. Я дала обещание и сделала это по доброй воле. У меня есть возможность принести людям вечный мир, а если я сейчас отступлюсь, начнется бойня. Сотни смертей с каждой стороны, и все из-за меня. Потому что я проявила слабость и потому что поставила собственные эгоистичные желания превыше жизней всех, кого я люблю.

Клауса встревожило, что она использует прошедшее время, говоря о нем, но у него не было чувства, что потеряна всякая надежда.

– Сегодня ночью нет нужды ничего решать, – мягко, но убедительно сказал он. – Вы еще не замужем, и у вас есть время на размышления.

– Дело не только в этом. – Вивианн не смотрела ему в глаза, и Клаус почувствовал укол страха. Почему она сказала о возможности принести людям вечный мир? Что именно она имеет в виду? Кажется, дело не в простом акте бракосочетания. Тут было что-то еще, что-то, о чем ему нужно было узнать.

– Расскажите мне, – настойчиво произнес он и ощутил ее дрожь.

– Они хотят изменить меня, – прошептала Вивианн. – Наварро. Они говорят, что меня воспитали ведьмой, поэтому я должна теперь в равной мере стать оборотнем.

Конечно же, они этого хотят. Клаус немедленно все понял. Если они разбудят таящегося внутри Вивианн волка, тогда в этом альянсе несомненно возобладают оборотни. Вивианн действительно застряла меж двух миров и выходит за человека, который принадлежит только одному из них.

– И они не хотят, чтобы вы рассказали об этом кому-то еще, – предположил Клаус.

Вивианн слегка кивнула в ответ и уставилась над его плечом на дом. Она понимала, что с этим требованием что-то не так, несмотря даже на свое горячее желание верить, что ни одна из семей не допустит, чтобы с ней случилось что-то плохое. Ведь она была молода и, при всем своем уме, наивна. Пока ей было не понять, насколько уязвимой делала ее эта наивность, и поэтому Клаус готов был разорвать глотку всякому, кто попробует этим воспользоваться.

– В договоренность входит, – призналась она, запинаясь, – что никто не станет просить меня… что мне не придется…

Ведьмы были мудры, но, похоже, в этот раз их мудрость не помогла. Оборотни не были заинтересованы в договоре как таковом, они собирались использовать его, чтобы стать хозяевами положения.

– Что вам не придется убивать людей и становиться в полной мере оборотнем, – сурово закончил он, ожидая, чтобы она до конца прочувствовала всю серьезность обсуждаемого вопроса. Для того чтобы в ней пробудилась волчья половина, ей нужно было совершить убийство, а затем она перекинется в зверя в полнолуние… и в каждое из последующих полнолуний. – Не могу вообразить, чтобы тот, кто вас любит, желал для вас подобного.

Можно подумать, мало того, что в ней живет одна сверхъестественная личность. Даже мысль о том, что в одном теле могут жить две активные сверхъестественные сущности, казалась просто адом. Сам Клаус убивал тысячи раз, но, несмотря на это, не мог перекинуться в волка, потому что об этом позаботилась его мать. Своим колдовством она раз и навсегда отрезала и заблокировала его волчью часть, назвав это «балансом». Ее чары, по большей части, были благородными, исключая ситуации, когда их извращала гордость или супружеская неверность. Из-за лицемерия Эстер Клаус не сможет последовать за Вивианн, если та решит разбудить в себе зверя.

– Я и сама не хочу этого для себя, – резко ответила Вив, и на ее милом лице была написана мука, – но хочу для них. Для нас. Для Нового Орлеана, для моих родителей, и оборотней, и ведьм, и обычных людей, которые больше не будут гореть, попав под перекрестный огонь. Я могу стать настоящим членом волчьей стаи, лишь действительно обернувшись зверем. Только тогда они станут прислушиваться ко мне и примут мой брак.

«Что же они раньше-то об этом молчали? Почему только в последний момент обрушили на вас эту новость?» – хотелось спросить Клаусу. Но он знал, что Вивианн не готова услышать такую истину, и эта тирада лишь оттолкнет ее.

– Если они не хотят принять вас такой, какая вы есть, значит, они вас недостойны, – проворчал он вместо этого, а потом обвил рукой ее талию и притянул к себе, чтобы снова поцеловать, невзирая на слабое сопротивление. – Давайте сегодня же ночью вместе уйдем из этой ловушки, пока она не захлопнулась у вас за спиной.

Она закрыла глаза и ткнулась лбом в его ключицу, борясь с собой, а потом возразила:

– То, что происходит между нами, должно закончиться. – Ее голос дрожал от слез. – Я думала, что должна сказать это лично, при встрече, и прошу прощения, если только причинила вам боль. Вы даже не представляете, как сильно это меня ранит.

– Тогда давайте все это отменим, – сказал Клаус. – Я забуду все, что вы наговорили, и вы тоже можете забыть. Ничего еще не произошло. Никто не вышел замуж, не женился, не умер.

– Произошло, – возразила она, отодвигаясь и подняв на него серьезный взгляд. – Произошло, как только я родилась. Я не могу взять и уйти, зная, что от меня требуется. Как бы я могла? Вам не понять, каково это – жить меж двух враждебных миров. Я никогда не просила о такой ответственности, но, кроме меня, никто не может этого сделать. Если я сейчас откажусь, то все погублю.

Она была и права, и неправа одновременно: двойное происхождение Клауса стало причиной начала войны, в то время как Вивианн надеялась положить конец насилию.

– Я уже погублен, Вив, – сказал ей Клаус. – Меня погубила встреча с вами. Какое мне дело, если весь остальной мир тоже погибнет? Чтобы быть с вами, я готов заплатить любую цену.

Дверь бальной залы открылась, в сад выплеснулись свет и смех, и Клаус отступил обратно к стене, увлекая девушку за собой.

– Вивианн! – позвал веселый голос. – Дорогая, куда ты подевалась? Без тебя невозможно играть в карты, матушка озолотилась, пока тебя не было.

Вивианн испуганно вздрогнула и вырвалась из его рук.

– Клаус, пожалуйста, не усложняйте все еще сильнее, – взмолилась она. Ей было трудно оставить Клауса, а тот определенно не намеревался облегчить ее уход.

– Вивианн Леше, – начал он и сделал паузу, достаточную для того, чтобы она, обуреваемая любопытством, успокоилась и стала слушать, – я никогда прежде не имел удовольствия встретить подобную вам женщину, а я прожил достаточно долго, чтобы узнать, есть ли они вообще. Поэтому я готов молить вас: пожалуйста, не разбивайте мое сердце окончательно!

Вопреки собственному желанию Вивианн слегка улыбнулась ему нерешительной улыбкой, и когда она снова подняла на него глаза, в них был блеск, не имевший ничего общего со слезами.

– Будьте осторожны со своими желаниями, Клаус, – начала она и слегка вздохнула. – Возможно, мы встретимся снова, если лишь так я опять смогу сказать вам свое «нет».

– Дорогая, я обещаю: единственное, что вы скажете мне, будет «да», и вы повторите это слово не один раз. Я буду более чем счастлив доказать вам это, если мы опять встретимся завтра вечером. Здесь же? – Клаус чувствовал, что безрассудно готов рискнуть чем угодно, лишь бы не потерять ее.

– Вивианн, ну где же ты? – снова позвал голос, и Клаус был бы рад голыми руками разорвать его обладателя на части.

Вивианн прикусила губу, все ее тело напряглось, сопротивляясь, но она все же потянулась еще раз поцеловать Клауса. Поцелуй длился на секунду дольше, чем пристало при вежливом прощании, и Клаус воспринял это как единственный ответ, который был ему нужен. Он придет сюда и завтра, и в каждый последующий вечер, до тех пор пока встреча, которую Вив пообещала ему своим поцелуем, не состоится.

Она высвободилась из рук Клауса, и он смотрел, как ее силуэт бежит по траве к свету, а в дверном проеме стоит, дожидаясь, худой высокий мужчина.

Клаусу не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, кто это. Если бы он мог убить любого из ныне живущих, не достойных даже произнести имя Вивианн, то начал бы с Арманда. Это закончится бойней… и чем больше Клаус думал о ней, тем привлекательней казалась ему такая идея. Интересно, мелькнуло в голове, сколько оборотней находится сейчас в празднично освещенном особняке в глубине сада? Очевидно, Арманд и его мать, но, судя по доносившимся оттуда голосам и звону бокалов, можно было предположить, что они не одни. Это не стоит того, чтобы столкнуться с гневом Элайджи, разве что удастся перебить всех в доме – вернее, в городе – в эту самую ночь.

Достойная цель, но неисполнимая, поэтому он выплеснул свою ярость на высокую стену сада. Кулак уцелел, а вот стена треснула и осыпалась, и в каменной кладке появилась изрядных размеров дыра – материальное напоминание о том, что Клаус не отдаст Вивианн без боя, даже если это будет не та кровавая битва, которую он бы предпочел.