Шутка Конкэннона неожиданно принесла мне пользу, выманив наемных убийц из преступных джунглей Колабы. Абдулла и Дидье встречались с каждым, кто изъявлял желание получить обещанную награду, и внятно объясняли, почему делать этого не стоит, даже если предложат втрое большую сумму.

Я неустанно искал Конкэннона по всему городу, на самых дальних окраинах, впрочем безрезультатно. Ирландец превратился в призрак, в обидный смех, затихающий вдали, в отголоски слухов. В конце концов пришлось удовольствоваться мыслью о том, что отсутствие Конкэннона вреда не причинит.

Карла по-прежнему сердилась на меня, к себе не подпускала и встречаться отказывалась. У меня сердиться не получалось, хотя я и считал, что ей не следовало скрывать от меня содержание письма ирландца, особенно после того, как он заказал мое убийство. Мне было обидно, но я слишком скучал по счастливым дням, проведенным с ней.

«Знаешь, как понять, встретил ты свою задушевную спутницу или нет? Если на нее невозможно сердиться, то она – твоя вторая половина», – объяснил мне однажды нигерийский контрабандист. Он был одновременно и прав, и не прав – Карла, моя задушевная спутница, продолжала на меня сердиться. Впрочем, ее ледяное отстранение освобождало меня от необходимости обсуждать с ней шутку Конкэннона. Я знал, что Карле об этом известно; наверняка она оценит комизм ситуации и сама начнет надо мной подшучивать.

О мадам Жу никаких вестей не было – никто ее не видел, никто о ней не слышал. Слово «кислота» обжигало рассудок, но понапрасну тревожить Карлу я не желал, поэтому не выпытывал, с кем она встречается. Мне хотелось лишь удостовериться, что она в безопасности, и я при любом удобном случае присматривал за ней.

Выяснилось, что она все дни проводит либо в редакции газеты с Кавитой Сингх, либо в галерее Лизы. Поговорить с Карлой тоже не удавалось, хотя я всегда знал, где она находится. Это сводило меня с ума.

Я стал раздражителен и вспыльчив, вдрызг разругался с торговцами валютой, так что они не вручали, а обиженно швыряли мне пачки денег и советовали научиться владеть собой. На третий день мне стали советовать различные способы справиться с моим гневом: проститутки, наркотики, бандитские разборки, даже взрывчатка.

– Чтобы выбросить из головы мысли о женщине, обязательно надо что-нибудь подорвать, – сказал один приятель. – Я сам этим часто занимаюсь. Все думают, что теракт, а это я так в себя прихожу.

Мне не хотелось ничего взрывать, но я, обезумев от любви и отчаяния, обратился за советом к специалисту.

– Ты от любви ничего не взрывал? – спросил я своего цирюльника Ахмеда.

– Нет, в последнее время не взрывал, – ответил он.

Ахмедов салон красоты был традиционной индийской цирюльней, отчаянно сопротивлявшейся превращению в современную парикмахерскую. В салоне стояли три красных кожаных кресла с хромовыми поручнями – вызывающе мужские. Никто из моих приятелей не мог устоять перед их обольстительным очарованием. С фотографий, заткнутых за рамы настенных зеркал, смотрели несчастные физиономии Ахмедовых клиентов – за право сфотографировать жертву хозяин предлагал бесплатную стрижку. Снимки служили предупреждением для недогадливых посетителей – на бесплатное обслуживание соглашаться не стоило.

Ахмед, как и все цирюльники, обожал черный юмор, но был демократом до мозга костей, и мы это ценили. В его салоне приветствовались любые мнения и царила неограниченная свобода слова. Только у Ахмеда мусульмане и индусы могли называть друг друга ханжами и лицемерами, не доходя до рукоприкладства. Здесь оголтелые фанатики свободно излагали свои взгляды, но посетителям все прощалось, едва лишь они выходили за порог. Казалось, в салоне у Ахмеда клиентам дают сыворотку правды.

Опасная бритва Ахмеда была острее усов велокиллеров. Те, кто обитает вне законопослушного общества, редко по своей воле подставляют шею под опасную бритву в чужих руках. Ахмеду доверяли безоговорочно: как настоящий мастер своего дела, он не мог зарезать клиента – этого не позволял неписаный кодекс цирюльника. Убивать он предпочитал из пистолета – такой же пистолет Ахмед продал мне пару месяцев назад, и теперь оружие хранилось у Тито. Памятуя о кодексе цирюльника, я бесстрашно откинул голову на спинку кресла и расслабился, уверенный в том, что выбреют меня гладко, без единой царапинки.

Наконец Ахмед обернул мою нежную после бритья кожу до боли горячим полотенцем, а потом, удовлетворившись результатом пытки, театральным жестом тореадора скинул с моих плеч простыню, ловко стряхнул волоски, припудрил выбритые места на шее и предложил свой фирменный одеколон, единственный в заведении, – «Амбрэ д’Ахмед».

Профессиональные заботы Ахмеда развеяли мое возбуждение. Я умиротворенно похлопал по щекам, и тут в салон вбежал Данда с криком:

– Ах ты, мразь!

Данда – и я в облаке «Амбрэ д’Ахмед».

Я оборвал его на полуслове. Меня не интересовало, отчего он набросился на меня с руганью. Мне было все равно, чего он добивается. Я схватил его за грудки, влажной от одеколона ладонью хлопнул по багровому уху и продолжал сыпать затрещинами до тех пор, пока он не вырвался и не убежал. Я распахнул дверь цирюльни и помахал Ахмеду на прощание:

– Аллах хафиз, Ахмедбхай.

– Погоди! – Цирюльник подошел ко мне и заботливо поправил воротник безрукавки. – Вот, так лучше.

На крыльце меня дожидался Джордж Близнец.

– Ох, наконец-то я тебя нашел, дружище, – воскликнул он, закашлялся, шумно перевел дух и притянул меня к себе, неуклюже обнимая.

– Как тебе это удалось?

Близнец знал, что вопрос задан неспроста.

– Сутенер на Паста-лейн подсказал. Он за тобой следит, говорит, ты нервный. Бьется об заклад, что ты через пару дней к девочкам наведаешься.

– Со мной все в порядке, – ответил я. – Я успокоился.

– Вот и хорошо, – недоверчиво протянул он.

– В чем дело?

– Скорпион с ума сошел, – затараторил Близнец. – Без тебя мне с ним не справиться.

– Слушай, он не может с ума сойти, он и так сумасшедший.

– Нет, там все гораздо хуже. Даже по его меркам. Просто «Сумеречная зона» какая-то. Он совсем офонарел.

– Давай где-нибудь в другом месте это обсудим.

Мы устроились в кафе «Мадрас», заказали идли-самбар и крепкий сладкий чай. Несмотря на дружбу с миллионером, Джордж Близнец по-прежнему вел себя как уличный мальчишка – сначала еда, потом разговоры. Наконец, запивая чаем пряный вкус кокоса и жгучего перца, Близнец начал свой рассказ. Как обычно в Индии, без святых не обошлось.

Недавно отмечали праздник какого-то местного святого, большого любителя гашиша. Все улицы запрудили отшельники и гуру всевозможного толка – в этот день полицейские не решались задерживать курильщиков наркоты, потому что все они, как один, были преисполнены святости. Под соблазнительным предлогом праздника, словно нарочно созданного для зодиакальных Джорджей, Близнецу удалось выманить Скорпиона из его крепости в гостиничном пентхаусе. Скорпион, оказавшись на свежем воздухе, быстро вспомнил уличные повадки, обрел характерную шаркающую походку и даже разговорился, рассказывая своим четырем телохранителям – предоставленным гостиницей за почасовую оплату – о своих приключениях в подворотнях, переулках и прочих неприглядных местах.

За углом им преградил дорогу садху, местный святой. В одной руке он сжимал узловатый посох, а другую предупредительно выставил вперед, раскрыв окрашенную алым ладонь.

– И что? – спросил я.

– Ну, я вежливо поздоровался, мол, намасте, джи, да и предложил ему нашей травки попробовать. У меня была отличная конопля из Манали.

– Он согласился?

– Не успел. Скорпион хотел его обойти, но садху его не пустил.

– Это еще почему?

– Потребовал тысячу долларов.

– Сколько?!

– Тысячу долларов.

– А Скорпион что?

– Скорпион сказал, что святой спятил.

– А у него с собой была тысяча долларов?

– Садху то же самое спросил. Говорит: «А у тебя есть тысяча долларов в кармане?»

– И что?

– Лин, у него с собой двадцать пять тысяч было. Он мне сам показывал, когда объяснял, зачем ему четыре телохранителя.

– А Скорпион что ответил?

– Ну, он разозлился: «Я чужому человеку тысячу долларов не дам. Вот, возьми сотню, только оставь меня в покое».

– Грубиян, – вздохнул я. – А гуру как на это отреагировал?

– Ну, как все гуру… Посмотрел на него умиротворенно и спрашивает: «А твое богатство сильно уменьшится, если ты мне тысячу долларов дашь?»

– А Скорпион?

– Сказал, что не в этом дело.

– А садху что?

– А садху и говорит: «Жадность – твоя слабость. Осознание этого стоит больше тысячи долларов». Мне эти слова прямо в память врезались, я их до смерти не забуду.

– Вообще-то, он прав.

– Ага… – Близнец с тоской посмотрел на улицу, явственно мечтая о сигарете. – Он с такой улыбкой это изрек… А лицо невозмутимое, с таким только в покер играть. В общем, эта улыбка Скорпиона больше всего взбесила.

– Что случилось-то?

– Ну, он с гуру сцепился, начал толкать, телохранители завопили, а садху упал и лоб об угол дома разбил. Кожу ободрал над бровью, кровища рекой течет… Телохранители к нему на помощь бросились, я носовым платком кровь промокаю, объясняю, что мы сейчас к врачу в гостиницу пойдем… – Близнец снова уставился на улицу – ему хотелось вернуться туда, в привычную, безопасную обстановку, где во всем приходится полагаться только на свою ловкость и смекалку.

– Рассказывай уже до конца, покурить всегда успеешь, – вздохнул я. – А то знаю я тебя, как выйдешь, так и исчезнешь. Не крути коту хвост, говори, что дальше было.

– Не тяни кота за хвост, – поправил меня Близнец.

– Не морочь мне голову!

– В общем, садху его проклял, – признался он и опасливо передернулся.

Его испуг мне не понравился.

– И что?

– И все.

Истинные глубины терпения проявляются только в общении с самыми родными и близкими людьми.

– Что именно произошло? – спросил я, терпеливо улыбаясь.

– Садху Скорпиона проклял. Сказал, что жадность его убьет, а за то, что он святую кровь пролил, деньги его тоже прокляты и отныне принесут ему только огорчение и разочарование.

– А потом что?

– Телохранители сбежали.

– А Скорпион?

– Тоже сбежал. Я потом его в гостинице нашел.

– А садху?

– Я сначала с ним остался, уговаривал его к врачу пойти, в гостиницу, но тут целая толпа святых нас окружила, и садху велел мне убираться, чтобы меня не убили. Ну, я и убрался. Ты же знаешь, рассерженным святым лучше под горячую руку не попадаться.

– И что, Скорпион в проклятие поверил?

– Ну, оно вроде бы сработало. Гостиничная прислуга с этажа разбежалась, все проклятья боятся, никто Скорпиона обслуживать не хочет.

– А в гостинице как дела?

– Скорпион с управляющим поговорил, тот новых людей прислал. Кажется, литовцев. Они люди приятные, только язык у них непонятный. А новые телохранители – русские. Я их тоже не понимаю, хотя они вроде и по-английски говорят. Скорпион у себя в номере заперся… Похоже, на этот раз забаррикадировался серьезно.

Вряд ли садху был богат. Если его разыскать, попросить прощения за дурацкое поведение Джорджа Скорпиона и предложить приличную сумму денег в искупление нанесенной обиды, то святой наверняка снимет проклятие – садху обычно с готовностью откликались на подобные просьбы. Все бы хорошо, только в то время я не догадывался, что этот поступок столкнет Близнеца, моего наивного приятеля, в ту самую пучину, которой он долго и не без оснований избегал.

– Отлично придумано! Лин, ты гений! – воскликнул Близнец, выслушав мое предложение. – Скорпион так перепугался, да и меня самого это проклятие тревожит. По-моему, проклятие святого хуже ручной гранаты или ядерного взрыва. Как разорвется, так всех вокруг осколками засыплет или, там, этой… радиацией.

– Ты с Навином Адэром поговори, – не подумав, предложил я. – У него сыскное агентство «Утраченная любовь», офис в «Амритсаре», рядом с моим номером.

– Ох, спасибо! Я сначала на улицах поспрашиваю, а если сразу святого не найду, к Навину обращусь. Вдвоем мы точно все уладим.

– Вот и славно, – сказал я. – Тебя куда-нибудь подвезти?

Близнец поглядел на мой байк, припаркованный на обочине, и улыбнулся:

– Нет, я с мотоциклами не дружу, лучше на такси в гостиницу вернусь. Спасибо, Лин, что ты меня выслушал.

Я поехал по бульварам, размышляя о зодиакальных Джорджах, – они были счастливы, пока не вмешалась судьба, прислав своего ангела в строгом синем костюме с вестью о причитающихся Скорпиону миллионах.

Мне, как и Скорпиону, совсем не обязательно было оставаться в Бомбее, можно было податься в Африку, к знакомым в Лагосе или в Киншасе, – там всегда требовались специалисты по изготовлению фальшивых паспортов. Мои сингапурские приятели звали меня к себе, им нужен был белый человек для валютных операций в Индокитае. Деньги обещали приличные, да и жизнь в Сингапуре была куда безопаснее – если уважать местные законы, то тебя никто не тронет. Я не раз подумывал о переезде, но ни один вариант меня не устраивал. Я так и не понял, Бомбей меня не отпускает или любимая женщина удерживает.

В «Амритсар» я вернулся, надеясь встретиться с Карлой; мне доложили, что час назад она ушла из картинной галереи. У меня для Карлы был своеобразный подарок – мои приятели-джазмены устраивали импровизированный концерт под открытым небом, на берегу залива Бэк-Бей, а новые впечатления Карла обожала.

– Вы с ней разминулись, – сказал Дидье. – Она на пару минут к нам заглянула, и не одна, а с Таджем.

– Что еще за Тадж?

– Скульптор, высокий такой, симпатичный, черноволосый. Статуя Энкиду в галерее «Джехангир» – его работа. Он очень талантливый.

– Только скульпторов нам не хватало, – буркнул я.

– И правда, – кивнул Дидье. – У нас все больше музыканты и художники. Интересно, почему всех так тянет к людям искусства?

– Из-за секса. Художники своих натурщиц заставляют раздеваться, а музыканты возбуждают и ублажают.

– Завлекают, сволочи, – вздохнул Дидье.

– А то, – согласился я. – Карла не сказала, когда вернется?

– Ну…

– Что?

– Понимаешь…

– Дидье, да говори уже!

– Она обещала вернуться через пару дней. Взяла с собой пистолет. И скульптора.

Я смолчал, но, похоже, скрипнул зубами, потому что Дидье встал из-за письменного стола, заваленного документами, и обнял меня.

– Ничего страшного, Лин. Спиртное нам поможет. Предлагаю напиться как следует. У тебя есть излюбленное местечко?

– Есть. Ты прав, Дидье, вот туда мы с тобой и отправимся.

– Куда?

– На концерт «Аум азан», джаз-ансамбля Рагхава. Они сегодня выступают на берегу залива Бэк-Бей. Я хотел Карлу пригласить, но раз ее нет…

– Лин, я с удовольствием составлю тебе компанию, – обрадовался Дидье. – Только, если не возражаешь, я поеду на такси.