«Вопиющие Джорджи», как их порой называли на улицах, неожиданно сделались вопиюще богатыми. По всему южному Бомбею шли разговоры о том, как самые бестолковые и безответные из всех проживающих здесь иностранцев вдруг стали чуть ли не пупами земли; как жалкие нищеброды в одночасье обернулись ценными и уважаемыми членами общества. «Как сильны стали падшие!» – шутил по сему поводу Дидье.

На протяжении трех недель через гостиничный номер зодиакальных Джорджей днем и ночью потоком шли всевозможные специалисты, прилагавшие неимоверные усилия к тому, чтобы придать вчерашним оборванцам респектабельность, соответствующую их новообретенному статусу: портные, парикмахеры, мозольные операторы, ювелиры, часовщики, инструкторы йоги, маникюрши, стилисты, учителя медитации, астрологи и составители гороскопов, бухгалтеры, юристы, прислуга и целая орда консультантов по самым разным вопросам.

Привлечением всей этой пестрой братии – а равно низведением их грабительских расценок до вполне скромного уровня – добровольно занялась Дива Девнани, выказывая на сем поприще немалую энергию и замечательную сноровку. На эти недели она также сняла номер в «Махеше» и почти все время проводила в компании оперяющихся миллионеров. Она заявила, что считает своим долгом обеспечить полноценное «перерождение» Скорпиона и Близнеца.

– Так случилось, что я была рядом с Джорджами в тот самый момент, когда они узнали о своем богатстве, – сказала она. – Не кто-нибудь, а именно я: самая богатая девушка в Бомбее, к тому же наделенная безупречным вкусом. Это карма. Это судьба. Кто я такая, чтобы задирать нос и противиться самой судьбе? Это мой долг: помочь им восстать из пепла.

Что касается самих восстающих из пепла Джорджей, то они – при всей их дружбе и взаимной преданности – диаметрально расходились во взглядах на стратегию дальнейших действий после своего перемещения из грязи в князи.

Джордж Близнец считал, что от дурных денег надо как можно скорее отделаться. Оба Джорджа за все время жизни на улицах и в трущобах Бомбея никогда не лгали, никогда не обманывали клиентов и никогда ни на кого не поднимали руку. Как следствие, они приобрели огромное множество друзей и просто доброжелателей, периодически им помогавших, – в том числе владельцев закусочных и лавчонок, терпеливо продлевавших им кредит; уличных попрошаек и спекулянтов, не дававших им умереть с голоду в самые трудные дни, и даже отдельных копов, которые закрывали глаза на их мелкие правонарушения.

Близнец предлагал раздать бо́льшую часть денег всем этим людям, а на оставшиеся закатить долгую череду незабываемых гулянок, перед тем положив некоторую (не слишком крупную) сумму на банковский счет с ежемесячной выплатой процентов. По окончании блистательного загула он планировал вернуться к счастливой жизни на улицах, но уже с несколько большими удобствами и уверенностью в завтрашнем дне.

Джордж Скорпион этой идеей не соблазнился. Его страшили ответственность и моральное бремя, навалившиеся на него вместе с деньгами, и он докучал своими жалобами всем, кто не умел изящно избавляться от нытья хронических пессимистов. Тащить это бремя бедняге было невмоготу, но и сбросить его с плеч он не мог.

По словам Скорпиона, первые недели процветания стали для него настоящим кошмаром. Деньги приносят беду, говорил он. Деньги губят покой в наших душах, говорил он. Однако вот так взять и отринуть презренное злато у него не хватало духу.

Он беспрестанно стонал, бормотал и плакался. Гладковыбритый, подстриженный, промассажированный, наманикюренный и смазанный душистыми кремами, долговязый канадец бродил по роскошному номеру, тяжело переживая свалившуюся на него удачу.

– Это плохо кончится, Лин, – сказал он, когда я заглянул его проведать.

– Рано или поздно все кончается плохо для любого из нас. Только искусство вечно.

– Пожалуй, – согласился он, хотя мои слова его не утешили. – Ты видел Близнеца, когда сюда входил? Он все еще сидит за картами?

– Я его не видел. Меня впустил какой-то сикх. Он назвался твоим «мажордомом».

– А, это Сингх. Он вроде как всем тут заправляет. На пару с Дивой. У этого типа чудовищный шнобель. Наверно, такой отрастает, если все время глядеть на людей сверху вниз, вдоль переносицы.

– А вдобавок к длинному носу у него есть короткий список допускаемых лиц.

– Это да… понимаешь, нам пришлось ограничить число посетителей. Ты бы видел, что тут творилось сразу после того, как новость о моем наследстве разнеслась по улицам.

– Могу себе представить.

– Они валили сюда толпами, день и ночь. Отелю пришлось удвоить охрану на этом этаже, чтобы их как-то сдерживать. Но многие все равно прорывались. Один засранец барабанил в дверь туалета и требовал денег, когда я сидел на толчке.

– Да уж…

– В последние дни я вообще не высовываю нос из отеля. Стоит только выйти на улицу, откуда ни возьмись появляются люди и тянут руки за деньгами.

По такому случаю я вспомнил, что сами зодиакальные Джорджи в течение многих лет имели обыкновение появляться откуда ни возьмись, и руки их при этом также частенько бывали протянуты ладошкой вверх.

– Да уж…

– Но ты можешь быть спокоен, Лин, – поспешил добавить Скорпион. – Твое имя всегда будет в коротком списке.

– Да уж…

– Нет, я серьезно, старик. Ты всегда был к нам очень добр. И я этого не забуду. Кстати, раз уж об этом зашла речь, ты… тебе не нужно…

– Нет, у меня с деньгами порядок, – сказал я. – Но спасибо за готовность помочь.

– Вот и ладно. Давай все же найдем Близнеца. Мне надо сообщить ему о новых правилах безопасности.

Лондонца мы обнаружили в одной из комнат люкса, изначально предназначавшейся для деловых встреч и совещаний. Джордж Близнец накрыл длинный стол скатертью и превратил комнату в игорный притон. И сейчас он резался в покер с несколькими служащими отеля, сменившимися с дежурства. Судя по количеству початых либо уже пустых бутылок и расставленным там и сям блюдам с объедками, игра шла уже не первый час.

– А вот и ты, Скорп! Привет, Лин! – завопил Близнец, когда мы вошли. – Присоединяйтесь! Мы только-только разогрелись.

– Нет, для меня уже слишком горячо.

Джордж Близнец был опытным шулером, но никогда не обыгрывал людей по-крупному, а порой даже сбрасывал выигрышную комбинацию. Для него главный кайф был не столько в самом выигрыше, сколько в том, чтобы не попасться на мухлеже.

– Да ладно, Лин, тебе ж не впервой пытать счастье.

– Мое счастье уж точно не в пытках. Я просто понаблюдаю со стороны за парой раздач.

– Как знаешь, – сказал Близнец и, подмигнув мне, бросил фишку на середину стола, поднимая ставки. – Скорпион, почему ты не предложил выпивку нашему гостю?

– Ох, извини, Лин. – Скорпион резко повернулся к игрокам за столом. – Какого черта, парни?! Вы типа работники этого отеля или кто? Ну-ка живо налейте нашему гостю!.. Что будешь пить, Лин?

– Я ничего не хочу, Скорпион.

– Нет, пожалуйста, выпей что-нибудь!

– О’кей, пусть будет содовая со свежим лаймом. Без льда.

Один из игроков – судя по ливрее, коридорный – бросил карты на стол рубашкой вверх и отправился выполнять заказ. Еще через пару минут мы услышали пронзительный вопль со стороны входной двери люкса, а затем на пороге комнаты появился Дидье. Он вел за собой «мажордома», сдавив его выдающийся нос двумя пальцами.

– Этот имбецил утверждает, что моего имени нет в каком-то идиотском списке! – отдуваясь, сердито объявил Дидье.

– Какое безобразие! – сказал я. – Почти такое же, как вождение людей за нос без особых причин.

– Без особых причин?! Судите сами: когда я попытался ему втолковать, что такое попросту невозможно, потому что мое имя есть в каждом списке, начиная с Интерпола и заканчивая бомбейским крикетным клубом, хоть я и питаю отвращение к крикету, это чучело попыталось захлопнуть дверь перед моим носом!

– Так вот почему, старина, ты проявил такой жестокий интерес к его носу?

– Не утрируй, Лин! – сказал Дидье, еще сильнее сжимая нос несчастного слуги, который ответил жалобным визгом.

– Он всего лишь исполнял свои обязанности, Дидье.

– Его прямой обязанностью является радушно меня встретить, Лин, а не закрывать передо мною дверь.

– Я увольняюсь! – прогундосил мажордом.

– С другой стороны, – сказал я, – ты ведь не знаешь, в каких местах побывал этот нос до того, как ты его сцапал.

– И то верно, – согласился Дидье и с брезгливой гримасой разжал пальцы. – Где тут можно помыть руки?

– Вон там, – сказал Скорпион, кивком указывая направление. – Вторая дверь направо.

Дидье мрачно взглянул на мажордома и покинул комнату. Пострадавший уставился на меня. Не понимаю, почему всякие пострадавшие вечно смотрят на меня, когда я не имею никакого касательства к их проблемам?

– Возможно, тебе стоит внести имя Дидье в свой список, Скорпион, – сказал я, изымая несколько купюр из выигрышной кучи перед Джорджем Близнецом.

– Но, Лин, он ведь сцапал за нос моего мажордома, – посетовал Скорпион.

– Радуйся, что он не сцапал его за что-нибудь другое.

– В самую точку! – рассмеялся Близнец. – Сингх! Сейчас же внеси мистера Дидье Леви в наш список!

– Я увольняюсь, – тоскливо повторил Сингх, держась за свой нос.

– Имеешь право, – сказал я и протянул ему взятые со стола деньги. – Но если ты это сделаешь, тебя с позором вышибут из вашей гильдии мажордомов, или как она там называется. А если ты примешь наши искренние извинения от имени нашего друга вкупе с этой денежной компенсацией за причиненные страдания, мы все дружно забудем об этом неприятном событии.

Страдалец принял деньги, другой рукой по-прежнему держась за нос, утвердительно покачал головой и вернулся на свой пост у входной двери.

– А вы уверены, что он в самом деле «мажор»? – ехидно поинтересовался Близнец. – С «домом» и так уже ясно, что у него там не все.

– Слушай, Лин! – внезапно оживился Скорпион. – Как насчет… в смысле… может, поживешь с нами какое-то время? Тут места сколько угодно и скоро будет еще больше: мы думаем снять весь этот этаж целиком. Ты бы здорово нам помог втянуться в эту хрень – ну, то есть научить нас быть богачами.

– Нехилая идея! – одобрил Близнец. – Оставайся с нами, Лин. И пусть Лиза перебирается сюда тоже. Она уж точно оживит это гнилое болото.

– Заманчиво, что и говорить…

– Это означает отказ? – спросил Скорпион.

– У вас есть Дива, – сказал я. – Насколько могу судить, она тут все оживляет лучше некуда.

– Она пугает меня до усрачки, – пожаловался Скорпион.

– Да тебя вообще все на свете пугает до усрачки, – сказал Близнец. – И это одна из причин, почему мы тебя любим… Кстати, что ты делаешь в этой комнате, Скорп? До сих пор ты здесь ни разу не появлялся. Тебя же тошнит от покера.

– Меня не тошнит от покера!

– Тогда в чем дело, чудик?

– Я пытаюсь быть серьезным.

– Нет ничего серьезнее следующей раздачи, Скорп. Я хочу вернуть утраченное. Лин только что спустил мой выигрыш, ублажая твоего домашнего мажора, которому чуть не оторвал нос Дидье.

– И поделом, – сказал Дидье, присоединяясь к нашей компании.

– Оно, конечно, так, – согласился Близнец. – Я и сам временами хотел это сделать, но боялся, что Сингх меня побьет… А сейчас, джентльмены, я решительно настроен вернуть свой утраченный выигрыш. Так что прошу к столу.

– Я хотел поговорить о серьезных вещах, – напомнил Скорпион.

– Я сейчас буду играть против Дидье – что может быть серьезнее? Он же акула. Он сожрет меня со всеми потрохами за считаные секунды.

– Вообще-то, я собирался поговорить с тобой о новых правилах безопасности.

– О чем?

– О новых правилах безопасности.

– Это же пятизвездочный отель! – сказал Близнец. – Мы тут в безопасности, как у Христа за пазухой, Скорп!

– Напротив, мы тут совершенно беззащитны! – возразил Скорпион. – Похититель может запросто проникнуть в номер под тележкой с едой или прикинется посыльным. Все любят получать посылки и сразу открывают дверь. Мы слишком уязвимы для нападения, Близнец.

– Нападения? Да ты никак планируешь войнушку, свирепый Скорпион?

– Я о том, что мы уязвимы, Близнец. И это не шутки.

– Ладно, раз это не шутки, выкладывай, что там у тебя.

– Но… я не могу обсуждать правила безопасности при посторонних.

– Почему?

– Потому что… это небезопасно.

– То есть ты не хочешь заодно обезопасить и наших друзей?

– Здесь присутствуют сотрудники отеля.

– Я тоже это заметил, – сказал Близнец, тасуя карты. – И если наше пребывание в отеле сопряжено с какими-то рисками, разве не справедливо будет распространить новые правила безопасности и на них – особенно на тех, кто подвергается риску, в данный момент играя со мной в карты?

– Что? – озадачился Скорпион, встряхивая головой.

Дидье снял колоду, и готовый к раздаче Близнец сделал паузу.

– У меня идея, Скорпион, – сказал он, улыбаясь другу, которого любил больше всех людей на этом свете. – Давай пригласим сюда всех наших друзей с их семьями и родственниками. Всех вообще. Снимем целиком три этажа отеля и поселим в номерах только своих людей. И пусть живут здесь как угодно долго, а мы будем тратить на них деньги без счета: угощать, развлекать и так далее. И будет хорошо всем – им, нам и отелю. И все будут счастливы, и безопасность будет обеспечена. Ты ведь имел в виду нечто подобное, да?

Удостоверившись, что его друг потерял дар речи, Близнец повернулся ко мне, сияя, как червовый флеш-рояль.

– Последний шанс, Лин, – сказал он, готовясь сдавать карты. – Ты в игре?

– Нет, я уже вас покидаю, – сказал я, в знак прощания кладя руку на плечо Дидье.

В дверях я оглянулся на ловко и хищно сдающего карты Близнеца. Из всех известных мне людей только Дидье Леви мог дать фору в карточном шулерстве Джорджу Близнецу. Но у меня не было желания дождаться и узнать, кто кому на сей раз утрет нос.

Выйдя из номера и двигаясь к лифту, я в самом конце коридора столкнулся с Навином и Дивой.

– Привет, Лин! – обрадовался мне детектив. – Ты что, уже уходишь?

– Да, – сказал я. – Привет, дорогая.

– Можешь звать меня просто «драгоценнейшая», дорогой, – демократично предложила Дива, с улыбкой дотрагиваясь до моей руки тонкими пальчиками. – Отчего такая спешка?

– Дела, – сказал я, улыбаясь в ответ.

Несколько секунд мы простояли молча, обмениваясь улыбками.

– И что за дела? – спросила наконец Дива.

– Пустяковые, – сказал я. – Приятно видеть, что вы уже лучше ладите между собой.

– Он не совсем безнадежен, если узнать его поближе.

– Спасибо, – раскланялся Навин.

– Я в том смысле, что надежда умирает последней, – пояснила Дива. – Надо только не ждать слишком многого. Из свиного уха не сделать шелковый галстук.

– Шелковую сумочку, – поправил Навин.

– Что?

– В пословице шелковая сумочка, а не галстук.

– И что с того? Мечтаешь о шелковой сумочке, щеголь?

– Нет, конечно же. Но такова пословица: «Из свиного уха не сделать шелковой сумочки».

– Ты с каких это пор стал спецом по гребучим пословицам?

– Я только…

– И теперь я должна получать у тебя лицензию на каждую подмену слов во фразе?

– Всего вам наилучшего, – сказал я, нажимая кнопку лифта.

Дверь открылась, я вошел в кабину и поехал вниз, а эти двое продолжали громко выяснять отношения; и отголоски их спора, казалось, рикошетят от стен лифтовой шахты, преследуя меня по мере спуска.

Выйдя в холл на первом этаже, я обнаружил, что они спускались в соседнем лифте, всю дорогу продолжая препираться через две стенки от меня.

– Привет еще раз, – сказал я.

– Извини, Лин, – сказал Навин, отрываясь от неугомонной спутницы. – Не успел сообщить тебе одну вещь.

– Какую?

– Это касается твоего друга Викрама. – Навин понизил голос. – Он перебрался к Деннису, спит на полу в его квартире и вовсю налегает на дурь. Сам я его не видел, но слышал от Винсона, что парень совсем плох. Я там не появляюсь в последнее время, да и Винсон почти перестал. И я подумал: вдруг ты еще не в курсе?

– Ты прав. Я этого не знал. Спасибо.

Я оглянулся на Диву, которая ждала перед лифтом окончания нашей беседы. До того момента я как-то не замечал, насколько она привлекательна: широко расставленные миндалевидные глаза, длинные ресницы, тонкий нос с красивым изгибом крыльев, которые складками соединялись с уголками губ, когда ее рот расплывался в улыбке.

Навин также смотрел на нее, и в его взгляде было обожание.

И в этот самый миг, переводя взгляд с Навина на Диву, я испытал странное чувство: как будто сквозь меня прошла легкая смутная тень. Я вздрогнул и посмотрел Навину в глаза, надеясь, что он ощутил то же самое.

Сердце забилось быстрее, и внезапное ощущение близкой опасности стало настолько отчетливым, что у меня перехватило горло. Но в глазах Навина я ничего не заметил. Он смотрел на меня со своей обычной улыбкой.

– Послушайте моего совета, – сказал я, делая шаг в сторону выхода, – держитесь вместе.

– Ну да… – ухмыльнулась Дива, уже готовая выдать очередную шутку.

– Спорьте и ругайтесь, но будьте вместе, – поспешил прервать ее я, делая еще один шаг прочь. – И приглядывайте друг за другом, о’кей?

– О’кей! – засмеялся Навин. – Вот только…

Я быстро их покинул, дошел до парковки, оседлал мотоцикл и выехал на магистраль. Но через несколько сотен метров вдруг затормозил у края тротуара и бросил долгий взгляд назад, на стеклянную башню отеля «Махеш». Посмотрел, потом дал газу и погнал дальше.

Когда я прибыл к дому, где жил Деннис, складная дверь-гармошка на фасаде первого этажа оказалась раздвинутой, и от улицы квартиру отделял только занавес. Я слез с мотоцикла, приблизился и постучал по открытой створке. Изнутри донеслись быстрые шаги в шлепанцах, затем занавес разошелся в стороны, и в проеме возник Джамал Все-в-одном. Он знаком пригласил меня войти и приложил палец к губам, прося соблюдать тишину.

Очутившись внутри, я сощурился, привыкая к полумраку. Густой запах гашиша смешивался с дымом от ароматических палочек, целый пучок которых горел в пустой вазе.

Деннис лежал в своей обычной позе, скрестив на груди руки и вытянувшись посреди широкой кровати. Он был в голубой шелковой пижаме, с босыми ногами.

Я услышал справа от себя глухое покашливание, повернулся и увидел Викрама, распростертого на ковре. Рядом с ним сидел Билли Бхасу, набивая очередной чиллум.

Из темного угла раздался голос. Это был Конкэннон.

– Гляди-ка, кого к нам впустил старый пердун! – сказал он. – Надеюсь, ты пришел вступать в мою маленькую банду, чувак. Я сейчас под кайфом и не хочу расстраиваться.

Не реагируя на его речь, я подошел к Викраму. Билли Бхасу отполз в сторону, уступая мне место, и продолжил свою возню с чиллумом. Я начал трясти Викрама, приводя его в чувство:

– Викрам! Вик! Очнись, приятель!

Его веки медленно приподнялись, но затем сомкнулись вновь.

– Спрашиваю в последний раз, Шантарам, – сказал Конкэннон. – Ты со мной или против меня?

Я продолжал трясти Викрама:

– Очнись, Вик! Мы уходим.

– Оставь его в покое, – проворчал Конкэннон. – Разве не видишь, чувак счастлив?

– Это ни черта не счастье, если он ничего не чувствует.

Я тряхнул его сильнее:

– Викрам! Просыпайся!

Он открыл глаза, посмотрел на меня и расплылся в слюнявой улыбке:

– Лин! Как поживаешь, дружище?

– Лучше скажи, как ты?

– Никаких проблем, – промолвил он сонно, снова закрывая глаза. – Все отлично, старик. Все… отлично…

Викрам захрапел. Лицо его было покрыто грязью, а тело заметно усохло против прежнего, так что одежда, когда-то сидевшая на нем в обтяжку, теперь висела как на вешалке.

– Вик, старина, проснись!

– Да какого хрена ты к нему прицепился? – спросил Конкэннон уже агрессивно.

– Это не твоя забота, Конкэннон, – сказал я, не поворачивая головы в его сторону.

– Так, может, озаботишь и меня?

Детский прием, все это знают, и тем не менее прием часто срабатывает.

– Почему бы нет? – ответил я и впервые повернулся к нему.

Даже в полумраке был заметен холодный огонь в его голубых глазах-ледышках.

– Давай сделаем так, – предложил я. – Сейчас я отвезу друга к его родителям, а потом вернусь сюда, и мы потолкуем в переулке. Идет?

Он встал и приблизился ко мне почти вплотную:

– Есть две вещи, которые я уважаю. Это право человека уничтожать своих врагов и право человека уничтожать самого себя любым способом, какой ему нравится. Мы все катимся под гору. Каждый из нас. У нас одна дорога – вниз, и Викрам скатился по ней чуть дальше, чем ты или я, только и всего. Это его естественное право, и ты не должен ему мешать.

Это была гневная речь, и с каждым словом гнев в его голосе нарастал.

– Кроме прав, есть и обязанности, – ответил я, глядя в его разъяренное лицо. – Человек обязан помогать своим друзьям.

– У меня нет друзей, – сказал он уже спокойнее. – И ни у кого их нет. Дружбы не существует. Это сказка, вроде долбаного Санта-Клауса. Малышня в него верит, а потом он оказывается жирным мудаком, третьесортным актеришкой. Сплошное надувательство. В этом мире нет никаких друзей. Есть только союзники и враги, и любой из них в любой момент может тебя кинуть или, напротив, перекинуться на твою сторону. Такова правда жизни.

– Мне нужно вытащить отсюда Викрама.

– Да насрать на вас обоих!

Считаные мгновения – пять ударов сердца – он стоял неподвижно, глядя на меня в упор, а затем его правая нога сдвинулась по полу назад, переходя в боевую позицию. Не желая быть застигнутым врасплох, я сделал то же самое. Руки его медленно поднялись и замерли на уровне лица, левый кулак выдвинулся вперед. Я также поднял кулаки; сердце бешено колотилось.

Как глупо. Двое мужчин готовы драться ни за что. Впрочем, драться за что-либо попросту невозможно; в любом случае дерешься против. Когда ты ввязываешься в драку, та часть тебя, которая выступает в поддержку чего-то, неизбежно подавляется той частью, которая ожесточенно стремится к противостоянию. И в ту минуту я ожесточился против Конкэннона.

– Все-в-одном! – неожиданно произнес Джамал.

– Заткни пасть! – рявкнул на него Конкэннон.

– Парни! – донесся с кровати голос Денниса, при этом его глаза оставались закрытыми. – Мой кайф! Вы ломаете мне кайф!

– Спи спокойно, чувак, – сказал Конкэннон, внимательно следя за мной. – Это займет от силы минуту-другую.

– Я вас прошу, парни, – произнес Деннис своим звучным, глубоким голосом. – Конкэннон! Подойди сюда, мой буйный сын. Подойди и выкури со мной легендарный чиллум. Помоги мне вернуть кайф, дружище. А ты, Лин, забирай Викрама. Он торчит здесь уже неделю. В отличие от всех остальных в этой счастливой маленькой гробнице, он имеет семью, к которой можно вернуться. Увези его отсюда, Лин.

Руки Конкэннона медленно опустились.

– Как скажешь, Деннис, старый греховодник. – Он ухмыльнулся. – Нынче обойдусь без мордобоя, мне по фиг.

Он подошел к кровати Денниса и присел рядом с ним.

– Конкэннон, – сказал Деннис, по-прежнему не открывая глаз, – ты самый живой из всех знакомых мне людей. Я чувствую твою энергию, даже когда бываю мертвым. И поэтому я тебя люблю. Однако ты ломаешь мне кайф.

– Кайфуй спокойно, Деннис, чувачище, – сказал Конкэннон, кладя руку ему на плечо. – Больше тебя не потревожат.

Я поднял Викрама с пола и поставил на ноги. Мы уже добрались до двери, когда Конкэннон вновь подал голос.

– Тебе это еще отольется, Шантарам, – сказал он со злобным оскалом.

Я на такси отвез Викрама к нему домой. За всю поездку он заговорил лишь однажды.

– Она была чудесной девушкой, – сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне. – Это факт. Если бы она любила меня так же сильно, как я люблю ее, она была бы абсолютным совершенством, ты меня понимаешь?

С помощью его сестры я уложил Викрама в постель, выпил три чашки кофе за беседой с его обеспокоенными родителями и так же на такси вернулся к своему оставленному байку.

Ранее мы с Лизой договорились вместе пообедать в кафе «Каяни», неподалеку от кинотеатра «Метро»; и я поехал туда без спешки, со скоростью пешехода дрейфуя в потоке транспорта по длинной зеленой авеню, вдоль которой тянулись торговые ряды с одеждой всевозможных расцветок и фасонов. Я размышлял о Конкэнноне, а также о Викраме и его родителях, и мысли мои были мрачны.

Престарелый отец Викрама давно уже вышел на пенсию, и его младший сын Викрам был поздним ребенком. Старик не понимал нынешнюю молодежь, а саморазрушительное поведение Викрама совершенно сбивало его с толку.

До недавних пор его красавец-сын был своего рода щеголем – носил псевдоковбойский наряд из черного шелка и пояс из серебряных долларов в подражание героям своих любимых вестернов Серджо Леоне. А теперь он ходил в грязной и мятой одежде. Его прическа всегда поддерживалась в идеальном порядке усилиями его личного парикмахера, а теперь волосы висели патлами или торчали как попало, не приглаженные после сна невесть где. Он забыл о мытье и брился от силы раз в неделю. Он не питался дома и не разговаривал с домашними. А когда он случайно встречался взглядом с отцом, последний не видел в глазах сына признаков жизни, как будто его душа покинула тело, которое лишь чудом еще держалось на ногах.

На волне всепоглощающей страсти к «английской розе» Викрам – богатый юноша, прежде нигде никогда не работавший, – открыл собственное дело при болливудской киноиндустрии: находил иностранцев, готовых поработать статистами в индийских фильмах. Затея была рискованной: Викрам совсем не имел опыта и пользовался заемными средствами. Но его обаяние и вера в себя обеспечили успех предприятия. Лиза, вступившая в дело с ним на паях, именно тогда раскрыла свои таланты.

Но когда «английская роза» бросила Викрама без всякого предупреждения или объяснения, былые уверенность и отвага (те самые, с которыми он танцевал на крыше идущего поезда, делая ей предложение) вытекли из него, как вытекает кровь из вскрытых вен.

– Он таскает из дома вещи, – шепотом посетовал его отец, когда Викрама уложили спать. – Всякие мелочи. Жемчужную брошь своей матери, золотую авторучку, подаренную мне компанией в день выхода на пенсию… Когда мы задаем вопросы, он бесится и винит во всем слуг. Но мы-то знаем, что это его рук дело. Думаю, он продает украденные вещи, чтобы купить наркотики.

Я кивнул, подтверждая его догадку.

– Какой позор! – вздохнул старик, и его глаза наполнились слезами. – Какой позор для всей семьи!

В голосе его были горечь и страх, но уже не было любви, которая стала чужой в их доме. Когда-то и я был таким чужаком среди своих. Было время, когда я жестко подсел на героин, и эта зависимость сделала меня вором и грабителем – только ради денег на дозу. Двадцать пять лет назад я с этим покончил, и с годами мое отвращение к тяжелым наркотикам только росло. И теперь всякий раз, когда я вижу кого-то или слышу о ком-то впавшем в зависимость – вступившем в войну с самим собой, – я не могу равнодушно пройти мимо. Да, я стал чужаком в любящем родительском доме. Я понимал, как это тяжело: помогать человеку против его собственной воли. Я видел, как страдают родные люди, день за днем, потому что один из них сдался наркотикам. И я знаю, что любовь может не вынести такой нагрузки, если только она не закалится в борьбе.

И в тот день того пошедшего вразнос года, еще не ведая, какие карты сдаст мне Судьба, я молился за всех нас – за Викрама, за его родных и за всех пленников забвения, – чтобы эта игра не пошла для нас в минус.