Книга: «Загадка» СМЕРШа
Назад: Глава третья На грани провала
Дальше: Глава пятая Господин обергруппенфюрер!
Глава четвертая
На коне
«PR 7»«Гальфе поступает в ваше распоряжение. С его помощью активизируйте подготовку вербовки «Л». Надеемся, что в ближайшее время удастся привлечь его к сотрудничеству. В интересах вашей безопасности подыщите для Гальфе другую квартиру. Да поможет вам Бог».
После такой радиограммы из «Цеппелина» на Лубянке не стали испытывать терпение его руководителей и решили порадовать долгожданным сообщением. Приближался день рождения фюрера, и донесение «Иосифа», направленное в Берлин, оказалось как нельзя кстати. Курек, Курмис и Бакхауз передавали его друг другу и перечитывали по нескольку раз. Каждая строчка радиограммы, как бальзам, ложилась на их истомленные долгим ожиданием души. Курек радостно потер руки и не удержался, чтобы еще раз не зачитать ее вслух:
«В предварительном порядке «Л» дал согласие на сотрудничество. В ближайшее время пообещал предоставить подробные данные по американским и английским военным поставкам за январь, февраль и март сорок четвертого года. Взамен требует сообщить название банка, в котором открыт его именной счет, перечисленную на него сумму и настаивает на предоставлении американского паспорта».
Беззастенчивая алчность и откровенный цинизм новоиспеченного агента, которому большевистская власть дала, казалось, все: должность, открывшую прямую дорогу в Кремль, а вместе с ней привилегии, немыслимые для рядового коммуниста, нисколько не смутили Курека. Старая, как сам мир, истина — деньги правят всем — в лице Лещенко лишний раз нашла подтверждение. Ради них он не побоялся пойти против Сталина и всесильного НКВД. Курек ликовал и не стеснялся своих эмоций. Не стеснялись их Курмис и Бакхауз.
Заглянувший в кабинет дежурный так и остался стоять на пороге с разинутым ртом, наблюдая за странной картиной. Скупые на эмоции разведчики, подобно детям, кружили вокруг столов в каком-то немыслимом танце. Он растерянно захлопал глазами и, ничего не поняв, попятился назад. Вслед ему раздался взрыв хохота. Это был звездный час Курмиса и Курека. Вербовкой такого уровня, как Лещенко, вряд ли кто мог похвастать в «Цеппелине». Позади остались мучительные сомнения, бессонные ночи напряженной работы и разносы у начальства, а впереди открывались такие перспективы, что от них захватывало дух…
С начала операции прошло девять месяцев. За это время обстоятельства не раз складывались таким образом, что ставили на грань провала не только вербовку Лещенко, но и само существование группы «Иосиф». В начале 1944-го само упоминание Куреком и Курмисом о перспективной работе с ней и ее будущем агенте в Кремле, в кабинетах на Потсдамерштрассе, 29 вызывало на лицах начальников других отделов кривые ухмылки и смешки.
В верхах отношение к операции «Иосиф» также изменилось, и не к лучшему. Кальтенбруннер, до недавнего времени поддерживавший ее, похоже, потерял интерес. И только они: Вальтер Курек и Мартин Курмис продолжали надеяться на успех. А когда он пришел, то заставил последних завистников прикусить свои ядовитые языки. За все годы службы в разведке ни самому Куреку, ни его подчиненным еще не приходилось слышать о такой перспективной вербовке агента. И какого агента! Агента, вхожего в высшие партийные кабинеты и в сам Кремль.
Тайная армия «Цеппелина» и абвера насчитывала тысячи агентов и сотни резидентов. Они шпионили, убивали, взрывали, но все это напоминало комариные укусы слону. Красная армия, подобно Молоху, перемалывала одну за другой лучшие дивизии вермахта и неумолимо, как предвестник Армагеддона, приближалась к границам рейха. Ее военные тайны, хранившиеся в сейфах советских генералов, по-прежнему оставались недоступными для хваленых агентов абвера, которыми накануне войны с большевиками не уставал хвастаться адмирал Канарис.
Предстоящая вербовка Лещенко стояла особняком в этой безликой и, как оказалось на поверку, никчемной тайной армии гитлеровских спецслужб. Теперь же в руках «Цеппелина» и именно его, штурмбанфюрера Вальтера Курека, появилось грозное оружие. Лещенко предстояло стать тем самым волшебным ключом, с помощью которого германская разведка, наконец, откроет дверцу к самым сокровенным тайнам верхушки большевиков.
За эти услуги Лещенко, по мнению Курека, запросил вполне приемлемую цену. Но открытие счета в швейцарском банке и изготовление американского паспорта были делом не одного дня. Тем более отсутствие в «Цеппелине» фотографии Лещенко позволяло Куреку использовать данное обстоятельство, чтобы глубже втянуть его в шпионскую деятельность. Вместе с тем, кормить перспективного агента одними обещаниями было опасно, и Курек решил бросить ему и «Иосифу» сладкую кость — большие деньги. Ему их не было жалко. В распоряжении «Цеппелина» имелись мешки фальшивых британских фунтов стерлингов. И он поспешил порадовать «Иосифа».
В очередной радиограмме «Цеппелина» сообщалось, что в ближайшее время в заданном районе у железнодорожной станции Егорьевская будет сброшен груз: деньги, рация, питание к ней, вещи и продукты. На следующий день, 16 апреля 1944 года, после доклада Курека Кальтенбруннеру о готовности «Иосифа» к проведению вербовки Лещенко, экипаж самолета из специальной эскадрильи Гиммлера занялся подготовкой к вылету в советский тыл. Он был назначен на 18 апреля.
Накануне оперативная группа Смерша во главе с Окуневым, Виктором и Николаем выехала в район станции Егорьевская и в час ночи развела на поляне сигнальные костры. Через полчаса они услышали нарастающий гул авиационных моторов, а спустя еще несколько минут над их головами появился самолет. Пролетев над поляной, экипаж зашел на второй круг и сбросил груз. После того как он был принят, Николай отправил радиограмму в «Цеппелин». В ней контрразведчики отвели ведущую роль Гальфе в организации приема груза и постарались ввести германскую разведку в дополнительные траты.
«Г» и «В» привезли часть вещей. Тюк с рацией не найден. Выехали искать вторично. Вербовка «Л» может вызвать трудности, т. к. мы обещали ему американский паспорт, а он не прислан. Гарантировать ли «Л», что при угрозе провала вы вывезете его за границу и оформите документы? Посоветуйте, как лучше поступить? Каких сведений сейчас лучше добиваться от «Л»? Что больше всего интересует?»
Радиограмма «Иосифа» добавила новых забот Куреку и Курмису, но они их не обременили. Потеря рации и части вещей существенно на ход операции не влияла. Для Курека было гораздо важнее то, что Лещенко, выдвигая дополнительные условия своего сотрудничества, от него не отказывался. Гарантии вывезти его в США в случае опасности Курек готов был дать, не задумываясь, — они ему ничего не стоили. Его занимало больше другое — как с максимальной пользой использовать уникальные возможности Лещенко. Судя по запросу «Иосифа», он готов был поставлять информацию по самому широкому спектру вопросов. С этим Курек и его подчиненные как раз и пытались определиться, когда зазвонил телефон прямой связи с Кальтенбруннером.
Курек снял трубку и поначалу напрягся, но после первых фраз Кальтенбруннера расслабился. Тот поздравил с успехом в работе с «Иосифом» и потребовал взять материалы по операции и явиться к нему в кабинет. Курек ринулся к сейфу, выложил на стол все, что у него имелось по операции, отобрал наиболее важные документы, сложил в папку и поспешил на доклад. В приемной Кальтенбруннера было многолюдно, но он принял Курека вне очереди, что лишний раз говорило о том, какое значение шеф Главного управления имперской безопасности придавал работе «Иосифа» и предстоящей вербовке Лещенко.
С материала на него Курек и начал доклад. Кальтенбруннер внимательно слушал и изредка задавал уточняющие вопросы. Завершая доклад, Курек предложил провести вербовку Лещенко от имени американцев и закрепить ее получением от него информации об объемах и номенклатуре поставок США и Великобритании в СССР. Эту свою позицию он обосновал тем, что вербовочное предложение от спецслужб Германии — заклятого врага СССР — могло только оттолкнуть Лещенко от сотрудничества.
Кальтенбруннер нахмурился, но в душе согласился с предложением Курека. Располагая объективной информацией о состоянии собственных войск и войск противника, о возможностях экономики Германии и противостоящих ей стран антигитлеровской коалиции, он отдавал себе отчет: судьба рейха и его собственная решалась не в песках Северной Африки, где генерал-фельдмаршал Роммель играл в кошки-мышки с британским маршалом Монтгомери, а на Восточном фронте, на бескрайних русских просторах.
Весна 1944 года складывалась не в пользу вермахта, он терпел одно поражение за другим в схватке с Красной армией. Лучшие полководцы Германии: командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Кюхлер, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Буш и командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Манштейн ничего не могли противопоставить внезапным и неожиданным ударам войск маршалов Жукова и Рокоссовского. Советская контрразведка надежно хранила в тайне их военные планы. Поэтому Кальтенбруннер — профессионал до мозга костей — согласился с доводами Курека о том, что вербовка Лещенко под американским флагом в той обстановке, что складывалась на фронтах, являлась единственным выходом.
С этим решением Курек покинул кабинет, а в его ушах продолжал звучать голос Кальтенбруннера: «Вальтер, не мельчите, как ростовщик-еврей. Сделайте ему этот чертов паспорт! Завалите паршивыми фунтами и долларами! Гарантируйте отправку хоть в рай! Только скорее вербуйте и выжмите все, что можно. Времени у нас нет. Действуйте, Вальтер. Действуйте!»
В сложившейся ситуации вопрос о подготовке «Иосифом» теракта против Кагановича отошел на второй план. Волков, Попов и Лещенко с его секретами живыми стоили гораздо больше, чем мертвый нарком. Ради этого «Цеппелин» готов был обещать Лещенко все что угодно. В тот же день Берлинский радиоцентр направил в адрес «Иосифа» следующую радиограмму:
«Берем на себя гарантии, что «Л» в случае опасности будет доставлен за границу и получит необходимые документы. Достаньте нам через «Л» фамилии и адреса начальников отделов его учреждения. Наилучшие пожелания в успешной работе».
В ответной радиограмме от 19 апреля «Иосиф» сообщил то, чего с таким нетерпением дожидались в «Цеппелине»:
«О работе с «Л» договорились. Вербовал «В» от имени американцев. Вручил «Л» 5000 долларов и 20 000 рублей. На его вопрос о документах убедил не беспокоиться, гарантировал ему, что паспорт он получит, как только возникнет необходимость в бегстве из СССР».
В Берлине ликовали, а в Москве вскоре взгрустнули, и было отчего. Кальтенбруннер и Курек захотели лично из первых уст получить информацию о работе своей разведывательной группы в Москве и лишний раз убедиться в ее надежности. 24 апреля из «Цеппелина» в адрес «Иосифа» поступило распоряжение:
«Обергруппенфюрер и мы вместе с ним гордимся вашей блестящей работой. В полном объеме подключайте к ней «Г». Поступающая от вас информация заслуживает самых высоких оценок. В связи с исключительной ценностью «Л», в интересах максимального использования его возможностей необходимо в ближайшее время направить к нам «Волкова». Вместе с ним переправьте фото «Л» для оформления ему американского паспорта. На время отсутствия «Волкова» поручить «Г» работу на рации. О дате отправки «Волкова» сообщите дополнительно. Да поможет вам Бог!»
Контрразведчики Смерша оказались между двух огней. Невыполнение приказа Кальтенбруннера было равносильно провалу операции. С другой стороны, направление Волкова в Берлин также ставило под серьезное сомнение ее дальнейшее продолжение. Несмотря на то что за ним были сожжены все мосты, ни Окунев, ни Утехин с Барышниковым не могли дать гарантий того, что, окажись он в подвалах мясника Мюллера, от одного имени которого даже у самых неразговорчивых развязывались языки, ему удастся устоять. Но это была только одна часть проблемы, вторая заключалась в Гальфе. Упрямый нацист не шел на контакт, и потому его использование в качестве радиста в радиоигре с «Цеппелином» исключалось. Получался замкнутый круг, из которого контрразведчики отчаянно пытались найти выход.
Предложение Окунева «похоронить» Гальфе, устроив несчастный случай, и тем самым снять проблему радиста, нашло поддержку у Барышникова и Утехина лишь отчасти. Это лишь на время сохраняло «Иосифа» в игре, а в дальнейшем грозило обернуться провалом. Новый курьер-радист германской разведки мог оказаться не лучше Гальфе. Поэтому, чтобы выиграть время, контрразведчики решили оставить Гальфе в живых, но «сломать» ему руку, а функции радиста временно передать Виктору.
Определившись с Гальфе, они взялись за решение ключевой проблемы: выполнение приказа Кальтенбруннера о командировке в Берлин Волкова — Дуайта— Юрьева. Казалось бы, его «гибель» при переходе линии фронта могла бы стать неплохим решением. Но, поразмыслив, Утехин и Барышников сошлись во мнении: этим они только еще больше осложнят ситуацию. Вывод из оперативной игры, да еще в самый ее ответственный момент, двух основных игроков — кадровых сотрудников германской разведки, пользующихся у нее полным доверием, даже у человека, далекого от спецслужб, вызвал бы обоснованные и веские подозрения. И здесь не требовалось иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, какие шаги предпримет «Цеппелин». Они были предсказуемы. Как это уже было с Делле, в Москву по не контролируемому Смершем каналу мог прибыть очередной курьер-ревизор. После короткого, но жаркого спора Барышников с Утехиным сошлись на том, что надо выиграть время, а для этого Волкова командировать на фронт и дальше действовать по обстановке.
С этим они отправились к Абакумову. Тот, внимательно выслушав, согласился с их предложением и сделал существенное дополнение: рекомендовал отразить в тексте радиограммы для «Цеппелина», что командировка Волкова на фронт организована Лещенко. Это, по мнению Абакумова, должно было продемонстрировать германской разведке его возможности и еще больше поднять в ее глазах.
В тот же вечер с конспиративной дачи Смерша в Малаховке в адрес «Цеппелина» ушла радиограмма:
«В ближайшее время через возможности «Л» планируем отправку «Волкова» в командировку на фронт. Его переход намечаем осуществить на северном участке Западного фронта. При нем будут фото «Л» и материалы по железнодорожным перевозкам за апрель».
В Берлине немедленно откликнулись на донесение «Иосифа». Курек не мог сдержать радостных эмоций и извещал:
«С нетерпением ждем «Волкова» и материалы. После перехода линии фронта для связи с нами пусть использует пароль — «Псков». Без лишней необходимости не злоупотребляйте возможностями «Л».
После этого контрразведчики и Волков взялись за практическое воплощение легенды прикрытия командировки в «Цеппелин». В ведомстве Лещенко, как и положено, на Николая оформили все необходимые документы, после чего он в сопровождении Сафронова выехал на Западный фронт и занялся поиском места перехода. И пока они «блуждали» по боевым порядкам советских войск, между «Цеппелином» и «Иосифом» шел дежурный обмен радиограммами. Тон их был нейтральным. В Берлине предпочитали лишний раз не накручивать нервы «Иосифу» и терпеливо ждали Волкова.
К концу подходил май, а курьер так и не появился в Берлине. В «Цеппелине» забили тревогу и начали теребить своих агентов в Москве. Закончилась эта нервотрепка в первых числах июня, после того как «Иосиф» сообщил, что Волков при бомбежке эшелона получил тяжелую контузию и в настоящее время находится на лечении в госпитале. С того дня Курек перестал напоминать о его направлении в Берлин, и в операции снова наступила пауза.
Но в руководстве Смерша посчитали, что долго она не может продолжаться, и решили пошевелить «Цеппелин». 12 июля в кабинете Абакумова собрались руководители операции — Барышников и Утехин. Прочитав последнюю докладную по радиоигре «Загадка», Абакумов строго посмотрел на притихших подчиненных и отметил, что затянувшаяся пауза в операции может подвигнуть «Цеппелин» на проведение дерзкой боевой акции — теракта против наркома путей сообщения Кагановича. Эти опасения Абакумова были не беспочвенны. При сложившемся положении на фронте гитлеровская верхушка способна была пойти на самые варварские акты. В Смерш по собственным каналам, а также из Разведывательного управления Красной армии поступала такого рода информация. В этой ситуации Абакумов не исключал того, что в «Цеппелине» могли пожертвовать разведывательными возможностями «Иосифа» и отдать агентам приказ перейти к проведению терактов.
Чтобы исключить это, Барышников предложил сработать на упреждение и заинтересовать германскую разведку серьезной дезинформацией от «Иосифа». Предложение не нашло поддержки у Абакумова. «Цеппелин» уже не столь активно реагировал на подобного рода доклады «Иосифа». И тому имелись объективные причины — высокие темпы наступления Красной армии девальвировали в глазах Курека и генералов вермахта информацию агентов Волкова и Попова. Поэтому Абакумов посчитал, что наиболее эффективным вариантом завершения операции «Загадка» мог бы стать вывод на советскую территорию и захват «крупного зверя» из числа сотрудников центрального аппарата «Цеппелина». А для этого требовалось найти такую приманку, которая бы вынудила германскую разведку пойти на серьезный риск.
В головах контрразведчиков одно за другим рождались различные предложения, но, когда дело доходило до практической реализации, выстроенные ими комбинации разваливались, как карточный домик. И когда всем уже казалось, что они зашли в тупик, Барышникову неожиданно пришла простая мысль. Он вспомнил, как недавно, будучи в кабинете Лещенко, застал его за составлением плана воинских перевозок для Красной армии на июль — сентябрь 1944 года. Бедолага тонул в горе секретных и совершенно секретных материалов. Это был тот самый шанс. И Абакумов с Утехиным ухватились за него. Они почти не сомневались, что за такими материалами германская разведка отправится хоть к самому черту.
Теперь, когда решение было принято, Барышников, Утехин и Окунев в обстановке строжайшей секретности доработали в деталях план заключительной части операции «Загадка».
15 июля 1944 года «Иосиф» сообщил в «Цеппелин»:
«Л» имеет у себя план воинских перевозок на июль, август и сентябрь. По его словам, из плана можно определить направления потоков грузов, их характер, размеры и т. п. После долгих уговоров «Л» согласился, чтобы мы в его присутствии сфотографировали эти материалы, с условием вручения ему 15 тысяч долларов наличными и чека на 25 тысяч долларов в одном из американских банков. Этой возможностью «Л» будет располагать до 19 июля. 20-го утром он должен вернуть план руководству, и больше такой возможности может не представиться».
Это была убойная информация. Радиограмма, как горячий блин, жгла руки Куреку, и он, словно на крыльях, несся с ней по лестницам к Кальтенбруннеру. Тот проводил совещание, но вынужден был прервать его и, отложив все дела, ознакомиться с расшифровкой радиограммы «Иосифа». Уже на первом предложении его брови взлетели вверх, а рука схватила ручку и провела жирную черту под ней. Прочитав до конца, Кальтенбруннер задумался. Курек напрягся и внимательно следил за его лицом. Оно оставалось непроницаемо, как маска. Положив ручку на подставку, Кальтенбруннер снял трубку телефона и потребовал, чтобы адъютант соединил его с рейхсфюрером Гиммлером. Курек в душе ликовал — результат работы с «Иосифом» заслужил внимания самого рейхсфюрера.
Через мгновение в кабинете отчетливо, будто Гиммлер находился рядом, зазвучал его ровный, лишенный интонаций голос. Поздоровавшись, Кальтенбруннер начал доклад с извинений. Гиммлер, похоже, находившийся в хорошем расположении духа, остановил его и после шутливого замечания о том, что он не Риббентроп, а их ведомство — не МИД, потребовал докладывать по существу. Кальтенбруннер, пододвинув к себе радиограмму, зачитал ее и напомнил, что полученный материал является результатом работы группы ценных агентов в Москве.
Гиммлер не преминул продемонстрировать свою память. Уточнив, имеет ли она отношение к «Иосифу», он поинтересовался, насколько надежен источник получения информации и насколько ему можно доверять. Кальтенбруннер не без гордости отметил, что вновь завербованный агент имеет доступ к самым большим тайнам большевиков, а представленный план перевозок по Восточному фронту на июль, август и сентябрь не вызывает сомнений в своей достоверности. Гиммлер на лету оценил всю важность информации «Иосифа» для генералов вермахта и потребовал любой ценой добыть ее. Кальтенбруннер заверил, что приложит все усилия, чтобы выполнить его задание, и, посетовав на то, что план в руках Лещенко будет находиться всего четыре дня, до 20 августа, высказал просьбу вне плана выделить самолет из специальной эскадрильи. Гиммлер заявил, что отдаст необходимые распоряжения и, пожелав успехов, завершил разговор.
Кальтенбруннер положил трубку на аппарат и строго посмотрел на Курека. Тот поедал его преданными глазами. Теперь, когда операция была взята на личный контроль рейхсфюрером и ей был дал зеленый свет, любой сбой, не говоря уже о провале, мог ударить бумерангом по руководству Главного управления имперской безопасности и лично по нему — Кальтенбруннеру.
В кабинете на какое-то время воцарилась такая тишина, что стало слышно, как в желудке Курека переваривалась проглоченная за завтраком сосиска. Бедняга пошел красными пятнами и, пряча глаза, силился справиться с «сосисочным бунтом». Кальтенбруннер, оставив без внимания эти жалкие потуги, немигающим взглядом остановился на его нервно дернувшемся кадыке и заговорил рублеными фразами. Напомнив о том, что операция «Иосиф» находится на личном контроле у рейхсфюрера, он потребовал от Курека самых энергичных действий по обеспечению Волкова и Попова всем необходимым. Тот, заверив, что задача будет выполнена в кратчайшие сроки, вернулся к себе в кабинет, вызвал Курмиса с Бакхаузом, довел до них указания Кальтенбруннера и потребовал немедленно приступить к их выполнению.
Первое, что сделали Курмис с Бакхаузом, это подготовили ответ «Иосифу». Он был лаконичен:
«Все, вами затребованное, заказано в Берлине. Мы в высшей степени заинтересованы в успешном завершении ваших планов».
Затем они вплотную занялись подготовкой операции. При той мощной поддержке, что оказывалась сверху, все вопросы решались влет. Уже на следующий день в сейфе Курека поблескивал новенький — последнее слово в шпионской технике! — миниатюрный фотоаппарат с великолепной цейсовской оптикой, а к нему прилагался десяток фотопленок. С люфтваффе также не возникло проблем. Достаточно было Куреку сделать один телефонный звонок, как на Темпельгофском аэродроме уже стоял заправленный под самую завязку «Хенкель-111» из личной эскадрильи Гиммлера. Последний и самый важный вопрос — поиск надежного курьера, который бы доставил все это «Иосифу», также не отнял много времени. Перебрав десяток кандидатур, Курмис остановился на двоих и представил их на беседу к Куреку, который, изрядно потерзав вопросами, выбрал агента Кенигсбергской школы разведчиков-диверсантов, бывшего младшего командира Красной армии Ивана Бородавко.
В отличие от большинства «восточных» агентов, этот оказался на редкость смышленым и особых забот не доставлял. Бородавко на лету схватывал все, что от него требовалась, а его надежность не вызывала сомнений. Четыре удачные заброски в тыл большевиков, из которых он вернулся с ценными сведениями, а еще больше — участие в карательных акциях против партизан исключали саму возможность предательства со стороны Бородавко. В России его ждал суд военного трибунала.
17 июля Курек доложил Кальтенбруннеру о готовности к выполнению операции и получил добро. Вечером из «Цеппелина» в адрес «Иосифа» ушла радиограмма:
«В ночь с 19 на 20 июля в районе Егорьевской будет сброшен наш курьер «Б», лейтенант-пехотинец. При нем будут фотоаппарат, чек на 15 тысяч долларов и 5 тысяч фунтов стерлингов наличными. Встречайте его так же, как и Гальфе, у киоска».
Оперативность, с которой Берлин отреагировал на сообщение «Иосифа», с одной стороны, порадовала контрразведчиков, а с другой — добавила новых проблем. И если захват очередного курьера «Цеппелина» не вызывал больших трудностей — он уже был отработан на Гальфе, то появление в группе третьего радиста существенно осложняло дальнейшую работу. Его «болезнь», как в случае с Гальфе, теперь уже вряд ли бы приняли на веру в германской разведке. Поэтому у контрразведчиков оставался только один выход — после захвата курьера-радиста провести его моментальную перевербовку.
Выписка из радиожурнала группы «Иосиф»
