Глава 6
После отъезда из отдела ФСБ по краснодарскому гарнизону полковника Писаренко запущенный им маховик поиска агентов и резидента грузинской разведки втягивал в себя все новых сотрудников. Даже престарелому майору Шкодину с его пресловутой теорией синусоидального ритма работы военной контрразведки не удалось отсидеться в стороне. Несмотря на наступление курортно-дачного сезона, синусоида не только не пошла на затухание, а наоборот, стремительно вознеслась вверх. Он был удручен не столько крушением своей теории, сколько тем, что вместо подготовки к увольнению ему пришлось включиться в поиск шпиона. В какой-то момент Шкодин, увлеченный общим порывом, даже пытался тряхнуть стариной. Но из этого, как добродушно подтрунивали коллеги-остряки, получилось разве что пустить пыль в глаза начальству — Васильеву. Тот, чтобы понапрасну не тратить нервы и время, задвинул Шкодина подальше — перебирать и подшивать бумаги в дела.
Посрамленный теоретик в одиночестве просиживал в кабинете, готовил запросы в другие подразделения контрразведки и оформлял материалы допусков. Появление в кабинете Ковалева с лейтенантом Волгиным Шкодин воспринял как дар божий. Пододвинув к Волгину внушительную стопку материалов дел допусков, он вручил ему шило, черные нитки и с многозначительным видом произнес:
— Лейтенант, хочешь стать генералом?
— Конечно, товарищ майор! — бодро ответил Волгин.
— Молодец! А чтобы им быть, службу в контрразведке надо начинать с азов.
— С шила и ниток? — хмыкнул Волгин.
Шкодин нахмурился и строго сказал:
— Лейтенант, слушай старого опера: шило — это самое острое оружие контрразведчика! И еще, чтобы иметь результат, даже тухлое дело надо прошивать черными нитками. Это тебе подтвердит Паша.
Ковалев энергично закивал головой и с интересом ждал, чем на эту сентенцию Шкодина ответит Волгин. Начинающего контрразведчика не смутило такое единодушие, и он язвительно заметил:
— Виктор Сергеевич, вы, конечно, меня извините, но ваша теория с шилом и черными нитками не работает.
— Чего-о?!
— Вы это собственным примером опровергаете — майором на дембель уходите.
— Я — майором?! Да что ты обо мне знаешь? Меня сам… — задохнулся от возмущения Шкодин и затем разразился гневной тирадой: — Салага! Ты кого учить собрался? Таких, как ты, я.
— Виктор Сергеевич, а вы где начинали службу? — поспешил разрядить обстановку Ковалев.
— Где-где, точно не в Караганде. В разведке, — прорычал Шкодин.
— Правда?! А как в контрразведку попали? — искренне удивился Павел.
— Как все, предложили, и пошел.
— А чем в разведке не понравилось?
Шкодин грозно сверкнул глазами на Волгина. Тот не знал, куда себя девать, и он, смягчившись, буркнул:
— Разведка — так называлась железнодорожная станция, куда мне в училище выписали проездные документы. Ты, Волгин, небось про такую и не слышал.
— Разведка — интересное название. А где это, Виктор Сергеевич? — смущаясь, спросил тот.
— В ЗабВО. Для тех, кто не знает. — Шкодин бросил уничижительный взгляд на Волгина, — расшифровываю: — Забудь вернуться обратно. Я там пятнадцать календарных оттрубил.
— Слышал, места там суровые, — блеснул эрудицией Ковалев.
— Не то слово, Паша. Чего только одно название стоит, где наша дивизия стояла — поселок Безречный.
— Клевое название, — подал голос Волгин.
— Салага, че ты в этом понимаешь? Посмотрел бы я, как ты там клевал.
— Наверно, тяжело было? — посочувствовал Ковалев.
— На первых порах да. — И здесь на Шкодина нахлынули воспоминания: — Когда до Безречной добрался, глянул вокруг и потерял дар речи. Голая, как стол, степь и на сто километров в округе, кроме нас, военных, ни одной живой души.
— Да, тоска, — согласился Ковалев.
— Знаешь, Паша, мы над этим как-то не думали, не до того было. Тогда как служили: сначала думай о родине, а потом о себе.
— И что, оторваться не хотелось?
— Ну почему, имелся свой «Мутный глаз».
— Ресторан?
— Нет, кафе.
— А в нем ничего крепче сока не продавалось, — пошутил Ковалев.
— Ну почему же? Офицеры ведь не монахи! Не скажу, что водка рекой лилась, бывало, приходилось пить шило.
— Шило?! — удивился Волгин.
Шкодин снисходительно посмотрел на него и небрежно бросил:
— Что значит салага, настоящей службы не видел. Шило — это разбавленный спирт. Сколько мы его выпили, тебе столько молока не выпить. В общем, жили и служили от души. Помню: в первый выходной мы — лейтенанты, а нас человек 40 после выпуска из училищ приехали в дивизию, отправились в Лас-Вегас.
— Лас-Вегас?! — Волгин продолжал удивляться экстравагантной экзотике поселка Безречный.
Так назывался наш гарнизонный клуб. В нем один бильярдный стол с раздолбанными лузами, а для эстетов вроде тебя, Волгин, очаг культуры — библиотека, еще танцзал и бассейн на первом этаже. Правда, летом он высыхал, а зимой замерзал, а так ничего.
— Для тех лет нехудший вариант, — отметил Ковалев.
— А я разве говорю, что хреново? Нормально было. Так вот в первый выходной мы всей лейтенантской толпой завалили на танцы. Там контингент — типичный для закрытых военных городков — кто не поступил в институт и разведенки. Для холостяка нелучший вариант. Первых еще надо учить, чтобы они стали офицерскими женами, а разведенки, так те сами тебя такому научат, что лучше и не знать. В общем, стоим мы, лейтенанты, в сторонке, и тут объявляют белый танец. Представляете, всех, даже хромых и кривых разобрали! И так раз десять за весь вечер. Ко мне одна огненно-рыжая причепилась. Я уже не знал, куда от нее деваться. В общем, в общагу возвращаемся и чувствуем себя все Аленами Делонами. Но одеколон, как он, мы не пили, — хмыкнув, Шкодин взял многозначительную паузу.
Первым не выдержал Волгин и спросил:
— Так в чем была фишка с этими танцами, товарищ майор?
— Леша, не фишка, а ловушка.
— То есть рыжая не просто так на вас нацелилась? — предположил Ковалев.
— Да, Паша. Я это понял через год, когда погоны загнулись и приехали молодые лейтенанты, — подтвердил Шкодин и пояснил: — Все оказалось до банальности просто. В то время как мы — новоиспеченные лейтенанты — в Краснодарах и Ульяновсках отпуска догуливали, наши личные дела и медкнижки уже в дивизии лежали, а там бабы-кадровички нам свое распределение устроили. Лопухов разведенки забрали, а молодухам ушлые достались. Все, как по Дарвину, естественный отбор.
— Виктор Сергеевич, а вы чьей жертвой пали? Рыжей? — не удержался от язвительного выпада Павел.
Ответа он так и не услышал. Дверь в кабинет открылась, и на пороге возник дежурный по отделу капитан Травин. Склонив голову в шутливом поклоне, он произнес:
— Мое почтение, Виктор Сергеевич.
— А, племя молодое! Что, шеф без меня не может? — спросил Шкодин и, с превосходством посмотрев на Волгина, заметил: — Вот так всегда, как дырки затыкать, так я.
— Нет, не вас, Виктор Сергеевич, а Пашу и срочно требует Васильев, — развеял его иллюзии Травин.
— Зачем?! Я только что у него был? — удивился Ковалев.
— Получить ЕБЦУ — еще более ценные указания.
— Я со старыми не знаю, что делать, — буркнул Павел и направился к Васильеву.
Тот был не один, в кабинете присутствовал заместитель — майор Анатолий Азовцев, вызванный на службу из отпуска после отъезда из отдела Писаренко. Махнув рукой Ковалеву на стул, Васильев продолжил разговор по телефону. Павел присел и пытался по лицам начальников понять, что же такого могло произойти за прошедшие десять минут, после того как он покинул кабинет Васильева. Закончив разговор, тот объявил:
— Павел Николаевич, твоя поездка в Крымск отменяется!
— Как же так, Александр Васильевич, вы же только что определили мне задачу: провести опросы летчиков, контактировавших с Харлампиди? — удивился Ковалев.
— С ними потом! А сейчас срочно займись Пацаном. По нему у нас ничего нового нет, а управление требует.
— Почему нет? Послали запросы по территориям, и на большинство пришли ответы. На месте я навел справки — характеризуется в целом положительно. В настоящее время занимаюсь подводом к нему агента…
— Ищем?! Подводим?! — перебил его Васильев и в сердцах бросил: — Бумажки распихал и доволен. Дела идут, контора пишет. И это говоришь ты, Павел, — маяк отдела! Мы же не писарская контора! Мы спецслужба!
— Александр Васильевич, я что, не понимаю! Работаю строго по плану мероприятий. Они практически все закрыты. Компромата на Пацана не получено, он со всех сторон положительный.
— Ты еще скажи, характер у него нордический и в порочащих связях не замечен. Работать надо не по его связям среди слесарей-токарей, а по военным. Это же азы!
— Так я ими и занимаюсь! Но он чистый.
— Был бы чист, так Писаренко за него бы не зацепился, а он на шпионах собаку съел.
— Да, да, Павел Николаевич! В Абхазию Пацан ездил не чачу пить и мандарины собирать, а воевать, — напомнил Азовцев.
— Так воевал же против грузин? Был ранен.
— Павел, давай не лепи из него героя! Черт его знает, как он там воевал, вполне мог и вляпаться! — начал терять терпение Васильев.
— Не похоже, Александр Васильевич, Пацан не тот человек. Юрий Вячеславович за него головой ручается.
— Это же кому свою голову не жалко? — съязвил Азовцев.
— Атаману абинскому — Сердюку. Полковник, бывший зам— командира бригады — он нашу работу знает, — пояснил Ковалев.
— Павел Николаевич, может, Сердюк что-то там и знает, но чужая душа — потемки, а тем более Пацана. Поэтому хватит дискутировать, чистый или грязный, собирай на него факты! — потребовал Васильев.
— Есть, Александр Васильевич! Выезжаю в Ахтырскую и занимаюсь только Пацаном! — прекратил препираться Ковалев.
— Кстати, источник, что будет работать по Пацану, как, надежный?
— Да. Проверен в деле и вхож в его семью.
— Тогда о чем речь, Павел Николаевич! Тебе и карты в руки! Проверку вести с соблюдением мер конспирации, так, чтобы не подсветиться и Пацана в глазах людей не скомпрометировать, — предупредил Васильев и, заканчивая инструктаж, приказал: — По результату доложить мне сегодня!
— Есть! — принял к исполнению Ковалев.
Прежде чем выехать в станицу Ахтырскую, где проживал Пацан, Павел позвонил доверенному лицу отдела контрразведки Галине. Она работала в станичной паспортно-визовой службе и находилась в приятельских отношениях с семьей Пацанов. С ее помощью он рассчитывал пролить свет на темное пятно в биографии Пацана — участие в военном конфликте 1992–1993 годов в Абхазии.
Галина ответила на первый же вызов Ковалева, и они договорились о встрече. Обычно они проходили на ее рабочем месте в паспортном столе или в местном доме культуры, где Галина вела кружек вышивки. На этот раз Павел не стал мудрить с конспирацией. Негласная помощница находилась в отгуле и дома была одна; муж накануне уехал в командировку в Кропоткин, а дети со школьной экскурсией отправились в Краснодар, поэтому он принял ее предложение встретиться в домашней обстановке.
Дорога до Ахтырской заняла немного времени. Павлу повезло: избежав пробок, он через пятьдесят минут был на ее окраине. Старая казачья станица, когда-то входившая в третью оборонительную линию, располагалась в живописнейшем месте предгорий Западного Кавказа. Привольно раскинувшись в долине реки Ахтырка, она весной утопала в садах. Недолго поплутав в лабиринте узких улочек, Павел отыскал дом Галины и, оставив машину в ближайшем проулке, пешком прошел ко двору. Входная калитка оказалась не на запоре — предусмотрительная хозяйка заранее открыла ее. Павел бросил взгляд по сторонам; в соседних дворах было безлюдно, решительно поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Из глубины комнат донесся певучий женский голос:
— Та заходьте! Там открыто!
Ковалев шагнул в прихожую. В зале послышались легкие шаги, и ему навстречу вышла хозяйка. Галине на вид было не больше сорока. Она находилась в расцвете зрелой женской красоты. Развитые формы: большая грудь и широкие бедра нисколько ее не портили, они скрадывались живостью движений. Овальное, правильной формы лицо с забавными ямочками на щеках, жгучие цыганские глаза не оставляли мужчин равнодушными, что давало повод мужу для ревности.
— Здрасьте, Пал Николаевич! Як вы вовремя, у мэнэ свежый борщик! — приветливо встретила Галина.
— Добрый день, Галина Семеновна. Вы уж простите, что вынужден беспокоить вас дома, но вопрос срочный, — принес извинения Ковалев.
— Та шо вы такое кажете, Пал Николаевич? Я ж понимаю, в вашей работе пустяков не бывает. Чем могу, тем помогу, — заверила Галина и, отступив в сторону, пригласила: — Проходьте в зал, тамочки и поговорим.
— Спасибо! — поблагодарил Ковалев, прошел в комнату и занял место на диване.
Галина, убрав со стола вязание, снова захлопотала вокруг него:
— Пал Николаевич, а може, все-таки борщика? Только что сготовила, наваристый, из домашней куры.
— Ой, нет, спасибо, Галина Семеновна, я недавно поел.
— Тогда хоть компотика из вишни?
— Хорошо, но только компот, а не наливку, я на службе! — пошутил Ковалев.
Галина рассмеялась и отправилась на кухню. Павел, оставшись один, пробежался взглядом по комнате. Его внимание привлекла большая цветная фотография на стене. В молодом крепком парне, одетом в казацкую форму, он не без труда узнал хозяина дома, а во втором казаке — это не могло быть ошибкой — характерный крупный нос и усы принадлежали Пацану. У Павла поднялось настроение. Подобная близость семьи Галины к проверяемому — Пацану — позволяла надеяться прояснить его абхазское прошлое. Интерес Ковалева к фотографии не остался без внимания Галины. Она задержала лукавый взгляд на нем, пробежалась по фотографии, в ее жгучих глазах заплясали веселые чертики, и игриво заметила:
— Да, гарные были казаки, як вы сейчас!
Павел потупил глаза и смущенно произнес:
— Почему были? Михаил Петрович и сегодня выглядит молодцом. Настоящий казак.
— Казак-то казак, только яка кобыла его выдержит, — хохотнула Галина и, выставив на стол графин с компотом из вишни, предложила: — Сидайте за стол, Пал Николаевич, и попробуйте, цэ с первого урожая.
Ковалев перебрался за стол, налил компот в кружку, сделал пару глотков и похвалил:
— Вкуснее еще не пил.
— Та вы пейте, пейте, я ще налью, — зарделась от похвалы Галина.
— Спасибо, Галина Семеновна, но прежде я хотел бы обсудить с вами один очень важный вопрос. Все, что я скажу, должно остаться строго между нами. Извините, но о нашем разговоре не должен знать даже Михаил Петрович.
Улыбка мгновенно слетела с лица Галины, в глазах перестали скакать лукавые чертики, и она поспешила заверить:
— Я все понимаю, Пал Николаевич, не первый год работаю с контрразведкой.
— И все-таки повторю: вопрос очень серьезный.
Тон, каким это было сказано, и выражение лица Ковалева заставили Галину напрячься. Ее глаза округлились, и, понизив голос, она спросила:
— Шо, у нас в Ахтырке завелся шпион?! А може, о не дай Боже, ти международные террористы?! Шош цэ такое творится?!
Фантазии могли далеко увести эмоциональную Галину, и Павел смягчил риторику. Его вопрос о том, как поживают соседи и какие с ними отношения, немало озадачил Галину.
— Шо? Соседи? Та нормально. А шо такэ? — допытывалась она.
— А с Пацанами, вы как, ладите? — Павел исподволь подводил ее к главной теме беседы.
— Петькой? Клавкой? А шо с ними не ладить? Мы их с Мишкой сто лет знаем.
— То есть с Петром Тимофеевичем вы давно знакомы?
— Так шо, Петька шпион?! — воскликнула Галина, ее брови поползли вверх, и она вспыхнула, как спичка. — От же падлюка! Только ж позавчера за цим столом сидел! Як же я проглядела…
— Погодите, погодите, Галина Семеновна! Успокойтесь! — остановил ее Павел и еще раз попросил: — Давайте говорить без эмоций. Петра Тимофеевича никто и ни в чем не обвиняет. Требуется очень деликатно прояснить кой-какие моменты в его прошлом.
— Як же тут без эмоций, Пал Николаевич?! Такэ робытся! Это ж надо! От же змеюка! — негодовала Галина.
За четыре года сотрудничества с контрразведкой ей приходилось выполнять различные поручения. В основном они были связаны с уточнением и перепроверкой паспортных данных на подозрительных лиц и выявлением злоупотреблений со стороны сотрудников паспортно-визовой службы. Сегодняшние вопросы Ковалева не укладывались в привычные рамки, более того, они касались соседа, что еще больше распалило природное любопытство Галины.
— Так шо вас интересует по Пацану? Шо, Пал Николаевич?! Спрашивайте, все скажу, — торопила она Павла.
— Как давно вы его знаете? — повторил свой вопрос он.
— Считай, с пацанов. На одной улице выросли.
— Очень хорошо! А как можете его охарактеризовать?
— Как? — Галина задумалась и после долгой паузы ответила: — Сложный человек.
— В чем?
— До армии был один — веселый хлопец, легкий на подъем. Все мечтал поступить в мореходку в Новороссийске и по заграницам мотаться, но не получилось.
— Почему?
— В армию забрали, а потом, будь она неладна, случилась та Абхазия. Вместе с моим Мишкой подались туда воевать. А все наш атаман, царствие ему небесное, сбил их с панталыку и потащил туда. Мой, слава Богу, домой вернулся без единой царапины, а Петру не повезло — морду всю располосовало. Он, когда в станицу приехал, так в пьянку ударился. Так бы и сгинул, пусть спасибо скажет Клавке. После женитьбы как отрезало — бросил пить и за ум взялся.
— Понятно. А что он за человек?
— Человек? Э-э, Петька — цэ не Мишка мой, только баранку крутить может, а он мужик башковитый, свой бизнес завел и сейчас большими деньжищами ворочает. Вон за окном яку хоромину отгрохал, газ протянул, мог бы и нам по-дружески…
— Галина Семеновна, про газ потом, — остановил ее Павел и вернул разговор в нужное русло: — Скажите, а что так повлияло на Пацана: война, ранение или что-то другое?
— Война, она, конечно, мозги им свернула. Мой Мишка як напьется, так все про нее.
— А что Пацан о ней рассказывал?
— Та почти ничего. Одно только знаю: было у них какое-то наступление, и они попали в окружение.
— Вот это уже интересно! — оживился Ковалев. — А сколько дней он находился в окружении? Был ли в плену?
Вопросы остались без ответа. За окном раздался гул мощного мотора, и, когда клубы пыли рассеялись, из кабины КАМАЗа показался здоровенный детина. Галина бросилась к окну, отдернула занавеску и, когда обернулась, то по ее лицу Павел все понял — возвратился муж! Встреча с вспыльчивым Михаилом, ревновавшим жену к первому встречному, ничего хорошего не сулила. Происходящее напоминало не просто трагикомическую сцену из известного анекдота о разгневанном ревнивом муже и застигнутом врасплох любовнике — все оказалось намного хуже. Грядущий скандал грозил расшифровкой доверенному лицу контрразведки — Галине, а это уже влекло за собой служебное расследование со всеми вытекающими для Ковалева организационными и дисциплинарными выводами.
Павел вскочил со стула. Взгляд упал на большой трехстворчатый платяной шкаф. «Идиот!» — в душе обругал он себя и посмотрел на открытое окно. Оно выходило в соседний двор, но и здесь путь к отходу был отрезан. Огромная кавказская овчарка, погромыхивая цепью, злобно скалила зубы.
«Стоп, Паша, не дергайся! Только хуже будет. Ну, соображай же!» — лихорадочно искал выход Ковалев.
Грохот входной двери заставил его отступить к окну. В прихожей раздались тяжелые шаги, и на пороге возник Михаил.
— Галю, я прие… — Фраза застыла у него на губах, в следующее мгновение гневная гримаса исказила лицо, и он взорвался: — Ах ты. Мужик за порог, а хахиль в хату!
— Миша! Миша! — пыталась сказать Галина.
Но он ее не слышал и с ревом:
— Молись, гад! — ринулся на Павла.
Тот в последний момент успел увернуться. Кулак просвистел над его головой, и сто с лишним килограммов Михаила, потеряв равновесие, пролетели через комнату и врезались в стену. Это только добавило ярости разгневанному и униженному мужу. Развернувшись, он стремительно для своего веса переместился к двери, чтобы отрезать Павлу путь к отходу, и изготовился для новой атаки.
— Миша! Миша! Остановись! Послухай меня! — умоляла Галина.
— Цыц, сука! — рыкнул он.
— Михаил Петрович, не делайте глупостей! Я майор! Я… из военкомата! — выкрикнул Павел первое, что пришло в голову.
— Миша, не позорь меня и себя! — взывала к мужу Галина.
Михаил ожег ее испепеляющим взглядом и, остановив его на Ковалеве, просипел:
— Шо?! Из якого ще военкомата?
— Краснодарского, — на ходу сочинял Павел.
— И че? Думаешь, раз погоны нацепил, так можно лезть в чужую хату!
— У меня поручение от военкома.
— Чужих баб щупать? Не крути, майор! На твоей харе все написано. В блудняк мою Гальку ввел! Щас у тебя звезды не с погон, а с глаз посыпятся! — прорычал Михаил.
— Миша, перестань! Ты шо такое мелешь?! — воскликнула Галина и бросилась к нему.
Михаил отодвинул ее в сторону и шагнул к Павлу. Тот продолжал импровизировать:
— Я приехал в отношении отца Галины Семеновны.
— Батьки? А он тут яким боком?
— Так участник же войны!
— А-а. — Кулаки Михаила разжались, но через мгновение на его губах зазмеилась кривая ухмылка, и он зловеще процедил:
— Крутишь, майор, я тебя, блядуна, насквозь вижу. Батька— то рядом живет.
Ковалев похолодел — попал в ловушку, которую сам же создал. И здесь на помощь пришла Галина. Она решительно перешла в атаку:
— Перестань, Мишка! Совсем сказился. Батька-то на даче!
Михаил обмяк и растерянно захлопал глазами. Павел перевел дыхание — драки удалось избежать, — теперь его мысли занимало одно: как, не вызывая подозрений у ревнивого мужа, довести до Галины задание по Пацану и поскорее выбраться из дома. Рассчитывая на ее сообразительность, он многозначительно посмотрел на нее и, стараясь как можно яснее объяснить цель визита, пояснил:
— В общем, Галина Семеновна, договорились: постарайтесь в ближайшее время встретиться с отцом и подробно расспросите его: как воевал в окружении, с кем выходил, кто из наших земляков-кубанцев с ним был. Главное — больше деталей. Мы хотим, чтобы Книга памяти ветеранов войны была живой и трогала сердца людей. Как поговорите, пожалуйста, позвоните.
— Я все поняла, Павел Николаевич, сделаю, — заверила Галина и, подмигнув, обратилась к мужу: — Миш, а че ждать, отдохни, и поехали к батьке на дачу. Для компании Петьку Пацана прихватим, он с батькой любит погутарить.
Михаил кивнул головой и, пряча глаза от Павла, пробормотал:
— Вы уж, товарищ майор, извините, я с дороги, ночь не спал, всякое может померещиться.
— Да ладно, Михаил Петрович, дело-то житейское, — благодушно произнес Павел и, кивнув на шкаф, заметил: — Хорошо, что в шкаф не полез. Тут бы ни военком, ни отец Галины Семеновны не помогли, попал бы под вашу раздачу.
На мгновение в комнате воцарилась звенящая тишина. Михаил оторопело смотрел на него. Галина захлопала глазами, а в следующую секунду, схватившись руками за лицо, зашлась от смеха. Михаил окончательно потерялся и не знал, куда девать свои кулачищи. Павел воспользовался моментом, пожал ему руку и поспешил покинуть дом. Еще одна экстремальная ситуация благополучно завершилась. За семь лет службы в военной контрразведке их было немало. В одних случаях он не знал, то ли смеяться, то ли плакать, в других было не до смеха.
Во время командировки в Чечню ему только чудом удалось уйти от смерти. Казалось бы, надежный, проверенный на серьезных заданиях агент из числа боевиков в итоге оказался двурушником. Что заставило пойти его на предательство — это так и осталось тайной. Были ли то страх перед разоблачением и мучительной смертью от рук патологического садиста Тракториста — палача боевиков, то ли трагедия в семье — гибель сына, который, как полагал агент, погиб от рук федералов. Та явка с агентом для Павла могла стать последней.
Готовясь к ней, он не подозревал об этом. Все шло своим чередом. За сутки до явки агент поставил сигнальную метку на стене водонапорной башни — она означала: встреча в 2.00 на заранее оговоренном месте. Отправляясь на нее, Павел взял для прикрытия двух бойцов из подвижного резерва разведроты. Один из них — ингуш, хорошо знал чеченский язык. Была ли то слепая удача или счастливый случай, который выпадает один на тысячу, но именно это спасло жизнь Павла и разведчиков.
С наступлением темноты они покинули расположение части и выдвинулись к месту встречи с агентом. Она должна была состояться в заброшенной колхозной ферме. Когда до нее оставалось меньше 50 метров, сработала аппаратура слухового контроля «Око». В наушниках раздались голоса. Говорили несколько человек, разговор шел на чеченском языке. Прозвучало имя Павла — боевики обсуждали план его захвата, который так и не состоялся.
Другой случай, о нем Павел если и вспоминал, то с улыбкой, произошел в начале службы в контрразведке. Слегка оперившись, он намерился самостоятельно, без участия руководителей, приобрести негласного помощника в лице «чекистки» — работницы офицерской столовой, отбивавшей чеки на кассе. Разбитная, смазливая бабенка пользовалась успехом не только среди зеленых лейтенантов, но и соломенных холостяков — прожженных, прошедших через Крым и Рим капитанов и майоров. Павлу она представлялась перспективным источником информации о тех, кто плохо держал язык за зубами и по пьяной лавочке болтал о секретах ядерного «Тополя».
На контакт «чекистка» пошла легко. Симпатичный, галантный старший лейтенант, позже всех ужинавший в столовой и вызвавшийся проводить ее до квартиры, приятно выделялся на фоне остальных поклонников, пытавшихся в первый же вечер залезть к ней в постель. Их отношения, как казалось Павлу, успешно развивались, но каждый видел в них свое. Практичная «чекистка» строила на него виды не только как на постоянного любовника, но и перспективного жениха. Павел же обольщался информацией о болтунах-секретоносителях. Прошел месяц, и ушлая «чекистка» посчитала, что старлей пал жертвой ее чар и готов идти под венец. А Павел уже не сомневался в том, что она созрела оказывать помощь контрразведке и родине в борьбе со шпионами и международными террористами.
К решающей встрече, которая должна была состояться на квартире «чекистки», каждый готовился по-своему. Павел, отправляясь на встречу с ней, сложил в папку ручку и лощеную бумагу, на которой будущий негласный помощник военной контрразведки должна будет подтвердить свое согласие бесстрашно бороться с врагами тайными и явными. А она, ничего не подозревая о его замыслах, заранее подменилась на работе, чтобы навести в квартире идеальный порядок и предстать перед кавалером в самом обольстительном виде.
Вечером, когда на дворе сгустились сумерки, Павел незаметно проскользнул в подъезд и тихо постучал в дверь. Через мгновение она приоткрылась и перед ним предстала «чекистка». Прозрачный розовый халатик выгодно подчеркивал ее женские прелести. Молодое крепкое тело трепетало от страстного желания. В следующее мгновение горячее дыхание «чекистки» опалило Павлу щеку, руки обвили шею, а с губ сорвалось:
«Ну, возьми же меня! Возьми! Я вся горю!»
Павел же горел от другого — от профессионального позора. Жестоко просчитавшись, он рвался из объятий «чекистки» и, чтобы остановить порыв бешеной страсти, пытался говорить о любви, но о совсем другой — любви к родине, которую со всех сторон окружили враги и с которыми она — отличник общепита — вместе с ФСБ должна бороться днем и ночь.
Обманутая, оскорбленная в своих лучших чувствах, несостоявшаяся негласная помощница контрразведки пришла в неописуемую ярость и превратилась в настоящую фурию. Шинель на Ковалеве затрещала по всем швам, пуговицы, пришитые грубой мужской рукой, как горох, посыпались на пол, ногти рассвирепевшей львицы грозили превратить лицо в кровавую маску. Ему ничего другого не оставалось, как только спасаться бегством.
Ситуация в доме Галины могла сложиться куда более драматично. Рассвирепевший Михаил был пострашнее медведя, поднятого из берлоги. Теперь же, когда все произошедшее осталось позади, оно ничего другого, кроме смеха, не вызывало. Павел расхохотался и уже не мог остановиться. Девушки, проходившие мимо, сначала с недоумением, а затем с осуждением посмотрели на него.
— Девчата, все нормально! Слава Богу, что в шкаф не полез! — вспомнил Павел и снова зашелся в приступе неудержимого смеха.
Они же, покрутив пальцем у виска, поспешили скрыться. Ковалев, проводив их веселым взглядом, возвратился к машине и в приподнятом настроении выехал в Краснодар. На этот раз ему было что доложить Васильеву. Прошлое Пацана оказалось не так уж и безоблачно. Начало шпионской ниточки, если он действительно был завербован грузинской разведкой, следовало искать в далеком марте 93-го года. В этом Павел почти не сомневался и готов был отстаивать свою точку зрения перед Васильевым. Тот, несмотря на позднее время, все еще находился в отделе. Вместе с Азовцевым они подводили итоги работы за день. Ковалев открыл дверь и попросил разрешения войти.
— Проходи, садись, Павел Николаевич! — пригласил Васильев к столу.
— Как съездил в Ахтырскую?! — с ходу спросил Азовцев.
— Есть интересная наводка, — бодро доложил Ковалев.
— Кто дал? Наш источник, эта… как ее… — затруднился вспомнить Васильев.
— Галина, — подсказал Азовцев.
— И что она говорит, Павел Николаевич? — оживился Васильев.
— Навела на одно темное пятно в прошлом Пацана, Александр Васильевич.
— Да, и какое же?
— Оно связано с Абхазией.
— Как я и предполагал! А что конкретно? — загорелся Азовцев.
— Во время мартовского наступления абхазов 93-го года Пацан попал в окружение!
— Уже горячо!
— Анатолий Владимирович, не спеши с выводами, — был более сдержан в оценке Васильев и поторопил Павла: — Давай дальше, Павел Николаевич!
— К сожалению, Александр Васильевич, дальше возникают одни вопросы. Просматривается, что грузины захватили его в плен и потом завербовали, — выдвинул шпионскую версию Ковалев.
— Вполне, если обратиться к старым материалам, то те, кто вернулся из плена, через одного являлись их агентами, — напомнил Азовцев.
— С Пацаном, Анатолий Владимирович, это еще не факт! Во— первых, где доказательства, что он находился в плену? А во— вторых, какие есть основания говорить о его вербовке? — возразил Васильев.
— Но есть же косвенные признаки, Александр Васильевич! — не сдавался Ковалев.
— Какие?
— После выхода из окружения Пацан фактически сбежал из Абхазии. От чего или скорее от кого он бежал? Я так полагаю, что от вербовщиков, чтобы не выполнять их задания.
— Это пока лишь твои домыслы, Павел Николаевич. Сама война уже стресс, да еще какой.
— Хорошо, а как тогда объяснить тот факт, что когда Пацан вернулся домой, то ударился в пьянку, а потом вдруг резко бросил пить, заимел деньги и пошел в гору.
— Семья повлияла, мало ли других причин. Что касается денег, так он, по твоим словам, мужик башковитый.
— А если не семья, а резидент грузинской разведки прижал Пацана, а потом дал денег? Кафе у него крыша, а… — упрямо гнул свое Ковалев.
— Стоп, Павел Николаевич! Твои фантазии могут далеко нас завести! — остановил его Васильев. — Будем говорить предметно. На сегодняшний день в отношении Пацана мы имеем один достоверный факт — он находился в окружении. А что там с ним произошло, надо разбираться. Так?
— Так, Александр Васильевич! Тогда чего тянуть время, надо направлять Павла в Абхазию, пусть на месте выяснит, — предложил Азовцев.
Васильев не торопился с решением. Оперативная наводка, полученная Ковалевым на Пацана, представляла интерес, но не давала ответа на главный вопрос: шпион он или нет. В той мясорубке, что была на Кавказе в начале 90-х годов, были перемолоты сотни, тысячи человеческих судеб и похлеще, чем у Пацана. Бросать же на его проверку значительные силы отдела, когда времени катастрофически не хватало, а шпион и, вероятно, не один, продолжал безнаказанно действовать, было опрометчиво, а в итоге могло дорого обойтись.
На взгляд Васильева, более перспективными выглядели материалы на Харлампиди и Голодца. Контакты первого с офицерами авиационного полка, дислоцирующегося под городом Крымском, и последняя его поездка в Крым, где наружка зафиксировала контакт с гражданином Грузии Гурамом Папаскиром, логично укладывались в шпионскую версию. Не менее интересными представлялись материалы на Голодца. Его настойчивые попытки устроиться на базу отдыха «Лесное озеро», служившую прикрытием для объекта Х, заслуживали самого пристального оперативного внимания.
— Александр Васильевич, так как, будем направлять Павла в Абхазию или нет? — напомнил о своем предложении Азовцев.
— Не знаю, не знаю, Анатолий Владимирович, оперсостава катастрофически не хватает, — посетовал Васильев.
— Ну это же совсем рядом, за три дня можно обернуться.
— Ладно, прежде чем посылать, согласую командировку с Аниченко. Абхазия — горячая точка, и здесь моих прав недостаточно.
— Александр Васильевич, так, пока бумага по верхам ходит, может, я позвоню в Сухум начальнику отдела по миротворческим силам, а он за это время подработает вопрос?
— А ты что, его знаешь?
— Быстронога? Борю? Да! Вместе проходили переподготовку на курсах повышения квалификации в Новосибирске.
Васильев улыбнулся каким-то своим мыслям и спросил:
— Анатолий Владимирович, а ты с ним случайно не в «Яме» познакомился?
Азовцев с недоумением посмотрел на него, а затем рассмеялся и в тон ответил:
— Дом культуры российской армии мы, конечно, посещали, на спектакли ходил, так сказать, для поднятия интеллектуального уровня, но, когда шло «Горе от ума», признаюсь, случался грех, спускались в ресторан.
— Все, убедил! Звони Быстроногу, но предупреди, чтобы работали без фанатизма. Лишняя инициатива его подчиненных нам ни к чему. Главное, как говорят врачи: не навреди. Дело серьезное, находится на контроле у самого Градова. Поэтому конспирация и еще раз конспирация!
— Это понятно, поэтому я поставлю перед Быстроногом только один вопрос — установить сослуживцев Пацана по роте.
— Не более того, — подтвердил Васильев и вернулся к началу разговора: — Павел Николаевич, как думаешь, способна ли Галина выполнить поставленное перед ней задание — все-таки женщина?
— Полагаю, да. Наблюдательная, на язык острая, быстро ориентируется по ситуации, умеет повести беседу в нужном направлении. С желанием взялась за выполнение задания, — охарактеризовал ее Ковалев, умолчав при этом, в какой ситуации ему пришлось его отрабатывать.
— Александр Васильевич, можете не сомневаться, она справится! Я ее хорошо знаю. Не баба, а конь с яйцами! — поддержал Павла Азовцев.
Васильев с укоризной посмотрел на него и не удержался от упрека:
— Анатолий Владимирович, ты еще про лассо скажи. Мы же не ковбои, а контрразведчики!
— Извините, Александр Васильевич, к слову пришлось, — смутился Азовцев.
— В нашей работе со словами надо быть аккуратным — вылетит, потом прокурор и адвокат замордуют, — строго заметил Васильев и предложил: — А теперь, товарищи, давайте помозгуем над дополнительными проверочными мероприятиями по Пацану.
— По Мальчику, — снова оживился Азовцев.
— Анатолий Владимирович, тебя сегодня что-то заносит. Какому еще «мальчику»?
— Александр Васильевич, предлагаю присвоить делу на Пацана кличку Мальчик. В самый раз подходит.
— Мальчик? Пацан? А что, действительно подходит, — согласился Васильев и, жирно выведя на листе бумаги «Мальчик», ниже поставил цифру один и спросил: — С чего начнем?
— Командировать Ковалева в Абхазию, чтобы выяснить, был ли Пацан в плену и в вербовочной ситуации, — вернулся к своему предложению Азовцев.
— Проверить оставшиеся связи Пацана среди военных СКВО и разобраться в их характере, заодно пробить по учетам выездов за границу и контактов с гражданами Грузии, — дополнил Павел.
— Взять на контроль переписку Пацана.
— Пустить за ним наружку.
— Достаточно! Остановимся на том, что наметили! — поставил окончательную точку Васильев и, завершая совещание, распорядился: — Павел Николаевич, собирайся в командировку! Анатолий Владимирович, ты возьми на себя подготовку плана оперативно-разыскных мероприятий по делу на Мальчика и докладную на имя Аниченко. Суток, надеюсь, тебе хватит.
— Вполне, — заверил Азовцев.
— Вот и договорились, а сейчас всем отдыхать, а завтра на свежую голову на службу! — распорядился Васильев.
На следующий день Азовцев с Ковалевым представили ему план дополнительных оперативно-разыскных мероприятий по делу на «Мальчика» и проект докладной на имя Аниченко. После рассмотрения Васильев утвердил их и по ВЧ-связи доложил ему, в том числе и предложение по командированию Ковалева в Абхазию. Аниченко затребовал к себе все имеющиеся на «Мальчика» материалы, а командировку Павла отклонил, посчитав, что достаточно будет письменного запроса для абхазских коллег. В Департаменте военной контрразведки с его решением согласились и обратились за помощью к руководству СГБ Республики Абхазия.
ЗАПИСКА ПО ВЧ
Председателю Службы государственной безопасности
Республики Абхазия
полковнику А. Бжании
Уважаемый Аслан Георгиевич!
Прошу Вас оказать помощь в проверке материалов с квалифицирующим признаком «Государственная измена в форме шпионажа» в отношении гражданина России Пацана Петра Тимофеевича 1971 г.р., русского, уроженца станицы Ахтырской Абинского района Краснодарского края, со средним образованием, женатого.
По имеющимся оперативным данным, Пацан в 1992–1993 годах во время грузино-абхазского конфликта принимал участие в боевых действиях на стороне Вооруженных сил Республики Абхазия. В марте 1993 года участвовал в наступлении на Гумистинском фронте, попал в окружение и, возможно, оказался в вербовочной ситуации.
Прошу Ваших указаний:
1. Подтвердить факт участия Пацана в боевых действиях на стороне Вооруженных сил Республики Абхазия.
2. Установить, при каких обстоятельствах он оказался в окружении и не мог ли оказаться в вербовочной ситуации спецслужб Грузии.
Руководитель Департамента военной контрразведки ФСБ России
генерал-полковник Градов
