Перед отелем порывы ветра слизывали с поверхности залива и проносили над широкой набережной сверкающие облачка водяной пыли. Муссон готовился к очередному натиску на город, растянув по всему горизонту фаланги грозовых туч.

Законник Уилсон стоял, небрежно прислонившись к каменному парапету. Он был в темно-синем костюме; длинные бледные пальцы сжимали зонтик и мягкую фетровую шляпу; галстук туго охватывал воротник накрахмаленной белой рубашки. Не секрет, что юристы в состоянии глубокой депрессии иногда вешаются на своих узких галстуках. И сейчас, глядя на Уилсона, я невольно посочувствовал людям его профессии, обреченным идти по жизни с этой петлей на шее.

При ближайшем рассмотрении я убедился, что волосы у него действительно были серебристо-белого цвета, притом что по лицу – худому, без единой морщинки – ему нельзя было дать больше тридцати пяти лет. Его бледно-голубые радужки почти сливались с окружающим белком, из-за чего при слабом освещении глаза казались целиком голубыми. И в глубине глаз светилось то ли бесстрашие, то ли просто добродушное спокойствие. В любом случае на первый взгляд мне этот человек понравился.

– Это Лин, мистер Уилсон, – представил меня Навин. – Его также именуют Шантарамом.

– Рад знакомству, – сказал Уилсон и протянул мне визитную карточку.

Согласно надписи на визитке, Э. К. Уилсон работал на юридическую фирму с офисами в Оттаве и Нью-Йорке.

– Как я понял со слов мистера Адэра, вы можете устроить мою встречу с мистером Джорджем Брэдли, – сказал Уилсон.

– Как я понял, сначала вы должны сообщить мне, какого черта вам от него нужно, – ответил я.

– Так он тебе и скажет! – рассмеялась Дива.

– Заткнись, пожалуйста, – шикнул на нее Навин.

– Если вы действительно являетесь друзьями мистера Брэдли…

– То есть вы считаете меня лжецом, мистер Уилсон? – напрягся Навин.

– Меня зовут Эван, – спокойно произнес Уилсон. – Эван Уилсон. И я, конечно же, не подвергаю сомнению ваши слова. Я хотел сказать только следующее: как друзья мистера Брэдли, вы должны понимать, что вопрос, по которому я к нему обращаюсь, является его личным делом.

– И оно останется личным, – сказал я, – настолько личным, что вы никогда не встретитесь с ним лично, если не проясните свои намерения. Джордж Скорпион – человек нервный и впечатлительный. Нам он нравится таким, какой он есть, и мы стараемся его не волновать без особой необходимости. Вы меня понимаете?

Уилсон был невозмутим и явно не склонен к компромиссам. Мимо нас по широкому тротуару прошли несколько человек, отважившихся на прогулку вопреки штормовому ветру и надвигавшемуся ливню. Неподалеку остановились два такси в надежде заполучить нас в клиенты. В остальном улица была пустынной.

– Повторяю, – после паузы сказал Уилсон негромко, но решительно, – это личное…

– Ну все, заклинило! – фыркнула Дива. – А почему бы вам двоим его не вздрючить? Я уверена, он расколется, когда огребет по полной!

Уилсон, Навин и я уставились на миниатюрную светскую львицу.

– В чем дело? – спросила она. – Выдайте ему звездюлей, и все дела!

– Должен вас предупредить, – быстро произнес Уилсон, – что я в порядке предосторожности нанял сотрудника охраны отеля. Вот он, рядом с припаркованной машиной, наблюдает за нами.

Мы с Навином оглянулись. В тени, метрах в пяти от нас, маячил здоровяк в темном костюме. Я знал этого парня из охраны отеля. Его звали Манав.

Мистер Эван Уилсон допустил промах, по незнанию местных обычаев. В те годы, если вам был нужен телохранитель, вы нанимали либо гангстера, либо копа вне службы. Простые охранники, такие как Манав, зарабатывали слишком мало, чтобы рисковать здоровьем, если начнется серьезная заварушка. Они не имели влиятельных покровителей, не могли рассчитывать на страховку при получении травмы и не могли кого-либо засудить по причине все того же безденежья. А если они кого-нибудь калечили, им вполне светил тюремный срок.

Кроме того, Манав был заядлым качком и, как многие качки, очень боялся получить перелом, который мог выбить его из тренировочного цикла и свести на нет полугодовые усилия по формированию мышечного рельефа. Мне случалось видеть культуристов после такого регресса, когда они подолгу с унынием смотрятся в зеркало на стене тренажерного зала.

– Все в порядке, Манав, – сказал я громко. – Возвращайся в отель. Мы тебя позовем, когда будет нужно.

– Хорошо, сэр, Линбаба! – откликнулся он с явным облегчением. – Спокойной ночи, мистер Уилсон, сэр!

Охранник развернулся и косолапой трусцой припустил в сторону отеля. Уилсон молча проводил его взглядом. Надо отдать ему должное, законник сохранил спокойствие и даже улыбнулся.

– Создается такое впечатление, джентльмены, – сказал он мягко, – что вы неожиданным образом только что вошли в круг ближайших доверенных лиц мистера Брэдли.

– Ты наконец-то врубаешься в суть, беложопый! – выпалила Дива.

– Да заткнись же ты, ради бога! – взмолился Навин. – И где ты подцепила словечко «беложопый»? Ты что, тусовалась в Гарлеме и теперь причисляешь себя к черным?

– Я причисляю себя к великой нации «иди-на-хер», – огрызнулась она. – Хочешь, спою наш национальный гимн?

– Вы начали говорить о доверительных отношениях, мистер Уилсон, – напомнил я.

– Можно просто Эван. Вам, как ближайшим доверенным лицам, я могу сообщить, что мистер Брэдли имеет право на получение наследства. Он является единственным живым родственником Джосайи Брэдли, недавно скончавшегося владельца концерна «Эней» со штаб-квартирой в Оттаве, и на этом основании может рассчитывать на значительную сумму, если я смогу его найти и сделать соответствующее заявление в присутствии надлежаще уполномоченных нотариусов.

– И насколько значительна эта сумма? – спросил Навин.

– Если позволите, я оставлю ответ на усмотрение мистера Брэдли. Полагаю, он вправе сам решить, сообщать вам точную сумму полученного наследства или воздержаться от этого.

Уилсону не стоило беспокоиться по поводу оглашения суммы. Когда мы привезли его в отель «Фрэнтик», вызвали зодиакальных Джорджей на улицу и отошли в сторонку, оставив их наедине с юристом, сумма была громогласно озвучена Близнецом уже через пятнадцать секунд после начала разговора.

– Тридцать пять миллионов! – завопил он. – Да ты же офигенный Крез! Тридцать пять миллионов! Долларов! Боже правый!

– И пусть об этом слышит вся чертова улица, да? – накинулся на него Скорпион, тревожно озираясь.

– Чего ты боишься, Скорп? Ведь у нас пока нет на руках этих денег! Никто не прирежет нас в постели из-за денег, которых у нас нет при себе.

– Но нас могут похитить, – возразил Скорпион, взмахом руки подзывая меня, Навина и Диву. – Разве я не прав, Лин? Наверняка найдутся люди, которые захотят нас похитить, чтобы потребовать выкуп. Они отрежут ухо или палец и отправят его почтой.

– Бомбейской почтой? – фыркнул Близнец. – Дохлый номер.

– Возможно, они уже сейчас планируют похищение, – тоскливо промолвил Скорпион.

– Чтоб тебя, Скорпион! – крикнул Близнец, приплясывая от восторга. – Пять минут назад ты истерил по поводу каких-то мозгокопателей из ЦРУ, а теперь ноешь из-за выдуманного тобой похищения. А ты не мог бы хоть ненадолго расслабиться и почувствовать вкус удачи?

– Мне думается, однако, что опасения мистера Брэдли не беспочвенны, – заметил Уилсон.

– «Мистер Брэдли»? – фыркнул Близнец. – Мистер Не-бред-ли! Услышать, как тебя называют мистером Брэдли, – это стоит миллиона! Скорпион, отсыпь Уилсону миллион баксов!

– Одна вещь не подлежит сомнению, мистер Брэдли, – продолжил Уилсон. – Вам не следует оставаться в этом отеле. Только не теперь, когда существенное изменение в ваших финансовых обстоятельствах переместило вас, скажем так, в более значимую категорию лиц с высоким уровнем доходов.

– Он подразумевает «более уязвимую категорию лиц с высоким уровнем риска», – промямлил Скорпион. – Он уже говорит о похищении, Близнец. Ты это понимаешь?

– Успокойся, Скорпион, – сказал я.

– Вообще-то, он прав, – встряла Дива.

– Слышишь? – всхлипнул Скорпион.

– Мой отец большой дока по части борьбы с похищениями, – заявила Дива. – Меня с пяти лет обучали, как вести себя в таких случаях. Этому обучают всех богачей. А поскольку ты теперь богач, тебе надо освоить методы предохранения от похитителей. Пусть полиция тщательно проверит всех твоих друзей и знакомых. Ты должен обзавестись безопасным, охраняемым жильем и бронированным лимузином. Без этого нельзя. Телохранители и деньги идут в комплекте, как сумочка и туфли.

– О нет… – простонал Скорпион.

– И он прав насчет ушей и пальцев, – добавила Дива. – Только похитители отправляют их курьерами, а не обычной бомбейской почтой.

– О нет…

– Я знаю случай, когда они отрезали поочередно все пальцы, кроме одного, прежде чем родственники заплатили выкуп.

– Ох…

– Дива, прошу тебя, – сказал со вздохом Навин.

– В другом случае они отрезали похищенному оба уха. Настоящая трагедия. Теперь он не знает, что делать со своей коллекцией дизайнерских солнцезащитных очков.

– Ох…

– Дива!

– И самые стильные шляпы на нем смотрятся уже не так эффектно, – задумчиво молвила Дива. – Но, по крайней мере, он остался в живых. И он по-прежнему богат.

– Дива, прекрати его пугать! – рассердился Навин.

– Пугать? – переспросила она. – Много ты понимаешь! Между прочим, среди присутствующих только два миллионера: мистер Брэдли и мисс я. Усекаешь? Я единственная из вас, кто может со знанием дела рассуждать о похищениях и истязаниях богачей.

– О нет… – простонал Скорпион.

– Где будем праздновать? – спросил Близнец, все еще приплясывая.

– Я взял на себя смелость зарезервировать для вас номер люкс в отеле «Махеш», на одном этаже с моим номером, – сказал Уилсон. – Я полагал, что рано или поздно найду вас, и тогда апартаменты будут сразу к вашим услугам. Кроме того, наша фирма позаботилась о незамедлительном открытии кредитной линии для вас, мистер Брэдли, чтобы вы располагали денежными средствами в период юридического оформления всех деталей, пока не вступите в наследство.

– Это… это здорово, – пролепетал Скорпион. – Кредитная линия?

– На какую сумму? – поинтересовался Близнец.

– Я положил на ваш счет сто тысяч долларов. Вы имеете к ним доступ с этой минуты.

– Мне определенно нравится этот парень! – воскликнул Близнец. – Дай ему еще один миллион, Скорп.

– Мы надеемся, что вы и в дальнейшем будете пользоваться услугами нашей фирмы, мистер Брэдли, – сказал Уилсон. – Как это на протяжении многих лет делал ваш двоюродный дед Джосайя Брэдли. Мы готовы предоставить вам лучшие профессиональные советы по распоряжению наследством. Полностью к вашим услугам.

– Чего мы ждем? – крикнул Близнец. – Поехали!

– А как же наше барахло? – спросил Скорпион, оглядываясь на отель «Фрэнтик».

– Не беспокойся об этом, – сказала Дива, беря его под руку и ведя к поджидающим нас такси. – Ты пришлешь за своим барахлом слугу. Отныне все за тебя будут делать слуги, а тебе останется только ловить кайф.

– Виски! – причмокнул Близнец, присоединяясь к ним и нависая над плечом Дивы.

– И основательный душ, – морща нос, добавила Дива.

– Шампанское!

– И снова в душ.

– И кокаин! Слушай, у меня идея! Разведем кокаин в шампанском!

– Ты начинаешь мне нравиться, – сказала Дива.

– А ты мне понравилась сразу же, – сказал Близнец. – Будем гулять!

– Надеюсь, вы составите нам компанию, мистер Уилсон? – спросила Дива, беря его под локоть другой рукой.

– Не хочу показаться неучтивым, мисс…

– Девнани. Дива Девнани. Зовите меня Дивой, как делают все.

– Не хочу показаться неучтивым, мисс Девнани, – сказал Уилсон, улыбаясь и не делая попыток высвободить свою руку. – Но разве не вы полчаса назад призывали своих спутников выдать мне звездюлей?

– Глупенький, – пожурила его Дива, – я ведь тогда не знала, что вы управляете капиталом в тридцать пять миллионов. И зовите меня Дивой, ладно?

– Очень хорошо, мисс Дива. Я с удовольствием выпью бокал на вашем праздновании.

Мы за несколько минут добрались до «Махеша», где Уилсон взял ключ от своего номера и попросил менеджера через час прийти в номер Скорпиона, чтобы оформить новых постояльцев.

Когда мы отошли от стойки, я взял его за локоть.

– Вы будете подавать жалобу? – спросил я тихо.

– Жалобу?

– Насчет Манава.

– Манава?

– Вашего охранника, нанятого в отеле.

– Ах, это. – Уилсон улыбнулся. – Он не проявил большого рвения, исполняя свои обязанности. Но… думаю, это случилось потому, что он был уверен в моей безопасности с вами и молодым мистером Навином, хотя и подверг меня риску в том, что касается мисс Дивы.

– Это значит «нет»?

– Разумеется, это «нет», сэр. Я не собираюсь подавать жалобу на этого охранника.

– Спасибо, – сказал я и пожал ему руку.

Мне понравился Эван Уилсон. Он был спокоен, осмотрителен и целенаправлен. Он выказал храбрость, когда мы уже были готовы прибегнуть к силе. Он обладал чувством юмора, был профессионален, но не до педантизма, не терялся в сложной ситуации и, кажется, неплохо разбирался в людях.

– Не стоит благодарности, – сказал он. – Мы присоединимся к остальным?

– Нет, мне уже нужно быть в другом месте. – И я взглянул на смеющихся Навина, Диву и зодиакальных Джорджей, которые ждали нас перед лифтом. – Всего доброго, мистер Уилсон, – сказал я канадскому законнику с серебристой шевелюрой и направился в ресторан на первом этаже.

Стол Ранджита был чист и уже готов к приему следующих клиентов. Я знаком подозвал метрдотеля:

– Давно они ушли?

– Довольно давно, мистер Лин. Мисс Лиза просила передать вам записку.

Он извлек из кармана жилета и протянул мне бумажку с посланием, написанным красными чернилами – ее любимыми:

«Поехала на вечеринку с Ранджитом. Это допоздна. Ложись, меня не жди».

Я дал чаевые метрдотелю и направился к дверям, но через несколько шагов кое-что вспомнил и вернулся.

– Они ели десерт? – спросил я.

– Нет, сэр. Они отбыли сразу после первого блюда.

Я вышел из отеля в теплую ночь. На парадном крыльце дежурил Манав вместе еще с одним охранником. Он посмотрел на меня озабоченно и выжидающе.

Манав был славным парнем: большим, сильным и добрым. Он не без оснований опасался, что Уилсон пожалуется администрации, – как-никак, он покинул клиента отеля, которого должен был охранять. Это могло стоить ему места и положить конец надеждам на какую бы то ни было карьеру в гостиничном бизнесе. Я кивком отозвал его в сторону.

– Как дела, Манав? – спросил я, вместе с рукопожатием передавая ему рулон банкнот.

Однако он отказался брать деньги, накрыв здоровенными ладонями мою руку.

– Нет, Линбаба, – зашептал он. – Я не могу это принять.

– Очень даже можешь, – сказал я с улыбкой, вынуждая его схватить деньги, иначе они упали бы на землю. – Это примерно та сумма, которую дал бы тебе мистер Уилсон, если бы ты провел с ним всю сегодняшнюю смену.

– М-мистер Уилсон…

– Все в порядке, я только что с ним говорил.

– Да, Линбаба. Я видел, как вы с ним входили в отель. Я стоял здесь, но не посмел к нему обратиться.

– Он не подаст на тебя жалобу.

– Не подаст? Вы уверены, Линбаба?

– Абсолютно. Он сам мне это сказал. Так что все в порядке.

Благодарный блеск темно-карих глаз Манава держался в моей памяти все то время, пока я выгонял со стоянки свой байк, а затем ехал по Марин-драйв и поднимался на Малабар-хилл.

Я остановился на самой вершине холма, откуда открывался вид на сверкающую уличными огнями широкую, во весь изгиб бухты, улыбку Марин-драйв. Сделал самокрутку с гашишем и закурил.

Вскоре рядом присел бродяга, каждый вечер забиравшийся на холм по длинной извилистой тропе, чтобы здесь переночевать. Я протянул ему косяк. Он с радостной ухмылкой затянулся, при этом не касаясь самокрутки губами, а втягивая дым через сложенную трубочкой ладонь, как через чиллум.

– Забористый! – одобрил он, выпуская дым из ноздрей. Затем умудренно покачал головой, затянулся еще раз и вернул мне косяк.

Я отдал ему остаток от куска гашиша, частично использованного на самокрутку. Остаток был немаленький. Внезапно бродяга стал очень серьезен, попеременно глядя мне в лицо и на гашиш у себя на ладони.

– Иди домой, – сказал он на хинди после долгой паузы. – Иди домой.

Так я и сделал: поехал домой под проливным дождем, поставил мотоцикл на обычном месте, засунул мокрую купюру в карман рубашки дрыхнущего сторожа и поднялся в свою квартиру.

Лизы дома не оказалось. Я стянул сырую одежду и ботинки, принял душ, поел хлеба и фруктов, выпил чашку кофе и лег на кровать лицом вверх.

Потолочный вентилятор крутился неторопливо, но с достаточной скоростью, чтобы расшевелить дуновением влажный воздух. Ливень с новой силой забарабанил по металлическому козырьку над окном спальни, стекая оттуда мимо приоткрытого окна тягучими и блестящими, как ртуть, струйками.

Я курил в темноте гашиш и ждал. Лиза объявилась в четвертом часу – я услышал, как ее каблучки отстучали ритм нетрезвой поступи на мраморном полу холла. Затем она ввалилась в комнату, с ходу швырнула сумочку на стул, но промахнулась, и та заскользила по полу. Дрыгая ногой, она сбросила расстегнутую сандалию, но с застежкой второй пришлось повозиться. Платье и нижнее белье она стягивала долго, извиваясь всем телом и мелкими шагами описывая круги по комнате, но в конце концов справилась и рухнула на постель, последним взмахом ноги отбросив в сторону трусики.

В темноте я не видел ее зрачки. Одного взгляда на них хватило бы, чтобы узнать, какую конкретно дурь она принимала. Я потянулся к лампе на тумбочке, но Лиза меня остановила:

– Не нужно света! Я хочу быть Клеопатрой!

Когда Лиза затихла, я освежил ее влажным полотенцем, а потом обтер сухим. Она перекатилась на свою сторону постели и заснула уже мертвым сном.

Я лежал рядом с ней в темноте. Дождь стих, мимо окна с писком проносились летучие мыши, перед рассветом возвращаясь в свои темные закутки. Проснувшийся сторож начал обход вокруг здания, постукивая по земле бамбуковой палкой, чтобы отогнать мародерствующих крыс. Постукивание удалилось, и в комнате наступила полная тишина, если не считать дыхания Лизы, похожего на легкий плеск волн.

Я порадовался за внезапно разбогатевших зодиакальных Джорджей, порадовался за Навина и Диву, которые все еще были вместе, хотя и без конца ругались. И я был рад, что Лиза дома и в безопасности.

Но при всем том на душе у меня было тошно. Я не знал, что нужно Лизе, но понимал, что ей нужен не я. Было время, когда я хотел быть ей нужным, чтобы она полюбила меня по-настоящему и позволила взамен полюбить ее. Иногда такое казалось мне возможным. Но желание чего-то большего было лишь свидетельством того, как мало мы имели. Мы с ней были просто близкими друзьями, которые не очень-то старались превратить эту близость в любовь.

Глаза начали слипаться, и в полусне мне привиделось лицо Ранджита – искаженное, зловещее, как маска дьявола. Я вздрогнул, пробудился и какое-то время слушал отдаленный шум прибоя и дыхание Лизы под боком, пока глаза не сомкнулись вновь.

Мы с ней спали – вместе и в то же время порознь, – пока дожди отмывали город до блеска, до гладкости стертого коленями каменного пола в тюремной исповедальне.