21
Они поднялись из траншеи по трем ступенькам из камня, цветом очень похожего на овсяную лепешку. Вокруг раскинулся холмистый золотисто-зеленый ландшафт. Если бы не полная тишина да плотный туман, можно было бы подумать, что они вернулись в Кернсбург, миновав путеводный камень.
С вершины пригорка ребята спустились по чуть заметной травянистой ложбинке. Оставшиеся позади холмы, обозначавшие местонахождение дворца Хэрна, казались отсюда совсем приземистыми и массивными. «Руины обманчивы, – думала Маевен. – Всегда кажется, что дома и дворцы были куда просторнее, чем на самом деле».
Поначалу все были очень тихими и скованными. При этом они то и дело поглядывали на Митта, который шел со сверкающей густым оранжевым блеском короной, придавившей шапку нечесаных волос. Казалось, он стал выше ростом. Никто не мог сообразить, что же сказать. В конце концов Маевен решила, что кто-то все же должен нарушить молчание.
– Наверно, вы хотите, чтобы мы обращались к вам «ваше величество»? – спросила она.
– Горелый Аммет! – воскликнул Митт. – Даже не думай! – Он крепко схватил ее за руку. – Общайтесь со мной, как раньше, – продолжал он. – Мне нужно, чтобы вы все были рядом, иначе и рехнуться недолго.
После этих слов все расхохотались, не скрывая облегчения, а потом принялись болтать о каких-то пустяках, пока Морил не прервал их:
– Замолчите на минутку.
Его квиддера загудела, и это гудение делалось все громче и громче с каждым шагом. Впереди в тумане возникло нечто темное. Когда они подошли ближе, квиддера уже почти ревела. Здесь стоял путеводный камень, однако теперь он уже не был маленьким, но возвышался над ними монументальной аркой и казался даже больше, чем тот, что Маевен видела около вокзала.
– Шире, чем мир, и меньше ореха… – пробормотал Морил.
Это, по-видимому, была цитата. Киалан явно знал эти слова, так как понимающе усмехнулся. В следующее мгновение они прошли сквозь путеводный камень. Друзья держались тесной кучкой; Йинен, шедший последним, почти наступал на пятки Морилу.
Ребята снова ступили на зеленую траву под серым утренним небом. Путеводный камень за их спинами не доставал Митту до пояса. Вокруг кипело сражение.
Битва была яростной и оглушительной. Повсюду, куда ни взгляни, бегали, дрались и рубили друг друга. С криками проносились всадники, метались лошади, потерявшие седоков. Мелькнул Лютан; он, сидя верхом, неистово рубился с кем-то, облаченным в шлем причудливой формы и начищенную броню, нагрудник которой переливался разными цветами, словно грудка голубя. На лице Лютана блестела свежая кровь, казавшаяся чуть темнее, чем его ярко-алые одежды, и на левой руке тоже виднелось кровавое пятно, а из кольчуги был вырван здоровенный клок. Впрочем, ребята едва успели рассмотреть эти подробности, как Лютан и его противник скрылись в вихре боя. В воздухе плавали облачка белого дыма, повсюду разносились крики, лязг железа и посвист арбалетных болтов.
Киалан бросился наземь возле путеводного камня:
– Быстро ложитесь!
Камень представлял собой очень маленькое и ненадежное укрытие, но ничего лучшего поблизости просто не нашлось. Все сгрудились возле Киалана, опустились на колени или присели на корточки. Митт стоял на одном колене, придерживая корону левой рукой.
– Что здесь происходит? – задыхаясь от волнения, пробормотал Морил. Он согнулся пополам, прикрывая квиддеру своим телом. – Очень похоже на южан! Это их цвета!
Йинен взглянул сквозь отверстие в путеводном камне:
– Это они, точно! Кажется, это Андмарк.
– Граф Хенда! – воскликнул Митт. Все, кроме Маевен, приподнялись, чтобы поспешно оглядеться. – Да их тут сотни! Откуда они взялись?
– Это, должно быть, их мы с Йиненом слышали вечером, – предположил Киалан. Он скрючился, прижав подбородок к коленям. – Я, помнится, подумал, что слышу скрип обозных телег.
Митт снова вскинул голову, чтобы взглянуть на окутанное дымом поле боя, но тут же поспешно пригнулся. Над самым камнем, злобно взвизгнув, пронесся арбалетный болт. Впрочем, Митт успел увидеть ряд больших черных фургонов, стоявших сплошной стеной невдалеке, за зеленой дорогой.
– Они используют фургоны как прикрытие, – сказал он. – Для стрелков с ружьями.
– И кто, по-твоему, берет верх? – спросил Киалан.
Митт покачал головой, ощущая непривычную тяжесть короны. Сражение, судя по всему, еще не дошло до той стадии, когда можно было с уверенностью решить, на чьей стороне будет победа, но ему показалось, что южан вокруг гораздо больше, чем жителей Севера. Похоже, северяне понемногу уступали.
К грохоту битвы присоединился новый шум. Поначалу его было трудно различить. Митт решил, что уловил его лишь потому, что сидел на земле, – сначала почувствовал телом сотрясение почвы и только потом услышал тяжелый гул. В первое мгновение он спросил себя, не произнес ли он случайно имени Колебателя Земли. Земля на самом деле тряслась.
Позади раздался мощный многоголосый крик.
Они резко обернулись и увидели сплошную стену всадников, летящих галопом прямо на них. Мир, казалось, заполнился тысячами мелькающих лошадиных копыт, выбивающих из земли комья и ошметки травы, и гулким громом, схожим с грохотом бесчисленного множества барабанов. Киалан раскинул руки, обхватил четверых спутников, повалил наземь вплотную к камню и с криком «лежать!» упал сверху, пытаясь прикрыть их своим телом.
Когда же кавалерия приблизилась, друзья еще сильнее съежились и попытались вжаться в землю, не забывая при этом хоть краем глаза смотреть вокруг. Повсюду мчались лошади; кроме них, уже ничего не было видно. Один всадник пронесся прямо над их головами: конь перепрыгнул через камень и прятавшихся за ним людей. Земля тряслась, как в лихорадке.
– О великий Единый! – простонал Киалан, провожая взглядом перемахнувшего через них всадника. – Это же мой отец! Теперь, чем бы ни закончилось это дело, нам все равно придется худо!
Шум битвы внезапно сделался вдвое громче. Они почти физически ощущали, как всадники Ханнарта врезались в сражение. Выглянув за край путеводного камня, Маевен увидела залитый кровью лошадиный круп. В следующее мгновение что-то тяжело свалилось наземь – звук был такой, будто упал мешок с тряпьем. Это был всадник; он лежал в неестественной позе, как сломанная кукла.
Воин не двигался, но его лошадь визгливо ржала от боли, и так же ржали многие другие лошади. Маевен сама чуть не завизжала. Ей захотелось, чтобы ее вырвало. Девочка закрыла глаза, чувствуя, как к ним непреодолимо подступают горячие слезы. Митт был прав, когда заявил, что она ненавидит войну. Это ужасно. И самое плохое заключалось в том, что лично она оказалась чуть ли не главной виновницей всего происходящего, когда поехала по Королевскому пути вместо Норет. Лишь желание ни в коем случае не подвести Митта не позволяло ей впасть в истерику, разрыдаться, рухнуть ничком, начать вырывать траву руками и бить по земле ногами. Она присела на корточки, хватая ртом воздух.
Пуля с громким скрежетом ударилась о край камня и едва не попала в девочку. Неожиданно Киалан выкрикнул чуть ли не в самое ее ухо невероятно грязное слово. Маевен резко обернулась и увидела, что он держится за плечо. Из рукава торчал кусок гранита, а вокруг быстро расплывалось пятно крови. Киалан повторил ругательство и схватился за камень, чтобы выдернуть его.
– Не смей! – рявкнул Митт. – Сначала нужно остановить кровотечение!
– Так мне же больно, – удивленно ответил Киалан; под глазами у него, видимо от шока, набрякли серо-зеленые мешки.
Маевен видела, насколько ему больно. А ведь юноша своим телом прикрыл их всех. Он не заслуживал таких страданий. Ей очень захотелось чем-нибудь помочь ему, и она вскочила. Возле зеленой дороги продолжалась ужасная сеча, а между камнем и сражающимися всадниками лежали на земле, словно огромные куклы, трупы да бродило несколько лошадей без всадников. И среди этих лошадей была и ее собственная. Вернее, эта лошадь принадлежала Норет, но, к несчастью, бедной Норет она никогда больше не понадобится.
– У меня в седельной сумке были бинты, – крикнула Маевен и кинулась к лошади.
Митт и Морил в один голос закричали, чтобы она немедленно вернулась, но, как ни странно, в этот момент пули перестали свистеть над головами. Сражение снова откатилось в сторону, и теперь пешие и конные рубились около ряда черных фургонов. Маевен добежала до лошади, чувствуя себя в полной безопасности. Ей наконец-то удалось совершить смелый поступок! Кобыла послушно стояла на месте. Маевен приподнялась на цыпочки и начала возиться с ремнями своего тюка. Быстрее, быстрее, не то Киалан истечет кровью и умрет! Ей показалось, что для того, чтобы расстегнуть две пряжки, понадобилось сто лет.
И тут к ней снова обратился знакомый голос:
– У тебя прямо под ногами валяется потерянный кем-то заряженный пистолет, – сказал он. – Возьми его и…
– О, заткнитесь, пожалуйста! – откликнулась Маевен. – Киалан ранен.
– Морил! – негромко произнес Митт.
– Знаю. Я его услышал. – Морил поспешно склонился над квиддерой, пытаясь пробудить ее силу.
Митт ощущал, что эта сила собирается медленно – видимо, ее трудно было снова вызвать к жизни после такого короткого промежутка, да и крики и грохот сражения явно мешали.
– Я удостоверился в том, что Адон ранен. – Голос, разговаривавший с Маевен, звучал очень самодовольно. – Так вот тебе мои распоряжения: сначала стреляй в южанина с короной, а затем…
– Да заткнись ты! – пронзительно взвизгнула Маевен.
Наконец-то ей удалось справиться с пряжками. Здесь были бинты… Где? Где же? О, вот они! Она взяла один из них и поспешила обратно. Что еще? Пистолет? Ах да. Вот он, прямо под ногами лошади.
Голос набрал мощи и превратился в грозный рев:
– Возьми его, глупая девчонка. Пристрели их всех и забери корону!
– Быстрее! – поторопил музыканта Митт.
– Нет! – отрезала Маевен.
И носком сапога она откинула пистолет как можно дальше.
Митт застонал. Наконец Морил подцепил четырьмя пальцами басовую струну и отчаянно дернул. Квиддера ответила глубоким медным звенящим гулом, как будто мальчик не ущипнул струну, а ударил в гонг.
Животное перед Маевен вдруг отплыло в сторону. Хотя оно все еще походило на настоящую лошадь, но очертания уже начали струиться, как дым, растекаясь коричневатыми струйками. А на месте лошади концентрировался призрак мужчины. Фигура в двенадцать футов, а то и больше, ростом расширялась от плеч к бедрам. Она походила не то на колокол, не то на грушу. Призрак оказался облачен в нечто вроде тоги. Он склонился над Маевен и уставился на нее злобными глазами, полуприкрытыми жирными веками. Под тогой ничего не было – Маевен ясно видела там пустоту! Но почему-то именно это было самым страшным в призраке. «И вот на этом я ездила!» – с ужасом подумала она.
Удивительное дело, но тот факт, что Маевен могла видеть его, ничуть не смутил Канкредина. Он прогремел:
– Я Единый! Ты должна беспрекословно исполнять все, что я прикажу!
Митт пошевелился, намереваясь встать. Призрачные глаза, прикрытые жирными веками, уловили это движение. Бесформенная рука, высовывающаяся из пустого рукава, сделала резкий жест, но в этот же момент Маевен бросила:
– Нет, ты не Единый. И тебе ни на одно мгновение не удалось одурачить меня! – Девочка дрожала от страха, но была очень рада, что смогла сохранить самообладание.
Высокая фигура еще ниже склонилась к ней. Длинные растрепанные локоны свесились по обе стороны лица, а огромные бесформенные руки вытянулись вперед. Митт почувствовал, что не в состоянии сдвинуться с места. Руки Морила, лежавшие на струнах квиддеры, застыли, неестественно изогнутые. Но Митту и не требовалось никуда идти. Он вобрал в грудь воздух и выкрикнул:
– ЙИНЙИНЕН!
И в следующий миг метнулся с места, разорвав незримые путы, и ринулся вперед, словно спринтер. Непостижимым образом ему удалось преодолеть расстояние, отделявшее его от Маевен, свалить ее с ног и прикрыть собой раньше, чем Аммет ответил на его призыв.
Налетел воющий порыв ветра. Он принес тучи мякины. Затем отовсюду с силой полетели больно жалившие пшеничные зерна. Маевен и Митт съежились. Но наперекор шквалу, наперекор граду из зерен, наперекор тучам пыли и мякины, норовившей забить глаза, они оба все же подняли головы и смотрели, как призрак Канкредина закружился, втягиваемый в воронку смерча.
Все закончилось очень быстро. Призрак слепился в темный комок, который, впрочем, тут же разлетелся на мелкие клочья, втянувшиеся в воронку. А сам смерч замедлил вращение и исчез, широко разбросав по зеленой траве зерно и полову.
– Ты разделался с ним? – спросила Маевен.
– Не уверен.
Митт поднялся на колени. Не было заметно никаких признаков присутствия Канкредина. Медный звон, который Морил извлек из квиддеры, все еще отдавался в ушах и, казалось, не собирался утихать. Если бы Канкредин был поблизости, то он сделался бы видимым.
– Сдается, Аммету удалось ухватить лишь его часть, – тяжело вздохнув, продолжал Митт, – но, думаю, отсюда он убрался.
Маевен тоже поднялась. Все это время она так и держала в руках бинты. Корона все же сорвалась с головы Митта, когда тот кинулся наземь, и лежала рядом с ней. Девочка подняла широкий, тяжелый оранжево-желтый обруч. Он оставил чуть вытянутый отпечаток на слое зерна, усыпавшего траву.
– Я знала, что в этой лошади было что-то странное, – произнесла Маевен, когда они возвращались к путеводному камню под колючим градом из каменных осколков и зерна.
Морил вопросительно взглянул на них. Митт кивнул. Юный менестрель положил ладонь на пульсирующую струну, оборвав звук, а потом несколько раз согнул и разогнул руки, будто Канкредин вывернул их. За спиной мальчика Киалан изо всех сил стягивал вокруг раненой руки ремень Йинена, чтобы остановить кровотечение. Йинен тем временем рвал на полосы две рубахи – свою и Киалана, торопясь перевязать рану.
– Ну вот, загубили попусту две хорошие рубашки. – Лицо юноши вновь обрело цвет. Он взглянул на Митта. – А что случилось с короной?
Маевен поняла, что все это время несла ее в руках.
– Нагнись, – велела она Митту.
И никто из них не заметил, что шум битвы почти стих. Когда Митт пригнулся, а Маевен осторожно возложила корону ему на голову, к путеводному камню подошел граф Керил. Рассыпанное зерно громко хрустело под его крепкими сапогами. Он был слегка взъерошен и все равно не выглядел как человек только что из боя. Засунув большие пальцы под перевязь, на которой висел меч, Керил наблюдал за Миттом и Маевен.
– Вот это да, – протянул он. – Посылая тебя в Аденмаут, я предвидел пять различных вариантов, но, признаюсь, такое мне никак не могло прийти в голову.
Митт выпрямился. Он был немного выше Керила.
– Вы примчались, чтобы повесить меня, а заодно и удостовериться, что не случилось никакого восстания, – усмехнулся он. – Я прав?
– Повесить тебя? Это может оказаться наилучшим решением вопроса, – любезно заявил Керил. – Позволь-ка мне изложить мой взгляд на вещи. Север несколько лет непрерывно волновался из-за россказней о том, что Норет, дочь Единого, – он галантно поклонился Маевен, – отправится в путь по Королевскому пути, когда ей исполнится восемнадцать лет. И тут в Аберат внезапно прибываешь ты. Причем твое появление полностью согласуется со всеми древними пророчествами, и простонародье радостно приветствует тебя как объявившегося наконец нового короля…
– Я не имел об этом никакого понятия, – прервал его Митт. – Даже слыхом не слыхивал. Если бы вы оставили меня в покое, мы бы сейчас не разговаривали. Но вы прижали меня к стенке и потребовали, чтобы я убил Норет.
– Естественно, я надеялся, что два претендента нейтрализуют друг друга, – согласился Керил, снова взглянув на Маевен, – но никак не на то, что один коронует другого. Но мы были готовы и к иному исходу. На этот случай графиня взяла тебя под свою опеку и выучила, а я предпринял шаги, чтобы удержать тебя под покровительством Ханнарта и Аберата…
– Хорошее слово вы подобрали: покровительство, – заметил Митт. – Чрезвычайно мило.
– Я попросил тебя взглянуть на все моими глазами! – рявкнул Керил. – Когда я был молод и глуп, мне довелось принять участие в восстании. Теперь я гораздо лучше знаю, что к чему. И готов сделать что угодно, лишь бы такого больше не повторилось. К твоему сведению, восстания влекут за собой человеческие жертвы, тысячи жертв.
– Когда я был молод и глуп, – возразил Митт, – я жил в Холанде. Люди умирали там все время, правда медленно. А остальные слишком боялись даже попытаться помочь жертвам. Так что восстание должно случиться. Только на сей раз оно закончится победой.
Митт и Керил неприязненно уставились друг на друга.
– Если ты так считаешь, – прорычал Керил, – то я позабочусь о том, чтобы тебя повесили в праздник Урожая. Для этого найдется множество оснований.
Морил, Киалан и Йинен разом вскочили на ноги.
– Послушай, отец… – начал было Киалан.
– Ты только не распускай жгут! – крикнул на него Йинен.
– А ну тихо! – прогремел Керил. – С вами двоими я разберусь позже. А сейчас я хочу знать…
Зерно вновь захрустело под торопливыми шагами, и по обе стороны от Керила появились Алк и Навис. Кожаный костюм Алка висел клочьями, открывая взглядам помятую и кое-где порванную кольчугу, а на подбородке гиганта запеклась кровь. У Нависа правая щека почернела от пороха. Он выглядел смертельно усталым, но заговорил с Керилом чрезвычайно любезно:
– Ваша светлость, мы должны поблагодарить вас за столь своевременное вмешательство.
Алк усмехнулся:
– Если бы не вы, Керил, нас изрубили бы в лоскуты.
Керил обвел их, каждого по очереди, все тем же нелюбезным взглядом.
– Можно подумать, что у вас какие-то неприятности, ваша светлость? – продолжал Навис. – Не могли бы мы чем-нибудь вам помочь?
– Могли бы, – мрачно ответил Керил. – Я хочу знать, каким образом вот этот ваш Митт умудрился вызвать сюда с Юга целое войско, которое должно было его встретить?
– Я не делал ничего подобного! – резко возразил Митт.
– Это люди Хенды, мой лорд, – сказал Навис. – Как вы, несомненно, знаете, Хенда пойдет на что угодно, если только почувствует угрозу своей власти и себе лично.
– Но откуда он узнал? – продолжал настаивать Керил. – Это вы, Навис Хаддсон, известили его?
– Да перестаньте вы, Керил, – досадливо воскликнул Алк. – Вы же своими руками спасли жизнь Нависа и слышали, как южане называли его предателем.
Керил раздраженно передернул плечами. Навис подчеркнуто вежливо поклонился ему:
– Что касается того, откуда Хенда мог узнать обо всем, признаюсь, ваша светлость, что лично я услышал о Норет самое меньшее два года назад. И могу смело предположить, что шпионы донесли ему о ней примерно тогда же.
Митт удивленно взглянул на Нависа: для юноши это было полным откровением.
– Это одно из тех известий, – пояснил Навис, – ради которых мой брат идет на любые меры, лишь бы не дать им распространиться по побережью Холанда.
– Значит, насколько я понимаю, – Керил вновь обратился к Навису, – Навис Хаддсон принял под свою команду дружинников Водяной Горы и Аберата, чтобы сражаться с Хендой, зная, что тот выступит против выдвинутого им кандидата на престол.
Навис вскинул взгляд к простому золотому обручу, украшавшему лоб Митта, и чуть заметно улыбнулся.
– Ваша светлость, я вовсе не рассчитывал столкнуться здесь с Хендой. Я ожидал, что на нас нападете вы. Но вы правы, я надеялся на то, что Митт станет королем.
– Почему? – резким, ледяным тоном проскрежетал Керил.
Навис пожал плечами:
– Помимо моих личных симпатий, ваша светлость, здесь сыграла роль одна из картин, украшавших мои покои в Холанде. Это был портрет Адона. Я готов биться об заклад, что и вы, мой лорд, были поражены сходством между ним и Миттом. Я раздумывал об этом едва ли не все время, пока мы вместе плыли на Север. Но я намеревался выждать несколько лет, прежде чем приступить к каким бы то ни было действиям. Вы собственноручно подтолкнули события.
– Я очень рад тому, что так поступил, – твердо ответил Керил. – Ваш кандидат еще не достиг совершеннолетия и не имеет никакого права владеть той вещью, которую напялил себе на голову.
Алк переглянулся с Морилом, вздохнул и снова вмешался в разговор:
– Постойте, Керил. А почему бы нам не расспросить остальных?
Он кивнул Морилу, и менестрель шагнул вперед.
– Не более получаса назад мы пред ликом Единого засвидетельствовали, – его голос сделался тверже и разнесся по всему полю, – что обрели нового короля. Единый своими руками возложил на голову Митта корону и нарек его своим собственным именем – Амил.
– А я как законотолкователь подтверждаю истинность этого свидетельства, – подхватил Алк. – Керил, перестаньте упираться. Придется вам это принять.
Но Керил не желал сдаваться. Морил поправил висевшую на груди квиддеру и с многозначительным выражением прикоснулся пальцами к струнам.
– Я могу призвать сюда Единого, – с вызовом предложил он.
Керил с тревогой покосился на инструмент.
– Морил, ты всегда был немного склонен к мистике, – возразил он. – Но мы живем в век разума…
Он осекся на полуслове, услышав за спиной неподалеку взрыв криков, злобного воя и свиста.
– Предатель! – с трудом удалось разобрать среди этого шума. – Предатель! Поймали предателя! – Крик исходил из толпы дружинников.
Судя по всему, их волнение было связано с рядом обозных фургонов, выстроенных вдоль дороги. Навис бегом бросился туда. Алк и Керил последовали за ним. Митт указал большим пальцем на удалявшуюся спину графа.
– Никогда не полагаться до конца на то, что кажется разумным, – проговорил он.
– «Королевские речения», – добавил Морил и рассмеялся.
Они прибавили шагу и подбежали к фургонам. Йинен и Киалан чуть медленнее последовали за ними. Как только Митт достиг толпы, гомонившей вокруг фургонов, Навис взмахнул рукой. Люди почтительно расступились, освободив проход для Митта. Множество любопытных глаз тут же уставилось на корону.
– Что случилось? – спросил Митт.
– Мы хотели бы попросить вас посмотреть вот на это, – сказал Навис. И добавил, мельком взглянув на Керила: – Ваше величество.
Он снова взмахнул рукой. Несколько дружинников потянули с одного из фургонов темную водонепроницаемую ткань. Взорам предстала аккуратная повозка, выкрашенная в броский зеленый цвет.
На козлах, сгорбившись, сидел Хестеван. Когда же он увидел глядевших на него Митта, Маевен и Морила, то подался назад, будто хотел укрыться в фургоне.
– Я не делал этого! – Красивый поставленный голос певца прозвучал хрипло и надтреснуто. – Меня заставили! Они силой вынудили меня поехать с ними!
– Что об этом говорят южане? – поинтересовался Митт.
Алк кивнул ближайшему человеку из абератской дружины:
– Идите и приведите к королю капитана из Андмарка.
Пленных южан собрали в обширной ложбине неподалеку; они сидели на земле, сцепив руки на затылках. Лютан и несколько его дружинниц расхаживали вокруг, держа на изготовку ружья со штыками. Шелковая одежда Лютана, прикрывавшая помятые доспехи, была растерзана в клочья, а левая рука висела на перевязи. Вид у него был воинственный и решительный; услышав слова посыльного, он кивнул и жестом подозвал кого-то из самой середины толпы пленных.
Однако тот вовсе не желал подчиниться. Дело кончилось тем, что потерявший терпение Алк прошагал через скорчившихся на земле южан, схватил человека одной рукой за шиворот и почти вынес его из толпы.
– Вот он, ваше величество, один из капитанов.
Пленник уставился на Митта, скривившись от удивления.
– Но ведь нам было приказано захватить женщину! – воскликнул он. – Ничего не понимаю!
– Капитан Фервольд, не стоит ломать голову, – вмешался Навис. – Просто расскажите нам, какое отношение ко всему происходящему имел этот менестрель.
– Навис Хаддсон, вы что, никогда ничего не забываете? – опять удивился капитан. – Прошло, наверно, лет десять…
– Двенадцать, – очень спокойно перебил его Навис. – Отвечайте на вопрос.
– Все просто, – смирился Фервольд. Алк выпустил его, и он твердо встал на землю и, видимо, снова обрел при этом самообладание. – Приказ был такой: тайно высадиться в гавани Крессинга, ночью дойти до зеленой дороги, а на рассвете встретиться с менестрелем, который должен проводить нас в Кернсбург. Там мы предполагали устроить засаду и… ммм… Одним словом, сцапать их раньше, чем они доберутся до короны. И мы захватили бы вас, если бы вы не опоздали на сутки. Но мы две ночи не могли найти в темноте зеленую дорогу, а менестрель так и не вышел к нам вплоть до этого самого утра. Где он был? Может, предал не только вас, но и нас… Все наши планы строились на том, что мы найдем здесь лишь пять-шесть человек.
– Вам не повезло, – заметил Алк. – Значит, Хестеван шпионил для Юга?
– Уже много лет, – ответил Фервольд.
При этих словах Хестеван резко вскинулся:
– Меня заставили! Говорю вам, меня заставили!
Алк бросил на него тяжелый проницательный взгляд законотолкователя:
– Убить Норет Крединдейлскую вас тоже заставили?
Хестеван выпрямился и выпятил бороду:
– Что за ерунду вы несете? Как я мог это сделать? Посмотрите, вот же она, стоит рядом с вами! – Он указал на Маевен.
– Я не Норет, – громко произнесла та.
Ей было очень неловко говорить это перед таким множеством людей, но уже в следующее мгновение она почувствовала огромное облегчение.
– А я своими глазами видел мертвое тело Норет, – сказал Алк. – Все прочие, на ком лежали подозрения в ее убийстве, неопровержимо доказали свою непричастность к этому преступлению. От лица закона и перед короной я обвиняю вас в том, что вы перерезали горло Норет.
– Неправда, – заявил Хестеван. – Клянусь своей честью менестреля. Неправда!
– Пожалуй, придется достать кубок, – обратился Алк к Навису.
Маевен пришла в голову другая идея. Она дернула Митта за рукав:
– Может, это неправда, потому что об этом упоминал Канкредин, но если Хестеван действительно убил ее, то, возможно, он же украл золотую фигурку.
– Ту скульптуру? – воскликнул Митт. – Знаешь, я совсем забыл о ней! Где Хестеван мог спрятать что-то особенно ценное? – повернулся он к Морилу.
Ему пришлось толкнуть Морила и повторить свой вопрос еще раз. А Хестеван между тем продолжал возмущаться:
– Звание менестреля благородно. Наше слово – наше главное достояние. Мы даем присягу всегда говорить правду и не разносить ложь. И мы никогда не совершаем грязных и подлых дел. Это обвинение оскорбляет всех менестрелей!
Морил оцепенело уставился на Хестевана, будто не мог поверить своим ушам.
– Сдвигающаяся доска под телегой сзади, – бесцветным голосом произнес он, не отрывая взгляда от менестреля.
Митт прошептал несколько слов на ухо Алку. Тот отдал кубок Навису и отвернулся от Хестевана, который продолжал разглагольствовать. Законотолкователь обошел повозку и приподнял ее, словно игрушку. Послышался скрип дерева. Не прошло и двух минут, как Алк с мрачным видом вернулся, сжимая в кулачище сверкающую золотую статуэтку.
– Теперь, Хестеван, вам будет лучше всего закрыть рот. Где вы взяли вот это?
Менестрель, сразу потеряв дар речи, воззрился на фигурку. Его лицо сделалось серым и жалобным.
– Говорю вам, что не убивал ее! Ведь эта женщина из Бессмертных, и ее нельзя убить! Я взял эту фигурку – да, да, я признаюсь в этом! – когда в первый раз попытался перерезать ей горло, но уже через полчаса я встретился с ней – живой! – на зеленой дороге. Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться с ней и снова убить ее. И так как я знал, что она все равно не умрет, я передал сообщение агенту Хенды в Крединдейле, а тот с кораблем переслал на его Юг, чтобы сюда перебросили вооруженный отряд, который изрубил бы ее на куски. Я больше чем уверен, что она не умерла, хотя я два раза убил ее в Гардейле. – Он покачнулся, сидя на козлах, но тут же снова выпрямился. – Я должен был это сделать. Я должен был это сделать ради Фенны!
– Похоже, он обезумел. – Навис устало прислонился к ближайшему фургону.
– Что значит, вы делали это ради Фенны? – спросил Митт.
Хестеван взглянул на него, но, казалось, не увидел:
– Фенна сидит в темнице Хенды. Если я ослушаюсь графа, он казнит ее, и она умрет в страшных мучениях.
– Но это же ерунда! – воскликнул Навис. – Вы не хуже меня знаете, что Фенна находится в Аденмауте и выздоравливает после ушиба головы.
– Это, – ответил Хестеван, – не моя Фенна. Эта Фенна – дочь придворного музыканта Хенды. Он отправил ее со мной, чтобы никто не знал, что я лишился дочери.
– Думаете, это правда? – обратился Алк к Навису.
– Это правда? – Тот, в свою очередь, повернулся к Фервольду.
– Я понятия не имею, – признался капитан южан. – Но насколько я знаю нашего обожаемого графа, вполне может быть.
– Правда или нет, но доказано, что этот человек виновен в убийстве. – Керил вновь принимал командование на себя. Он шагнул вперед и кивнул кучке своих дружинников. – Отвезите его в Водяную Гору – это ближе всего – и попросите графа Лютана позаботиться, чтобы его как можно скорее повесили.
Митт понимал: Керил вмешался просто потому, что привык так себя вести. Керил считает себя самым старшим из присутствующих здесь графов. И это рассердило Митта. Несмотря на все сказанное, граф не желал придавать какое бы то ни было значение короне на его голове. А еще больше он рассердился из-за того, что Керил поступил с ним самим точно так же, как Хенда с Хестеваном, и никаких угрызений совести по этому поводу не испытывает.
– Подождите минутку! – вмешался он. – Его нельзя вешать. Он нужен нам. Менестрели могут бывать там, куда всем прочим путь заказан.
Керил взглянул на Митта. Губы графа сжались в тонкую нить. Он оглянулся и увидел, что все, включая его дружинников, с великим почтением внимают Митту. Вельможа еще сильнее сжал губы. И промолчал.
– Хестеван, – позвал Митт. Тот вскинул голову, по-видимому все еще не понимая, кого и что он видит перед собой. – Хестеван, я хочу, чтобы ты отправился к Хенде и сказал ему, что выполнил его приказ. Сообщи ему, что Норет мертва. Ты в состоянии это сделать? – Хестеван кивнул и несколько раз моргнул, словно начал вновь обретать зрение. – Но, – продолжал Митт, – тебе придется отправиться в Андмарк через Холанд. В Холанде найдешь оружейника Хобина. Понятно? Скажи ему, что я стал королем и он должен доставить мне королевский камень. Ты все понял?
– Да… Ладно… – протянул Хестеван. – Но если Хенда узнает, что я так поступил… Нет, нет! Я не могу!
– О да, вы не можете, – вдруг заговорил Морил. – Но мой отец постоянно занимался такими вещами. Сделайте это!
Хестеван повернулся к юному певцу; он дрожал так сильно, что аж борода подпрыгивала. Это привлекло к Морилу всеобщее внимание. Мальчик побледнел настолько, насколько вообще в состоянии побледнеть живой человек, до синевы. На его лице застыло выражение горького разочарования. Все в смущении быстро отвели взгляды.
– Сделайте это, – сказал Морил, – или я прокляну вас проклятием менестреля и могуществом этой квиддеры, прокляну так, что проклятие останется с вами и за гробом! Вы предали всех менестрелей!
– О нет… – Хестеван поднял перед собой трясущуюся руку, будто хотел закрыться от этих слов. – Я всего лишь сделал то, что любой…
– Вы не любой! – яростно крикнул Морил. – Вы менестрель. Я считал вас хорошим человеком. И верил вам. Теперь я кое-что понял. Отправляйтесь в Холанд. Отправляйтесь сейчас же! – Он отвернулся от Хестевана; вид у него был такой, будто его вот-вот стошнит.
Керил повернулся к Митту.
– А как насчет наших пленников-южан? – осведомился он с изысканной вежливостью и неприкрытым сарказмом, превосходившим даже язвительность Нависа. – Вы и для них найдете применение?
Одного тона было достаточно, чтобы Митт, ни на секунду не задумываясь, нашел ответ на этот ядовитый вопрос:
– Конечно! Эта корона – корона всего Дейлмарка. В моей армии будут в равной степени представлены и Север, и Юг. Они присягнут мне на кубке Адона, и те, у кого кубок не засияет, самым горелым образом останутся здесь под стражей. Мне совершенно не хочется, чтобы известия об этих событиях разнеслись по Югу раньше, чем Хестеван доберется до Хобина.
– И что они будут здесь делать? Сидеть с поднятыми руками? – все тем же язвительным тоном спросил Керил.
– Нет. Они будут копать землю. И могут начать закладку фундамента для дворца, который я собираюсь выстроить. А потом займутся восстановлением Кернсбурга. Здесь работы – до горелого снопа.
– Вот это дело! – одобрил Алк. – Я буду охранять их. Если хотите, сделаю кое-какие наброски чертежей для строительства. Здесь от меня будет куда больше толку, чем в сражении. Ну-ка, ну-ка… Где-то я видел писца Лютана; у него есть бумага и перо… – Он посмотрел на статуэтку, которую все еще держал в руке, и оглянулся в поисках места, куда ее можно было бы положить. – Мне показалось, что вам хочется взглянуть на эту штуку, – обратился он к Маевен. – Тогда подержите ее, пока я кое-что набросаю.
Он протянул ей фигурку, но едва Маевен дотронулась до нее, как и стоявшие поблизости люди, и холмистая безлесная местность – все пропало.
Назад: 20
Дальше: Часть пятая Канкредин
