Глава 8
Совершенно секретно
Только лично.
Руководителю ДВКР ФСБ России
генерал-полковнику Г. Градову
г. Москва
В ходе проведения оперативно-разыскных мероприятий в отношении выделенного круга лиц, подозреваемых в причастности к спецслужбам Грузии, получены материалы на старшего офицера оперативного отдела штаба 58-й армии подполковника Гадчидзе Джамала Константиновича 1968 года рождения, уроженца г. Зугдиди Республики Грузия, грузина, с высшим военным образованием, женатого, в армии с 1987 года, указывающие на проведение им шпионской деятельности, наносящей ущерб обороноспособности Российской Федерации.
13 сентября 2007 года поступила оперативная информация о действиях Гадчидзе, подозрительных на сбор секретной информации. В частности, накануне он осуществил копирование на неучтенную в секретной части флеш-карту ряда документов ограниченного пользования, а затем вынес ее за пределы части.
15 сентября при проведении негласного осмотра личного гаража Гадчидзе был найден тайник. В нем хранились: 2 шифрблокнота, один — основной, другой — резервный и указанная флеш-карта. После расшифровки пароля на ней обнаружены 3 секретных документа-директивы командующего Северо-Кавказским военным округом.
В настоящее время нами устанавливаются связи Гадчидзе на предмет выявления среди них связника или, возможно, резидента спецслужб Грузии.
Начальник УФСБ РФ
по Северо-Кавказскому военному округу
генерал-майор В. Аниченко 15.09.2007 г.
№ 0052/2/1014.
Отложив шифровку Аниченко в сторону, Градов пробежался строгим взглядом по лицам подчиненных — Сердюка и Писаренко, — они понуро смотрели перед собой, задержал на Сердюке и спросил:
— Анатолий Алексеевич, что невесел, буйну голову повесил?
— Радоваться, собственно, нечему, Георгий Александрович, — уныло ответил тот.
— Так-таки нечему?
— Если вы имеете дело на «Засланца», то, как были голые версии, так и остались.
— Плохо, очень плохо, — констатировал Градов и, прокашлявшись, сухо сказал: — Похоже, Анатолий Алексеевич, засиделся ты в Москве, пришло время поработать в глубинке.
Столь неожиданный поворот в беседе обескуражил что Сердюка, что Писаренко. Но Сердюку хватило выдержки сохранить внешнее спокойствие, а у эмоционального Писаренко все было написано на лице. Если заслуженного генерала отправляли к черту на кулички, то что говорить о полковнике. Ему оставалось только надеяться, что начальственная метла минует его и не сметет в какую-нибудь тьмутаракань. Писаренко мысленно представил суровые оренбургские степи, где когда-то отбывал ссылку поэт Тарас Шевченко, а он в середине 70-х годов начинал армейскую службу, и в его глазах разлилась смертельная тоска. Градов перевел взгляд на него и, сохраняя прежний тон, объявил:
— Василий Григорьевич, а ты составишь компанию генералу Сердюку, чтобы скучно не было.
Писаренко окончательно сник. Сердюк, поиграв желваками на скулах, глухо произнес:
— Когда и куда убыть, товарищ генерал-полковник?
— Надо уже сегодня.
— Сегодня?! — Выдержка изменила Писаренко. — А как же со сдачей дел и должности?!
— Василий Григорьевич, ну куда ты все торопишься, что, надоело служить в Москве?
Вопрос Градова совершенно сбил с толку Писаренко, а Сердюка поставил в тупик. Они пытались понять по лицу Градова, к чему тот клонит. Он улыбнулся и объявил:
— Ладно, охотники за шпионами, не все так плохо, как вам кажется, в деле на «Засланца» появился просвет.
Писаренко приободрился и поинтересовался:
— Что, засветился, товарищ генерал-полковник?
— Пока трудно сказать, но по крайней мере просматривается выход на грузинскую разведку.
— СВР сработала? — предположил Сердюк.
— Нет, Анатолий Алексеевич, сработала наша система контрразведывательных мер. Подчиненные Аниченко по признакам вышли на шпиона и добыли вещдоки.
— Здорово! И нам с генералом Сердюком лететь в Ростов?! — оживился Писаренко.
— Во Владикавказ, там сейчас основная работа.
— Отправляться сегодня?
— Да, — подтвердил Градов.
— Во Владикавказ? — уточнил Сердюк и, не удержавшись, с ехидцей произнес: — А то я уже собрался на Чукотку.
В глубине души он все еще держал обиду на Градова. Тот хмыкнул и ответил шуткой.
— Должен тебя разочаровать, Анатолий Алексеевич, на Чукотку, а точнее к Абрамовичу, уже очередь стоит.
Сердюк продолжал хмурить брови и смотреть в сторону. Градов поймал его взгляд и с укоризной заметил:
— Анатолий, зря ты на меня обижаешься. Это не дело ходить с похоронным видом, а тем более демонстрировать его подчиненным! Уверенность — уже половина успеха! В том, что мы найдем резидента, не должно быть сомнений! За нами стоят сотни сотрудников, и они работают, и работают успешно. Наша задача — помочь им.
— Извините, Георгий Александрович, нервы! Полгода бьемся как рыба об лед, а на выходе ноль!
— Все, Анатолий Алексеевич, забыли! Вот почитайте, что докладывает Аниченко, — предложил Градов и положил перед ним и Писаренко шифровку.
Он склонился над ней. Сам же Градов взял чистый лист бумаги, авторучку и принялся набрасывать указания для Аниченко. То, что арест Гадчидзе являлся вопросом ближайшего будущего, у него не вызывало сомнений. Его больше занимало другое: кто из связей шпиона мог быть тем таинственным нелегальным резидентом грузинской разведки — «Засланцем», о котором в своей ориентировке сообщали коллеги из СВР.
В докладной Аниченко о нем не было сказано ни слова, но Градов не ставил ему это в упрек. События вокруг Гадчидзе развивались столь стремительно, что выход на резидента был бы сверхудачей. В ситуации, когда после шести месяцев безрезультатной работы в операции появился просвет, спешка могла только повредить делу. Поэтому мнение опытных разработчиков Сердюка и Писаренко для Градова имело значение. Они, прочитав докладную Аниченко, загоревшимися глазами смотрели на него.
— Итак, что скажете, охотники за шпионами? — спросил Градов.
Первым ответил младший по званию — Писаренко.
— Я так полагаю, Георгий Александрович, рядом с Гадчидзе должен засветиться резидент!
— И засветиться в ближайшие дни! — поддержал его Сердюк и пояснил: — Бомбу — 3 секретных документа — Гадчидзе держать у себя не станет, а значит, станет искать связь.
Молодцы, правильно мыслите! — похвалил Градов. — Я только что разговаривал с Аниченко. У них появились наводки — и весьма серьезные — на предполагаемого резидента. Это некий Надибаидзе, три месяца назад объявился во Владикавказе, мелкий коммерсант, регулярно выезжает в Грузию, установил связи с офицерами 58-й армии, два из них старшие, и все имеют допуск к секретам.
— Шустрый, когда только успел? — удивился Писаренко.
— Не одни мы работаем, Василий Григорьевич! В грузинской разведке не дураки сидят, — подчеркнул Градов.
— И хозяин у нее не пальцем деланный, а ЦРУ, — подчеркнул Сердюк и поинтересовался: — А по другим контактам Надибаидзе есть что?
— Пока первичные зацепки. С ними разберетесь на месте, у Аниченко. Он сейчас во Владикавказе и взял руководство операцией на себя, — не стал вдаваться в подробности Градов.
— Георгий Александрович, позвольте еще вопрос? — спросил Писаренко.
— Да, пожалуйста.
— Кто непосредственно ведет разработку Гадчидзе и Надибаидзе?
— Отдел по 58-й армии и лично полковник Борисов.
— Так я его знаю! Перед назначением был у меня на собеседовании. Молодой, энергичный, — вспомнил Писаренко.
— Вот именно, молодой! — подчеркнул Градов. — Поэтому ваша задача помочь ему, а где надо, и попридержать. Сами знаете, где спешка хороша.
— При ловле блох, — хмыкнул Писаренко.
— А резидент далеко не блоха. Поэтому работать с умом и подстраховкой, чтобы не вспугнуть! — потребовал Градов.
— Задача ясна, Георгий Александрович, на это и будем нацеливать Борисова и руководство управления! — заверил Сердюк.
— Нацеливать? Смотри, Анатолий Алексеевич, не переборщи с этим. У Аниченко крутой характер, он вмешательства в свою работу не потерпит.
— Георгий Александрович, я его хорошо знаю, не один год вместе работали, найдем общий язык.
— Правильно, делить вам нечего. Помните, на носу учения «Кавказ. Стабильность-2007!» До их начала шпионы должны сидеть в Лефортове, а не таскать наши секреты! Задача ясна?
— Так точно! — подтвердили Сердюк с Писаренко и поднялись с мест.
— Желаю вам удачи и жду доклада! Распоряжение по вашей командировке я отдал, — закончил совещание Градов.
Покинув его кабинет, Сердюк с Писаренко направились в финчасть. Получив деньги и сдав секретные документы в секретариат, они выехали в город, по пути во Внуково заглянули домой, чтобы переодеться и собрать «дежурный чемодан». Спустя семь часов в аэропорту «Беслан» у трапа самолета их встречал начальник отдела ФСБ по 58-й армии полковник Петр Борисов. Месяц назад закончивший академию ФСБ и назначенный на столь высокую должность, он лучился энергией и задором. Борисова буквально распирало от гордости; далеко не каждому контрразведчику за время службы удавалось выйти на матерого шпиона, ему удалось, и он спешил поделиться с Сердюком и Писаренко своим успехом. Поэтому, когда они поднялись в кабинет, где их ждал Аниченко, то уже имели представление о ходе проверки Гадчидзе и Надибаидзе.
Встретил их среднего роста, крепкого сложения, неторопливый в движениях и с суровым выражением на лице генерал. Внешне Аниченко производил впечатление человека основательного и жесткого. Несмотря на разгар лета, кожа его лица имела бледный цвет, а под глазами залегли темные круги. С момента назначения на должность в 2005 году он не ходил в отпуск и работал без выходных. На плечи Аниченко лег груз огромной ответственности за деятельность управления ФСБ самого крупного военного округа в российской армии — СКВО. Он простирался на севере до Дона, а на юге — до границ с Грузией и Азербайджаном, на западе — до Азовского моря и на востоке — до Каспийского. Округ и в мирное время продолжал воевать, война с бандподпольем на Северном Кавказе шла не на жизнь, а на смерть.
«Без разведки армия слепа, а без контрразведки беззащитна» — этому девизу Аниченко и его подчиненные следовали в своих делах. В Ростове в Управлении ФСБ по СКВО сходились нити многих операций, проводившихся контрразведчиками на Северном Кавказе. Аниченко твердо держал их в своих руках и со свойственным ему педантизмом вникал в детали, а в наиболее важных операциях принимал личное участие. О его колоссальной работоспособности ходили легенды, а злые языки болтали: у Аниченко две страсти: любимая жена — работа и любимые дети — разоблаченные шпионы и террористы.
Коротко поздоровавшись с Сердюком и Писаренко, он сразу перешел к делу и распорядился:
— Петр Николаевич, доложи последние наработки на «Штабиста» и «Коммерсанта»!
— Василий Сергеевич, полковник Борисов по дороге рассказал нам суть материалов, может, сразу сосредоточимся на планируемых мероприятиях? — предложил Сердюк.
Аниченко сурово сдвинул брови и коротко бросил:
— Повторение — мать учения. Борисов — молодой начальник, пусть учится докладывать, а не рассказывать.
Тот ринулся к сейфу, достал документы и принялся раскладывать на столе. Аниченко нетерпеливо махнул рукой и потребовал:
— Петр Николаевич, перестань трясти бумагами! Времени на это нет. Давай своими словами!
Борисов смешался, но быстро собрался с мыслями и приступил к докладу:
— Товарищи генералы, товарищ полковник, в целях выявления шпионской деятельности «Штабиста» — Гадчидзе — спланирован и проводится комплекс оперативно-разыскных мероприятий. Он включает в себя…
— Петр Николаевич, мы не в академии! Лекций о контрразведывательной деятельности нам читать не надо. Докладывай по существу! — перебил Аниченко.
— Есть! — ответил Борисов и после короткой паузы продолжил:
— По состоянию на 15 сентября установлена связь Гадчидзе — «Коммерсант», который, как мы предполагаем, является резидентом спецслужб Грузии. Это гражданин Грузии Вахтанг Асландиевич Надибаидзе. С июня сего года регулярно посещает Южную и Северную Осетию. Для прикрытия шпионской деятельности использует занятие коммерцией. Последняя его встреча с Гадчидзе состоялась накануне в кафе «Мираж». К настоящему времени.
— Погодите, Петр Николаевич, давайте вернемся к встрече! О чем на ней шла речь? — остановил его Сердюк.
Борисов, помявшись, глухо обронил:
— К сожалению, установить не удалось.
— Жаль. Продолжайте, Петр Николаевич!
— К настоящему времени с санкции окружного суда кабинет Гадчидзе оборудован техническими средствами контроля в целях документирования фактов сбора им секретной информации.
— Это все хорошо, Петр Николаевич. А какие еще, помимо тех материалов, о которых сообщалось в шифровке, вами добыты сведения о шпионской деятельности Гадчидзе? — торопил события Писаренко.
— И что сделано по документальному закреплению фактов сбора им секретных материалов? С чем в суд пойдем? — задал самый принципиальный в любой проверке вопрос Сердюк.
Борисов смешался и бросил потерянный взгляд на Аниченко. Тот болезненно поморщился и в сердцах бросил:
— А ничего!
— Как так?! — в один голос воскликнули Писаренко и Сердюк.
— А вот так! Профукали.
— И те, что хранились в тайнике гаража Гадчидзе?! — не мог поверить Писаренко.
— Хранились, а вчера испарились! Из-под самого нашего носа!
— Да-а, дела, — многозначительно произнес Сердюк и, переглянувшись с Писаренко, спросил: — Василий Сергеевич, и что вы намерены теперь предпринять?
— Ну уж точно посыпать пеплом головы не станем! — отрезал Аниченко.
— Такого больше не произойдет! Кабинет и гараж Гадчидзе оборудованы техническими средствами наблюдения. Все его действия с секретными документами находятся под нашим полным контролем! — заверил Борисов.
— Петр Николаевич, а сколько всего кабинетов в оперативном отделе? — уточнил Писаренко.
— Э-э… восемь, извините, девять.
— Девять? Предположим, что Гадчидзе станет копировать документы не в своем кабинете, как тут быть?
— Ну… — замялся Борисов.
На помощь ему пришел Аниченко и заявил:
— Василий Григорьевич, давай не будем заморачиваться на такие мелочи! Оборудуем техникой все помещения отдела!
— В принципе это вариант, но не выход, — заметил Сердюк.
— Ну почему же?
— А как быть с законом, Василий Сергеевич? Санкция суда имеется только на Гадчидзе, а при таком подходе под контроль попадают другие офицеры.
— Есть тут проблема, — согласился Аниченко. — Вот и ломаем голову, как ее решить.
— Может, Гадчидзе временно отвести от секретов? Например, командировка, переподготовка и тому подобное, а за это время что-нибудь придумать, — предложил Писаренко.
— Не выход, Василий Григорьевич, без секретов он не будет интересен резиденту. А он наша цель номер один, — возразил Сердюк.
— Выход один — острая оперативная комбинация! Подсунем зубодробильные секреты, и Гадчидзе за них однозначно ухватится! — положил конец всем сомнениям Аниченко.
— А зубы мы не поломаем? — высказал опасение Сердюк. — Это же целый комплекс сложнейших мероприятий. Начнем с того, что «кукла» не должна вызвать у него подозрений. А он не воробей — на мякине не проведешь. Следующий вопрос — пойдет ли на это командующий, я уж не говорю о надежности исполнителя.
— Анатолий Алексеевич, и ты взялся читать лекции! — начал терять терпение Аниченко. — Я понимаю Борисова, он после академии и все еще летает в контрразведывательных облаках, но мы-то ходим по земле, где не ангелы, а такие негодяи, как Гадчидзе, ползают. Надо действовать! Острая оперативная комбинация снимет все вопросы!
— Но они могут появиться у прокурора, я уже не говорю про адвоката, — все еще колебался Сердюк.
— С чего это?
— А не посчитают ли они нашу комбинацию провокацией? Здесь надо не семь, а семьдесят семь раз отмерить, прежде чем ее затевать.
Анатолий Алексеевич, ты, обжегшись на молоке, дуешь на воду. Мы спецслужба, а не институт благородных девиц, тут не о целомудрии надо думать, а том, как закон соблюсти и мерзавцев под монастырь подвести. Приказ Градова я должен выполнить — Надибаидзе и Гадчидзе сядут в тюрьму до начала учений!
— Василий Сергеевич, а не получится, как с Сутягиным? Тогда ой как пришлось кувыркаться, — вспомнил Писаренко о громком шпионском деле 2004 года.
Аниченко, а за ним и Сердюк болезненно поморщились. В их памяти были свежи воспоминания о деле на бывшего ученого Сутягина, крепко потрепавшего нервы контрразведчикам. Ведущий специалист в области авиационной и ракетной техники Сутягин, как и Гадчидзе, имел прямой доступ к секретам, и уличить его в их сборе было непросто. Так же трудно было доказать его связь с американской разведкой — контактеры Сутягина — Шон Кидд и Нади Локк, — сотрудники военной разведки США (РУМО), выступали под прикрытием британской фирмы «Альтернатив Фьючерс» и ловко пользовались им.
Проверка Сутягина затянулась больше чем на год. Контрразведчикам никак не удавалось документально закрепить его шпионскую деятельность. И здесь свое слово сказала Госпожа Удача — в какой-то момент он поверил в свою неуязвимость и расслабился. На очередной встрече с американцами передал копию секретного отчета по результатам исследования систем предупреждения о ракетном нападении. Второй уликой против него стали 25 тысяч долларов, полученные от РУМО. Эти, казалось бы, неоспоримые свидетельства шпионской деятельности Сутягина не оставляли ему шансов уйти от ответственности. Контрразведчики готовились праздновать победу. Но не тут-то было, он оправдывал свою фамилию и принялся отчаянно сутяжиться. Передачу материала «коллеге» — иностранцу Сутягин объяснял следователю, а затем и в суде как творческий обмен идеями, а деньги — как гонорар за консультацию. В его защиту в западной прессе подняли дикий вой — ФСБ обвинили в охоте на ведьм и удушении российской науки. Сутягину это не помогло — вещественные доказательства шпионской деятельности не оставили ему шансов уйти от ответственности.
Ситуация с Гадчидзе ненамного отличалась от той, что сложилась вокруг Сутягина. Прямой доступ Гадчидзе к секретам фактически также существенно затруднял его обвинение в сборе информации. На этот случай, в чем не сомневались контрразведчики, у Гадчидзе имелась отговорка — он нарушал правила работы с секретными документами из благих намерений, чтобы в срок выполнить поставленную начальниками задачу. Поэтому Сердюк вынужден был согласиться с предложением Аниченко — провести острую оперативную комбинацию. Какую именно, это вызывало спор.
Конец ему положил Аниченко и предложил:
— Давайте еще раз пройдемся по всей цепочке. Первое — сможем ли мы подсунуть Гадчидзе такие секреты, которые у него не вызовут сомнений? — и он обратил взгляд на Борисова.
Тот вскочил свечкой.
— Да, не подскакивай ты, Петр Николаевич, в глазах уже рябит! — осадил его Аниченко и спросил: — Так есть такие секреты?
— Найдем! — заверил Борисов и отметил: — Но надо, чтобы командующий армией утвердил.
— Это уже мой вопрос. Я с ним решу! — не стал вдаваться в детали Аниченко и продолжил: — Второй вопрос — исполнитель — ключевая фигура, — кто потрясет секретами перед Гадчидзе. Такой человек имеется, Петр Николаевич?
— Так точно, Василий Сергеевич! Даже два. Оба надежные и проверенные на оперативных поручениях.
— Отлично! И последнее — есть ли подходящее помещение?
— Кабинет Гадчидзе, он уже оборудован техникой, — напомнил Борисов.
— Петр Николаевич, кто, кроме него, в нем еще находится? — поинтересовался Сердюк.
— Подполковник Солнцев.
— Его раньше привлекали к работе с документами особой важности?
Борисов замялся. За него ответил Аниченко:
— Анатолий Алексеевич, с исполнителем мы разберемся, это рабочий вопрос.
— Сколько все это займет времени? — уточнил Писаренко.
Аниченко, подумав, ответил:
— За два дня уложимся.
— В таком случае у меня вопросов больше нет, — покончил с сомнениями Сердюк.
— Тогда за дело! — закончил совещание Аниченко.
Весь день и следующие сутки Аниченко, Борисов и их подчиненные занимались подготовкой к оперативной комбинации, получившей кодовое название «Живец». 17 сентября она была завершена, и Сердюку с Писаренко оставалось только запастись терпением и ждать результат.
Час «Ч» приближался. Напряжение нарастало не только в штабе оперативной комбинации, но и в управлении 58-й армии. Со дня на день во Владикавказ ожидался приезд комиссии Генштаба. Офицеры оперативного и отдела боевой подготовки вынуждены были сутками пропадать на службе. Вводные, поступавшие от командования армии, призванные продемонстрировать высокому московскому начальству его полководческие таланты, с невероятной скоростью пожирали запасы бумаги на складе административно-хозяйственной части. О том, с какой интенсивностью работала армейская мысль, свидетельствовал черный дым, курившийся над трубой «сжигалки» секретной части. В ее пламени исчезали десятки секретных замыслов, похеренных придирчивым начальником штаба армии. Запутавшись в бесконечных поворотах его полководческой мысли, несчастные «боевики» и «оперативники» готовы были обрушить этот девятый бумажный вал на извечного противника — американцев. Подобный «подарок» для ЦРУ и Пентагона мог бы оказаться пострашнее ракетно-ядерного удара «Сатаны» и «Тополя». Яйцеголовые американские ястребы скорее бы сошли с ума, чем разобрались в непредсказуемых хитросплетениях бесчисленных планов ответно-встречных и встречных ударов командования 58-й армии. Пока же их приходилось разгадывать офицерам боевого и оперативного отделов штаба 58-й армии.
Это стало для них не последним испытанием. Начальник штаба армии, потеряв надежду поразить высокую московскую комиссию блеском армейской мысли, пошел проторенной колеей — решил сверкнуть «армейским сапогом». В отделе боевой и оперативной подготовки в срочном порядке принялись переклеивать обои и менять мебель, оставшуюся со времен покорения Кавказа генералом Ермоловым. В учебном корпусе на стендах, отражающих учебно-боевую деятельность войск, вместо черно-белых фотографий, с которых уныло смотрели т. н. профессионалы — худосочные контрактники с физиономиями вчерашних пьяниц, появились цветные с жизнерадостными лейтенантами, жаждущими стать генералами. Окончательно убедить московских генералов в высокой боевой готовности армии должен был центральный вход в штаб. Титаническими усилиями местного гения дизайна он превратился в нечто похожее на императорскую ложу из нашумевшего голливудского фильма «Гладиатор» и одновременно величественную арку ВВЦ.
Этот штурм-ремонт привел к радикальным перемещениям офицеров «боевиков» и «оперативников», но не по карьерной лестнице, а по кабинетам. В оперативном отделе они носили самый масштабный характер. Офицеры буквально сидели друг у друга на головах. За одним столом с Гадчидзе теснились майор Цветков и подполковник Солнцев. Последний, не выдержав тягот и лишений службы, слег в госпиталь. Но это нисколько не облегчило положения Гадчидзе и Цветкова. Обливаясь потом в тесном кабинете, они в четвертый раз перерабатывали замысел комплексного занятия и не подозревали, что к нему приложили руку контрразведчики Аниченко.
Вечером 18 сентября появление на пороге кабинета начальника оперативного отдела с очередной бумажной «простыней» ничего другого, кроме зубовного скрежета, у Цветкова не вызвало. Полковник Федоров принес новый вариант совершенно секретной директивы с личными пометками командующего на проведение учений «Кавказ. Стабильность-2007». Вручив его Цветкову, он, как всегда, был лаконичен: «Чтоб к утру было сделано»! Лучшему программисту оперативного отдела снова пришлось подтверждать это ставшее для него проклятием звание. Не прошло и часа с начала работы, как в кабинете раздался телефонный звонок — звонил Федоров. Он потребовал к себе Цветкова, чтобы дать еще более ценные указания.
Гадчидзе остался один. В задуманной контрразведчиками оперативной комбинации наступил момент истины. Собравшись на командном пункте, они впились взглядами в экран дисплея. Видеокамеры скрытого наблюдения, установленные в кабинете оперативного отдела, бесстрастно фиксировали каждое движение Гадчидзе. После ухода Цветкова он, помедлив, бросился к двери, закрыл ее на ключ и ринулся к компьютеру.
Первым в его руках заметил флешку Писаренко и воскликнул:
— Достал! Вставляет!
— Клюнул! Клюнул! — торжествовал Борисов.
— Тихо! Не на рыбалке! — цыкнул Аниченко и сосредоточился на том, что происходило в кабинете оперативного отдела.
Гадчидзе, оглядываясь на дверь, лихорадочно двигал пальцами по клавиатуре ПЭВМ Цветкова. Контрразведчики постарались максимально усложнить ему работу и с помощью Федорова насытили «простыню» таблицами, поэтому шпиону пришлось изрядно попотеть.
— Как бы не запутался, — в голосе Сердюка зазвучала тревога.
— Лишнего бы ничего не оставили, — забеспокоился Писаренко.
Аниченко вопросительно посмотрел на Борисова. Тот энергично замотал головой и заверил:
— Я проверял ПВЭМ, перед тем как ее вернули Цветкову, все подлинные секретные материалы удалены.
— Зря, это может его насторожить, — высказал тревогу Сердюк.
— Не должно. Взамен набросали кучу ДСП-информации.
— А секретная среди нее не могла проскочить? — допытывался Писаренко.
— Василий Григорьевич, да уймись ты! Дальше тюрьмы, мерзавец, не уйдет! — потерял терпение Аниченко и потребовал: — Петр Николаевич, скажи технарям, пусть дадут картинку крупнее, посмотрим, что он копирует.
Борисов позвонил на пункт технического контроля, и перед руководителями операции возникло потное лицо Гадчидзе, а затем экран ПВЭМ. На нем высветился план комплексного занятия с расчетами пуска дивизиона ПВО. В запале шпион не остановился на дезинформации — директиве командующего и копировал другие материалы.
— Василий Сергеевич, он уже четвертый документ катает! — всполошился Борисов.
— Зарвался, мерзавец! Пора заканчивать! — заявил Сердюк.
— Да, — согласился Аниченко и распорядился: — Петр Николаевич, звони Федорову, пусть отпускает Цветкова.
Тот засел за телефон. Шпион то ли что-то почувствовал, то ли осторожность взяла верх над алчностью, и прекратил работу. Когда Цветков вошел в кабинет, он уже сидел на своем месте и с сосредоточенным видом перебирал таблицы. В штабе операции перевели дыхание и расслабились, но ненадолго. Терпения у Гадчидзе хватило не больше чем на полчаса. Секреты жгли карман, и ему не сиделось на месте. Сославшись на острую головную боль, он покинул кабинет.
На выходе из штаба его ждали разведчики наружного наблюдения. Их доклад на командный пункт прибавил настроения контрразведчикам — шпион не заподозрил, что стал объектом их хитроумной комбинации. Заполучив, как ему казалось, «информационную бомбу», Гадчидзе забыл не только о головной боли, но и о доме и спешил поскорее избавиться от опасного груза. Эту догадку Аниченко подтвердил доклад из службы радиоперехвата.
— Первый, докладывает второй, — вышел на связь с ним ее руководитель.
— Второй, первый слушает тебя, — ответил Аниченко.
— «Штабист» позвонил «Коммерсанту» и попросил о срочной встрече, — отчетливо прозвучал в кабинете голос «второго».
— Сработало! — радостно воскликнул Писаренко и потер руки.
— Молодцы ребята! Не подкачали! — похвалил своих помощников Борисов.
— Ну, тише, вы! — попросил Аниченко и продолжил опрос: — Второй, где и на какое время назначена встреча?
— Кафе «Мираж». На 20.20.
— Понял! Взять на контроль все переговоры «Коммерсанта». Особое внимание тем, что пойдут в Грузию!
— Первый, я уже дал такую команду.
— Спасибо за инициативу, — поблагодарил Аниченко.
— Василий Сергеевич! Наружна сообщает: «Штабист» движется в противоположном от «Миража» направлении — на север! — доложил Борисов, и в его голосе зазвучала тревога. — Может, что-то почувствовал?
— Скорее проверяется, — предположил Писаренко.
— Не будем гадать, подождем, — не спешил с выводами Сердюк.
— Первый, докладывает третий. «Штабист» развернулся и следует в направлении на юг. — Новый доклад руководителя наружки развеял опасения Борисова.
У Гадчидзе не хватило терпения накручивать круги по городу. Наплевав на конспирацию, он направлялся на встречу с Надибаидзе. Приближался решающий момент — захват шпионов с поличным. Аниченко бросил нетерпеливый взгляд на часы, схему Владикавказа, по которой ползла зеленая точка — машина Гадчидзе, остановил на Борисове и спросил:
— Петр Николаевич, группа захвата готова?
— Так точно! — подтвердил он.
— Где она?
— Внизу с Ковалевым.
— Павлом Николаевичем?! А он как тут оказался? — удивился Писаренко.
— Стажируется, — пояснил Борисов.
— И как?
— Молодец, старается…
— Так, товарищи, закончил вечер воспоминаний, не время! — перебил Аниченко и распорядился: — Петр Николаевич, действуй! Главное — не проморгай момент передачи материала!
— Все будет нормально, Василий Сергеевич! — заверил Борисов и поспешил на выход.
— Удачи, Петр Николаевич! — пожелали ему Сердюк и Писаренко.
Борисов кубарем скатился по лестнице и выскочил во двор, где находились две машины и группа захвата.
— Павел, ребята, по машинам! «Штабист» едет в «Мираж»! — выкрикнул он на ходу и запрыгнул на переднее сиденье.
— Будет ему мираж! Устроим гаду кошмарную действительность! — зловеще пообещал кто-то из группы крепких парней и девушек.
Через мгновение во внутреннем дворике отдела ФСБ 58-й армии о группе захвата напоминал лишь тающий в воздухе сизый дымок. Три машины — две группы захвата и шпион, — будто связанные незримыми нитями, сближались, чтобы вскоре сойтись на стоянке перед кафе «Мираж».
Группа захвата появилась на месте раньше Гадчидзе. В зале кафе было многолюдно. Борисов пробежался взглядом по публике и обнаружил Надибаидзе. Тот предусмотрительно расположился в углу, все соседние с ним столики оказались заняты. Борисов чертыхнулся и, секунду помедлив, принял решение:
— Ребята, занять свободные места! Павел, за мной!
Промчавшись по лабиринту коридоров, Ковалев и Борисов ворвались в кабинет директора.
— Господа, вы что себе позволяете? Я… — воскликнул он и изменился в лице, когда перед глазами мелькнула красная корочка. Хватая ртом воздух, бедолага осел в кресле. Ковалев встряхнул его и рявкнул:
— Мужик, ты чего? За тобой в следующий раз придем!
— Паша, прекрати! — осадил его Борисов и спросил перепуганного насмерть директора: — Тебя как звать?
— Э-э, Мусса, — с трудом выдавил из себя тот.
— Мусса, даю минуту! Он, — Борисов кивнул на Ковалева, — должен стать официантом.
— Ка-ак? — остолбенел Мусса.
— А вот так! Время пошло!
Мусса дрожащей рукой потянулся к телефону, набрал номер и пролепетал:
— Э-э, Хайдар, бегом ко мне.
Не прошло и минуты, как на пороге кабинета появился запыхавшийся официант. Борисов пробежался по нему оценивающим взглядом, по фактуре Хайдар оказался близок к Ковалеву, и распорядился:
— Раздевайся!
— Чего-о? — оторопел официант.
— Давай, давай! Трусы оставь себе! — прикрикнул Павел.
— Хайдар, делай, что тебе говорят. Я тебя прошу, — умолял Мусса.
Официант окончательно потерял голову и испуганно хлопал глазами. У Ковалева иссякло терпение. Он выхватил у него рушник и принялся стаскивать пиджак. Спустя несколько минут с подносом в руках Павел появился в зале. И появился вовремя: Гадчидзе, поднявшись по лестнице, остановился в дверях, поискал взглядом Надибаидзе и направился к нему. Павел, не спуская глаз с рук шпиона, пристроился к нему. Логика подсказывала ему — тот избавится от флешки в первую же минуту встречи с Надибаидзе. Лавируя между столиками, Павел стерег каждое движение шпионов. За ними неотступно следили шесть пар глаз бойцов группы захвата.
Гадчидзе, суетливо оглянувшись по сторонам, поздоровался с Надибаидзе и присел за стол. Павел напрягся и уже не замечал ни нетерпеливых жестов клиентов, ни оклика: «Официант!» Он видел только шпионов. По их лицам и руке Гадчидзе, скользнувшей в карман рубашки, Павел догадался: «Сейчас!» Подтверждением догадке стала блеснувшая серебристой рыбкой флешка. Руки шпионов сошлись. Павел стремительно шагнул к ним. Горка тарелок с салатами, громоздившаяся на подносе, обрушилась на спину Надибаидзе. Возмущенный возглас застыл у него на губах. Павел всем телом припечатал его к столу. В следующее мгновение на помощь к нему, сметая все на своем пути, неслись бойцы группы захвата. Операция «Живец» завершилась.
Спустя сорок минут после захвата шпионов Гадчидзе давал показания следователю ФСБ. В отличие от него, Надибаидзе оказался крепким орешком. В тот вечер и на следующий день ни Аниченко, ни Сердюк так и не добились от него признания. Шпион отрицал очевидные факты. Их разделяла невидимая стена. Граждане некогда единой страны — СССР, говорящие на одном языке, спустя годы стали непримиримыми противниками. И тогда Сердюк решил изменить тактику беседы. Начал он ее с дежурной фразы:
— Гражданин Надибаидзе, чистосердечное признание и сотрудничество со следствием облегчат вашу вину.
Тот отсутствующим взглядом смотрел куда-то за спину Сердюка. Дальнейшее обращение к его памяти об их некогда общей родине, апеллирование к вековой дружбе русского и грузинского народов, обвинения в адрес нынешних правителей в Тбилиси не имели смысла. Суровая действительность слишком далеко развела их по разные стороны баррикад. Выход из возникшего тупика Сердюк видел в том, чтобы достучаться до холодного разума Надибаидзе. И первый его вопрос:
— Сколько вам лет?
Попал в цель. Шпион с недоумением посмотрел на него и спросил:
— Чего, чего?!
— Так сколько?
— В протоколе все записано.
— А сколько вам будет эдак лет через двадцать — двадцать пять?
В кабинете воцарилась тишина.
— Молчите? Тогда я отвечу, под шестьдесят, — нарушил ее Сердюк.
— И что? — сквозь зубы процедил Надибаидзе и ожег его ненавидящим взглядом.
— Мне ничего. А вот вы выйдете на свободу дряхлым, беззубым, всеми забытым стариком с кучей болячек.
— Это мы еще посмотрим!
— И смотреть нечего. При такой вашей позиции и тех вещдоках, что имеются у обвинения, можете не сомневаться, загремите на полную катушку.
— Катушку?
— Да! За эти годы, не знаю, как дети, а те, кто вас послал в Россию, вряд ли вспомнят про сгинувшего в Сибири шпиона, и то, если им самим найдется место в Грузии.
— Ты… ты Грузию не тронь! — взорвался шпион.
— Сядьте, Надибаидзе! Возьмите себя в руки и трезво оцените свое положение, — сохранял ровный тон Сердюк и снова обратился к его разуму. — Грузинский народ рано или поздно определит, какая ему нужна страна. Грузия Саакашвили, который разделил народ и загнал его в нищету. Задумайтесь, в России живут полтора миллиона грузин, почти треть населения Грузии. И заметьте, они не жалуются. Так какую Грузию вы защищаете?
— Ту, которая сбросила русское ярмо! За нами цивилизованная Америка и Европа! — с вызовом ответил Гадчидзе.
Сердюк усмехнулся и с иронией заметил:
— Если вы надеетесь, что проспект Буша в Тбилиси приведет к храму, то ошибаетесь, он приведет в тупик.
— Но и ваш проспект Ленина к коммунизму не привел.
— Уж если быть до конца точным, то имени вашего земляка Сталина.
— Сталина?! Его как раз и не хватает, чтобы покончить с этим бардаком!
— ГУЛАГ ни вам, ни нам не нужен. Будьте реалистом и трезво посмотрите в будущее. В свое будущее.
— В будущее? Вы мне его обрисовали, — с сарказмом произнес шпион.
— Оно в ваших руках. В 2013 году к власти в Тбилиси придут новые политики. И не исключено, что отношения между нашими странами нормализуются, и тогда ваша деятельность потеряет всякий смысл. Так зачем загонять себя в угол? Вы же разумный человек и должны следовать логике.
Последняя фраза Сердюка надолго повисла в воздухе. Надибаидзе ушел в себя. На его замкнутом лице трудно было прочитать какие-либо мысли. Генерал терпеливо ждал, надеясь, что на этот раз у шпиона возобладает здравый смысл, и в своих ожиданиях не обманулся. Надибаидзе внял голосу рассудка и заговорил.
