Часть 8

В агентстве «Утраченная любовь» партнером я не стал – может быть, из-за врожденного упрямства, как утверждал Навин, а может, по глупости, как заявил Дидье, или из-за привычки к вольной жизни… Нет, Карла этого не говорила. Она вообще со мной не разговаривала, просто передала через Навина, чтобы я держался от нее подальше, пока она не успокоится. Сам я успокоился и перекупил у Дидье его контакты на черном рынке. Дидье, став законопослушным бизнесменом, партнером в детективном агентстве «Утраченная любовь», расположенном в номере по соседству с моим, не желал более иметь ничего общего с преступным миром.

Итак, я вплотную занялся делами Дидье (за вычетом наркоторговли и проституции) – отмывал незаконные деньги, превращал их в законные доходы и брал за услуги небольшой процент. Проворачивал сделки через черных банкиров, почти как на фондовой бирже, только без обмана и взяточничества. На жизнь хватало.

На второй день после моего возвращения с горы Карла откликнулась на мои отчаянные просьбы и согласилась на встречу. На закате я бросился на набережную в Джуху, где месяц назад мы с Карлой вспоминали Лизу, нашу утраченную любовь. Там, не обращая внимания на счастливых прохожих, Карла со слезами призналась мне в том, что волновало ее больше всего.

– Зачем Ранджит в тот вечер встречался с Лизой? Что ей от него было нужно? – всхлипывала она, прильнув к моей груди. – Как вернулась в Бомбей, только об этом и думаю. Я ничего не понимаю…

Неразрешимая загадка терзала Карлу, будто песчаная буря, а для меня тайна пересыпалась ленивой струйкой песчинок в песочных часах с надписью «Ранджит». Теперь я уговаривал Карлу не изнурять себя, на время забыть о страданиях.

– Мы его отыщем, – сказал я. – Тогда и узнаем обо всем, что случилось. А до тех пор лучше об этом не думать, иначе мы окончательно с ума сойдем.

– Что-то не так, – улыбнулась она. – Мне должно быть что-то известно, только я не могу понять, что именно. Однако ты прав: думать об этом больше не стоит.

Заходящее солнце заливало набережную киноварью, милостиво стирая с лиц следы усталости и недовольства; сияющий карминный океан вечернего света уничтожал все недостатки, обнажал внутреннюю красоту людей и предметов. Легкие порывы ветра играли в догонялки на набережной, путались в складках одежды, раздували полы рубах и взметали подолы платьев. На дороге вспыхнули фары автомобилей, и каждая проезжавшая мимо машина заставляла бледные тени пальмовых листьев скользить по лицу Карлы, очерчивая четкие линии ее шеи и губ. Карла…

– Ты из гордости не желаешь к нам присоединиться? – спросила она, сурово глядя на меня.

– Нет, не из гордости.

– Знаешь, гордыня – единственный грех, которого не замечает сам грешник.

– Я не гордец.

– Глупости! Гордец, и еще какой. Впрочем, мне нравятся гордые мужчины. И женщины тоже. Так что пусть тебя это не смущает. Все устроится.

– Как?

– Может, мы протянем всего неделю, а может, и три года. За три месяца агентство раскрутится, вот увидишь. В ближайшие пятьдесят лет охранные службы и детективные бюро станут в Индии большим бизнесом. Я знаю, о чем говорю, – я два года изучала этот вопрос с помощью лучших советников Ранджита.

– Ты это серьезно?

– Я всегда серьезна, когда речь идет о любви.

– О любви? – с глупой улыбкой уточнил я.

– Не увиливай, – резко заявила она. – Я о бизнесе говорю.

– Я весь внимание.

– Деньги не потекут от богачей к беднякам. Наоборот, из карманов бедняков деньги рекой польются в закрома богачей, там и останутся. Это несправедливо, но тем не менее вкладывать деньги в охранный бизнес – беспроигрышные инвестиции. Понимаешь?

– Как ни странно, да. А при чем здесь детективное бюро?

– Мы – агентство, а не бюро. Мы беремся только за расследования пропавших. Ищем утраченную любовь. Мы ни за кем не следим из-за угла, не прячемся в переулках. А поиски пропавших родственников впоследствии дадут прекрасную возможность расшириться, заняться охранными услугами. Так что развиваться мы будем очень быстро.

– Каким образом?

– Для развития компании необходимо знать всех крупных игроков в этом бизнесе, установить с ними дружеские связи. Если удастся кому-нибудь из них помочь, отыскать для них пропавшего родственника, то у них к нам претензий не возникнет. Вдобавок мы узнаем все их тайны.

– Похоже, ты все обдумала.

– Ты так и будешь повторять очевидное?

– Послушай, твоя логика мне понятна, и я вижу…

– Видишь? Ты понимаешь, что это дело чистое? Правое? В твоих занятиях я что-то не усматриваю чистоты.

– Мы говорим о чистоте и о правом деле?

– Знаешь, не важно, потерпим мы поражение или добьемся успеха и разбогатеем. Для меня сейчас главное – поступать по справедливости. Все остальное – вчерашний день.

– Поиски утраченной любви?

– А по-твоему, утрата обретенной любви – лучше? – колко заметила она, решив, что я не воспринимаю ее слова всерьез.

– Это ты обо мне? – с горечью спросил я, задетый незаслуженным упреком. – О нас?

– Ты же сам отказываешься к нам присоединиться, Шантарам.

– Карла, я весь твой, но с полицией я сотрудничать не могу, и тебе это известно.

– Тебя никто и не заставляет.

– Значит, мне не надо будет ни о ком сообщать в полицию? Не придется давать показания в суде?

– С полицией будет сотрудничать Дидье. Он жаждет побеседовать с копами с позиций силы и законности.

– Но ведь дело не только в этом. Меня разыскивают повсюду, не трогают только в Индии, и то исключительно потому, что я знаю, кому здесь взятки давать. Копы меня не донимают: от наркоты или проституции я держусь подальше, не мошенничаю, не избиваю тех, кто этого не заслуживает. А если и попадаю в полицию, то на обращение не жалуюсь и плачу копам регулярно и щедро.

– Чисто рай земной, – вздохнула Карла, вскинув бровь птицей на ветке.

– Ну, меня терпят. Однако если это изменится, то снова придется в бега податься. Так что в серьезный бизнес мне лучше не влезать, да и тебе тоже. Я думал, тебе это понятно.

– Я – теневой партнер, – напомнила она, сверкнув глазами. – Но всегда могу выйти из тени, если ты не желаешь в этом участвовать.

Мы помолчали. Кажется, она ждала, чтобы я сказал что-то не то. Может быть, я это и сказал.

– О Ранджите никаких новостей?

Она отвернулась.

Я поспешно сменил тему:

– Слушай, не хочешь переехать из «Таджа» ко мне?

– К тебе?

– Нет, правда, Карла. Третий номер на моем этаже свободен, с балкона открывается прекрасный вид. Да и безопасно там.

Она задумчиво покосилась на меня и спросила:

– Ты на совместные ночевки намекаешь?

Я никогда не умел играть в ее игры.

– Нет, о ночевках в другой раз поговорим. Я в твоем номере замки сменил.

– В моем номере?

– Ну, если ты согласишься туда переехать.

– И сколько замков ты сменил?

– На входной двери?

– Погоди, а сколько там дверей?

– Я на всех сменил – в ванной, в спальне, на балконе.

– Ах, вот как… – улыбнулась она. – И чем еще удивишь?

– В ванной – аптечка и набор юного хирурга: хирургическая нить и все такое. При необходимости можно любую рану зашить.

– Да ты романтик!

– Я еще кое-чем запасся.

– Чем же это?

– В округе прекрасные магазины, так что я попросил управляющего установить в номере холодильник и загрузил туда водку, содовую, лимоны и самый вонючий сыр на свете.

– Отлично.

– А к донышку ящика в письменном столе изолентой прилеплен нож, его можно вытащить так, что никто не заметит.

– Ну, если никто не заметит…

– Кстати, изголовье кровати сделано из окрашенных металлических трубок…

– У меня кровать из трубок?

– Ага. Я открутил с них набалдашники и спрятал с одной стороны пачку банкнот, а с другой – тонкий нож. На всякий случай.

– Глядишь, и пригодится.

– А еще я купил ситар.

– Ситар? Это еще зачем?

– Просто так. В вестибюле есть ларек, где торгуют музыкальными инструментами. В общем, я не удержался.

– Ну, знаешь…

– Еду и напитки в номера не подают, – торопливо перебил ее я, – но в вестибюле есть ларек с музыкальными инструментами, а управляющий – такой же сумасшедший, как и я. Так что, по-моему, тебе нужно к нам переехать. Согласна?

– Милый, на тебя я всю жизнь согласна.

– Правда?

– Правда.

– Что ж, соседка, поехали обустраиваться.

В «Тадж» мы с Карлой поехали на мотоцикле, вслед за лимузином, который вел Рэнделл, – всю дорогу я боролся с желанием его обогнать. Карла левой рукой держала меня за плечо, правой – за бедро, а щекой прильнула к моим лопаткам. Мне хотелось ехать и ехать, пока мотоцикл не откажет.

Мы поднялись по широким ступеням «Таджа», и я негромко сказал:

– Знаешь, мне хотелось ехать и ехать, пока мотоцикл не откажет. Уехали бы куда подальше…

– Шантарам, у меня здесь слишком много дел, – улыбнулась она. – Вдобавок наш козырь сейчас – утраченная любовь. Первое официальное расследование нашего агентства – Ранджит. Этого гада мы отыщем.

– Официальное расследование?

– В полиции я нас зарегистрировала как сыскное агентство – по ускоренной процедуре. У Ранджита в муниципалитете знакомый есть, он мне и помог. Очень обрадовался, потому что как Ранджит исчез, так источник доходов иссяк, а тут я появилась с дарами из Америки. Нет, он, вообще-то, неплохой человек, только лицо слишком алчное.

Я рассмеялся.

– Ладно, об этом потом поговорим. – Она притянула меня к себе и крепко обняла – будто сомкнулись створки раковины. – Спокойной ночи. Выспись хорошенько.

– Спокойной… Что-что?

– Если ты отказываешься с нами работать и уходишь на вольные хлеба, то тебе силы понадобятся.

– Погоди, разве мы с тобой сегодня больше не увидимся?

– Нет, конечно, – сказала она, решительно направляясь к двери номера. – Она ведь никуда не исчезнет.

– Кто?

– Страсть. Помнишь страсть, Шантарам? Красавица, проказница, никаких моральных устоев, – улыбнулась она и захлопнула дверь перед моим носом.

Я растерялся, и только потом до меня дошло.

«Черт возьми, Карла!»

Разочарованный, я вернулся в «Амритсар», где перед управляющим стояла дилемма. Точнее, перед ним стояла коробка с надписью «ДИЛЕММА, ИНКОРПОРЕЙТЕД», и он сосредоточенно рылся внутри.

– В чем дело, Джасвант?

– В этой коробке должен быть фазер, – рассеянно ответил управляющий, перебирая кусочки упаковочного пенопласта. – А, вот! – Он торжествующе извлек игрушечный пистолет, но ликование быстро сменилось гневным недоумением: – Это не тот! Излучатель фотонов не на месте, и отражателя нет. Тьфу, в наше время никому верить нельзя!

– Джасвант, это же игрушка, – заметил я.

– Не игрушка, а копия, – возразил он. – И притом фальшивка.

– Это копия игрушки, Джасвант.

– Нет, вы не понимаете. У меня есть приятель-парс, который обещал сделать настоящую, если я раздобуду точную копию оригинала. А с этой дрянью он работать не будет. Он же парс! – Управляющий посмотрел на меня печальным взглядом – печаль, как обычно, прожигала насквозь.

– Джасвант, умоляю, не надо делать никаких лазеров, – как можно убедительнее произнес я.

– Не лазеров, а фазеров, – поправил он меня. – Вам бы такой пригодился. В ваши номера целыми днями люди шастают, как на вокзале.

– Только те, у кого ключи есть.

– Ну, сейчас оба ваших приятеля на месте.

Навин сидел в кресле у стола, купленного мной в одной из лавок по соседству, и играл на моей гитаре – гораздо лучше меня, но я играть вообще не умею. Дидье, скинув элегантные итальянские туфли, растянулся на кровати в спальне и лениво помахал мне рукой.

– У тебя неплохо получается, Навин, – сказал я, плюхнувшись в кресло.

– Неплохая гитара, – ответил он, не прекращая наигрывать популярный гоанский напев.

– Неспроста она валялась в лавке музыкальных инструментов.

– Нет, там таким гитарам не место, – пробормотал он, переходя к пинк-флойдовской «Comfortably Numb». – Она девушка с претензиями, цену себе знает, как Дива.

– Кстати, как там Дива?

– Хреново, – вздохнул он, продолжая играть. – Поэтому у меня сеанс гитаротерапии.

– Кстати, я утром с Джонни Сигаром договорился. Из трущоб бихарцы недавно выехали, шесть домов освободилось. Рядом с домом Джонни две лачуги, я предупредил, что мы их займем, – Дива устроится в одной, а ты в другой.

– Самое время, – сказал Навин, отложив гитару. – Между прочим, ты прав. Я сегодня в Форте знакомых расспрашивал: у отца Дивы и впрямь большие неприятности. Дают пятьдесят к одному, что его вот-вот убьют. Диву тоже поминают – мало ли, вдруг ей известно о темных делишках отца или где деньги припрятаны.

– Вот именно, – заявил Дидье, с неожиданным проворством вскочил с кровати и на цыпочках подошел к небольшому холодильнику, купленному для меня в подарок на новоселье и битком набитому пивом.

На прикроватной тумбочке стояла бутылка бренди – для самого Дидье. Он достал из холодильника пиво, швырнул мне и Навину, а сам снова уселся на кровать.

– Я тоже кое-кого расспросил, – сказал он. – Отцу Дивы грозят две банды, обе чрезвычайно опасные и беспощадные, и у обеих – прочные связи с полицией.

– Совершенно верно, – подтвердил Навин.

– Точнее, одна банда – полиция и есть. Там что-то связанное с полицейским пенсионным фондом. В общем, нашему крутому бизнесмену грозят жуткие татаро-монгольские орды врагов. На его месте я бы смылся из Бомбея куда-нибудь на необитаемый остров. В конце концов, с его-то деньгами остров всегда можно купить.

– Он упрям до невозможности, – буркнул Навин. – Говорит, что все как-то устроится, хочет переждать, полагается на вооруженную охрану, без нее и шагу не сделает, но…

– Что?

– У него две команды охранников: одна официальная, из полицейских, а вторая – наемники. Проблема в том, что никто из охранников не желает рисковать жизнью, защищая самого богатого бомбейского мошенника. Сами они ютятся в трущобах и мечтают об однокомнатной квартирке размером с хозяйский туалет. Если полицейскую охрану снимут, то наемники разбегутся. Я пытался его предупредить, но он меня слушать не желает.

– Ну, он Диву под твою защиту отдал, – напомнил Дидье. – Значит, прислушивается все-таки.

– А вчера он меня сыном назвал, – признался Навин, подходя к окну. – Бред какой-то. Мы с ним практически незнакомы. – Он раскрыл ставни, и неоновые огни театральной рекламы окрасили его щеки нежным румянцем. – Говорит, мол, сынок, береги мою дочь, с тобой ей безопаснее, чем со мной.

– Да уж, ответственность на тебя возложена большая, – задумчиво произнес Дидье.

– Дело не только в ответственности, – добавил я. – С Дивой не так-то просто справиться. Надо ее из города увезти.

– И чем быстрее, тем лучше, – кивнул Дидье.

– Так она же не хочет! – вздохнул Навин. – Я ее знаю. Если насильно в аэропорт отвезу, она такой крик поднимет…

– Раз она уезжать отказывается, надо ее спрятать понадежнее, пока не выкрали. В трущобах самую богатую невесту Бомбея никто искать не станет. Во всяком случае, других идей у меня нет. А у тебя?

– Не-а.

– И у меня тоже нет, – сказал Дидье.

– А где сейчас Дива? – спросил я.

– В «Президенте», с подругами. Они там раз в неделю собираются.

– Зачем? – поинтересовался Дидье.

– На встречу Клуба сплетниц, – объяснил Навин.

– Как интересно! – воскликнул Дидье.

– Да уж. Раз в неделю перемывают косточки соперницам.

– Слушай, организуй мне приглашение, пожалуйста, – умоляюще протянул Дидье.

– Они в десять заканчивают, – сказал Навин. – Хочешь, вместе поедем ее забирать?

– С превеликим удовольствием, – заявил Дидье, надевая туфли и аккуратно завязывая шнурки.

– Вы мне оба нужны, – добавил Навин. – Без вас мне не убедить Диву на неделю переехать из люкса в «Махеше» куда-то в трущобы. Боюсь, придется ее связать, иначе она моих объяснений и слушать не станет.

– Может, лучше с этим подождать?

– Нет, ждать некогда, – с улыбкой сказал Навин. – Вечером ее легче увезти так, чтобы об этом не узнали.

– Дидье готов, – отрапортовал Дидье. – Немедленно выезжаем в Клуб сплетниц.